Space

      Кажется, ХанБин начал понимать, какого приходится йогам, сидящим на тлеющих углях. А приходится им несладко. Это всего каких-то полторы минуты (ничтожно мало для хип-хоп трека), но ХанБин так волновался, как будто накатал там что-то, сравнимое по длине с «Реквиемом» Моцарта.       Секунды тянулись ужасно долго, и парень еле заставил себя сидеть на месте, а не вскакивать каждое мгновение. Наверное, вот он, удел творческих личностей — напряжённо вглядываться в лица своих «судей», стараясь уловить мельчайшие проявления эмоций, и ждать приговора.       А с другой стороны, почему он так беспокоился? Даже ДжинХван сказал, что ему понравилось (с поправкой на то, что нужно изменить то, то и то, но это неважно), а если строгий профессор Ким вынес такой вердикт, значит, о реакции остальных можно было не беспокоиться. Но профессор Ким не был музыкантом — в этом-то вся и проблема. Может быть, у людей, более приближённых к этому, другой взгляд на то, что хорошо, а что — плохо?       Когда последние биты пролились из колонок, ХанБин зажмурился, приготовившись к тому, что сейчас его будут бить.       — Вау, хён, это потрясно! — голос ДжиВона эхом пронёсся по студии, возвращая ХанБина к реальности. — Это было настолько круто, что я даже забыл о том, что это любительский трек!       — Более того, созданный в «Java Music», — хихикнул ТэХён. — Хён, ну кто в наше время будет сочинять музыку в «Java Music»?       — А что это такое? — неожиданно оживился СынЮн.       — Вот, СынЮн даже не знает, что это…       — Отстань от него, — влез в разговор СынХун, — парень вообще-то в первый раз музыку сочинял, конечно, он не такой продвинутый, как ты! Но даже если и так… я поражён, что в этой программе можно сочинить что-то подобное…       — Ты правда сочинял в первый раз? — ошалелый голос МинО прорезался посреди обсуждения, и ХанБин заволновался. Это же он в прошлый раз опустил музыку Сона, и, пусть он тогда и не знал, как тяжело даётся сочинение мелодии, у донсена есть все основания ему мстить. — Да врёшь, чувак! Быть не может, чтобы у кого-то так круто вышло в первый же раз.       Сказать, что ХанБина сбило с толку искреннее восхищение МинО, — значит промолчать. Он уже хотел вслух удивиться, но потом вспомнил: органическая химия, все дела…       — Я же говорил! Я же говорил, что у хёна талант! — заорал ДжиВон, перекрикивая всех.       Слышать похвалу в свой адрес было приятно, но ХанБин просто не мог поверить в своё счастье. Всё ему казалось, что над ним издеваются, смеются. И стоит ему только расслабиться, как они тут же вскочат всем кагалом на ноги и крикнут «Шутка!», свистя и улюлюкая.       — Вы… — неуверенно начал ХанБин, смутившись под многочисленными взглядами, направленными на него. — Вы правда думаете, что мой трек хорош?       — Ну, конечно, есть что подправить и доработать, но, в целом, очень даже неплохо, — СынХун ободряюще улыбнулся.       — Тем более ты проделал такую работу всего лишь за выходные, — ТэХён усмехнулся. — Честно говоря, никто не верил, что у тебя это получится.       — Я верил! Я верил! — ДжиВон засуетился на своём месте, как маленький ребёнок, и ТэХён шикнул на него, как бы говоря «Заткнись».       ХанБин выдохнул. Первый раз в жизни он вкладывал всю душу во что-то, и он был невероятно счастлив узнать, что его усилия не прошли даром. Как гора с плеч.       — Но, как по мне, самое удивительное, — СынХун задумчиво подпёр щёку кулаком, — что буквально вся мелодия насквозь пропитана ДжиВоном.       Не успел ХанБин успокоиться окончательно, как его снова усадили на тлеющие угли. Больше всего на свете он боялся, что ребята поймут, что именно подвигло его на написание этого трека. По его мнению, присутствие ДжиВона в этой музыке было очевидным. Там был его хриплый смех, рычащий голос, рэперская кепка и разбитые костяшки пальцев, отстукивающие ритм. ХанБину совсем не хотелось, чтобы все знали, что он представлял себе, пока музыка лилась из переполненной чаши его души. Он и так чуть не сгорел со стыда, когда ДжинХван посмотрел на него таким взглядом, что сомнений не осталось: он всё понял. Благо, он промолчал.       Но эти-то молчать не станут.       — Да, — согласился СынЮн, — я тоже это почувствовал. Каждый раз, когда закрывал глаза, фантазия сразу же вырисовывала ДжиВона с микрофоном, скачущего туда-сюда по сцене.       — Воистину талант, — МинО ошалело смотрел в монитор ноутбука, — идеальная песня для него.       ДжиВон задорно хихикнул, и с криком «Мы это сделали!» дал ХанБину пять. И когда их ладони встретились, по телу ХанБина будто электрический разряд прошёлся.

***

      ХанБин склонен думать, что именно тогда наступила точка невозврата.       В смысле, после этого он никогда больше не был прежним.       Теперь он точно знал, на что тратить свою зарплату. Он купил себе домой всё нужное для сочинения музыки оборудование и ещё одну гитару, потому что гитар много не бывает. Он переделал свою комнату в маленькую студию, чем до смерти перепугал своих родителей и озадачил младшую сестру.       ХанБин больше не торчал дома без дела, предаваясь печали и хандре. Он ходил на андерграун-концерты в клубы и в ярко разукрашенных граффити подвалах творил вместе с такими же музыкантами, как и он.       «Я музыкант». ХанБин катал эти слова на своём языке, пробуя их на вкус, наслаждаясь их звучанием. Он произносил их гордо, но небрежно, внутренне торжествуя от того, что он наконец-то может это сказать. ХанБин нашёл себя в текстах, мелодиях, бессонных ночах и усталых «Мы сделали это».       Дни завертелись вокруг ХанБина, и чем больше времени проходило, тем сильнее он увязал в музыке. И в ДжиВоне, да. А в чём больше — неясно. Потому что они тесно сплелись в жизни ХанБина, и он уже не мог представить их по отдельности.

***

      Отведённое ХанБину время на раздумья сыпалось песком сквозь его пальцы, и он всё больше утверждался в том, что хочет заниматься музыкой. Нет, ХанБин не хотел быть гитаристом и прыгать в облитой пивом футболке по сцене, как и не хотел петь или зачитывать рэп перед зияющей темнотой толпы. Но он хотел стоять у истоков, быть поваром, готовящим музыкальные шедевры на кухне студии звукозаписи. За всё время ХанБин уже написал огромное количество песен и теперь хотел, чтобы они увидели свет.       ХанБин горел решимостью, словно Олимпийский огонь, но впереди у него было ещё много преград и препятствий на пути к мечте. И первой и самой страшной из них были его родители. Родители, которые ненавидели его гитары и стереосистему. Родители, для которых существовало только «надёжно» и «востребовано». Родители, чья дочь поступила в один из самых элитных лицеев Сеула и для которых уровень ниже этого просто неприемлем. Такие люди бы просто не поняли, если бы ХанБин вдруг ни с того ни с сего заявил им, что хочет стать композитором.       Он уже почти слышал мамино «У тебя был целый год, а ты ничего лучше этого не придумал?» и папино «Это глупо, сын». Но пыль музыкального магазина и одеколон ДжиВона настолько въелись ХанБину в кожу, что он был готов бороться за свои мечты, даже если ради этого придётся вступить в холодную войну.       Но решиться развязать её он не мог. Он оправдывался тем, что не хочет толкать родителей сразу в бездну факта, что он ещё недостаточно подготовил их (будто две гитары и музыкальное оборудование не было достаточным намёком). ДжинХван меланхолично жевал жвачку и говорил, что он просто тянет кота за яйца, отсрочивая неизбежное, но ХанБин ничего не мог с собой поделать.       Это была, безусловно, тупая проблема, но ему хотелось поделиться ею с кем-то кроме саркастичного ДжинХвана, и выбор сам собой пал на ДжиВона. Не то чтобы ХанБин выбирал. Не то чтобы он вообще хотел говорить об этом с ДжиВоном (откровенно говоря, именно с ДжиВоном он говорить не хотел). Но всё как-то само закружилось, завертелось, как это обычно бывает рядом с Кимом, и вот уже ХанБин раздражённо рассказывает про высокую планку родителей и сестру-вундеркинда, на фоне которой ХанБин выглядит последним лузером. ДжиВон слушал его удивительно серьёзно и задумчиво, кивал, когда требовалось, и смешно хмурил свои тонкие брови, а потом предложил:       — Я могу сказать им об этом, если хочешь.       ХанБин думал, что ему надо было это предвидеть, ведь ДжиВон просто не может без глупостей. Ещё ему не хватало, чтобы какой-то посторонний парень говорил его родителям о том, что их сын хочет стать музыкантом, а они могут идти лесом, если их что-то не устраивает.       ХанБин поспешил отговорить ДжиВона от этой затеи, но тот препирался и говорил, что если появится такая возможность, он тут же сделает это. Тогда ХанБин успокоился, подумав, что шанс ему никогда не представится.       Но он ошибался.

***

      Мать ХанБина была из тех женщин, которые любят принимать у себя гостей.       Выматывающая работа врача не позволяла ей быть очень хорошей и прилежной хозяйкой, тщательно вылизывающей квартиру через каждые два дня. Но иногда на неё находило нечто: она бралась за швабру и метлу и с удвоенным усилием принималась драить дом, будто выплачивая неустойку. После её нашествия всё помещение блестело и благоухало, а из кухни доносились вкусные и дразнящие ароматы ужина.       Но разве же кто-нибудь из домашних оценит, на какую жертву способна эта женщина, лишь бы её любимые не жили в свинарнике? Конечно, нет, но похвастаться своей хозяйственностью перед кем-то нужно! Именно поэтому мама ХанБина после таких «прозрений» под самыми разными предлогами приглашала в их дом гостей, выставляя на стол самые вкусные блюда и театрально вздыхая, рассказывала о том, как тяжело постоянно поддерживать этот дом в чистоте.       К нашествиям «провидения» и гостей ХанБин уже давно привык, и просто в такие вечера не выходил из комнаты — хвастаться в нём было особо нечем, поэтому никто не возражал. Такое положение вещей его более чем устраивало, и он никогда даже и не думал, что что-то изменится.       Но, как уже было сказано, ХанБин ошибался.       Близился очередной мамин выходной, во время которого она собиралась ревизором ходить по квартире и устранять все недостатки, для того, чтобы потом презентовать свои труды кому-нибудь и укрепить свою славу домохозяйки. Но — вот беда — в этот раз было совсем некого приглашать. Ханы были в прошлый раз, брат с женой уехали в отпуск, родители на даче, Намы тоже недавно были…       ХанБин даже слышал, как она громко жаловалась мужу на то, что ей совсем некого пригласить, но тогда он не придал этому значения.       Зато эта сцена сразу вплыла в сознание ХанБина, когда мать постучалась в его комнату и стала туманно расспрашивать его о его жизни и друзьях. Как там поживает ДжинХван? А ЧанУ? Ох, вы больше не общаетесь, как жаль…       ХанБину всё это казалось очень и очень подозрительным, поэтому он сощурил глаза и отвечал на вопросы матери сухо, односложно, всем своим видом показывая, что «Наследники» интересуют его куда больше, чем она. Это, конечно, не осталось незамеченным, но эту женщину таким не возьмёшь, поэтому она упрямо продолжала разговор, подходя к самому главному.       — Ох, я бы так хотела познакомиться с твоими друзьями! Раньше ты знакомил меня со всеми, но недавно отдалился от меня, — ХанБину показалось, что мать вот-вот пустит театральную слезу, — а ведь мне так интересно, с кем общается моя крошка, — ХанБин закатил глаза. — Приглашай их к нам на ужин в эту субботу.       — Ммм, мам, я не думаю, что они смогут прийти, всё-таки у ДжинХвана экзамены в универе и… — ХанБин пытался вывернуться из этой ситуации, как рыба из рыболовной сети, внутренне понимая, что всё уже решено.       — Ничего, я думаю, они найдут время для нас.       Когда за матерью захлопнулась дверь, ХанБин гулко простонал.

***

      ДжиВон и ДжинХван сидели удивительно прилизанные, аккуратные и неловкие, пока матушка ХанБина порхала по кухне, причитая: «Ничего не успеваю, ничего». ХанСоль, младшая сестра, категорично рассматривала гостей, похоже, надеясь увидеть в них лоск и шик парней из дорам, но, не найдя такого, уткнулась взглядом в телефон. Отец ХанБина тоже был весь погружён в технику и не обращал внимания на жмущихся друг к другу юнцов, явно чувствующих себя не в своей тарелке.       ДжинХван, будучи частым гостем в этом доме, позволил себе расслабиться и мило беседовал с миссис Ким, смеялся над её шуточками и всячески пытался разрядить атмосферу. Со стороны было похоже, будто это он родной сын, а не ХанБин, сидящий как на иголках, вытянутый как по струнке. Насчёт этого ужина у него было очень плохое предчувствие, и он уже жалел, что пригласил ДжиВона на пиршество, подумав, что лучше было бы ограничиться ДжинХваном. Ведь само присутствие ДжиВона уже так волнительно (потому что он постоянно говорит глупости, да), что, скорее всего ХанБин даже палочки нормально держать не сможет, когда донсен сидит справа от него и их плечи соприкасаются.       Но были у решения пригласить ДжиВона и хорошие стороны. Например, то, что ХанБин никогда не видел ДжиВона таким… приличным. Он пришёл без кепки, рэперских штанов и откровенных маек, надев вместо них яркую красную толстовку и обычные джинсы. Со спущенной вперёд чёлкой он выглядел так трогательно и мило, будто дворовой мальчишка, и ХанБину невольно хотелось рассматривать его, чтобы запомнить и эту его часть. К тому же, ДжиВон был смущён и обескуражен, он неловко раскачивался на стуле и улыбался всем и никому, а увидеть его в таком состоянии можно далеко не каждый день.       Всё шло относительно хорошо, пока ДжинХван убалтывал миссис Ким всеми возможными способами, а ХанБина и ДжиВона никто не трогал, будто они были просто картонными декорациями. Всё пошло не так примерно в тот момент, когда ДжинХвану пришлось отвлечься на звонок, а острый взгляд ХанБиновой мамы упал прямо на смущённую кроличью улыбку.       — ДжиВон, кажется?.. — приветливо улыбаясь, спросила миссис Ким, забирая у парня тарелку, и ДжиВон утвердительно кивнул. — А у тебя как с университетом, ДжиВон?       ХанБин с ужасом понял, что она пытается его пристыдить, показав ему, что все его друзья «при деле» и только он занят непонятно чем. Но — шах и мат, женщина! — не на того напала!       — Ну, — ДжиВон неловко почесал затылок, — вообще-то, я ещё в школе учусь.       — Ммм, — миссис Ким сделала как можно более удивлённое выражение лица, и ХанБин подумал, что за такую игру ей надо дать «Оскар». Ну, или «Золотую Малину»*. — А по тебе не похоже, ты так взросло выглядишь, — ХанБин видел, как ДжиВон засмущался и взмахнул рукой в воздухе, чтобы надвинуть козырёк кепки себе на глаза, но обескуражено замер, вспомнив, что её нет. — И как у тебя с оценками? Хорошо учишься?       Мать как всегда. Ни «ДжиВон, чем увлекаешься?», ни «как вы познакомились с Бинни?», ни «я вижу у тебя накаченные руки, ходишь в качалку?», сразу к самому важному — к оценкам. ХанБин уже порядком устал от того, что интересы его матери ограничиваются только цифрами в дневниках.       — Ну, если честно, не очень, — ДжиВон кивнул в знак благодарности за поставленную перед ним тарелку с едой. — Я не думаю, что оценки пригодятся мне в дальнейшем.       — Почему это? — мать вопросительно изогнула бровь, и даже отец с сестрой оторвались от гаджетов, что означало, что разговор начинает перетекать в интересное русло.       ХанБин начал паниковать.       ДжиВон, что ты вообще несёшь?..       — Ну, я хочу быть рэпером. Зачем рэперу математика? — и засмеялся, не замечая молний, которые метал в его сторону молчаливый ХанБин.       — Действительно, зачем, — саркастично протянула ХанСоль, так округлив глаза, что ХанБину сразу стало ясно: она подумала, что это бред.       Родители ХанБина выразительно переглянулись, и атмосфера неловкости в комнате по десятибалльной шкале достигла отметки в двадцать, треснув от перенапряжения.       Ситуацию спас ДжинХван, вовремя вернувшийся на кухню. Общее настроение, упавшее ниже плинтуса, и взгляд ХанБина, кричащий «мы все умрём!», ясно дали ему понять, что что-то произошло.       — Простите за то, что пришлось оставить вас, звонил мой партнёр по практической работе, — ДжинХван удивительно легко смеялся, занимая своё место и делая вид, будто не заметил никакой перемены. Но как только миссис Ким отвернулась, он тут же кинул вопросительный взгляд на ХанБина. Тот в ответ кивнул на ДжиВона и закатил глаза.       ДжинХван хлопнул себя по лбу, будто их с ХанБином связывала телепатия, и они могли понимать друг друга без слов, и только ДжиВон обеспокоенно вертелся из стороны в сторону, зажатый между двумя друзьями, похоже, обвиняющими его в чём-то.       Но что он сделал?       — О, что за практическая работа? — весело поинтересовалась миссис Ким, ставя тарелку с едой перед мужем.       ДжиВон впился обеспокоенным взглядом в ХанБина, будто спрашивая, что здесщь происходит, и тот попытался передать всё своё раздражение и презрение к нему в выражении своего лица. Может быть, ХанБин таким образом посылал ДжиВону какие-то телепатические сигналы, но ДжиВон не владел телепатией (а хотелось бы), поэтому пришлось воспользоваться словами.       — Что случилось? — зашептал ДжиВон прямо ХанБину на ухо, опаляя дыханием бледную шею, и, очевидно, не имея в виду этим невинным жестом ничего… такого. Но ХанБин крупно вздрогнул, оттолкнул ДжиВона и отвернулся, чтобы спрятать от него горящие щёки.       ХанСоль скептичным взглядом осмотрела красного, как рак, братца, а потом перевела взгляд на негодующего ДжиВона. «Нет, глупости какие», — подумала она, тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли, и вернулась к прочтению фанфиков по «DBSK».       Выражение лица ДжиВона было просто воплощением удивления, шока и обиды. До ХанБина, демонстративно отвернувшегося от него, теперь было не докричаться, и младший повернулся к ДжинХвану, чтобы прервать его лекцию по психософии и узнать, какого чёрта происходит, но в этот момент миссис Ким уселась за стол и попросила всех взяться за руки, чтобы прочитать молитву.       ХанБину казалось, что на том месте, где его ладонь соприкасалась с ладонью ДжиВона, останется ожог. Он чувствовал себя мафией: в то время, пока все сидящие за столом закрыли глаза и усердно благодарили Бога, он богохульски рассматривал ДжиВона и думал не о Всевышнем, а о том, как мило его донсен хмурил брови. ХанБин сожалел обо всех своих резких и необдуманных действиях, которые несправедливо обидели ДжиВона, но ничего не мог с собой поделать. Он хотел защитить младшего от оскорблений, а себя от лекций в стиле: «Не дружи с ним, он плохо на тебя влияет». Но вот, ДжиВон опять ляпнул очередную глупость, и все благие намерения ХанБина начали камень за камнем складываться в извилистую дорогу в Ад. Что самое весёлое, для него самого.       Когда молитва окончилось, все принялись за еду. Миссис Ким в этот раз расстаралась так, будто принимала у себя президента, а не друзей сына. Пульгоги буквально таяло во рту, вознося гостей до небес, и ДжиВон, мигом забыв про все обиды, с набитым ртом возвестил матери ХанБина о том, что «это божественно!». ХанБин был полностью согласен с ним, и даже то, как театрально раскраснелась матушка, не смогло его рассердить.       Корейская морковка, кхимчи, многочисленные салаты и соджу, которое разделил с мальчишками отец, отмахнувшись от возмущённой жены, ведь «они уже взрослые», — всё было быстро сметено со стола и пошло на корм голодным растущим организмам. Миссис Ким была чрезвычайно довольна всеобщей реакцией на свою еду и повеселела пуще прежнего, увлечённо дискуссируя и смеясь.       — Бинни, а представляешь, ДжинХван рассказал мне, что сейчас он готовит доклад по психо… посихо… — мать ХанБина обеспокоенно посмотрела на ДжинХвана, ища у него поддержки.       — Психософии, — услужливо подсказал ДжинХван, — это типология, созданная на базе соционики. Она изучает сферу приоритетов человека, его представление о своём внутреннем мире и возможностях.       — Это, должно быть, сложно, — отец ХанБина отодвинул свой планшет и заинтересованно посмотрел на ДжинХвана.       — Да, это непросто, но я сам на это подписался. К тому же, мне это нравится.       — Видишь, ХанБин, — мать хмыкнула и выразительно посмотрела на сына, — у ДжинХвана есть страсть. А твоё время на раздумье кончается. Когда ты планируешь перестать валять дурака и займёшься поиском своего предназначения?       «Опять начинается».       ХанБин зло сверкнул глазами на маму и уже собрался огрызнуться на это замечание, как он всегда это делал, но не успел он и рта открыть, как ДжиВон перенял инициативу на себя.       И ХанБин с ужасом понял, что это и есть тот самый шанс, в отсутствии которого он не сомневался.       — А ему больше не нужно искать. Он уже нашёл его, — хриплый голос рассёк пространство комнаты, будто молния, и ХанБин почувствовал, как он оседает инеем на кончиках его пальцев.       От понимания того, что сейчас произойдёт, сердце забилось раненой птицей в решётках грудной клетки. Надо это прекратить, надо это остановить, но ХанБин был так напуган, что слова застряли у него в горле.       — Кого? Предназначение? — вкрадчиво спросил мистер Ким, и ДжиВон уверено кивнул. — И что же это?       ДжиВон сжал хрупкую жизнь ХанБина в своих ладонях.       — ХанБин хочет заниматься музыкой.       О Боже, Боже…       Вся семья ХанБина испытующе смотрела на ДжиВона, будто пытаясь понять, правду он говорит или врёт. На лице ДжинХвана, впившегося в донсена взглядом, были написаны шок и «ты вообще что творишь?», но ДжиВону, похоже, было всё равно.       Миссис Ким рассмеялась так громко, что смогла затмить сердцебиение ХанБина.       — Мой Бинни? Музыкой? — миссис Ким обмахивала себя ладонями, так, будто ей плохо. — И кем он будет? Певицей? Нет, погоди, я знаю! Он собирается стать десятой участницей SNSD, — смех матушки почти перешёл в истерику. — ДжиВон, ну ты и шутник!       — Но я не шучу, — тонкие брови ДжиВона изогнулись, потому что он совсем не мог понять, что же такого смешного он сказал. — И какая же из хёна певица, если он петь не умеет? ХанБин-хён хочет быть композитором.       — Композитором? — мистер Ким вперил суровый взгляд в сына. — ХанБин, это правда?       ХанБин уже открыл рот, чтобы начать заготовленную заранее речь про то, что «пути Господни неисповедимы», как инициативу снова перехватили из его рук.       — Послушайте, мистер Ким, — ДжиВон подался вперёд, чтобы иметь возможность смотреть в глаза отцу ХанБина, — хён правда очень талантлив на этом поприще. У него есть все шансы стать вторым G-Dragon`ом!       ХанСоль усмехнулась.       — Для второго G-Dragon`а он слишком страшный!       — ХанБин, это правда? — в голосе матушки появились истеричные нотки, и ХанБин полностью растерялся.       Теперь все выжидающие взгляды были направлены на него, и от такого пристального внимания все слова разом вылетели у него из головы.       — Я… я… — ХанБин поймал взгляд ДжиВона, — да. Да, я хочу быть музыкантом.       Матушка устало опустилась на стул.       — Что за шутки, ХанБин? — Киму пришлось собрать всё своё мужество в кулак, чтобы выдержать взгляд отца.       — Это не шутки, пап, я действительно хочу этого.       С каждым новым словом ХанБин буквально ощущал, как трескается его хрупкий мир, как ломается под напором неведомой силы. На его глазах привычная картина его существования перечёркивалась, разрывалась, повергая всё вокруг в бардак и смятение. И ХанБин думал, что это то самое, что ему было нужно. И если у него не хватило мужества начать это, то у него хватит сил и стойкости продолжить.       ХанБин с вызовом смотрел на отца, кажется, впервые в жизни в чём-то противореча ему.       — Послушайте, мистер Ким, — видя, что ситуация приобретает опасный оборот, ДжинХван мягко перетянул внимание на себя, — я слышал песни ХанБина, и, хочу сказать, они действительно хороши. У него огромный потенциал. Разрешите ему попробовать.       ХанБин не верил своим ушам. ДжинХван — тот самый ДжинХван, который придерживался политики невмешательства даже по отношению к своей девушке, — начал доказывать его родителям, что это дело чего-то стоит. А если уж сноб профессор Ким перешагнул через свои принципы из-за музыки, ХанБин мог быть уверен, что он на правильном пути.       Отец ХанБина внимательно выслушал ДжинХвана, и на несколько секунд задержал на нём взгляд, будто что-то обдумывая. А потом обратился к сыну:       — ХанБин, я надеюсь, ты понимаешь, что это ненадёжный путь? Каждый год из музыкальных учреждений по всей стране выпускаются тысячи студентов, но успешными из них становятся лишь единицы. Остальные влачат жалкое существование, сидя на шее у своих родителей. Я бы советовал тебе дважды подумать, прежде чем принимать такое решение.       — Я уже всё обдумал, отец, — с жаром ответил ХанБин, — я хочу заниматься музыкой, это моё призвание. И мне плевать, что что-то может не получиться, — от неудач не застрахована ни одна профессия. Ты же и сам знаешь, ты же врач. Сколько твоих коллег получают так же много, сколько и ты? Ты хотел, чтобы я пошёл в медицинский университет, но образование врача не дало бы мне гарантии успешного будущего. Для того чтобы стать тем, кто ты есть сейчас, ты много работал, и я буду работать так же много, как и ты. Я готов к этому.       ХанБину казалось, что сама тишина аплодирует ему и его смелости. Иней на его пальцах растаял, и из-за этого ладони стали влажными, а в горле, наоборот, пересохло, но он боялся налить себе ещё попить, опасаясь разрушить воцарившуюся атмосферу.       В этот момент ХанБин казался сам себе таким взрослым и умным, что пути назад уже не было. Он ясно дал понять, что готов стать равным своему отцу и покинуть зону его опеки. Всё это время ХанБин, будто маленький птенчик, ждал своего часа, когда он сможет покинуть родительское гнездо, и только сейчас он понял, что по-настоящему созрел для этого. Его мать, казалось, была на грани обморока, ХанСоль, впервые на его памяти, смотрела с трепетом и восхищением, а ДжинХван перестал анализировать и полностью увлёкся всем происходящим.       Больше всего на свете ХанБину хотелось бы, чтобы ДжиВон сказал какую-нибудь глупость и похлопал ему, но, похоже, тот был настолько поражён, что забыл среагировать.       Отец ХанБина устало вздохнул, и в этом вздохе нашла своё отражение вселенская печаль. Он сжал пальцы на переносице, как всегда это делал, пытаясь успокоиться, и сказал:       — Что ж, если ты так хочешь…       — Нет! — миссис Ким будто очнулась от долгого сна. И то, как она ударила кулачком по столу, заставило вздрогнуть даже её мужа. — Никаких «если ты так хочешь» не будет. Бинни, это безумие! Многие музыканты живут впроголодь, без крыши над головой. Я не позволю, чтобы какое-то минутное помутнение сломало тебе жизнь!       — Но, мама…       — Не надо было позволять тебе идти работать в этом музыкальном магазине, — продолжала бормотать миссис Ким, не обращая внимания на потуги ХанБина объясниться, — только всякой дряни нахватался, да вбил себе в голову не понятно что! И какую же музыку ты собираешься создавать? Рок? — в голосе матери неприкрыто скользили сарказм и насмешка.       — Хи… Хип-хоп.       — Хип-хоп? — миссис Ким рассмеялась, только не как обычно, театрально-наиграно, а пошло и истерично. — И что же, будешь прыгать по сцене, носить золотые цепи и орать на весь зал благим матом?       — Нет, я…       — Нет, ХанБин, я не позволю. Это только молодость, ветер в голове, скоро это пройдёт. Я не позволю тебе сделать ошибку из-за какого-то глупого мейнстрима!       — Миссис Ким, но музыка — это классно! — мать ХанБина резко посмотрела туда, откуда хриплый голос ДжиВона звучал восторженно и громко, как и всегда, когда он говорит о чём-то, что ему интересно. — Особенно хип-хоп. Это же целый мир андерграунда! Билет в вечную молодость. Музыка же вдохновляет людей, помогает им почувствовать прилив сил, пережить трудности. Я сам знаю, я испытал всё это на себе. И теперь я хочу показать это другим людям. Уверен, хён такой же. А если вы беспокоитесь насчёт денег, то успешные композиторы много зарабатывают! А хён не может не стать успешным. У него же уникальное чувство музыки. Я верю в него, — и ДжиВон подарил ХанБину одну из своих смущённых кроличьих улыбок, заставившую ХанБина улыбнуться в ответ.       На ХанБина накатило странное чувство эйфории. За долю секунд он стал абсолютно счастлив — здесь, рядом с ДжиВоном, смотря в его глаза и слыша его голос. И ХанБин неожиданно понял, что сейчас рождается нечто важное. То, что станет фундаментом его новой вселенной, положенным прямо на руинах его прежней жизни. И на душе вдруг стало так легко и воздушно, потому что из-за этой улыбки напротив его старые убеждения впервые дали трещину, а теперь она даёт ему силы для того, чтобы начать всё заново.       Но…       — Нет! — мать ХанБина была в бешенстве.       Её сын, её любимый Бинни, ради благосостояния которого она делала всё, которому она желала только лучшего, теперь собирается взять и перечеркнуть все её усилия. Неблагодарный юнец. Миссис Ким столько делала для него: она нанимала для него репетиторов, на коленях упрашивала, чтобы его пустили в естественнонаучный класс; в то время как все дети её подруг сразу же поступили в престижнейшие университеты страны, она позволила ХанБину вырвать год из своей жизни, чтобы не спеша всё обдумать. Она просто хотела гордиться своим сыном, успешным человеком, а не музыкантом, поющим в переходах в метро. Но откуда в ХанБине такая страсть в музыке? Такая уверенность, что это его?       Взгляд миссис Ким нашёл трогательную кроличью улыбку.       — Ты, — мать ХанБина совсем не по-женски указала пальцем на ДжиВона, — это ты во всём виноват. Ты вовлёк моего сына в этот порочный круг. Куда вообще смотрят твои родители? Они вообще знают, что ты собираешься стать рэ-пе-ром? — миссис Ким растянула слоги, чтобы как можно демонстративнее выразить своё презрение, а ДжиВон сидел как каменный, плохо понимая, что вызвало такие перемены в этой милой женщине. — Ладно ты, но теперь, когда ты так нагло собираешься утянуть моего сына за собой, дрянной мальчишка, я так этого просто не оставлю! ХанБин станет музыкантом только через мой труп. И если ты ещё хоть раз попробуешь уговорить его на эту аферу…       — Мама, прекрати!       Стул с грохотом упал на пол, и ХанБин опёрся обеими ладонями на стол, тяжёло дышащий, злой и взъерошенный.       Наверняка, ДжиВон сейчас смотрит на него удивлённо, но ХанБин не хотел видеть его лицо, не хотел, не хотел, не хотел.       — ДжиВон ни в чём не виноват, мама. Я сам захотел стать музыкантом, и ДжиВон к этому никак не причастен. Нельзя навязать человеку то, что не его, значит, это было во мне всегда, а ДжиВон просто подтолкнул меня к этому. Хотя, как родители, это должны были сделать вы, — последнее слово ХанБин выплюнул матери в лицо, собрав в нём всю свою желчь. ХанСоль ахнула, выронив палочки из рук, а мистер Ким попытался усадить свою жену на место, чтобы скандал не зашёл ещё дальше.       — Ты ещё смеешь нас в чём-то обвинять? — шокированно воскликнула миссис Ким, вырываясь из рук мужа.       — Я стану музыкантом, мама, и вы меня не остановите, — уверенный голос ХанБина поставил точку в этом разговоре. ______________ * Золотая малина - придуманная в 1981 году американцем Джоном Уилсоном антинаграда, отмечающая худшие актёрские работы, сценарий, режиссуру, кинопесню и фильм года.