Space

      Большой палец упрямо нажимал на кнопку ещё до начала выступления. ХанБин был готов голосовать до потери пульса, если бы это помогло ДжиВону — кхм, Бобби — победить. ДжинХван посмотрел на него усталыми, удивлёнными глазами и тихо-тихо произнёс «Сумасшедшая фанючка» — прозвище, которым он любил называть ХанБина в течение последних месяцев.       ДжиВон и правда пошёл на «Show Me The Money» и, что самое удивительное, прошёл. ХанБин тогда был так счастлив, что чуть не разбил свою аппаратуру в неконтролируемых приступах радости, но самого ДжиВона только похлопал по плечу и «молодец, чувак». После этого ХанБин до дыр засмотрел все выпуски шоу и оставлял комментарии, восхваляющие рэп ДжиВона во всех постах, хоть мало–мальски касающихся SMTM. Он бы, право, ходил бы на живые выступления, если бы у него были деньги, но денег у него не было, поэтому приходилось довольствоваться тем, что есть, и грызть локти в ожидании новой серии (пусть результат и был известен ему заранее из первых рук).       И вот, настал тот день, которого ХанБин ждал со страхом и трепетом — день финала. ХанБин отдал на билеты все свои сбережения, наплевал на завтрашний экзамен и, прихватив ДжинХвана в качестве моральной поддержки, направился прямиком в клуб, в котором должен был решиться исход этой битвы.       ХанБин хотел узнать о результате одним из первых, чтобы быть рядом с ДжиВоном, чтобы утешить или разделить радость. Конечно, ХанБин не принимал другого результата, кроме победы: ДжиВон уже успел придумать, что он будет делать с такой огромной кучей денег, и расписал это всем в ярких красках, так что у Космоса просто не было другого выбора. Но одна десятая процента всё же была. И ХанБин пришёл, чтобы сделать всё, что в его силах, чтобы этого не случилось.       Он бы отдал свой голос за Бобби, даже если бы тот просто показал на сцене киёми. Хотя, почему даже? Тем более!       У ХанБина было стойкое чувство дежавю. Забитый под завязку клуб, запах алкоголя и адреналина в воздухе, пресс толпы, вдавливающий его в кого-то — всё как тогда, как в первый раз, когда СынЮн и ДжиВон приоткрыли перед ним завесу тайны и показали ему мир музыки.       — Итак, первым выступает… Бобби!       ХанБин нажал на кнопку, а потом ещё и ещё, надеясь, что это сможет что-то изменить.       Биты, вылившиеся из колонок, и голос ДжиВона, пронёсшийся над залом, буквально сбивали с ног своей мощью. ДжиВон раскачивал раскалённую толпу своим ритмом, с каждым разом разгоняясь всё быстрее и взлетая всё выше, как на качелях. А ХанБин, пусть и бесновался вместе с толпой, не мог отделаться от чувства, что где-то он уже слышал эту мелодию…       Стоп. Это же его трек.

***

      ХанБин не мог поверить, что этот мальчишка, режущийся всю ночь напролёт в приставку, был победителем «Show Me The Money» и счастливым обладателем ста миллионов вон. Удивительно, каким разным может быть один и тот же человек: ещё час назад ДжиВон был повелителем толпы, королём сцены, сводящим людей с ума. А теперь собственная тётя оттягивала его за уши, приговаривая: «Если я приду завтра и увижу здесь помойку, я кастрирую тебя». И ДжиВон выглядел таким пай-мальчиком и ребёнком в этот момент, как будто это не он час назад обещал натянуть всех хейтеров на свой большой и… кхм.       Они праздновали всю ночь напролёт, хотя празднованием это было сложно назвать: они просто заказали пиццу и колу (реки колы), играли в игры и смотрели фильмы серии Marvel. Ничего сверхъестественного — будто это был один из тех вечеров, когда родители свалили на дачу, и квартира осталась свободна. На торжественность события намекали только редкие пьяные речи про то, «какой Боббан молодец» и как он круто всех порвал.       Вопреки обещанию, данному Пак Бом-нуне, под утро в квартире была самая настоящая помойка: крошки от пиццы и чипсов наводняли ковёр; различные упаковки, коробки, бутылки валялись во всех пригодных для этого местах; джойстики были раскиданы по всему полу, а пьяные, уставшие тела валялись в невообразимых позах по всей квартире.       ХанБин смотрел на эту оргию из всего вперемешку и думал о том, что Бом-нуна таки кастрирует ДжиВона, если увидит это безобразие. Но единственное, о чём ХанБин жалел, так это о том, что он не может присоединиться к этому винегрету и отключиться на какой-нибудь горизонтальной поверхности. Часы показывали 4:05 утра, а его до сих пор не свалил сон, и вообще он был каким-то перевозбуждённым. Возможно, переволновался. Возможно, слишком много думал.       ХанБин присел на корточки и стал ползать по полу, собирая весь мусор. Сегодня он чувствовал себя так странно, будто его накачали энергетиками, и он весь день носился как припадочный, а сейчас эффект сошёл, и он чувствовал себя разбитым, помятым и неудовлетворённым. Неосторожное движение — и в ладонь ХанБина впился джойстик. Он зашипел от боли, резко отдергивая руку. А он и не знал, что ДжиВон любит играть в консоль. Почему-то ему казалось, что все интересы донсена ограничивались хип-хопом и качалкой, но, выходит, он ошибался.       Если так подумать, ХанБин вообще ничего не знал о ДжиВоне. Тот говорил о себе много, но в то же время ничего, а ХанБину как-то и неинтересно было. Он эгоистично сосредоточился на своих чувствах и пропускал все слова мимо ушей, предпочитая смотреть на то, как двигаются губы донсена, а не слушать, что эти губы говорят. ХанБин долго довольствовался этим, будто ДжиВон был персонажем визуальной новеллы для девочек — немножко глуповатым, но всегда поддерживающим главную героиню, не показывая своих чувств и мыслей. А между тем ДжиВон был живым человеком, но ХанБин всегда смотрел на него так плоско, что ему становилось тошно от самого себя.       Яркая лампа освещала мусорную долину, и ХанБин смотрел на это печальное зрелище обречённым взглядом. А потом плюнул и вывалил весь собранный мусор на какого-то человека (кажется, это был МинО, но он лежал на животе, так и не поймёшь), потому что с какой стати он должен был всё это убирать? Пусть ДжиВон сам вычищает квартиру, если ему дорого его достоинство, ХанБин слишком устал, чтобы ползать на корячках по полу.       Он как раз собирался сказать об этом ДжиВону, когда увидел его на кухне, но потерял дар речи. Донсен курил. Глубоко, самозабвенно, и клубы дыма, вырывающиеся из его рта, изгибались причудливыми формами в тусклом свете лампы. ДжиВон даже не додумался открыть окно, или хотя бы форточку, и маленькая кухня погрязла в никотиновом яде, вынуждая ХанБина громко закашляться. Он никогда не курил, а вот ДжиВон — да. Но ХанБин не знал даже этого.       — О, хён, — губы донсена расплылись в радостной улыбке, когда он заметил ХанБина. Одним чётким движением он затушил сигарету и открыл окно, впуская в помещение свежий ночной воздух, пьяный смех и шум проезжающих мимо машин.       ХанБин подождал, пока дым рассеется до конца, чтобы не умереть от приступа кашля, и под заинтересованный взгляд ДжиВона прошёл на кухню.       — Я не знал, что ты куришь, — честно признался ХанБин, стараясь выглядеть как можно более беспристрастным, — ты же вроде бы спортсмен.       — Ну, вообще я обычно не курю, нуна не разрешает, — ДжиВон неловко рассмеялся, запуская пятерню в волосы. — Так, понемножку, когда нервы на пределе… как сейчас.       ДжиВон смотрел на ХанБина как-то печально, и ХанБину казалось, что он видел, как тряслись руки донсена, когда тот доставал из упаковки новую сигарету. Тонкая и женственная, она была не для ДжиВона, как и сигареты в принципе, он же ходил в спортзал, в конце концов. Но когда ДжиВон делал затяжку, прикрывая глаза, и выдыхал дым, который растворялся за открытым окном, это выглядело так красиво и эстетично, что ХанБин был готов смотреть на это вечно.       Поймав пристальный взгляд, ДжиВон подавился и закашлялся.       — Это нуны, — поспешил заверить он, будто ХанБин мог всем раструбить, что ДжиВон курит женские сигареты, — мне бы не продали, какие я хочу.       — Понятно, — ХанБин бы хотел сказать, что дело не в этом, и что он не видел ничего предосудительного в том, чтобы курить, и в том, что курить, но эти слова как-то растворились в атмосфере и так и не родились на свет.       На самом деле, ХанБин желал посмотреть на комнату ДжиВона, но ему было отчаянно неловко просить об этом, потому что — зачем? Вряд ли ДжиВон оценил бы, если бы ХанБин сказал, что ему просто интересно, как тот живёт. Какие у него обои, какой принт на одеяле, какие плакаты и коллекционирует ли он что-нибудь. Наверняка у него на стенах не осталось живого места из-за постеров с хип-хоп исполнителями и супергероями, а на тумбочке аккуратно выстроены в ряд роботы серии биониклз, которых он собирал в детстве. Наверняка у него в комнате стоит компьютер, не обычный, а навороченный, специально для игр, и он, как и все парни, вечерами рубится в КС, крича что-то своим сообщникам в микрофон. Если так, тогда можно было бы позвать его как-нибудь поиграть вместе с ним и ДжинХваном. В принципе, можно было бы и без ДжинХвана, но ДжинХван успокаивал ХанБина, так что с ним.       Но если всё это неправда, ХанБин бы не расстроился, нет. Всё лучше, чем осознавать, что ничего не знаешь о человеке, который тебе небезразличен.       — А где твои родители? — слова слетели быстрее, чем ХанБин успел их обдумать. Просто ему показалось, что если он ничего не скажет, то треснет от переполняющего его напряжения.       — В Америке, — ДжиВон сделал ещё одну затяжку. — Компания предложила им поехать туда на позицию экспатов, и они согласились.       — А тебя оставили?       — Да.       — А ты…       — Я не виню их, условия действительно выгодные, — сказал ДжиВон, сразу предупреждая вопрос, застывший на кончике языка ХанБина, — да и всё, что ты здесь видишь, было куплено на деньги, которые они заработали там. Мы с нуной ни в чём себе не отказываем, и живём припеваючи. Это заслуга родителей.       ДжиВон улыбнулся. Он хотел показать этим, что ему ничуть не грустно и что он совсем не переживает, но ХанБин нисколько не верил ему. Заметив это, ДжиВон продолжил, будто оправдываясь:       — Но, даже будучи за океаном, они всегда поддерживают меня. Даже когда я решил стать рэпером, они порадовались, вместо того чтобы читать нотации. Я действительно благодарен им за это.       ХанБин усмехнулся. Это так необычно, родители ДжиВона далеко, но даже так они к нему ближе, чем родители ХанБина — к ХанБину, хотя они спят за стенкой.       — Это классно, тебе действительно повезло. Но и им тоже. Не всякий родитель может похвастаться тем, что их сын — победитель «Show Me The Money», — ДжиВон смущённо засмеялся, а ХанБин удовлетворённо хмыкнул, достигнув желаемого эффекта. — Кстати, где моё «спасибо»?       — Какое «спасибо»? — удивлённая интонация и недоумевающий взгляд.       — «Спасибо» за то, что ты взял мой трек и выиграл с ним, — ДжиВон засмеялся пуще прежнего, пойманный с поличным, а ХанБин шутливо насупился. — Ты думал, я его не узнаю? И вообще, когда это я разрешал тебе взять его?       ДжиВон затушил сигарету, чтобы случайно не подпалить дом в приступах смеха, и, вытерев рукавом слёзы, попытался отдышаться.       — Ну, прости, хён, я думал, ты будешь не против.       — Не против? — теперь ХанБин возмутился по-настоящему. — Ты вообще в курсе, что такое авторские права? И что ты, вообще-то, их нарушил?       — Ну, не кипятись, хён, — ДжиВон выставил руки вперёд в примирительном жесте. — Когда завтра сингл выйдет в цифровом виде, твоё имя будет первым среди композиторов. Как ты хочешь, чтобы тебя назвали?       — Ты офигел? Я возмущаюсь не поэтому. Это же мой первый трек, он же никакой, ноль без палочки! Было безумием выбрать его, когда на кону стояла победа!       Часы показали 5:00, за окном медленно занимался рассвет, и улицы, ещё недавно шумные и оживлённые, погрузились в тишину субботнего утра. Так что ничто не нарушало молчание на маленькой кухне, где ХанБин испытующим взглядом смотрел на ДжиВона.       — Может быть, трек был не очень хорош, но, — ДжиВон старался подбирать слова, чтобы хён не разразился новой тирадой с обвинениями, — но зато он был искренним. Сонбеннимам понравилось. Конечно, они ещё поколдовали над ним и доработали его, но они признали твой талант, а это что-то да значит!       ХанБин видел, что глаза ДжиВона снова загораются лихорадочным светом, и ему вдруг стало неловко, поэтому он отвёл взгляд.       — Н-ну, наверное.       — Да точно! Тем более что, как и сказали ребята, весь трек пронизан мной, а это же лучший вариант для финального аккорда, не находишь? Идеальное завершение шоу! — ДжиВон вновь вернулся в свой обычный режим, несколько сбитый из-за нервов и напряжения, но ХанБину от этого ничуть не полегчало. Потому что теперь нервничал он. — Тем более, ты же хотел, чтобы твою музыку услышал мир, а это прекрасный старт, и…       — Зачем ты это делаешь?       ДжиВон осёкся на половине фразы из-за заданного в лоб вопроса, который висел в воздухе с самого их знакомства. Младший попытался улыбнуться и отшутиться, но взгляд ХанБина чётко дал понять, что ничего не выйдет — потому что самому ХанБину уже было не смешно. Раньше он мог думать, что ДжиВон просто такой человек, у которого шило в заднице и бурная жажда деятельности, и поэтому для него нормально просто так ворваться в чужую жизнь и перевернуть всё там вверх дном. Может быть, оно действительно так и было, но, хозяйничая в судьбе ХанБина, ДжиВон перешёл все мыслимые и немыслимые границы. И теперь ХанБину нужны были причины.       Ему было катастрофически важно знать, зачем ДжиВон так надрывался, толкая ХанБина в мир музыки. Зачем он попросил СынЮна заниматься с ним, зачем вынудил заняться написанием песен, зачем устроил весь этот цирк с родителями и сжёг мост, по которому ХанБин мог вернуться обратно — туда, где не было ни музыки, ни ДжиВона. И всё это ради, считай, чужого человека. И даже если предположить, что всё это последствия его безмозглости и простодушия, то финал SMTM выбил ХанБина из колеи. «Идеальное завершение»? «Хороший старт»? Что за бред? Если ДжиВону хотелось пропихнуть кого-нибудь из своих знакомых, то почему он не порекомендовал МинО? Или СынХуна? Или… Да хоть кого-нибудь — у него много друзей, пишущих свои песни! Почему именно ХанБин?       ДжиВон обречённо вздохнул, понимая, что он пойман в ловушку и теперь ему не отвертеться. Он потянулся рукой вверх, чтобы натянуть кепку на глаза, но вовремя вспомнил, что на нём её нет, и, только на долю секунды замерев, провёл пальцами по чёлке.       — Что ж, если ты так хочешь знать, — ДжиВон тяжело вздохнул, — я расскажу тебе. Но отвернись, мне неудобно говорить, когда на меня смотрят.       ХанБин выразительно изогнул бровь, намекая на то, что плевать он хотел на это, и ДжиВону пришлось смириться. ХанБин не сожалел — много раз ему только и оставалось, что терпеть нерадивого донсена, пусть тот хотя бы раз потерпит его.       — Ладно, я сам отвернусь, — и ДжиВон действительно отвернулся, занявшись рассматриванием своего напульсника. — Всё началось из-за Пак Бом-нуны, а я ей просто под горячую руку попался. Видите ли, ей было жалко вуайериста, и она приготовила для него — кхм, для тебя — кхимчи, а я должен был отнести. Я, если честно, не хотел. Мне, знаешь ли, было неловко пихать еду какому-то незнакомому парню, которому это вообще может быть и не нужно, но нуна меня заставила.       — Поэтому ты пришёл тогда? А День Рождения СынЮна был просто предлогом? — лицо ХанБина было каменным и ничего не выражало.       — Нет, у него правда был День Рождения, но… да, — ДжиВон вновь улыбнулся, будто в любой смущающей ситуации улыбка была поводом, чтобы простить ему все косяки.       — И в следующий раз ты тоже из-за нуны пришёл?       — В следующий… Нет, сделав добро однажды, нуна успокоилась. В следующий раз я мог не приходить.       — Но ты пришёл, — почти выдохнул ХанБин, заворожено смотря на ДжиВона и чувствуя, что балансирует на грани отчаяния и надежды.       — Пришёл, — эхом отозвался ДжиВон, согласно кивнув, — потому что… ну, не знаю. Ты так здорово мне всё разъяснил, а потом я увидел тебя с гитарой, и… мне стало интересно, и я пришёл ещё раз. И чем больше я приходил, тем я… — ДжиВону было трудно формулировать свои мысли, он запинался, и делал частые остановки, чтобы собраться и вновь продолжить, а ХанБин каждую такую паузу умирал от любопытства и нетерпения, но ни один мускул на лице не выдал его настоящих эмоций. — Просто музыкант музыканта видит издалека. И я чувствовал в тебе родственную душу. И с каждым разом я всё больше убеждался в том, что прав и, возможно, неосознанно пытался тебя подтолкнуть. Понимаешь, у тебя уникальное чувство музыки, и было бы жалко…       — Только из-за этого? — ХанБин не мог поверить. Ему хотелось рассмеяться и заплакать одновременно. С одной стороны он чувствовал большое облегчение из-за того, что всему виной его талант, а с другой стороны ему было так обидно, что всё только из-за него. Что кроме этого самого «уникального чувства музыки», ДжиВон ничего в нём не видел.       ДжиВон так и замер. Поступивший так внезапно новый вопрос сбил его с мысли, и теперь ему приходилось раздумывать ещё и над ним. Но, когда он осознал мысль, ответ слетел с его губ неосознанно, бездумно:       — Нет.       Казалось, ДжиВон сам был обескуражен своими же словами, будто они были сказаны против его воли. А ХанБина в этот момент сбивало с ног цунами чувств и эмоций, но всё, на что он был способен, это тяжелый вздох в ожидании разъяснения.       — Я имею в виду, — вдруг ДжиВон стал серьёзен и, старавшийся избегать взгляд ХанБина до этого момента, посмотрел ему прямо в глаза, — я бы не стал помогать неприятному человеку, а ты мне вроде как нравишься.       У ХанБина сердце стучало так, будто он бежал стометровку, и дыхание резко спёрло, и мир поплыл у него перед глазами, и…       — Звучит очень по-гейски, да? — лицо ДжиВона скривилось, и он стал похож на маленького ребёнка, у которого не получалось правильно сложить два плюс два, а он не понимал, почему.       Секунда шока, и ХанБин оглушительно засмеялся. Ему показалось, что он участвовал в Ice Bucket Challenge, потому что его будто окатили холодной водой, из-за чего на долю секунды всё его тело оказалось парализовано. Сердце до сих пор билось раненной птицей, но это из-за выброса адреналина после столь напряжённого разговора.       И тогда ХанБин понял, что ДжиВон отдельно без музыки быть в его жизни не сможет. Да, они могут быть друзьями, композитором и артистом, они могут быть близки, но не так, как того хотелось бы ХанБину. Просто потому что ДжиВон обычный парень, он ходит в качалку, слушает хип-хоп и заглядывается на девочек в коротких юбках, а ХанБин двинутый пидорас, для которого музыка важнее жизни, но не важнее ДжиВона. И глупо было считать, что донсен может чувствовать то же самое. Глупо было надеяться на то, что у них что-то получится.       ХанБин снова в дураках, а он ведь почти поверил.       — Да-а, очень по-гейски, — согласился ХанБин и на дрожащих ногах поднялся из-за стола. — Ладно, ты тут развлекайся, а я пойду.       — Подожди, хён! — ДжиВон неожиданно вскочил на ноги, — я ещё не всё сказал. Я тут подумал и… бросай ты этот универ. У тебя уникальные способности и много хороших треков на счету, ты легко сможешь устроиться работать в какую-нибудь крутую компанию. Мы можем там работать вместе. Раз уж так получилось, что твои песни больше всего подходят мне. Подумай над этим.       ХанБин замер в дверном проёме, раздавленный и подавленный. А потом, судорожно вздохнув, сжав последнюю волю в кулак, обернулся, чтобы увидеть лицо ДжиВона, замечательного ДжиВона, подарившего ему музыку и разбившего его сердце. Чтобы через силу бросить:       — B.I.       — Что?..       — Скажи им, пусть впишут меня как B.I, — ХанБин мягко улыбнулся, насколько хватило сил, — это будет моим псевдонимом.       — А… почему именно так?       — Потому что быть мной… — «херово», — классно.       И ХанБин поспешил выйти из кухни, освещённой лучами рассвета.       В безопасной полутьме коридора, там, где никто не должен был увидеть, ХанБин готов был разрыдаться, когда в дверном проёме он увидел чернеющий силуэт ДжинХвана. ХанБин так и застыл, когда ДжинХван смерил его немигающим взглядом и так и остался стоять, прислонившись к косяку, скрестив руки на груди.       ХанБин не знал, радоваться ему или беситься из-за того, что ДжинХван подслушал настолько важный и личный разговор, да и сил на эмоции у него уже не осталось. Он лишь в который раз тяжело вздохнул и, скривившись в подобие улыбки, сказал:       — Слышал? Он не гей, — прозвучало как-то совсем жалобно, но на ДжинХвана не произвело особого впечатления.       — Ага, такой же, как и ты, — саркастично ответил он, но ХанБину было совсем не до его иронии.       — Да пошёл ты.       ХанБин безмолвной тенью прошёл мимо ДжинХвана, задевая его плечом, и чуть не падая из-за этого, но ДжинХван даже не шевельнулся. Только когда силуэт лучшего друга растворился во тьме комнаты, ДжинХван позволил себе отойти.       В дверях кухни он столкнулся с ДжиВоном, чуть не врезавшимся в него. Он был смущён, взволнован и отчего-то избегал смотреть старшему в глаза. Через секунду ДжинХван услышал, как позади него захлопнулась дверь, и щёлкнул замок.       Когда рассвело, ДжинХван окончательно для себя сделал вывод, что любят эти творческие личности строить трагедию.