Like a storm

- Вам нельзя тут оставаться! – воскликнул я и, снова вглядевшись в искаженное ужасом юное лицо девушки, решительно толкнул ее в сторону. Недостаточно сильно, чтобы она упала, но достаточно, чтобы она поняла,в какую сторону надо идти. Я собирался сопроводить ее до участка, огороженного подкреплением, что прислала Мередит, и возможно даже взять ее на руки, ведь, будучи чуть ли не на восьмом месяце беременности, она с трудом бежала. И я действительно подался вперед с искренним желанием увести из этого смешения охваченных паникой масс хотя бы одну невинную, здоровую душу, пока над самым моим ухом вдруг не просвистела пуля… Я вздрогнул и оглянулся. В следующий миг власть над моим рассудком должен был взять выработанный годами в полицейском полигоне инстинкт искать укрытие и обороняться, но он не сработал: опасности поблизости просто не было. Я понял это сразу, как обернулся. Пуля предназначалась не мне. А следом взгляд скользнул по мужчине, одетому в мшистого цвета длинное пальто, бледному и перепачканному в крови, что шла у него ртом и носом… Он держал в руке серебристый люгер и целился прямиком в мою сторону, явно собираясь прорваться к одному из выходов, путь к которому я для него загораживал. Медлить было нельзя. И тот, кто выстрелил, не медлил, в отличие от меня. Мужчина вздрогнул и, пронзительно взвыв, припал к земле на одно простреленное колено, а оттого, встретив еще одну вспышку боли, взвыл еще громче. Пальцы его задрожали, и я понадеялся, что он выронит люгер, но ладонь стиснулась лишь сильнее… Дыхание сперло. Моя рука скользнула к собственной кобуре быстрее, чем я рассчитывал. Я одним щелчком снял пистолет с предохранителя и вытянул его, слишком боясь потерять собственную жизнь и жизнь спрятавшийся за моей спиной беременной, чтобы раздумывать над моралью. Я собирался выстрелить, но не успел. Кто-то опередил меня, выстрелив снова. Вторая пуля угодила прямиком в грудную клетку, и мужчина, почти выронив люгер, снова закашлялся кровью, на этот раз заполнившей его легкие уже не из-за губительного вируса, но из-за дыры в легком, что проделал выстрел. Третья пуля стала последней – в висок. Быстрая, щадящая для инфицированного смерть, а для меня – спасение. Люгер, наконец, упал к моим ногам и, поджав губы, я лишь оттолкнул его подошвой ботинок, не став поднимать предмет, являющийся лишь еще одним переносчиком ужасной инфекции. Беременная позади меня испуганно притихла. Ну, хотя бы перестала рыдать, уже хорошо. Переведя дыхание, я спрятал пистолет и обернулся, пытаясь понять, откуда были выпущены три судьбоносных выстрела. И я понял это быстрее, чем ожидал. Снайперская винтовка с выцарапанными на ней инициалами другого офицера, которую я отдал Энди для собственной подстраховки перед тем, как уйти, смотрела прямо в мою сторону. За ней притаилась девчонка с натянутым на головы капюшоном и респиратором, в спешке стянутым с лица на затылок. Руки у Энди не дрожали, но во взгляде – отражение чистой растерянности и ужаса. Даже с такого расстояния я видел, насколько она испугана, пусть и сама еще до конца не поняла это. Она – снайпер, спасший мне жизнь. Только зачем, черт побери?.. И все-таки я кивнул, надеясь сделать это одобрительно, если не благодарно. Я был слишком сконфужен, чтобы сделать что-то еще. Схватив беременную за руку, я снова подтолкнул ее к другому офицеру и, убедившись, что ее доведут до укрытия, оглянулся. Толпа притихла. Выстрелы разогнали большую часть здоровых бунтовщиков, а инфицированные остались сидеть под забором, слишком слабые, чтобы убежать, и слишком испуганные, чтобы продолжать попытки выбраться. Кажется, восстание было подавлено. Тишина, почти оглушающая – настолько, что на миг мне показалось, будто у меня просто заложило уши. Но затем – булькающий, мерзкий звук, и чьи-то хрипы, сопровождаемые звуком пошедшей рвоты. Ох,Энди. Я быстро двинулся к своим и, убедившись, что они справятся на этом участке без меня, облегченно вздохнул и кинулся обратно к грузовику. Не помню, как именно стащил с его крыши Энди, но помню, что мне потребовалось на это не мало усилий: она категорически отказывалась спускаться, ногтями вцепившись в рисунки танцующих банок с газировкой. Как котенок, застрявший на дереве. А я, изображая роль чертовски благородного пожарного, был вынужден полезть за ней. - Пошли, ну же, - вздохнул я и, с усилием стащив Энди с крыши, схватил оттуда же свою снайперку и передал ее другому копу. Дальше они разберутся, а вот разберусь ли с Энди я… Когда мы дошли до соседней улицы, где было крайне тихо и спокойно, она все еще молчала и с трудом двигалась, попутно стирая рукавом толстовки остатки рвоты с уголков рта. Лиловые губы, круглые светлые глаза и бледное, как простынь, лицо. Были ли она напугана? А был ли напуган я, когда впервые убил человека? Конечно же был! Именно поэтому я с легкостью мог представить, что сейчас чувствует Энди, а потому произнес: - Все в порядке. Так было нужно. Ты поступила правильно и… - Заткнись. Хотя, возможно, вышла ошибочка - она чувствует совсем другое. Я сжал губы и, хмыкнув, снова взглянул на нее. Как только улица опустела, она на выдохе стянула с головы капюшон и ускорила шаг. Уже скоро на девчачьих щеках проступил долгожданный румянец. Кажется, ей стало легче. - Могу тебя поздравить, - стараясь развеселиться, произнес я, как только дверь за нашими спинами закрылась. Достав из-под шкафа бутылку бренди, я покрутил ею перед лицом севшей за стол Эн. - Сегодня наш триумф. Первую волну мы пережили. Это надо отметить. Бокал медленно заполнился и, обхватив его пальцами, Энди залпом залила в себя его содержимое. Я ухмыльнулся и сделал то же самое. - Ты мне должен. Я уже сидел напротив нее и допивал третий бокал, когда Эн наконец-то заговорила. Но сделала она это совсем неожиданным образом: подняла на меня глаза и посмотрела таким пристальным, безэмоциональным взглядом, что сделалось не по себе. Нет, все-таки она ощущает то же самое, что когда-то и я…Каждое убийство расщепляет душу, лишая тебя частички твоего собственного естества. В этот день чего-то словно лишилась и Энди. - Вот, - я кивнул на бутылку и криво улыбнулся. – Она и так последняя из моего запаса. - Я не об этом, - Энди сделала повторный маленький глоток и, смакуя жгучую жидкость на языке, сощурилась. – Я тебе жизнь спасла, Джейк. - Да, спасла. - Я убила человека, чтобы он не убил тебя. - Да, убила. - Именно поэтому ты мне должен…Должен когда-то сделать то же самое для меня. И я надеюсь, что сделаешь. Я поджал губы и снова посмотрел на Энди. Она говорила серьезно, а в ее словах я слышал отражение слов Лива – когда-то он рассуждал точно так же. Он научил всему этому Эн. Он буквально вырастил ее, воспитал и вылепил, как лепят из пластилина. Если верить ее рассказу, он нашел ее всеми брошенной, наивной девчонкой, которой отчаянно хотелось стать знаменитой – и он почти исполнил ее мечту. Он сделал ее сильнее. Если бы не Лив, сегодня я был бы мертв. Отчасти это его заслуга, а отчасти его же промах. Я хмыкнул и медленно кивнул. Убедившись, что я фактически согласился с таким «уговором», Энди допила виски и, молча дойдя до дивана, буквально замертво рухнула на него. И уснула. В этом она явно была получше меня: после своего первого убийства я не спал почти неделю, а Энди подкосило, как траву во время грозы. Она подогнула ноги и засопела в подушку. Выброс накопившегося стресса. Пусть спит. Я так же бесшумно поднялся и, стянув со спинки кресла одеяло, накинул его сверху Энди, сам не зная зачем, ведь она и так уснула в плотной одежде и повязанным вокруг шеи шарфом. Мне хотелось, чтобы ей было еще теплее. - Может, однажды ты и станешь достойным напарником, - мягко шепнул я, поднимаясь по лестнице, когда вдруг услышал таким же шепотом себе в спину: - Может, однажды и ты перестанешь быть занозой в заднице. «Может».