Метелица

Интерлюдия 16. По старому плану

Ленинград, 1 ноября.       Припаркованные у дверей “Амаранта” машины уже порядком присыпало снегом: мягкие хлопья его, спускавшиеся с пепельно-серых небес в количествах совершенно неприличных, имели, казалось, все шансы погрести под собой весь этот небольшой, стихийно образовавшийся автопарк - если владельцы его составляющих продлят свою встречу еще хотя бы на пару-тройку часов.       Тяжелые, пропитанные пылью бархатные шторы на латунных кольцах стекали вниз по мутным, безжизненным окнам, надежно храня таившийся за ними зал от первых лучей дневного света и лишних взглядов, что мог невзначай подарить какой-нибудь ранний прохожий. Все ту же пыль выдыхали, стоило только чьей-либо ноге их коснуться, ковры, не выбивавшиеся годами, она же горела на тусклых, вычурных лампах - а облака табачного дыма, которым едва ли было куда бежать, служили последним штрихом к неприглядной картине всеобщего удушья.       Большая часть кресел пока что пустовала: собравшихся сейчас в зале можно было без труда перечесть по пальцам одной руки - добавив к ним еще одного гостя, пришлось бы, впрочем, уже пускать в дело и вторую.       Глава “Атропы” занимал одно из мест за укрытым багряной тканью столом - развалившись на старом, скрипучем стуле, с которого, словно кожура, давно уже слез весь лак, полковник Щепкин изводил мрачным взглядом стоявшую пред ним пустую чашку. Сидевшего аккурат напротив Снегового добавили сюда, казалось, ради пущего контраста - его тощая, сгорбленная фигура на фоне массивного полковника приобретала сходство даже не с жердью, а с измочаленной каминной спичкой в венце безнадежно седых волос. В углу, положив ногу в дорогой туфле на другую, сидел человек чудовищно небритый и взлохмаченный - время от времени он отпивал кофе из чашки и, обводя присутствующих ленивым взглядом, чему-то усмехался. У окна расположился лысоватый и низкорослый человечек с совершенно непримечательным лицом - Василий Назарович Ночка мог легко показаться случайным гостем на этой встрече повелителей жизней…кому угодно, кроме тех, кто крепко знал - судьба любого офицера разведки Клуба находится именно в его сухоньких руках. Пятое кресло оккупировал толстогубый, с землистым лицом, человек весьма и весьма солидной комплекции: сверкая буквально сочащейся жиром шевелюрой, он рылся в разложенных на столе бумагах, словно актер, позабывший в самый отчаянный момент нужные слова.       -…следовало прикончить ее давным-давно, - раздраженно прошипел Снеговой, скомкав и отшвырнув прочь небольшой лист бумаги. - Который раз читаю и который раз не могу поверить. Неужели когда она выводила эти каракули, то правда считала, что сможет к нам вернуться? Нет, как по мне, это просто идиотская шутка…       Полковник раскрыл было рот, но, как уже несколько раз до сего момента, замер, пережидая очередную вспышку головной боли. Та прибыла на порог около часа назад - и распаковав в его черепе чемоданы, доверху забитые пыточными инструментами, активно принялась за дело.       -Вполне в ее духе, - выдохнул он наконец, устало потерев лоб. - С ее точки зрения, мы первыми…       -Кого из присутствующих волнует точка зрения этой старой суки? - презрительно фыркнул Снеговой. - Какая щедрость, вы только посмотрите. Я вас закладываю с потрохами, но вы не обижайтесь - ведь я вам письмом сообщаю, что именно вашим врагам скажу! Будете знать, откуда ждать удара, шансы у вас будут равные… - ведущий специалист по гибридным особям скрипнул зубами. - Ведьму следовало закопать сразу после войны, я вам говорю…       -Да ты, Аркадий, только о ней и говоришь последнее время. Все косточки давно уже перемыл, а все равно не унялся…       Утробный голос, прокатившийся по помещению, принадлежал Борису Лисянскому - оторвавшись от занимавших его до того момента бумаг, этот изрядно располневший к своему шестому десятку человек, вот уже двадцать два года курировавший направление психиков, устало вздохнул и вновь забасил:       -И знаешь еще что - мне это порядком уже надоедать стало. Ты хоть помнишь, чего ради мы сегодня встали до рассвета и сюда прикатили? Напомнить, может? Так я напомню, мне ж не трудно. А собрались мы раньше срока, чтобы обсудить все наедине, без магов. Дружной компанией, ага. Настолько дружной, что даже некоторых наших…товарищей не позвали - в чьей лояльности давно уже сомнения имеются…       -Я все прекрасно помню, - процедил Снеговой. - И тем не менее…       -И тем не менее, ты битый час воешь про Базилевскую, как бабка базарная. А могли бы уже давно дело обсуждать. Ну что ты так смотришь? Что я неверного сказал?       -А ведь он прав, - сам удивляясь, что нашел, в чем может согласиться с Лисянским, произнес глава “Атропы”. - Что с тобой стряслось? Еще года четыре назад ты таким не был. А лет шесть тому…помнишь свое последнее дело у японцев? Блестящая работа же - и это я тебе говорю, а ты знаешь, как часто мы лбами сшибались.       -Что теперь былое вспоминать, - заворчал Снеговой. - Почти все, чего я достиг, вместе с “Огнивом” и похоронили. А если бы не ведьма…       -Аркадий, пожалуйста, - просипел, оторвавшись от протирки своих очков серым платком, Ночка. - Я понимаю, вы сейчас на нервах - поверьте, не вы одни. Я понимаю, вам тяжело оправиться от того, что случилось на “Огниве” - можете быть уверены, что и в этом вы не одиноки. Я знаю, вы все еще скорбите по всем, кто работал под вашим началом…но сейчас лишние эмоции нам только навредят. Возьмите уже себя в руки, сделайте нам всем такое одолжение.       -Хорошо, - буркнул Снеговой. - Понял я вас, понял. Когда ваши разработки коту под хвост разом полетят, посмотрю еще, какую песню затянете…       -Да уж точно не марш похоронный, - сложив руки на своем внушительном брюхе, засипел Лисянский. - Но и верно, давайте-ка к делу. А оно, как известно, полный табак. Шанс застать верхушку Башни без штанов у нас был, да только мимо свистнул. Не будем сейчас мериться, чья больше в том вина - и так должно быть ясно, что все хороши. Все мы слишком на него полагались. Знал бы, какую свинью нам в свое время Байков подложил, Кая этого в дело притащив, я бы их обоих еще тогда в землицу упрятал.       -Один, впрочем, давно уже там, - покачал головой Ночка. - А что до второго…       -Назад ему пути нет, - резче, чем сам хотел бы, произнес Щепкин. - Все проекты, которым Кай зеленый свет давал, нами для проверки приостановлены. Все, кто близко с ним работал - благо, немного таких - уже на нашем конвейере. Секретность вся снята, морду его теперь каждая собака знает…если и выжил он в Лондоне, сюда, коли не дурак, не рискнет сунуться.       -От бывшего первого секретаря, положим, защиты нам большой и не надо, - пожевав губы, протянул Лисянский. - Без своих связей он никто. И был бы никем, если бы мы не подобрали. Но к нам в гости прет сила пострашнее…       -Напомните мне еще раз, каковы их потери, - привстав, Снеговой подтянул к себе внушительных размеров кофейник.       -Меньше, чем мы рассчитывали, но куда больше, чем могло бы быть, сориентируйся они чуть живее, - сухо произнес Ночка. - Речь сейчас, конечно, идет, в основном, о Часовой Башне…товарищ Лихарев, быть может, вы, наконец, проснетесь?       -А кто тут спит? - вопросом на вопрос ответил из своего кресла небритый. - Просто не хотел мешать моим дорогим коллегам плакаться в жилетки…       -Давайте-ка немного посерьезнее будем, Евгений Тимофеевич. Вот уже полгода…       -Да-да, уже больше полугода я в обработке информации с вашими лучшими аналитиками с палкой торчу. То, что моя последняя научная работа давно в уголку свернулась и плачет навзрыд, никого, конечно, не волнует… - Лихарев вздохнул. - Что, мнение мое хотите послушать? Так вы и без того его знаете уже. И вы, Константин, знаете. Так какого ж черта…       -А вы все-таки выскажитесь еще раз. От вас же не убудет.       -Ну хорошо, - запустив руку в карман, Лихарев вытянул оттуда измятую пачку “Герцеговины Флор”. - Давайте с нашей ненаглядной Башенки начнем. Как нам прекрасно известно, половину Батальона они дома оставили. Не потому, что нас ни в грош не ставят, а потому лишь, что после “Красной смерти” много толков по углам пошло - как же, мол, такое допустили, да куда смотрели… - закурив, он помолчал с полминуты, прежде чем, наконец, продолжить. - В их мире слабых с потрохами жрут, а октябрь, считай, всему миру показал - можно к Башне на порог прийти, в зубы дать, кому захочешь, да смыться шагом прогулочным. Ваши, в обработке, тоже, конечно, не зря хлеб с маслом едят, но мне никаких шифровок о перемещении второй половины Батальона не надо, чтобы знать, где и почему его части расквартируют. Часть на границе с Уэльсом топчется, на Флаэрти посматривая, кто-то сейчас за домами Митик, Стайнторп и Ледмар приглядывает…одну группу, как минимум, на Фарерские острова услали - Могила, как в сороковых их лишилась, так до сих пор зубы точит, неровен час шансом воспользуется…       -Хотите сказать, у их верхов так после “Красной смерти” поджилки затряслись? - недоверчиво поинтересовался Лисянский.       -Точно так, - выдохнув дым, ответил Лихарев. - Им сейчас силу нужно показать, и сделать это срочно - я, конечно, не обещаю, что через день там или через неделю Башня сама под своим весом рухнет, но пинок, чтобы шататься начала, мы ей дали хороший…       -Вот бы еще на второй силенок хватило, - буркнул Снеговой.       -А что, план “Ювента” уже отменили?       -Нет, но…       -Тогда в чем же дело?       -План “Ювента”, если вы забыли, предполагает, что руководство Башни к его началу будет уже ликвидировано, - мрачно проговорил Снеговой. - Сам по себе он победу нам не принесет, в лучшем случае создаст неразбериху…       -Так нам то и надо, - просто улыбнулся Лихарев. - Что падает, еще в спинку подпихните и все такое. Опять же, я гарантий того, что Башню это свалит, дать не могу, но когда же еще ему пуск давать, как не сейчас? Константин Александрович, ну вот хоть вы скажите - разве не прав я?       -Пожалуй, правы, - после продолжительного молчания выдал глава Второй Площадки. - Вопрос с “Ювентой” будет вынесен на голосование, как только прибудут остальные, но лично я согласен - дольше тянуть попросту лишено смысла. Когда там их ледовое чудище должно отплыть?       -Неделя-две, - отозвался Ночка. - Крайний срок - в двадцатых числах.       -До сих пор не верится, что это не какая-то изощренная дезинформация, - поскреб подбородок Лисянский. - Раскопать тот давно протухший британский проект…никто, находящийся в своем уме, не стал бы…       -Вы, конечно, вольны считать, что они все спятили. Как вид, - вновь улыбнулся Лихарев. - Но вы просто не умеете смотреть на проблему глазами мага. Вам, конечно, кажется, что логичнее было бы угнать, например, в Штатах авианосную группу и примчаться сюда на всем готовеньком, вот только на деле это такие объемы работ, что расскажу - вам дурно сделается. В Штаты прибудь, корабли найди и уведи. От Красного Кольца за то по шее не получи…       -Понял, понял, - пробормотал Лисянский.       -Ничего вы не поняли, Борис Дмитриевич. Допустим, вы, перессорившись в Штатах со всеми, с кем только можно, добудете себе корабли. А экипаж где брать? Воровать вместе с ним, так? А вы знаете, сколько на один такой кораблик экипажу? А сколько нужно сил, чтобы всех их под чарами держать и не надорваться?       -Да понял я…       -…а если, положим, капитан того корабля от чар ваших спятит? Или те же пилоты? Чем врага тогда бомбить будете? Плевками? - продолжал Лихарев. - Черт, да даже реши вы каким чудом все эти проблемы - вы как людям объяснять будете, куда столько судов пропало? Что, им тоже мозги полоскать? Вот так вот, всем и сразу? А пупок часом не развяжется? А Кольцо то же вам шею не свернет за такие фокусы?       -Быть может, довольно? - вкрадчиво поинтересовался Снеговой.       -Быть может, - легко согласился Лихарев, щелчком отправив окурок в ближайшее мусорное ведро. - Как видите, магией все проблемы не решить - будь иначе, мы бы тут с вами уж точно не сидели. В одиночку, к слову, их тоже решить не особо-то просто. Вот потому-то Башня с Церковью и снюхалась, да еще с Могилой заодно. И если кто в том повод со страху на стенку лезть видит, я, раз уж мое мнение тут в таком почете, вижу только повод радоваться.       -Это почему же? - пробасил Лисянский.       -Потому что это мы ради одного дела трудимся, а все, кто не мог или не хотел, уже давно нами на компост пущены. А у этой публики чем дальше в лес, тем своя Метка к тушке ближе. Терминал-то, бедняжка, всего один - и внутри только Башни с десяток групп наберется, которые его в свою кладовку упрятать бы не прочь были. Я уж молчу про Могилу…       -Весьма своевременное замечание, - воспользовавшись паузой, произнес глава “Атропы”. - Конечно, на нас Ассоциация уже успела наточить нож, вот только друг для друга у них давно уже с десяток припрятано. А тут еще и Церковь…       -О том и речь веду, - Лихарев с жаром закивал. - Хотите победить поживее, да без лишней крови? Выдайте Объект Ноль им - мы, как ни посмотри, все что могли, уже из него вытянули. А потом в сторонку отойдите, да смотрите, как они глотки друг дружке рвать примутся. Как ослабнут - тут-то и бить время настанет…       -Я правильно вас понял? - поинтересовался Снеговой. - Вы предлагаете уступить терминал этим…       -Я предлагаю кинуть падальщикам кусок изрядно прогнившего мяса, раз уж он им так приглянулся. Сесть рядышком и посмотреть, как они из-за него драться будут. А потом пристрелить тех, кто на ногах стоять останется. Но если вам больше по душе им руки свои подставлять…       -И речи быть не может, - грохнул Лисянский. - Как вам вообще такое в голову пришло? Вы ведь крепче любого в стране знаете, что есть маг…       -Потому и говорю - лучше пути нам сейчас не сыскать, - раздраженно произнес Лихарев. - Но вам, я вижу, повоевать уперлось…       -Боюсь, что все несколько сложнее, - вздохнул полковник. - Передача терминала никак не смоет всю ту кровь, что мы пролили в октябре. Даже если получателем будет Часовая Башня.       -А идти на какие-либо дальнейшие уступки недопустимо, - тут же добавил Снеговой. - Сами не так давно заметили - чужая слабость их только зазря распаляет. Нет уж, товарищ Лихарев, то что начато, должно заканчивать. Вот только без “Огнива”…       -Далось вам ваше “Огниво”, - Лихарев закатил глаза. - Чай, не им одним жили. Что ж, позвольте спросить раз последний, чтобы не возвращались уже к тому - все здесь одно думают? Все за то, чтобы терминал придержать?       -А может быть иначе? - скривился Снеговой.       -Он еще спрашивает, - поддакнул Лисянский.       -Боюсь, иного выхода сложившаяся ситуация не предусматривает, - Ночка поправил очки. - Да и кем бы мы были, уступи той же Ассоциации хоть в малости?       -Вернее и не скажешь, - прокашлявшись, подвел итог Щепкин. - Ситуация предельно проста. Силы Церкви далеко не безграничны, и одержав победу, мы практически полностью ее обескровим. Что же до Ассоциации…вы сами все уже сказали лучше нашего. Первый удар ее пошатнул…       -…а от второго она, будь он верным, и вовсе расползется по швам как старые штаны, - поддержал полковника Снеговой. - Верно и обратное. Их поход целит не куда-нибудь, а в самое сердце Второй Площадки. Потеряв ее, мы потеряем не только терминал, но и самый сок, если можно так выразиться, нашего боевого крыла. Неважно, сколько людей и в какие сроки мы можем, будь на то нужда, привлечь к делу после - переломив “Атропе” хребет, лишив нас ее лучших сил, Ассоциация запустит в масштабах всей страны тот же процесс, начало которого мы желаем спровоцировать у них. И не мне вам говорить, что наши же…коллеги по Директорату - те, что с Цепями - своего не упустят. Почуяв слабину, они тут же навалятся и…дьявол, я более чем уверен - им хватило бы лет пяти, чтобы развалить все, что нами было построено.       -Шесть или восемь в худшем случае, - кивнул Лисянский. - Так что, товарищи, все действительно просто. Тот из нас, кто свалится, встать уже не успеет.       В навалившейся на зал тишине тихие щелчки спрятанных где-то за стеной часов казались почти оглушительными.       -Будем действовать согласно основному плану? - прервал грозившее затянуться молчание Лихарев. - Или у вас еще что есть на уме?       -Основной план предполагал, что Башня будет полностью выведена из игры, - устало произнес глава “Атропы”. - Тем не менее, можно считать, что частично он так или иначе выполнен - им, как было уже замечено, пришлось оставить половину своих вооруженных сил дома во избежание…скажем так, возможных волнений на местах. Что же касается Могилы…       -Работать против них по-прежнему довольно сложно, - включился в разговор Ночка. - Но хоть таковая работа и ведется через их институты на большой земле да ту же Башню, определенные успехи имеются. Конечно, Копенгаген сейчас под плотным колпаком, но информации, что поступает из Норвегии, оказалось более чем достаточно, чтобы мы смогли установить текущее местонахождение Могилы.       -Приблизительно установить, - надавив на первое слово, поправил Ночку Лихарев.       -Пусть так, - пожал плечами Щепкин. - Этого вполне достаточно для того, чтобы мы могли перейти ко второй стадии основного плана…       -Когда даже первую не дожали. Не уверен, что все поддержат…       -Единогласного решения мы и не ожидаем, - бросил полковник. - А большинство, которого вполне достаточно, уж как-нибудь сумеем обеспечить.       -Значит, пришло время, да? - загудел Лисянский. - Пустим “Мельпомену”?       -Я уже говорил с нашей базой близ Лиепаи. Все будет готово в пределах одной недели.       -А не поздновато ли? - нахмурился Снеговой.       -Как раз наоборот, - вздохнул глава Второй Площадки. - Вы, конечно, помните, что мощь магического искусства в целом напрямую связана с общим количеством его практикантов. Если даже нам бы и удалось вывести Могилу из игры сейчас, мы бы тем самым многократно усилили наших врагов. Нет, момент для удара должен быть определен идеально. Ну и если кто из вас успел забыть, “Мельпомена” несет два десятка баллистических ракет - при всем желании мы не могли бы начать операцию, пока эта распроклятая скала не отойдет достаточно далеко в Норвежское море.       -Никогда не нравился этот проект, - поджав губы, протянул Лисянский. - Мало того, что эта ваша лодочка пожрала в свое время столько средств, нет никаких гарантий, что результат вообще будет. Нам слишком мало известно об оборонных способностях Могилы.       -Каждая ракета чаровалась лично Фруалардом. Если это не поможет проломить их защиту, то вряд ли поможет хоть что-то. В качестве резервного средства мы собирались также использовать шесть ВА-111 с ядерной боеголовкой, но от них одни проблемы - с такой-то дальностью…       -Мне кажется, вы и без того палку перегибаете, - вздохнул Лихарев. - Эта ваша уникальная подлодка уникальна пока что лишь одним - что не треснула пополам при первом спуске на воду от такого количества чар. Если мое мнение все еще кого-то волнует, то вот оно - доиграетесь вы. Не говоря уж о том, что ее экипаж…       -Напомню, что офицерский состав набран из добровольцев-людей…       -А все остальные - “авроровские” гомункулы. И мне это…       -Последнего поколения, прошу заметить, - тут же подключился к разговору Снеговой. - Выращенные нами специально для этой задачи с учетом всех требований и подготовленные по первому классу.       -Вот только опыт у них нулевой, - парировал Лихарев. - Ну ладно, почти нулевой, если вам так хочется. Все равно, это…       -Это - необходимая мера, учитывая, что шансы на успешное выполнение боевой задачи не достигают…       -Скажите уж проще - потому что это та еще авантюра. Ладно, к черту. Делать хоть что-то лучше, чем не делать вообще ничего. Что у нас по Второй Площадке?       -Я думаю, ее оборону лучше обсудить уже полным составом, - Снеговой бросил взгляд на часы. - А до прибытия остальных, к слову, осталось не так уж и много. Так что если у кого-то есть еще предложения, касательно которых мы должны будем голосовать единодушно, то хотелось бы…       -Есть у меня кое-что, - ухмыльнулся Лихарев. - Да только вы меня за такое зароете.       -Ну, быть может, и не сразу, - в тон ему ответил полковник. - Быть может, даже не живьем. О чем речь?       -Скольких из красного списка нам удастся активировать?       -Пока сложно сказать, - задумчиво произнес Щепкин. - Договориться с теми, с кем это вообще возможно проделать - та еще головная боль, и в каждой отдельной ситуации - своего сорта…       -Но есть один, которого уламывать не придется. И я подумал…       -Нет, - почти одновременно бросили Снеговой и Лисянский. - Даже речи быть не может.       -Вынужден с тем согласиться, - сухо сказал полковник. - Что-что, а освобождать его - точно дурная идея.       -Дурью будет позволять ему и дальше гнить там, куда “Атропа” засадила. Нам сейчас нужны все, а он готов сотрудничать. Вы сейчас ведь и так любую соломинку ищете - так чего бы не ухватиться за целое бревно?       -Нет, нет и еще раз нет, - распаляясь все больше, зарычал Снеговой. - Нам одной четвертой “стрелы” хватает по самые уши. Второй ходячей катастрофы подобного масштаба я не потерплю, зарубите себе…       -Что ж, прекрасно, - плюнул Лихарев. - В таком случае, я вынесу этот вопрос на голосование, когда все соберутся. Я более чем уверен, что наши…товарищи с Цепями меня поддержат.       -Вы не посмеете! - вскочив на ноги, рявкнул Снеговой. - Ставить в такой момент личные интересы превыше…       -Ни грамма личного. Одна только забота о нашем выживании, - раздавив окурок о подлокотник, Лихарев также поднялся со своего места. - Я сделаю это не потому, что мы когда-то вместе работали. Не потому, что был когда-то его, не побоюсь этого слова, другом. Хотите знать, почему тогда? Вы, те, на кого он горбатился столько лет и кто при первой оплошности вбил ему нож в спину!       -Чепухи-то не порите, - полным раздражения голосом заметил Лисянский. - Он сам пошел против инструкций. Сам и виноват, что все так закончилось.       -Хотите знать, почему? - повторил Лихарев. - Я вам скажу. Потому что пусть вы и отобрали у него все, что могли, осталась еще вещь, на которую Живец имеет право. Вы знаете, что он согласится - конечно же, вы знаете. Просто не желаете платить его цену.       -Это решительно…       -Но он имеет право такую цену заявить, - оборвал Снегового Лихарев. - И если только вопрос решится в мою пользу, я лично к нему отправлюсь. И скажу, что все скоро закончится. Что мы, наконец, разрешим ему умереть.       Стены имели белый цвет - это он помнил хорошо, в этом он был уверен. Стены белы, бел и потолок. О поле сказать сложно - но память услужливо подбрасывала грязно-серую клетку, расчерченную странными линиями разных цветов. Таких простых. Таких обычных. Совсем не похожих на те цвета, что он видел после.       После чего? Хороший вопрос, и ответ на него стоит поискать - все равно больше заняться здесь нечем. Если есть “после”, то должно, по всем разумениям, существовать и какое-то “до”, пусть даже самое маленькое и убогое из тех, что можно себе вообразить. Чем было его личное “до” и было ли оно вообще, никак не вспоминалось - хоть он и пытался…сколько? Сложно сказать. Время - круг, маленький и убогий. Маленький и убогий, как он сам.       Сейчас он двигался вперед по коридору. Вперед…странное, смешное слово, слово, которое ему уже больше не нужно. Понятия направления отжили свое, равно как и понятия времени. Истерлись, истлели, сползли куда-то, как сползает порой его старая кожа, оставаясь под ногами. Скрипя под ними и с сухим противным треском разрываясь.       Треск определенно существовал, как и все прочие звуки. Он был уверен в том, потому что возможность слышать была ему оставлена. Кем? Когда? Это имело какое-то отношение к линиям на полу. Ведь когда-то…если допустить, что он не всегда пребывал в таком состоянии, что оно вообще когда-либо менялось - если, конечно, время не точка, по которой он нарезает круги - когда-то он знал…       Верно. Когда-то он знал, что те линии значат. Значат. Знаки. Указатели. Разметка для упрощения ориентации новых сотрудников.       Его бывших подчиненных.       На краткий миг он ощутил нечто сродни испугу - слишком много слов вернулось в один миг, слишком много, чтобы можно было и дальше хранить спокойствие, чтобы и дальше можно было считать, что он, равно как и точка, по которой приходилось метаться, всегда были незыблемы. Но он сделал уже один шажок к разгадке. Шажок вперед.       Вперед…       “Вперед” точно было, значит, имело место и “назад” - и вышагивая по коридору - вперед, да, куда же еще - он отчаянно пытался заставить свой разум двигаться в обратном направлении. Куда-то далеко-далеко в прошлое - очередное смешное словечко. Куда-то туда, где линии на полу, цветные линии, которых он давно уже не мог видеть, имели свой, особый смысл.       В то время, когда он мог их видеть. В то время, когда они       “Атропа”       сделали это с ним.       Когда они       наказали       пришли и забрали цвета, забрали почти все, что смогли. Не просто так, конечно же - он сам был виноват. Он сам их вынудил, сделав…решившись…       Все еще слишком близко. Нужно дальше. Глубже. Туда, где линии на полу…       Одна такая - путь, предназначавшийся для эвакуации сотрудников. Знак. Подсказка. Подсказка, куда нужно бежать.       Бежать от него.       Они бежали, определенно. Они бежали и кричали после того что он сделал, но это все еще было слишком близко. Нужно дальше. Глубже. Туда, где у него было имя. Ведь были же имена у тех, кто бежал?       У тех, кого он...       Дальше. Глубже.       Игоревич. Владислав. Извольский.       Это бы еще надо расставить.       Он бредет вперед по коридору, притормозив перед очередным поворотом. Этот поворот он хорошо помнит - как и все прочие. Их тут много-много…       Прямо как дома. У него был большой дом, большой и светлый. После тридцать первого года туда не возвращался. Незачем. Он продолжал в другом месте.       В “Авроре”.       Его увлечения всегда отличались многообразием. Надо забраться еще самую чуточку дальше и вспомнить, что же это значило. Вспомнить о кукольном искусстве, некромантии и разнообразных забавах с человеческой плотью.       Сращение структур любой сложности. Метаморфозы. Сцепление на духовном уровне. Сплавка и принудительное разъединение сущностей. Ассистировал Макарову - кто это? - в восемьсот девяносто третьем…       Слишком далеко. Цветных линий тогда не было.       Шум где-то вдалеке - новый, чужой. Скорее всего - вовсе измышленный им самим. Такое уже случалось. Слуховые галлюцинации…       Отчего-то вспомнились сирены. Их оглушительный вой, что звучал в тот самый день, когда он…       Близко. Тепло. Это точно происходило.       Он точно сделал…       “Смелый эксперимент” - вот что это было. А еще - большое, тяжелое слово - “несанкционированный”. Но он не мог иначе. Он       как и любой уважающий себя маг       не мог не попытаться. Не мог отвернуться, стоя на пороге истинного бессмертия. И силы, которая могла бы явиться остальным из его круга лишь в кошмарных снах.       Он должен был это сделать. Сделать с собой и с ним.       С той частью, которую ему доверили.       А ведь почти получилось. Образец был совсем небольшой, но нужно было всего лишь восстановить структуру. Дать прорасти.       И разве было лучшее поле, в которое он мог то засеять, кроме себя?       Шум приближается. Никак не думает умолкать. Странно - странно и страшно - но об этом он подумает позже. Как и о том, почему шум этот так похож на чьи-то шаги.       В конце концов, здесь их быть не может. Это место покинули все, кроме него - все, кто успел убежать. Иногда, конечно, у него бывали гости - если то ему не снилось       если он вообще когда-либо спал       но быть уверенным нельзя было решительно ни в чем. Разве что…да, про гостей, пожалуй, будет верно. Гости точно были. Они что-то делали с ним и о чем-то его просили. Он тоже просил, не раз и не два, о чем-то страшном, о чем-то далеком, о чем-то, что приказал себе накрепко забыть.       Не стоило этого касаться. Вовсе не стоило.       Шаги приближались. Слух его был до того остр, что он мог без труда сказать, что гостей - пусть даже иллюзорных - было трое. У двоих тяжелая обувь, один чуть отстает.       У него давно не было гостей, потому что о нем предпочитали попросту не вспоминать. Вполне разумное решение, учитывая, чем закончилась та история. История о каком-то полоумном маге, что решил в обход Первой Площадки провести один небольшой опыт с образцами, полученными от планетарного терминала. Тот маг получил по заслугам, несомненно - и говоря так, он вовсе не имел в виду смерть. Нет, смерть была бы милостью, долгожданным избавлением для того несчастного идиота, решившего, что все на свете ему по плечу. Он сам бы не придумал для него кары лучшей, чем бросить в опустевшем после той бойни комплексе, замуровать глубоко-глубоко под землей.       Да, они все сделали верно. Тот дурак должен был заплатить за то, что сотворил. И будет платить вечно - ведь ему никогда не дадут уйти, а сам он не сможет…       Слишком близко к земле. Слишком близко к жилам, что питают его теперь без всякого принуждения, без всякого приказа.       Тот дурак не смог стать, кем желал, не смог проникнуть в тайну жизни, но все же коснулся ее края. И ожидаемо порезался до крови.       Тот дурак не сможет уйти. Он не сможет уйти, пока не иссякнет его сила, пока не изольет ее вовне, не обрушит без остатка на тех, кто рядом - но этот путь для него закрыт. Они намертво замкнули дверь, через которую это могло выйти, и унесли с собой ключ.       Тот дурак сам во всем виноват и теперь может лишь проклинать себя и молить о смерти, лелея надежду, что когда-нибудь ему разрешат…       -Живец.       Слово сносит последние преграды. Слово и голос - голос знакомый, голос того, кто работал вместе с ним, кому он раскрыл когда-то столько тайн, кто вынужден был, должен был приказать…       Слово несет с собой боль, боль ослепительную и неизбывную, горькую до тошноты. Слово заставляет его повернуться туда, откуда оно прибыло и, сделав один неловкий шаг вперед, упасть на колени. Подняв руки, запустить отросшие ногти в собственное горло, с силой надавить, проталкивая под кожу. Ощутить приятное тепло сбегающих вниз, на грудь, ручейков и взвыть протяжно и тоскливо, словно застрявший в капкане зверь.       Чувствуя, как раны заживают быстрее, чем он успевает их создавать.       -Это я. Лихарев.       Вспомнить было делом весьма и весьма трудным, но когда труднее теперь было заставить себя вновь забыть. Закрыть распахнутую чужим голосом дверь, накрепко забить ее, сбежать так далеко, как только возможно, и никогда больше не обращаться к этому, никогда больше не осознавать, кем был тот старый глупый маг…       Никогда больше не вспоминать его       свое       единственное желание.       -Прости, что я не приходил так давно. Они запретили.       Тяжелый вздох. Тяжелые шаги.       -Нам нужна твоя помощь. В последний раз - даю слово. Помоги нам выжить, и мы поможем тебе умереть.       -Ты…       Он так давно не пользовался собственным голосом, что даже это простейшее слово составлял около минуты.       -Да. Я принес их. Я принес твои глаза.