The black wind howls

Каменные замки грузно защелкнулись, тяжелая плита не хотела пропускать лёгкие мысли и фантазии, прерывала их движение. Но всё же Дариус смеялся, растянув рот в хищной улыбке, негромкий смех с удовольствием отскакивал от стен и усиливался многократно в слишком узком месте. На вопрос «когда» - был дан ответ «сейчас». Сейчас златовласый исследователь задернет завесу, оставив ноксианцев наедине с мраком и выдуманными образами, копирующими черты людей и явлений прошлого, в его незримой обители. Мечты не могут просто так подняться из глубин сознания, для этого им нужен свет – желанный маяк, обозначающий направление посреди кромешной тьмы: но в Ноксусе давно не было видно света, большая часть самостоятельного государства добровольно находилась в недрах земли. Единственный узкий туннель под демасийским дворцом – ничто перед целым подземным городом. Каменный замок должен был запереть импульс заключенных, а тяжелая плита надавить на ощущение всем своим весом, навязывая угнетение и безысходность умещающиеся в десять шагов, затхлый воздух обязывался заставить забыть свежесть свободы. Пыль клубами вьётся у носа – им надобно умереть подобно крысам. Крысам из страны подземных уродцев. Эзреаль продолжает движение, шаг один напряженней другого, молодого мужчину не отпускает беспокойство. Впервые неприятное беспокойство, как будто искатель мог ошибиться. Беспокойство не совести – осторожности и бдительности, внутренний голос морали молчал, ведь исследователь всё сделал верно, так, как того и заслуживали жестокие убийцы, угрожающие не только Демасии, но и всему миру. Внезапно исследователь останавливается – как будто чувствует пронзительный полный угрозы взгляд Дариуса, которым генерал смотрит через непробиваемую каменную кожу подземелий. Он чувствует вражеский кривой изгиб губ, запечатленное превосходство на его лице. И Катарина не кричит. Даже ни одного проклятья. Вспыльчивая, гордая и самолюбивая она неужели не разгорелась алым гневным пламенем, когда её гордость растоптали, а свободу похоронили под камнем. Мог ли Эзреаль что-нибудь упустить: голубые ясные глаза видели много событий за последние несколько часов, сонмище эпизодов проходили через них и теперь молодой человек вновь бегло рассматривает каждый из них. Ноксианцы вели себя не так, как от них ожидалось в ситуации, когда, казалось, сама судьба должна воспевать за них немые молитвы – и вот будущее стало непредсказуемым. Эзреаль срывается на бег, кавалькада мыслей в его голове начинает двигаться всё быстрее. Ни торжества, ни раскаянья внутри – только сомнения и щекотливая разборчивость раздирают оплот души, он упустил нечто важное. Логика и предусмотрительность цепляются друг за друга, задевают нити реакции – потому что не могут найти опоры. Пяткой Эзреаль задевает расколотую плиту, но о боль не спотыкаются размышления. Могли ли быть так, что ноксианцы знают, как пройти дальше? Невозможно, рычаг только снаружи каменной западни. Тогда и не было бы надобности в самом Эзреале – знай они об этом проходе. Тогда что же? Резким движением она проводит клинком по груди, высвобождая оружие из под грязного одеяния; но пыточные ощущения к Эзреалю приходят не сразу, исследователь смекает лишь мыслью о том, что ранен, о том, что клинок Катарины, который он нёс, как ему тогда казалось, с целью безопасности – стал его приговором. Всё верно, девушка не могла оставить оружие при себе, на виду, и в городе хранителями опасности стали Дариус и Эзреаль. Последний добровольно, чтобы не оставить на возможность больше ноксианцам. Значит, их только порадовал его порыв. Катарина не волшебница, но под её коркой кроются тайные тёмные знания убийц, а великолепному танцу клинков её научил мастер своего дела; и сейчас она готова исполнить танго снова, после того, как телепортировалась к своему оружию, на котором давно запечатлена её метка. Метка, которую блондин держал под сердцем. Кровь проступает на груди, окрашивая грязное одеяние в яркий свежий цвет, каждая нить пропитывается живым цветом посмертной страсти. Эзреаль подобен маяку: прикреплённая к его поясу светящаяся трубка выдает каждое желание действие своего обладателя, светлым ореолом обводит абрис мужчины – Катарина видит оппонента насквозь, длинные волосы не мешают ей усмотреть очередной ракурс, она умело координирует свои движения и регулирует поворот головы. А изумруд глаз, как будто кошачий, блестит рефлексом и отражает модель реальности. Она готова быть надзирателем личной юдоли пилтоверца. - Мне на мгновение показалось, что маменькин мальчик задумал сбежать домик Пилтовера. – Она игриво закусывает пухлую нижнюю губу, девушка успела заскучать по кровавым представлениям, проводимых лишь для одного клиента, лишь единожды, но в великолепном тоне. - Вот как? – Принял и удар, и диалог блондин, убрав руку от щиплющей рванной раны, на руке д предплечья остался алый липкий отпечаток, сок его жизни стекал с кончиков пальцев. – Теперь ясно, что россказни про проницательность ноксианцев всё-таки не выдумка. – Излишество иронии в словах претендует на бонмо. Мужчина едва сгибает колени, чтобы стать более мобильным, удачнее сместить центр тяжесть и быть готовым уйти внезапно в любую сторону. Он принимает сражение. Перчатка задирается, кулак смотрит в сторону Катарины, наливаясь синей энергией, чтобы сразить неприятельницу, но наёмница оказывается быстрее, направленный кинжалом батман отводит перчатку вверх, и накопленная сила высвобождается в никуда. Эзреаль скалится, видеть противника более быстрого, чем он сам для него редкость. Отскакивая при помощи волшебного скачка на несколько метров назад, он вновь заряжает магический артефакт, надеясь на то, что расстояние между ним и Катариной оправдает его меньшую скорость в сравнении с наёмницей. Однако вспыльчивая убийца недовольна навязываемым раскладом, она замахивается рукой, чтобы метнуть единственное оружие в пилтоверца – её мишень светится, промах невозможен, останься Эзреаль там же, где и стоит. Но замах оппонентки – сигнал для собственного движения, уяснив, что едва ли успеет выстрелить раньше метанья Катарины, мужчина срывается с места, вновь приблизившись к девушке. Единственный кинжал ассасинши срывается мимо цели. Катарина пленена азартом, Эзреаль – адреналином, их суть невозможна без близости к опасности, однако оба неприятеля не умеют проигрывать. Оставив пусть и на некоторое время убийцу без оружия, мужчина получает преимущество, ведь его магический артефакт при нём, однако теперь они относительно близки друг к другу, узкий коридор оставляет мало место для манёвров, которые так привычны для исследователя, а в ближнем бою бесспорно Катарина оставляет за собой первенство, как более подготовленная боевая единица. Эзреаль действует раньше, избирая те немногие пути, что ему доступны. Скользкая от крови рука хватает длинные пряди Катарины, с силой дёргая за красное множество нитей. По инерции Катарина поддаётся рывку, на мгновение теряя равновесие, по множественным каналов нервов передаётся натяжной мотив. Вот теперь этот мелкий выскочка её смог вывести из себя, каждая клеточка её тела наполнилась ирритацией, степень крайнего возбуждения зажигает пламя в глазах. - Смотри, как бы после этого осталось хоть что-то, чтобы доставить удовольствие Люкс. – Бросает Катарина яркие слова, каждое из которых ударяется об акцент, предложение вспыхивает, как спичка. Девушка совершает оборот вокруг себя, чтобы ослабить боль, натянув волосы на тело, как на катушку; резкий и быстрый удар ногой направлен в сторону лодыжки мужчины, в пятку она вкладывает почти всю свою силу, вектор по одной из шоковых точек человека. – Если, конечно, ты чем-то её мог порадовать. – Слова стали более выразительными, всё потому, что их хозяйка начала остывать от гневных эмоций, получив очередное преимущество. Щемящая боль заставляет оцепенеть, Эзреаль хватается за ногу, выпустив волосы Катарины – одно из немногих рычажков, за которые он мог попытаться контролировать это бесчестное сражение. Миловидное лицо искажает гримаса страдания, однако пилтоверец не кричит, не позволяет себе ни единого ущербного звука. Какой-то частью себя он хочет даже ответить на остроту Катарины собственной шпилькой, однако слова застывают в глотке – боль в ноге слишком сильна. Ноксианка довершает начатое. Точным движением она ударяет под вторую ногу оппонента, заставляя его упасть на холодный пол, мысли в светлой голове сотрясаются от падения. - А теперь твой никчемный рот скажет: «Прошу прощения, что так поступил с вами. Позвольте вашему слуге провести вас дальше через серию ловушек и туннелей». Тебе ясно? – Резко выражается бестия, приложив к шее мужчины ребро ладони. Одно неверное движение со стороны Эзреаля и она с удовольствием надавит на адамово яблоко. Эзреаль отвечает не сразу. Катарина успевает привыкнуть к его дыханию, её тело чувствует, как он тяжело набирает вдох и быстро высвобождает накопившийся воздух. В голубых глазах застывает смешанный образ, пилтоверец унижен, и это унижение не даёт ему принять происходящую реальность – ведь не мог он оказаться в таком положении, никак не мог. Рождённый победителем и фаворитом судьбы, удача или таланты всегда находились на его стороне, поворачивая кубы случая раскладом приятным для мужчины. Что теперь? - Прошу прощения, что так поступил с вами. Позвольте вашему слуге провести вас дальше, через серию ловушек и туннелей. – Монотонно произносит искатель приключений, обнаружив самое ужасное из всех. – А их будет много, поверьте. – Толика себя в чужом выражении. На этот раз исследователь не соврал. Узкий коридор, по которому долгое время шли спутники действительно разделился на целую сеть, что порой даже уверенный в своих изысканиях светловолосый проныра подолгу стоял перед очередной развилкой, сравнивая квадратные символы по углам. Скоро сдался Дариус, признавшись самому себе, что запомнить такое количество направлений он не в силах – или, возможно, Эзреаль не сдался даже сейчас и намеренно водит их кругами, чтобы запутать пути их памяти, не дать запомнить единственную дорогу, предупредить об опасности прочих. - Скорее всего, Талон именно здесь. – Произносит пилтоверец, совсем не похожий на того алырника, которым казался сначала, но в его голосе по-прежнему находился стержень. Находясь под влиянием обстоятельств, мужчина не изменил свои черты, не показывал слабостей, запоминал каждую обиду, чтобы в будущем рассмеяться в лицо Ноксусу за все неудачи. – Кормить или прикасаться к заключенным строжайше запрещено. – Уже словами более лёгкими на подъём, чем раньше, обернулся блондин к своим непривлекательным спутникам. Он находился на площадке среднего размера, устеленной истёршимся ковром заляпанным множеством пятен, сомнительного происхождения. Пыльные одеяла здесь были особенно толстыми, но стены были украшены не только рельефами паутин – рваными гобеленами, композицию которых увидеть был уже невозможно. Лишь страшные исковерканные потёкшими красками и вырванными нитями образы складывались в сознании, стоило свету трубки упасть на одно из произведений оформления. Этот коридор был полон призраков обратных чистой справедливости. Проводник щелкает переключателем, заставляя одну из трёх дверей проснуться.