Я ненавижу его. Всеми фибрами своей прогнившей души ненавижу.
Я ж ведь с самого начала говорил всем, что у этого типа есть пидорские наклонности, которые в какой-нибудь не прекрасный момент вырвутся наружу. И отчего-то объектом, блять, это херни стал я. Боже, у нас… у нас было выступление пару часов назад, мы уже заканчивали, прощались с фанатами, там, всякий стафф им в зал кидали и, вот, когда я уже преспокойненько топал себе за кулисы, ко мне со спины побежало кудрявое чудовище и под вопли первых рядов высмоктало мои губы. Все, конечно же, перевели это в шутку, потрепали его по плечу и даже, сука, похвалили за столь неожиданный, но яркий перфоманс. Его хвалили, а я был готов собственными руками выдрать ему позвоночник, потому что Дэнни через какое-то символическое время, минут десять или пятнадцать, громко оповестил меня и оставшихся Джея и Джорджа, что теперь главная страница твиттера пестрит неким хэштегом CharlzzGay, и также радостно добавил, что уже все, кому не лень, написали пост об этом событии, прикрепив фото или видеофрагмент. Я посильнее натянул на лоб капюшон и поморщился от попавшего мне в глаза дыма хуй-пойми-какой-по-счёту сигареты. Это единственное, что хоть немного остужало мои раскалённые нервы, иначе несколько прохожих уже точно отчаянно бы кричали, валяясь где-нибудь на асфальте и умоляя вызвать скорую. Откинув двумя пальцами скуренный бычок, я поднялся по ступенькам к входной двери бежевого, уже ненавистного мне дома. Та, к моему великому удивлению — и счастью — была не заперта. Я осторожно переступил порог, оглянулся и, стараясь сделать это как можно тише, провернул ключ в замочной скважине, ведь, знаешь, если я и буду сегодня убивать, так пусть мне хотя бы никто не помешает. Уже буквально через пару секунд к моим ушам пробилась приглушённо играющая музыка, а я, передёрнувшись на месте, решил достаточно неординарным способом привлечь внимание чудовища — громко разъебал деревянный стул, предварительно смахнув на пол лежавшее на нём шмотьё. И это, конечно же, сработало, потому что теперь Мэтт недоумённо пырил на меня глаза — точь-в-точь, как это делал я на сцене. — Привет, — я фальшиво улыбнулся, стаскивая с головы капюшон. — Какого хуя ты делаешь? — О, ты… ты действительно не догадываешься, в чём дело? — морду мою свело театральной гримасой сопереживания. — Джордан, ты в своём уме? Что случилось, блять? А голос у него такой, знаешь, правдоподобно-искренний, будто он совсем ничего не понимает, будто его, блять, резко амнезия застала. Я нервно провёл большим пальцем по носу, громко шмыгнул и двинулся к компьютеру. Быстренько настучав по клавиатуре адрес твиттера и щёлкнув на уже упомянутый хэштег, я взглядом указал на монитор, складывая на груди руки и ожидая дальнейшей реакции, из-за которой обязательно сорвусь и впоследствии сяду на несколько лет. Только кучерявый лишь медленно прокручивал колёсико мышки, затем на его губах заиграла ехидная улыбка, а мои кулаки самопроизвольно сжались. — Ты поэтому мой дом громишь? — Эй, ты чё, блять, с луны свалился? — я недовольно сморщился. — Шутки-шутками, Мэтт, а вот это уже как-то выходит за грани, смекаешь, не? — Погоди-погоди, — теперь он по-царски развалился в своём кресле и даже закинул ногу на ногу. — То есть ты хочешь сказать, что когда ты с Джонни в дёсна долбишься — это нормально, это чисто по-дружески, а когда я на секу-у-ундочку прижался к твоим губам — это всё, это, блять, конец света. Так, что ли? — Ты сам себя слышишь вообще? — нервы у меня окончательно сдавали. — Хуле ты в этом смешного нашёл? Острых ощущений, сука, захотел, а? — Слушай, Чарли… — он мягко усмехнулся и, чуть закатив глаза, стал отворачиваться. — Не-не-не, нихуя, наслушался уже. Иди-ка сюда, пидорас кудрявый. Я грубо дёрнул его за руку, поднимая и оставляя стоять напротив меня. Он продолжал лупить своими голубыми, теперь полными непонимания глазами, пытаясь, наверно, предугадать мои последующие действия. Но, ещё задолго до того, как к нему пришло озарение, я толкнул и прижал его спиной к холодной колонне, так удачно оказавшейся рядом. Целовал его я быстро и резко, кусался и корчил в отвращении лицо, а он через какое-то время упёрся мне ладонями в грудь и даже попытался отстраниться, однако я, одним умелым движением, перехватил его руки и сжал их у него за спиной, сильно сдавливая пальцами запястья. Он приглушённо что-то мычал и протестовал, а я, будто бы с силами собравшись, завёл пятерню ему в волосы и, потянув их назад, прервал поцелуй. Пихнул его на диван, находившийся в двух шагах от нас, скинул с себя кофту с футболкой и, отшвырнув их куда-то назад, снова прильнул к кучерявому, рывками стаскивая с него майку и джинсы на пару с бельём. Он лишь с некой похотью облизал нижнюю губу, вероятно, думая, что сейчас его будет ожидать секс, просто секс, и… мне даже не жаль за то, что он ошибся. Я грубо, почти прокусывая до крови кожу, мучил его выпирающие ключицы. Он шипел, запрокидывал голову, а после, срываясь на крик, сильно и резко прогнулся в спине, когда я без предупреждений и предварительной подготовки вошёл в него.Каким же чертовски узким было его тело, каким горячим и податливым — ни одна женщина в мире с таким не сравнится.
Из его глаз буквально искры сыпались, он жмурился, хмурился и всё сильнее сжимал тонкими пальцами лежавший под ним толстый плед. Кудрявые волосы, уже ставшие для меня предметом ненависти, нелепо распластались по всему периметру жёсткой подушки. А я продолжал. Практически драл неровными ногтями его плечи, оставляя после белые пятна, вдавливал его в диван, почти ощущая его пиковую точку — он же окончательно перешёл на крик. Срывал голос, вертел головой и в попытке что-то прохрипеть открывал рот. И когда слабое, едва уловимое слухом «прекрати» сорвалось с его уст, у меня сорвало башню. Я начал двигаться с ещё большим напором, придавливал Мэтта всем своим телом, в буквально смысле наслаждаясь им. Сжимая в кулаке копну его волос, я кончил ему на живот, а минутой позже психовано натягивал на себя джинсы, взглядом окидывая обездвижено лежащее тело. Он свернулся калачиком, накинул на бёдра тот самый плед и, уставившись в одну точку, неровно дышал. Не знаю, какие винтики выкрутились из моей черепной коробки, потому что если несколько секунд назад я жёстко ебал его, совершенно не заботясь о его чувствах, то теперь мне хотелось осторожно прижаться к нему, обнять и шепнуть на ухо что-нибудь приятное, навроде, всё будет хорошо или… или прости меня. Я плавно опустился на край дивана и только протянул руку вперёд, как… — Не трогай меня, — тихо прохрипел он. — Мэтт… — Н-нахуй… иди нахуй, — он нервно заикнулся, а уголки губ истерично дёрнулись вверх. Я, казалось бы, злиться уже априори не мог, но последние два слова вынудили меня сжать кулаки так сильно, что я буквально почувствовал то неприятное щипание на ладонях. Я неаккуратным движением поднял его голову и заглянул в мокрые, покрасневшие глаза, не выражающие ничего, кроме лютой ненависти. Он медленно открыл рот, чтобы что-то сказать, а я быстро накрыл его губы своими, в этот раз обходясь с ним нежно, боясь, что очередной порции боли он просто физически не переживёт. А потом, через каких-то три десятка секунд, он отстранился и шумно выдохнул: — Я никогда не прощу тебя. — Да, я знаю, — я кивнул и поднялся на ноги, желая было уйти, но пару моих пальцев обвила чья-то влажная ладонь. — А? — Ты можешь остаться.Я ведь ненавидел его, верно? Мне хотелось его убить и всё такое, да? Но… как это возможно сейчас? Как он, вытерпев то, что я сделал с ним, сжимал мою руку в своей? Как мне ненавидеть его теперь?