Hold'em

2006–2007

Только после отъезда Росса Лави сообразил, в какую ловушку себя загнал. Пока были вместе, казалось, что он вполне способен справиться с выходом из связки, а вот двум молоденьким девчонкам Росвелл намного нужнее, и самым правильным будет уделить внимание именно им. Но спустя неделю это решение уже не казалось таким мудрым, хотя, вне сомнения, по-прежнему оставалось благородным. А заодно до Лави наконец-то дошло, что он точно так же скучал и раньше, вот только неосознанно, а потому переносить разлуку было легче. Спасаясь от тоски по Россу, его прикосновениям, смеху, голосу и от буквально выкручивающего жилы голода, не имеющего никакого отношения к еде, Лави с головой нырнул в любимое дело, занимая ум турнирами и логическими задачами. Нагружал себя дополнительной работой над книгой о покере, которую начал писать, поддавшись на уговоры своего старого друга и учителя, Марти Лоуна. Анализировал рынок комиксов и регулярно делился с Россом своими мыслями на эту тему. Вернулся даже к постоянным занятиям верховой ездой и начал осваивать выездку, которой все это время пренебрегал, считая слишком вычурным издевательством над мозгами лошади и всадника. Но что бы он ни делал, за что бы ни брался, его все равно ломало на грани переносимости – как наркомана без дозы. Он то замирал от желания почувствовать руку на щеке, ожог хлыста, шершавость веревки или надежную гладкость кожи, то непроизвольно вздрагивал, атакованный фантомами физической памяти. От настоятельной потребности в упорядоченности, которую он мог привнести в свою жизнь только извне, в воле, превосходящей его собственную, внутренности крутило холодом, временами удушье хватало за горло суковатыми пальцами, и тогда у Лави темнело в глазах, а висок простреливало жидким огнем. В такие моменты он остро ощущал, что бежать некуда и негде спрятаться – от себя ведь не спрячешься. И, как много лет назад, когда еще не было Джоан, в Лави все замирало, увязало в хаосе, путая мысли и не давая ни на мгновение забыться, отвлечься, отгородиться от собственных демонов, от непрожитых эмоций и несказанных слов. Они, конечно, часто созванивались и подолгу говорили – насколько хватало Росса при учебе, тестовом проекте для издательства и выведении из связки бывших нижних. Но это было неизмеримо меньше, чем Лави требовалось. И после всех занятий, после общения он вновь и вновь вступал в битву с пожиравшими его изнутри страхами, сомнениями и непрошеными мыслями – и раз за разом проигрывал. О том, чтобы заснуть сразу без таблеток, теперь можно было даже не мечтать. Вдобавок Лави атаковала череда мелких бытовых травм. Вроде бы случайная и в каком-то смысле незначительная боль вырывала его из когтей куда более мучительной, приносила облегчение и позволяла не сойти с ума. Забываясь, Лави временами меланхолично "позволял" замку молнии прищемить кожу, двери или ящику – прихлопнуть горячо оберегаемые обычно пальцы или ножу – соскользнуть с доски. Он старался скрывать это от Росса, но тот слишком хорошо его знал и в один из вечеров прямо спросил, что происходит, когда Лави неловко дернулся и врезался рукой в угол стола. Глядя в умные проницательные глаза, Лави понял, что перевести в шутку ничего не удастся. – Это подсознательное. Я... Кажется, у меня непростой период. И... Когда мне больно физически, это... частично... – Компенсирует? – уронил Росс. Лави кивнул, не смея оторвать взгляд от стола, ругая себя за это последними словами, мысленно вновь и вновь прокручивая в голове очередной так и не состоявшийся диалог с духовным наставником. – Прости. Это я виноват, – в голосе Росса одновременно слышались и вина, и неуверенность, и раздражение. – Это мне стоило включить мозг, – без тени иронии ответил Лави. Росвелл сдвинул брови и отрицательно мотнул головой, отметая малейшие возражения. Они проговорили допоздна, свернув тему правых и виноватых, обсуждая учебу, грядущий турнир. Лави поделился планами на следующий год, упомянув вскользь, что хотел бы рискнуть и принять участие в европейском кубке, посетовав, что в Азии чемпионаты по покеру до сих пор не проводятся. Всерьез Лави об этом еще не задумывался, но подобное желание зрело в нем уже довольно давно. Как профессионалу, ему становилось тесно в Америке. А потом вновь стало темно и пусто. Лави уселся перед черным окном, так и не включив свет, и слепо уставился в ночь. – Что же я творю... – пробормотал он, подушечками пальцев выстукивая по подлокотнику тему явления Командора*. – Он же еще мальчишка... Может перебеситься, переболеть. У парня могла бы быть чудесная жена, семья, дети, а у них с Вив – куча внуков. Если бы не умение все портить, свойственное Лави с самого детства. Если бы он думал головой, был хоть чуточку серьезнее и осознаннее, у Росса не возникло бы влечения, а вслед за ним – влюбленности. Черт побери, да если бы у него были мозги, он не влюбился бы в собственного сына! А теперь еще и Тема. По сути, Лави спровоцировал Росвелла на контракт. И если они заключат его, будут связаны еще крепче. В висках яростно застучало, во рту закисла соль. – Господи, ну почему я такой идиот?! – Дорогой, с кем ты разговариваешь? – свет ударил в глаза, и Лави съежился в кресле и зажмурился, словно пятисотлетний вампир. – И почему сидишь в темноте? Вив подошла ближе, окутав его смешанным ароматом Hennesy и Allure. Теплая ладонь скользнула по волосам, пальцы коснулись виска. Лави устало вздохнул, сжал зубы и уткнулся в ее бедро лбом. – Лави... – Вив замерла, потом присела на подлокотник и обняла его за плечи. – Ну ты и дурень. Что за спешка была с этим ошейником? Почему ты не дал ей вывести себя из связки по-человечески? – она не отняла руки, когда он беспомощно ухватился за ее предплечье, но немедленно разворчалась: – Блин, руки как у покойника. Ну-ка вставай! Пошли. Вив давно уже не была ему Верхней, но именно она ввела его в Тему, и что-то – отголоски старой памяти, привычка повиноваться этому тону, усталость от бессмысленного самокопания или все вместе – заставило его без особого сопротивления подняться и последовать за ней пить коньяк, смотреть старую комедию и уютно молчать, положив ноги на спящего на ковре Фенрира. Утро Лави встретил в церкви. Он уже не помнил, который раз приходил сюда и садился в самом темном углу, то прося терпения, то чтобы Росс поскорее приехал, то разрываясь надвое, то сгорая со стыда и проклиная гордыню, в которой все еще не мог заставить себя принести покаяние. И недоумевая и одновременно испытывая в глубине души странную и совершенно чудовищную уверенность, что не делает ничего ужасного. Подумалось вдруг, что можно сидеть так хоть целую вечность, сходить с ума, страдать, казнить себя и миловать и так ни к чему и не прийти. Лави вслушался в слова, летящие с кафедры. Был воскресный день. Он прослушал службу и даже не заметил. Но проповедь все же пробилась к нему на последнем издыхании. – Ибо Бог есть Любовь, – провозгласил преподобный Льюис. – Будьте благословенны. Да. Все уйдут благословленными, счастливыми и обновленными. Кроме него. Потому что он проклят. С самого рождения. Лави поднялся. Дернулся в сторону исповедален. Застыл. Снова шагнул. И вновь замер, раздираемый противоречиями и какой-то смутной не оформившейся мыслью. – Лави Эккер. Льюис заметил его и приветливо улыбнулся. Их всегда связывали теплые отношения. До этой катастрофы. Лави молча улыбнулся в ответ, кивнул и вышел. Он набрал Росса, даже не дойдя до машины. – Приедешь на Рождество? – выпалил он вместо приветствия. – Да. И если ты вздумаешь сбежать на очередной турнир, я поеду за тобой и тебя высеку, – невозмутимо, хотя и сонно, ответил Росвелл. Вездесущие дурные мысли от этой фразы почему-то моментально испарились. Оставшийся до праздников месяц Лави провел словно в тумане, думая только о том, как не покалечиться слишком сильно и при встрече не напугать Росса своим состоянием окончательно. А рано утром в Сочельник его разбудил телефонный звонок. – Я поменял билет, – в ровном почти безэмоциональном голосе Росвелла звенело напряжение. – Только что приземлился. Сможешь встретить? – Скоро буду, – Лави дернулся к одежде, впопыхах промахнулся мимо и больно ударился о стул. И уже спокойнее добавил: – Никуда не уходи. Росс только коротко хмыкнул в трубку и отключился. Лави бросил взгляд в зеркало, махнул рукой на сонное пугало с шалашом на голове, застегнул рубашку не на те пуговицы и скатился вниз по лестнице, оттолкнув от дверного проема радостную морду Фенрира, который решил, что ранний подъем хозяин совершил не иначе как в его честь. Он весьма смутно представлял, как добрался до аэропорта и не сбил ли кого по пути, да и сама мысль об этом моментально испарилась, стоило прижаться к Россу. Некоторое время толпа и толкучка предпраздничного аэропорта для них не существовали, а потом Лави взглянул на сдвинутые брови, на сосредоточенное, серьезное лицо – и по выходе из здания вместо побережья развернул машину к северу, за город и дальше. Росс молчал. Только положил обжигающе горячую ладонь ему на бедро, и Лави то и дело ощущал его взгляд. Спустя вечность фары выхватили указатель, Лави резко свернул. Почти не соображая, тормознул у спа, запрятанного в роще у воды, выхватил ключ у изумленного боя и чуть ли не волоком утащил Росвелла в маленькое бунгало в самом глухом углу... Оторваться друг от друга они сумели только через несколько часов. Росс кое-как запахнул гостиничный халат, слишком короткий и не сходящийся на груди, пропал во дворе и вновь появился через пару минут с сумкой. Когда он повернулся, держа в руках ошейник, Лави, повинуясь взгляду и тем самым подтверждая, что принимает контракт, плавно соскользнул с постели и замер на коленях с заведенными за спину руками. Кожи коснулись сухие пальцы – Росс убрал волосы с шеи. Ошейник – простой, средней ширины, плотный, с мягкой подкладкой и надежными стальными кольцами – обхватил горло, словно был сделан точно по мерке. Но удивления уже не было – все именно так, как и должно быть. Росс мягко, но уверенно потянул за кольцо вверх, поднимая Лави с пола. – Мой, – тяжело припечатал он. Лави согласно улыбнулся и послушно лег затылком в крупную ладонь. Домой они приехали буквально за секунду до того как Вив начала звонить им на мобильники. Лави в растерянности протянул ей цветы. Ни ему, ни Россу в голову не пришло позвонить и что-нибудь соврать – оба слишком соскучились. – Я не успел купить подарки, – спокойно сказал Росс, стискивая ее в объятиях. – Пришлось задержаться. – А я решил составить ему компанию, – Лави подхватил гору пакетов, демонстрируя самые искренние намерения. – Так вы помирились? – уточнила Вив. Лави кивнул и пошел упаковывать подарки, предоставив Росвеллу танцевать вокруг матери. Это было первое семейное Рождество, которое он потом совершенно не мог вспомнить. Он говорил с Вивиан и Джо, смотрел на них, улыбался им, но видел и слышал только Росса. То и дело спохватывался, одергивал себя, опасаясь, что захвативший сознание дурман станет заметен извне. Вив в самом деле перехватила его в кухне, внимательно разглядывала несколько минут, пока Лави не поставил со стуком кружку и не уставился на нее в ответ. – Что? – У тебя новый Верхний, – резюмировала она, коснувшись серебряных пластин, охватывающих шею: символическая замена сессионному ошейнику. – Наконец-то мужчина? Лави удивленно глянул на нее. – О, перестань. Я достаточно хорошо знаю тебя. И давно считаю, что мужчина тебе подходит гораздо больше. Вивиан всегда прекрасно знала, что и для кого лучше. Это было одной из причин, почему они решили разойтись полюбовно. Лави хмыкнул и пожал плечами. – Я рада за тебя. Но побудь немного с нами. Бедный мальчик по тебе так соскучился. – Да. Конечно. Извини. Лави поцеловал ее в щеку, дождался, пока она уйдет, и спокойно прошествовал в комнату к "бедному мальчику". И только там сполз по стене на пол, давясь смехом. Росвелл склонился над ним, положил руки на плечи и легко сжал. – Ты в порядке? – Вив, – коротко пояснил Лави. – Посоветовала мне больше времени проводить с тобой, – с губ сорвался еще один истерический смешок, и ему стоило огромного труда взять себя в руки. – Если мы ничего не предпримем, она догадается. Росс нахмурился и отошел, словно боясь на него наброситься, если будет стоять слишком близко. – В здешний клуб нам нельзя, – недовольно уронил он. – Но можно уехать в Джорджтаун. Там есть пара приличных гостиниц. – Есть, – кивнул Лави, борясь с искушением притянуть Росса к себе и забыть к чертовой матери обо всем. – И тебя там не видели. Неплохая идея. И выезжать порознь. – Само собой. – Напоминает фильмы про Бонда. Смеяться не хотелось. По сути, ничего смешного в сложившейся ситуации не было. Так что Лави сумел обуздать приступ неуместного веселья, и следующий час они провели в поисках подходящей гостиницы и вариантов пристойных предлогов для того, чтобы туда сматываться. За время каникул им удалось выбраться дважды. Оба раза Вив долго ворчала на мужа, что тот бессердечная сволочь и мог бы подождать со своим покером, старалась утешать Росса, считая, что тот в свою очередь уезжает от обиды или со злости. Уверять ее в обратном было бесполезно. Да они и не пытались. В их первых сессиях было больше осторожной настройки друг на друга, подчинения – бондажа, фиксации, управления голосом, запретов на движение, на прикосновения, на оргазм без разрешения. Ни в один из местных клубов они пойти не могли – Лави там превосходно знали, а в номерах, как правило, было слишком тесно для Росвелла, чтобы заниматься чем-то посерьезнее простого спанкинга. Но Росс все равно старался компенсировать свою ошибку и додать взаимодействия хотя бы по ДС. Большее им пока было недоступно. В один из тихих вечеров дома Росс сообщил, что в Dark Horse приняли его комикс и собираются пустить в пробную печать. – Они хотят выпустить его к марту, представляешь? Лави уже представлял. Он старательно изучил все, что следовало знать. Dark Horse хотели, чтобы комикс дебютировал на конвенте WonderCon. Это означало, что им не просто понравилась работа Росса, а они сочли ее достаточно перспективной, чтобы рискнуть. – Тебе придется поехать во Фриско. – Зачем? – На презентацию. – Меня не интересуют эти тусовки, – буркнул Росс, пытаясь сграбастать Лави и заткнуть ему рот поцелуем. Тот не дался, выскользнул и потянулся за фруктами. Росвелл никогда не был особо общительным, и перспектива потратить несколько дней на болтовню и кучу новых лиц вокруг его, само собой, обрадовать не могла. Но, взглянув на него, Лави вдруг понял, что в Рождество парень ни разу не прикасался к мобильнику, не заходил в почту. Ему попросту никто не написал и не поздравил – и так было уже давно. Потому что Россу были не нужны друзья: все, что ему требовалось, с самого раннего детства давал Лави. – Ты должен, – мягко сказал он. – WonderCon – серьезное мероприятие. Много важных знакомств, полезные контакты, можно изучить конкурентов. – Да знаю я, знаю, – досадливо поморщился Росс. – Я просто хотел провести пасхальные каникулы с тобой. – Я приеду туда, – с легким нажимом сказал Лави, отрезая пути к отступлению. Раз это его вина, то ему и исправлять. Нельзя, чтобы мир Росса замыкался на одном-единственном человеке. Это было неправильно. Само наличие в его постели Лави тоже было неправильным, но с этим, кажется, поздно было что-либо делать. К тому же, размышляя об этом, Лави неизменно приходил к мыслям о жизни Росвелла в целом и о том, что без Лави тому было бы намного лучше. Вспомнилось вдруг, как после отъезда Росса в колледж он сам долго слонялся по Саванне, не зная, чем заняться, а потом уехал, так и не найдя места и ощущая себя совершенно чужим и одиноким в собственном доме, с огромной дырой в том месте, где по сведениям некоторых исследователей должна находиться душа. За тот год он приезжал домой всего пару раз и оба этих раза не задержался и на неделю. Всплыло в памяти и время сразу после рождения Росвелла. Уже привыкший ко вниманию, избалованный всеобщей любовью и всегда готовый оттянуться, Лави с каждым новым днем все больше времени уделял сыну и в конце концов вовсе отказался от шумных вечеринок и длительных посиделок. Тогда казалось – вырос и повзрослел. Но теперь ясно стало, что маленький Росс щедро одаривал отца в ответ теми самыми нежностью и безусловной любовью, которых в детстве тому не досталось. И по мере взросления с ним становилось все интереснее и интереснее. Перед Лави развивался и рос целый микрокосм. И чувствовать себя не просто причастным, а ответственным за все, что происходит в этом микрокосме, было захватывающе и требовало много сил и энергии. Когда каникулы подошли к концу и Росс улетел в Питтсбург, Лави уже не удивился возникшей где-то за грудиной пустоте. Росвелл всегда занимал много места, завоевывал его и без особого труда удерживал за собой. Секунды стали минутами. Минуты превратились в часы. Вновь лишь каким-то чудом ему удавалось не потеряться в хаосе собственных мыслей и не дать ломке накрыть разум стеклянным колпаком. И оттого все чаще приходило в голову, что так нельзя. Нужны были новые знакомства, друзья, путешествия... Что угодно, чтобы спастись от разрушающего изнутри чувства одиночества и тоски, глодавшей нервы с металлическим лязгом капкана. Чувства, неизбежно являвшегося, когда они расставались. На конвент Лави приехал издерганным и выжатым как лимон, позорно продув три крупные игры кряду. Росс порывался его встретить, но Лави отказался. Приехал в гостиницу "Интерконтинентал" и на час пропал для окружающей реальности, забившись под контрастный душ, и только потом явился в переполненный холл Москон-центра. – Боже мой, более профессионального косплея Луи де Пон-дю-Лака я еще не видела! – прощебетал голос рядом, и локоть Лави тут же попал в цепкие пальчики. – Вы же не против, если я с вами сфоткаюсь? Не успел Лави поморщиться (вампира Луи он не выносил с момента выхода книги), как оккупировавшая его девушка уже умчалась и визжала теперь рядом с Хэллбоем. Надев темные очки, Лави поторопился убраться подальше от входа. Проблуждав некоторое время между стендов и столов, он отыскал наконец-то угол, выделенный Dark Horse. Но взглянуть на комикс Росвелла не успел – внимание привлекла беседа на повышенных тонах, явно длившаяся какое-то время. – Это полная чушь. "Новый подход", "вам может казаться это непривычным" и прочие "но" – это всего лишь отговорки. Вы просто выпустили недоучку. С какой целью, кстати? Эпатаж? Или чтобы остальные смотрелись на его фоне более выигрышно? – Не хотелось бы с вами ссориться, но странно слышать эти слова от человека, который не рисовал ничего нового уже лет десять. Лави незаметно встал неподалеку, давя желание немедленно броситься на помощь и легкий приступ непонятно откуда взявшейся ревности. Росс казался спокойным, но слегка поджатые губы, раздувающиеся ноздри и чуть побелевшие скулы и костяшки пальцев выдавали бешеный гнев. Едкое и почти грубое замечание красноречиво показывало, насколько Росвелла Эккера удалось задеть за живое. Однако незнакомец даже не посмотрел в его сторону. – Мне кажется, вы утрируете, – осторожно возразил представитель Dark Horse, судя по всему, один из младших редакторов, курирующий новичков. – Вам так кажется? – критик насмешливо вздернул бровь, и Лави совершенно неожиданно вспомнил его имя. Дэвид Бэдфорд. Автор имевших большой коммерческий успех графических романов по вселенной DC, а также оригинальных историй – большей частью, в жанре научной фантастики. – Мистер Бэдфорд, никто не сомневается ни в ваших заслугах, ни в вашем опыте, – редактор вновь попытался смягчить тон беседы, но Россвелл отчетливо хмыкнул, и ему опять пришлось повысить голос, – но совершенно бессмысленно сравнивать традиционный комикс с различными направлениями и стилями, появившимися в последнее время. Наоборот, на вашем месте я бы радовался, что… – Что мы забыли классику и катимся в задницу? – вежливо улыбнулся Дэвид. Лави неслышно приблизился, едва ощутимо коснулся локтя Росса и почувствовал, что того уже трясет от бешенства. – Даже если так, это задница Уробороса, – резко ответил он, прежде чем Лави успел вмешаться. – Искусство, как вы, несомненно, знаете, циклично. Редактор поджал губы и неодобрительно посмотрел на Росвелла, но тот сверлил Бэдфорда взглядом, не замечая ничего вокруг. Дэвид наконец перевел взгляд на Росса, выдержал паузу и холодно, снисходительно улыбнулся: – А вам, молодой человек, стоило бы помолчать и послушать. Хамить вы уже научились, а вот рисовать пока нет. И не научитесь, пока не начнете слушать старших и уважать их опыт. Он коротко кивнул редактору, показывая, что разговор окончен. Лави проводил его взглядом, а потом посмотрел на расстроенное, закаменевшее лицо Росса. Умения противостоять превосходящему опытом и возрастом противнику, защищать свою территорию и отстаивать свою точку зрения в подобных конфликтах у него не было. И не могло быть. Росвелла растили в атмосфере равноправия и открытых диалогов со взрослыми. У него никогда не было и не могло быть территориальных разборок и выяснений отношений с отцом из-за карьеры, интересов, матери или сестры. Лави, воспитанный деспотичной и подозрительной бабушкой, предпочитал не вступать в открытые конфликты, а решать проблемы методами Макиавелли. Но никогда не пытался научить этому сына, поскольку сам пошел не в Лавинию. Момент был упущен безвозвратно, в особенности теперь, с учетом заключенного между ними Тематического контракта. Россу придется осваивать это искусство самому. Лави машинально взял в руки послуживший камнем преткновения комикс. До сих пор он видел только разрозненные эскизы и наброски, и ему было любопытно, что могло так возбудить мастодонта вроде Бэдфорда в работе новичка. Рассмотрев обложку, Лави вдруг замер. Пальцы сжали глянец с такой силой, что едва не измяли его. Быстро оглянувшись на Росвелла, зло, отрывисто отвечавшего что-то младшему редактору, он принялся листать страницы, пристально разглядывая рисованных персонажей, поначалу не столько оценивая шансы комикса на успех, сколько недоумевая, где Росс мог подцепить образ Королевы Мертвых, разительно напоминавший бабушку Эккер буквально всем: правильными, благородными линиями, горделивой осанкой, но главное – знакомыми до боли чертами лица. Лави поспешно припомнил, что именно рассказывал о ней. Многое, но о внешности – ничего. Конечно, Лави и Лавиния Эккер внешне были похожи, но все же их разделяла пропасть. Так как же Росс умудрился… Он вновь порывисто обернулся, намереваясь спросить напрямую, но слова сами собой испарились. Росс забился в угол и хмуро, исподлобья смотрел на Бэдфорда, отслеживая каждое движение словно сквозь прицел снайперской винтовки. Лави подавил неуместную улыбку и поспешно подошел к нему, но и не подумал утешать. Росвеллу нужно было научиться жить и действовать вне зоны комфорта, нужны были сражения, нужны были противники – и победы. И у Лави были мысли, чем можно помочь. – Эй, ковбой… – он присел рядом и легко коснулся коленом его бедра. – Поехали в Китай. Нарисуем вместе детектив про наркокартели и контрабанду, и этот высокомерный говнюк съест все, что сегодня сказал, вместе со своим языком. Росс повернул голову, некоторое время молчал, а потом зло усмехнулся краем рта и вновь вперил взгляд в спину Дэвида Бэдфорда, беседовавшего с кем-то из монстров DC. Лави невольно тоже посмотрел на неожиданного оппонента. Статный красивый мужик в том возрасте, когда есть и силы, и опыт, и состояние. Наверняка гроза женщин и девиц. На публике Бэдфорд держался с ироничным достоинством и долей нарциссического любования. И не сказать, что не имел на это права. Лави читал некоторые его статьи и разборы. У Дэвида была суховатая манера изложения, он много внимания уделял маркетинговой стороне издательского дела и в своем сегменте слыл хорошим специалистом. Но ему недоставало страсти, вовлеченности. Эмоции явно не были его коньком. И на этом можно сыграть. Лави еще раз вгляделся в лицо Росса и удовлетворенно улыбнулся: тот принял вызов. Хотя вряд ли сейчас понимал, насколько серьезная битва ему предстоит. И это было к лучшему.

1985–1986

Лави просидел взаперти двое суток. К концу второго дня есть хотелось уже нестерпимо. От почти непрерывного кружения по комнате ныли ноги, но ему никак не удавалось заставить себя сесть или лечь. Все тело зудело и вибрировало, нервы натянулись до предела. Вспоминались нескончаемые полонезы тигров и ягуаров в зоопарке – он вел себя сейчас точно так же. Лави остро чувствовал, как движется сквозь пространство время, несмотря на запертые ставни, несмотря на то, что часов в его комнате не было. Бесконечные секунды текли густо и нестерпимо – как патока, как мед, как тысячелетняя жижа луизианских болот. Он чутко вслушивался, пытаясь понять, что происходит снаружи. И раз за разом его жажде бури выпадало зеро. Только однажды он выхватил из шорохов, скрипа и старческого постанывания дома знакомую твердую поступь, сопровождаемую метрономом трости. Шаги замерли у его порога. Лави скользнул к самой двери, рассчитывая выскочить как только та приоткроется. Но спустя десять или пятнадцать минут бабушка ушла, оставив его прислонившимся к стене в разочарованном облегчении. Он то хорохорился, считая, что все сделал правильно, то сжигал себя заживо за грубость и хамство, за боль, причиненную Лавинии. Потом противопоставлял ее боли свою – и все начиналось заново. Ранним утром третьего дня щелкнул замок. Лави, почти покоренный усталостью, изъеденный совестью и спаленный злостью, вскочил с постели, готовый к новому сражению. И тут же прикусил язык. И уткнулся носом в благодатное тепло эльзиного передника. – Она тебя накажет, если узнает, – пробормотал он, блаженствуя от прикосновений загрубевших от работы пальцев. – Себя она накажет куда сильнее, – усмехнулась экономка, привычно распутывая сбившиеся в колтуны волосы. – А вам, мистер, надо уходить, пока мадам в церкви. Ваш друг ждет вас у лодки. Лави ошалело заморгал, прогоняя дрему. – Но как ты... – Я разберусь с этим сама, – ворчливо оборвала его Эльза. – На вот... Перед ним оказался ланчбокс и еще какие-то свертки. – Мы же увидимся? – он уже запихивал все в рюкзак, хотя и преследуемый осознанием того, что обратного пути не будет. – Бог даст – увидимся. Возвращайтесь, я-то уж дождусь. Лави торопливо вдел руки в жилетку, чмокнул напоследок литую шоколадную скулу и выскочил из дома, на ходу жадно уминая сэндвич с индейкой. Расстояние, что раньше казалось целым путешествием в неведомый мир, он пробежал, даже не успев толком разогнаться. И действительно, у лодки уже ждал Уилмор, совершенно другой без своего привычного костюма и неизменных очков. Да и лодка была другая. Старая рыбацкая развалина никуда не делась, но совершенно потерялась на фоне мощного аэромоторного монстра с плоским дном. – Долго ты. Садись. – Это ты Эльзу подговорил? Уил промолчал. Лави не обиделся, сам понял, что вопрос идиотский. Лодка дернулась, заставив его поспешно усесться, рванулась с места, и заговорили вновь они нескоро. – Отвезешь меня вечером играть? – Может, я тебе лучше денег дам? Лави помотал головой. Ему хотелось достать деньги самому, а как это сделать иначе, он попросту не знал. – Покер? – Бридж. Для покера он не созрел – и сам это прекрасно понимал. А вот в бридж уже выигрывал даже в паре с очень слабым игроком. – А ты сам играешь? Уилмор помолчал еще немного. Потом все же ответил: – Я сяду твоим партнером. Лави счастливо улыбнулся. Играли тем же вечером – в речном доме некоего дядюшки Пита, о котором Лави до того даже не подозревал. И выиграли полторы тысячи, которые Лави, невзирая на протесты Уила, честно поделил пополам. Рано утром, пока мужчина спал, Лави закинул рюкзак на плечо и шагнул в мягкий плотный туман, полностью скрывший его от любых любопытных глаз. Уходить ужасно не хотелось – Уил вызывал жгучее любопытство, симпатию и приносил с собой какое-то странное чувство вроде безопасности. К тому же Лави немного побаивался отправляться вот так, в никуда, никого и ничего по сути не зная за пределами дома и школы. Но еще под замком он неоднократно думал о том, как Уилмор из-за него подставился. И теперь если Лавиния найдет шофера в компании обожаемого внука, то попросту затаскает по судам и в итоге посадит. Со стороны Лави было бы черной неблагодарностью отплатить подобным образом за все, что Уил для него сделал. Поэтому к обеду он был уже в Джексоне, где пересел в автобус, идущий на запад. Где-то на подъездах к Далласу закончились батарейки в плеере, но он не стал покупать новые, экономя сбережения и свой выигрыш (в общей сложности 925 долларов, в разы больше, чем у Мадонны, когда она приехала в Нью-Йорк). Просто пересел на рейс до Оклахомы и дальше ехал в относительной тишине, глядя в окно, думая о том, как, должно быть, переволновалась Лавиния. Капитан сейчас шлет, наверное, своих людей по всему городу, прочесывает Новый Орлеан. Восторженное злорадство мешалось в нем с чувством вины. Но в Шамроке вдруг начало вертеться в голове, что надо было оставить записку Уилмору. Как-то объяснить свое внезапное бегство. И поблагодарить. И попросить не искать и не беспокоиться. В Альбукерке он почти уже решился повернуть назад, но его наконец-то сморило долгожданным сном. Флагстафф он проспал и проснулся от резкого толчка. Автобус уныло прошлепал колесами по пыльной обочине и замер, неловко ковырнув бампером куст, цветом не отличимый от кювета и простирающихся за ним земель. Пока водитель выбирался наружу, пока выходили размять ноги пассажиры, автобус еще больше осел. Лави подхватил рюкзак и тоже вышел. Спустило переднее колесо. Водитель матерился по-испански и по-английски, не особо заморачиваясь смысловым соответствием одних слов и выражений другим. Лави все же рискнул подойти к нему. – Простите, пожалуйста, это надолго? – До вечера. У меня нет запаски, – водитель разразился новой порцией проклятий. – Вас подберет второй рейс, – грубо добавил он, видя выражение лица мальчика. Лави огорченно окинул взглядом пассажиров. Те, видимо, привычные к такому повороту событий, частично разбрелись вдоль обочины, надеясь на попутку, частично расположились в тени автобуса. Кто-то уже спал, надвинув на глаза кепку. Прикинув, что возвращаться будет далековато, Лави вделся во вторую лямку и зашагал вперед по противоположной стороне дороги. Разговаривать со случайными попутчиками и тем более садиться с ними в одну машину ему не хотелось. Прошла, наверное, целая вечность. Пару раз приостанавливались набитые битком автомобили, но он упрямо мотал головой и шагал вперед. Стало темнеть, кончилась вода в бутылке, с непривычки он сильно натер ногу, а еще очень хотел есть. И тут впереди загрохотало. Лави сначала решил, что это гром. Но небо было чистым. Он остановился, устало оперся о колени ладонями и тут же выпрямился. Дорогу залило белым и вот уже из сияющего облака вырвался вперед первый байк. Бежать было бесполезно, да он и не мог. Оставалось надеяться, что это не какой-нибудь буйный народ и они просто проедут мимо. Но даже страх не мог затмить восхищение. Лави любил мотоциклы, как многие мальчишки его возраста, и втайне завидовал тем, кто имел двухколесного друга и после школы гордо увозил на нем свою девчонку. Он замер на обочине, забыв про пыль, про жуткий грохот, про стертую ногу и жажду, и во все глаза смотрел на проносящихся мимо байкеров – в коже, в заклепках, в рваных джинсах, в банданах или шлемах. Таких независимых и крутых. Внезапно один из них свернул и тормознул прямо перед ним, осыпав кеды камешками. Лави опасливо попятился. Луч света слепил, перед глазами поплыл пыльный туман. – Эй, тебя как зовут? Голос был женским и очень насмешливым. – Л... л-лави, – еле выговорил он пересохшим ртом. – И куда идешь, Л-л-лави? – Что ты там встала, Вив? Поехали! – донеслось от колонны. – Сейчас! – отозвалась она. – Ну так куда идешь? Лави тихонько выдвинулся из дорожки света и искоса взглянул на нее. Длинноногая, с полной грудью и волнистыми темными волосами – вот и все, что он смог разглядеть. – В Вегас. – Ага. В Вегас. Ну, там нечего делать, мы там уже были. Садись. Лави недоуменно заморгал и зачем-то оглянулся. Мало ли. Вдруг за это время кто-то подошел сзади. Но сзади никого не было. Приглашение относилось к нему. Последний мотоцикл промчался мимо. – Чего тормозишь? Лави стало смешно. Наверное, он и правда смотрелся глупо – посреди пустыни, грязный, голодный – и выпендривается. Он устроился в широком заднем седле и ухватился за него. На бедра легли вдруг уверенные теплые ладони, скользнули вверх и, не успел он глазом моргнуть, как уже перехватили его руки и потянули вперед, четко объясняя, за что надо держаться. А потом байк с рыком прыгнул на дорогу, и Лави в восторге понял, что его бы просто вышвырнуло, если бы он держался сзади. Так он познакомился с Вивьен Адамс. Вив была из Лос-Анджелеса, но пять лет назад Адамсы перебрались в Сан-Диего. В Сан-Диего Вивиан не понравилось, и после школы она решила поступать в государственный университет Армстронга в Саванне. Сейчас у нее был год отдыха. Группа байкеров вся полностью состояла из студентов разного возраста: у кого-то были каникулы, кто-то еще не начал учиться, а кто-то банально прогуливал. – Когда я начну изучать менеджмент, – со смехом пояснила Вивьен Лави, – у меня не будет времени даже пернуть, не то что дунуть. – Дунуть? – Лави недоуменно посмотрел на нее. Вив и сидевшие вокруг парни покатились со смеху. – Блин, откуда ты, блин, такой свалился? – икая выговорил Фред. – На, – Борода сунул ему пластиковую бутылку с горлышком, обернутым фольгой, и с дыркой сбоку. – Что это? – Лави с подозрением посмотрел на оплавленные края. – Дай сюда! – Вив перехватила бутылку, стараясь не переворачивать, и приложилась к ней. Запрокинула голову и выпустила дым колечками. – Вот так. Ей было явно хорошо. Лави без задней мысли затянулся и закашлялся. Дым был горьковатым и едким. От него защипало в носу и в глазах, а через пару мгновений бешено застучало в висках. Он поспешно передал бутылку куда-то дальше под насмешливыми взглядами. В неровном свете костра Вивьен выглядела как разбойница в своей бандане с черепами и волосами, каскадом спадающими из-под нее. Очень красивая разбойница. И очень взрослая. Сильно старше Лави. Поэтому он вдруг ощутил непреодолимое желание уйти от огня. Зачем она взяла его с собой. Он просто мальчишка. Вон как на нее смотрят, как норовят прижаться – вроде как случайно... – Лави, постой. Он оглянулся. Вив догнала его и встала напротив. Расстегнутый ворот косухи уводил взгляд в вырез рубашки, к темной впадине меж грудей – его роста как раз хватало, чтобы ясно видеть в свете луны, какая белая и нежная там кожа. Лави попытался не смотреть на грудь и уставился на мягкие губы – нижняя чуть больше верхней, а верхняя приоткрывает чисто калифорнийские белые зубы. В лицо плеснуло горячим, и он поспешно отвернулся, ругая себя за наглость. – Ты девственник, что ли? Смешинка в голосе. Смешинки – не насмешки, они добрые. Но ответить Лави не успел. – Это неважно. Я тебя научу. Иди ко мне. Губы оказались не только мягкими, но и сладкими и дурманящими. Совсем не такими как у Честера. И в то же время в чем-то похожими. Лави закрыл глаза и несмело скользнул рукой под куртку, хмелея от ощущения твердеющего соска под ладонью и от осознания, что она все же выбрала его, хотя там, у костра, полно ее ровесников и старших парней – некоторые даже очень ничего. Лифчик Вив не носила... Днем они колесили по трассам. Вечерами развлекались в барах, ночевали чаще всего под открытым небом. Пили, курили траву и гашиш, травили анекдоты, а иногда вспоминали, что все присутствующие – образованные люди, интеллектуалы, будущие светила науки и юриспруденции, возможно даже лауреаты Нобелевки и Букера. Тогда Лави с замиранием сердца вслушивался в прения о целесообразности использования ядерного оружия, о растрате ресурсов, о психологии, физике, прикладной информатике. А иногда сам спорил до хрипоты, отстаивая очевидные достоинства Сэлинджера перед Стейнбеком и выдвигая доводы против политики Никсона. И его слушали, с ним вступали в яростные дебаты, во многих из которых он побеждал, иногда, правда, при поддержке Вив. Вив вообще намного лучше, чем он, умела формулировать свои мысли. И намного быстрее разбивала оппонентов наголову. Правда, ночами они об этом не думали и дискутировали исключительно в физиологическом смысле. Настолько горячо, что Лави потом по полдня ходил одурманенный, реагируя на окружающее идиотской мечтательной улыбкой. Стосковавшийся по человеческому общению, со студентами Лави оттаял и расцвел, и очень быстро нашел свое место в компании и завоевал всеобщие симпатии. Но больше всего ему, конечно, льстило внимание Вив. Она была красивее всех девушек и однозначно умнее. При взгляде на нее у Лави сердце начинало колотиться как сумасшедшее, а кровь вообще забывала, что выше пояса надо что-то там снабжать. – А ты чем хотел бы заняться? – спросила Вивьен на одной из стоянок у озера, лениво перебирая его волосы. Лави задумался. Под боком нагретые шершавые доски грубовато ласкали кожу, навевая мысли о том, чтобы повторить заплыв и снова трахнуться. Но Вив явно спрашивала не о том, чем он хотел бы заняться сейчас. Он перевернулся на спину и уставился в небо. Самым разумным было бы закончить школу. Но как раз это было невозможно. С собой у него был только паспорт, забрать другие документы ему в голову не пришло. Кроме того, стоит объявиться в каком-нибудь учебном заведении, как его найдут. И вернут Лавинии. А с той станется запереть его так крепко, чтобы больше уже не выбрался. Он не представлял себя ни врачом, ни ученым, ни инженером, ни музыкантом, ни, Боже упаси, клерком – ничем таким. Но карты и особенно покер привлекали его с каждым днем все больше. Только вот кто же учит такому. – Вот если бы была такая профессия... – нерешительно протянул он и тут же возразил сам себе: – Да нет. Это глупо. Вив нависла над ним, заслоняя солнце. Лави остро ощущал ее близость, сильное упругое тело, дразнящий запах. Ребер коснулся острый кончик груди. – Что за профессия? – настойчиво спросила она, не давая переключиться. – Я... Видишь ли... Я очень люблю играть в карты, – смущенно признался он. Вив посмотрела на него озадаченно, а потом усмехнулась. – Так ты за этим в Вегас пешком шел? И как ты собирался там играть? – У меня была почти штука баксов. Выиграл в бридж, – Лави окончательно смутился, сел, обняв колени, и уставился на воду. – Ладно. Забей. Это все идиотизм. Я просто понятия не имею, чем еще мог бы заняться. Вивьен молчала. В конце концов юноша встревоженно оглянулся на нее. Она выглядела так, словно мысленно листала Британнику. Или размышляла, убить его или нет. – Вив, ну... Прости. Я серьезно подумаю, кем хочу стать, обещаю. – Пошли, – кажется, она даже не услышала – порывисто вскочила, подхватила одежду и помчалась прочь от озера. Лави, ничего не понимая, бросился вдогон. Временами девушки казались ему марсианами. Невозможно было понять, что творится у них в голове. Показался байк Бороды. Сам Борода дремал под растянутым от байка к дереву тентом, беззастенчиво явив миру волосатое брюхо, похожее на бочонок. Вив походя пнула его в ботинок и, хохоча, рванула дальше. Борода укоризненно открыл один глаз и погрозил пальцем Лави. Тот ухмыльнулся и пожал плечами на бегу. Затормозили они только в середине лагеря. С сидевшими там парнями и девушками Лави толком еще даже не успел познакомиться – они присоединились пару дней назад. И были почти самыми старшими, не считая Бороды. – Так, народ, я помню, что среди вас были любители погонять шары и асы рулетки, – сходу спикировала Вивиан. – И чего? – А игроки знакомые есть? – Ну я как-то разок пообщался с Марадоной... – раздался ленивый голос из-под какого-то байка. Лави фыркнул. – А если в карты? – невозмутимо уточнила Вив. Ответа они не добились. Парни начали перешучиваться, кто-то предположил, что она собралась играть на Лави, кто-то начал выдвигать гипотезы. Не дослушав, Вивьен положила руку Лави на плечо и увела его к своему мотоциклу, ворча себе под нос что-то нецензурное в адрес бандерлогов. Лави улыбнулся. Сердитая Вив ему тоже нравилась. И даже очень. – Так зачем тебе игрок? – спросил кто-то сзади. Негромко, но так внезапно, что оба подпрыгнули. Лави обернулся, не додумав мысль про то, на что можно было бы раскрутить подругу, когда она злится. – Это мне... Я хочу научиться играть в покер. – Тебе сколько, шпингалет? Лави проглотил подкол. Он даже был готов к нему. Почти. – Шестнадцать. Студента звали Бернс ("Как поэта, ага...") и у него оказался дядя – профессиональный игрок, работавший на казино ("И прикинь – у него как раз отпуск. Так что тебе повезло, чувачок.") и иногда бравшийся обучать новый стафф для игорных заведений – за будущий процент их выигрышей. Лави немного опасался, что дядя Бернса окажется таким же хамоватым типчиком как племянник, но выбора особо не было. Поэтому они взяли телефон и адрес. Когда студент ушел, Вив как-то странно посмотрела на него. – А правда, сколько тебе лет? Лави закатил глаза. Через пару секунд оба ржали как сумасшедшие. Лави смотрел на красиво растрепанные волосы, на загорелые идеальные плечи, любовался сумасшедшинкой в серых глазах. Вивьен была похожа на какую-то дорожную фею. В прямом и переносном смысле. Такую... Валькириеобразную. Но фею. – Я люблю тебя, – серьезно сказал он, когда отсмеялись. – Не болтай глупостей, – фыркнула девушка. – Собирайся. Поедем к этому твоему Джиму ди Гризу*. Марти Лоун оказался с виду всего лет на пять старше своего племянника. Вопреки опасениям Лави, совсем не таким неандертальцем. Выслушав его просьбу, он даже не улыбнулся. Только окинул взглядом слегка оробевшую Вив, а потом распахнул дверь. – Заходите. Они последовали за ним и попали в комнату с настоящим игровым столом, хорошо обставленную, с идеальным освещением. Марти буднично заметил, что это для дружеских турниров, и бросил на стол колоду. Лави озадаченно посмотрел на него. – Показывай, что умеешь. Или убирайся. Я не учу лохов. Вспыхнув, Лави сел за стол, благоговейно коснулся пальцами дорогущего зеленого сукна и взялся за карты. Из дома Марти они вышли только через полтора часа. Вив от избытка чувств так стиснула его плечо, что Лави даже поморщился от боли. – Я думала, он тебя убьет. Марти играл с ним жестко, по-взрослому, не щадя, и во время игры отпускал такие комментарии, что у Лави до сих пор дрожали губы, а ушами, казалось, можно было влегкую вскипятить по стакану воды. – Это ничего, – пробормотал он в ответ на утешения Вив. – Моя бабушка умеет намного хуже и больнее. Зато он согласился учить меня! Он бережно прижимал к груди три книги. До этого дня он даже не представлял, что существует специальная литература про карты, казино. Третья книга была учебником логики. Лави косился на нее подозрительно, пока Вив со смехом не пообещала помочь победить страшный предмет. Остаток лета они провели с друзьями, время промчалось совершенно незаметно, а потом Вивиан решительно потащила его в Сан-Диего. – Даже если бы ты не трахался так охуительно, хотя тебе есть, над чем еще поработать, – небрежно бросила она, – я все равно взяла бы тебя с собой. Потому что идти тебе до весны некуда, а раньше, чем ты выучишь этот учебник наизусть, Лоун тебя не ждет, уж поверь мне. Лави верил. К тому же, последнее, чего ему хотелось, – это прощаться с Вив. Даже если она видела в нем только забавную игрушку и товарища по всяческим безумствам. Он действительно влюбился. Встреча с родителями, которой он всю дорогу ужасно боялся, прошла более или менее удачно. Если не считать лишенного даже намека на тактичность замечания мистера Адамса, что дочери надо срочно замуж и рожать, немного сглаженного радушным приемом матери. В целом, его приняли хорошо, и когда осенью они отправились в Саванну, отец все-таки согласился помогать с деньгами на съемную квартиру первые три года. Лави, впрочем, без дела не сидел и старательно штудировал свои книжки, по утрам подрабатывая в кофейне рядом с кондоминиумом, в котором Вив за какой-то бесценок сдал квартиру одногруппник. Он бы подрабатывал и вечерами, но опасался, что потребуют паспорт. А еще справедливо полагал, что Вив будет волноваться за него. – И потом, кто будет гостей развлекать? – в своей обычной манере вопросила она. Гости у них и правда собирались довольно часто – и Вив, и Лави оба были душой компании и стягивали на себя людей как огонь бабочек и мошку. В этих компаниях Лави стал постепенно оттачивать разные приемы и даже иногда выигрывать. Копейки. Но выигрывать у более старших и опытных ребят ему нравилось. Нравилось злить их, а потом мириться, нравилось ловить восхищенные взгляды их девушек, нравилось внимание, в котором он буквально купался, нравилось веселье, за которое не нужно было выворачиваться наизнанку и платить непомерную цену. В ноябре он созвонился с Лоуном и договорился о встрече. У него назрело множество вопросов. Правда, задать их получилось не сразу. Когда он вошел, Марти махнул в сторону комнаты и исчез там. Лави замер на пороге. За столом играли. Это были совсем не такие люди, которых он знал по Новому Орлеану. Одетые неброско, почти небрежно, то есть, дико дорого. Бабушка учила его так одеваться, но все никак не могла вдолбить в его голову требуемое. В своих пообносившихся вылинявших джинсах и истрепанной куртке Лави почувствовал себя оборванцем. – Ну, что же вы там встали, мистер Эккер? – в глазах Марти заплясали черти. – Мы ведь ради вас собрались. Лави чуть не выронил книги, вспухшие от закладок. – Ради меня? Но... Мистер Лоун, я... – Не думаете же вы, что можно научиться играть в покер, не играя в него? Нет. Лави ни о чем подобном не думал. Он наконец примостил рюкзак и книги на стул и с замиранием сердца устроился за столом. Он был готов проиграть хоть сто тысяч раз, вытерпеть сколько угодно насмешек, только бы посмотреть, как играют эти люди. Некоторых из них он уже видел по телевизору. Большого Пита Престона и ехидного, всего какого-то угловатого, с острым лицом Гарри Кэрроуотерса. Еще с ними за столом был молчаливый Дэннис Линдалл, а за его спиной встал смешливый коротышка по имени Тьери Моншер. Лави подозревал, что это была не фамилия. Просто Тьери ко всем обращался "mon cher". Тьери должен был контролировать руку Лави и делал это очень ненавязчиво, не в пример Марти, который наблюдал за самим Лави. – Эккер, тебе в социальную службу идти с таким лицом, – рявкнул он на двадцатой партии. Очевидно, не выдержав. Лави виновато поджался. С Вив он заново научился не скрывать эмоций, и теперь никак не мог справиться с мимикой. – Лоун, ты сделаешь парня заикой, – уронил Линдалл, положив тяжеленную ладонь на плечо Лави. – Не обижайся на него, парень. У него сердце золотое. Подкоптилось только малость. К удивлению Лави, Марти едва заметно покраснел. – Продолжаем, – сердито буркнул он. И они продолжили. И продолжали на следующий день. И так всю неделю. Но потом настало время расставаться. Большинству мужчин нужно было ехать на турниры. Лоун, проводив последнего гостя, закрыл дверь и обернулся к Лави. – Ты молодец, – сказал он сухо. – Быстро учишься. Книги прочитал? Лави радостно кивнул. Вот уж чего он не ожидал, так это похвалы. – Ну так пойдем. Задашь свои вопросы... Уезжал Лави уже в компании целой стопки книг, бережно обернутых в бумагу и перетянутых удобным ремнем. Когда он сообщил о возвращении по телефону, Вив показалась ему не то недовольной, не то грустной. "Я же обещал, что уезжаю всего на пару дней," – сообразил он после получаса размышлений. Но оказалось, что все еще сложнее. – Я жду ребенка, – сообщила Вивиан после двух часов уговоров сказать, что случилось. Лави озадачился. Он, разумеется, прекрасно знал, откуда берутся дети, – чернокожая прислуга мало стеснялась в разговорах при нем. Но ему почему-то не приходило в голову, что Вив не принимает таблеток. Он отошел к окну и прижался к холодной поверхности лбом. – Да ты не волнуйся, – донеслось из-за спины. – Я от него избавлюсь. – Шутишь? – напряженно спросил он, сам еще толком не понимая, что именно собирается сказать. – Ну а как еще? Лави, мне двадцать. У меня первый курс универа. Мне надо учиться. Я молчу обо всем остальном. – Так учись, – он медленно повернулся к ней. – Какой месяц? По ее глазам он понял, что с абортом она припозднилась. – Ты понятия не имеешь, что это такое. – Скажи. Если бы у нас все было. Если бы был дом, деньги, машина, время... Ты бы его оставила? – Ну... – Вив запнулась и запустила пятерню в свою густую гриву. – Наверное. Если уж совсем честно, то лучше в тридцать пять быть снова свободной, чем ковыряться с пеленками до старости. Лави не сдержался и дернул бровью. Такой аргумент ему даже в голову не мог прийти. Зато почему-то казалось важным не отказываться от этого ребенка. Неделя, проведенная в компании с игроками, изменила в нем что-то, заставила поверить в удачу и в свои силы. – Ну так выходи за меня. Я позабочусь о ребенке, пока ты будешь учиться. Мне-то не надо ходить на лекции. И деньги у нас будут. – Лави, ты чокнутый. Ты сам еще ребенок. – Мы справимся. – Почему ты так уверен? Они проспорили так почти две недели. Вив звонила домой и подолгу говорила с матерью, запершись в ванной. Лави звонить было некому. Поэтому он просто ежедневно ходил на работу, а в свободное время почти не выпускал из рук карт с книгами. Засыпая рядом с Вив, он крепко прижимал ее к себе, и от ощущения тепла ее тела, от пока едва заметно округлившегося живота под ладонью почему-то делалось спокойно. Вив его не выгнала, не ссорилась с ним, не грозила подать в суд, не отталкивала, несмотря на то, что он весьма категорично выразил свое мнение. Он был ей нужен. Не важно, к какому решению она в итоге придет, он будет рядом и поддержит ее. Как-то ночью ему особенно упорно не спалось. От перетасканных за день подносов с едой болели плечи, голова гудела от комбинаций и бесконечных вариантов. Было прохладно, за окном шел снег. Вдобавок в комнату вовсю светила луна, а Вив так удобно примостила голову на его плечо, что вставать не хотелось – он боялся ее разбудить. Но она не спала тоже. Вдруг потянулась к его губам своими, перехватила руки, прижав запястья к подушке, и ловко оседлала его. – Знаешь. Ты прав. Мне нужен ребенок. Лави ошарашенно заморгал. – Я просто не знаю, что делать. Я разрываюсь. Мне кажется неправильным рожать его сейчас. Я хочу получить диплом, открыть свое дело, встать на ноги, но... Так глупо. Я сама еще бестолковая, я не знаю, получится ли у меня, но я хочу попробовать. Лави улыбнулся ей снизу вверх, хотел обнять, но она не дала. Прижала запястья еще сильнее, а потом посмотрела прямо в глаза и спокойно распорядилась: "Так и держи. И не трогай меня"... Утром он встал поздно, едва успел на работу и весь день был рассеян и путал заказы. То и дело вспоминалась прошедшая ночь – совсем не похожая на другие, захлестнувшая эмоциями и желаниями, наконец-то обретшими форму. Совершенно определенную форму. В конце концов он схлопотал выговор и совет пойти выспаться. Вместо того, чтобы идти спать, он пошел шляться по улицам. Саванна – теплая, влажная от надвигающейся весны – нежила его слух и взгляд, завлекала, словно опытная владелица борделя, и он шел, послушный, зачарованный. Улицы петляли, убегали из-под ног и в конце-концов привели к незаметной двери в пустынном дворике. Полустертый значок на притолоке подсказал ему, что здесь курят гашиш и опий, а еще играют. Лави в нерешительности постоял перед дверью. У него с собой было полторы сотни – в кафе как раз выплачивали зарплату. Но Лоун строго-настрого запретил играть в притонах. "Тебя там обчистят, а потом кокнут. И я, получается, зря потрачу на тебя время". Почему-то голос Лоуна в голове постоянно заглушали слова Вив. "Я так хочу открыть собственную фирму!" Стиснув зубы, он распахнул дверь и вошел... Когда он ввалился поздно ночью в небольшую квартирку, Вив с порога ухватила его за ворот и с силой вжала в дверь. – Ты где был?! – Да я… – Лави глупо улыбнулся, испытывая иррациональное желание потереться щекой о руки, терзающие рубашку, и достал из карманов два рулона, перетянутых резинками. – Вот. – Дурак! Я думала, с тобой что-то случилось. Ты ушел из кафе еще днем. Лави виновато прошел за ней в кухню и положил деньги на стол. – Чаю? – Виски бы... – Тебе нельзя. – Сама знаю, – огрызнулась она. Потом все-таки развернула рулончики и округлила глаза. – Это… что… это… – Это первоначальный взнос. За сорок девять процентов акций, – Лави все-таки не сдержался и поддел ее. Рассказывать о том, как его не хотели выпускать из игровой комнаты живым и с деньгами, но тут за соседним столом началась перестрелка, и под шумок удалось быстро сгрести свой выигрыш и смыться, он не стал. В детстве он неоднократно слышал, что беременным женщинам нельзя волноваться. Но, возможно, по нему все же что-то было заметно или судьба расплатилась с ним за удачу – на следующий день у Вив открылось кровотечение. Вернувшийся с работы Лави сначала увидел перемазанные простыни и только потом уже подхватил выползающую из ванной по стеночке девушку. Дальнейшее он помнил смутно: звонок в 911, растянувшееся в вечность ожидание и попытки следовать полученным по телефону инструкциям, парамедиков, как кто-то пытался не пустить его в машину и огромные, кажущиеся черными на белом лице глаза Вив, цеплявшейся за его руку. Помнил как сквозь вату слова врача про неудачный переворот плода и про то, что на таких сроках это редкость. Помнил, как приехала в ночи миссис Адамс и как они сидели с ней на неудобном больничном диванчике, взявшись за руки, и ждали, когда можно будет войти в палату. Помнил каждую проведенную у постели измученной подруги ночь и каждое утро, начинавшееся с приветствия медсестры и новой порции лекарств, шуток про пудинг и отвратительный больничный кофе. Помнил исколотые вены и ощущение собственного бессилия. Вив пытались выписать дважды, и оба раза ее привозили обратно на скорой. Врачи только разводили руками. Советовали сделать кесарево, но та уперлась – и потому что хотела рожать естественным путем, и потому что не было стопроцентных гарантий благополучного исхода. И тогда Лави стал молиться. Поначалу смущаясь и скорее по привычке – Лавиния, конечно же, не только водила его с собой в церковь. Лави в совершенстве знал все необходимое католику. Но до этой минуты не придавал никакого значения молитвам – наборы слов, пустые звуки. Теперь же они несли утешение и хоть какую-то надежду. Он облюбовал церковь Святого Бенедикта за красивые витражи над алтарем и покой, царивший там большую часть дня. Говорить с Богом здесь не казалось глупым или излишне самонадеянным после стольких лет тайных насмешек над Лавинией и собственного равнодушия. Вскоре на него обратил внимание молодой священник и постепенно сумел пробиться через отчуждение и отчаяние, захватившие Лави. После разговоров с преподобным Льюисом становилось легче, страхи отступали, и он возвращался к Вив спокойным и собранным и мог сосредоточиться на ней, не думая о себе. Ранней весной, к недоумению врачей и огромному облегчению семьи и друзей, ребенок вдруг отменил забастовку и устроился головой вниз, явно вознамерившись появиться на свет как положено. После кучи проверочных тестов, переборов сопротивление Адамсов, Лави наконец-то смог забрать Вив домой. Помогая ей спуститься по пандусу к такси, он ощутил вдруг нечто сродни покалыванию в висках. Схожее чувство возникало у него, когда бабушка пристально наблюдала за тем, как он выполняет очередное задание, назначенное в качестве наказания. Лави поднял голову и огляделся, пользуясь тем, что Вив понадобилась передышка. На мгновение воздух вокруг наполнился запахом благовоний, болотных испарений и нагретого солнцем дерева, заныла поясница, а пальцы непроизвольно дернулись, крепче сжимая локоть Вивиан. Потом Лави отвел взгляд от бесстрастного лица Уилмора и помог своей девушке устроиться на заднем сиденье. Сейчас важно было только то, что она и ребенок в порядке и едут домой. С ним. К нему. Он вспомнил нежданную встречу только наутро. Несколько дней напряженно ждал визита бабушки или ее поверенного (или отряда спецназа), но Лавиния Эккер так и не объявилась, а значит, по какой бы причине водитель ни пытался его отыскать, бывшую хозяйку он в известность не поставил. И Лави был ему благодарен – в последний раз. Больше он Честера никогда не видел. День свадьбы назначили за пару недель до родов. Вив и ее матери хотелось, чтобы ребенок непременно родился в браке. Лави ничего против не имел, но волей-неволей пришлось признаться, сколько ему лет на самом деле. Вивиан поначалу пришла в ужас, а потом заявила: "Теперь это я обязана на тебе жениться". Матери она так ничего и не сказала, а мистер Адамс, узнав о том, что Лави отдал Вив свой первый (и немаленький) выигрыш, перестал задавать вопросы с подвохом и признал, что дочь, пожалуй, совершила не худший выбор. – Закончишь первый курс с отличием, я вложусь в твой бизнес, – добавил он вместо благословения и тут же неловко похлопал повисшую у него на шее дочь по плечу. – Ну, будет… Перед свадьбой Лави перенервничал, сбежал с импровизированного мальчишника и весь вечер просидел перед горкой каталогов с домами на продажу, подсчитывая, каким должен быть следующий выигрыш, чтобы выплатить первый взнос. В час ночи вернулась с девичника Вив и позвонила ему от родителей пожелать спокойной ночи. Он пожелал ей в ответ не проспать свадьбу, положил трубку, невольно посмотрел на свое отражение в зеркале и вдруг рассмеялся, вспомнив, о чем подумал как-то раз в ответ на шутливое высказывание Эльзы. Если ответственность за чужую жизнь – признак зрелости, то взрослым он точно стал. Он отбросил каталог, тот пролетел по воздуху как печальная серо-зеленая птица, плюхнулся на ковер у ног. Лави некоторое время смотрел на него, а потом резко наклонился и поднял. Дом стоил столько, что у него задергался глаз. Но это было именно то место, хозяйкой которого он хотел бы видеть Вивиан. – Я подумаю об этом завтра, – спародировал он Скарлетт О’Хара. Но назавтра подумать о доме не удалось. Стоило им выйти из здания префектуры, Вив вдруг сжала его руку и неестественно спокойно сообщила: "Кажется, у меня отошли воды"... В больницу они приехали вчетвером. Но Вив не успела и часа провести в палате, как схватки усилились и участились, и ее забрали. Следующие два часа Лави на пару с мистером Адамсом кружили по коридору, то и дело порываясь броситься к сестре или врачу, появлявшимся в поле зрения, пока, наконец, миссис Адамс не шикнула на них. Говард послушно сел рядом, но Лави продолжил бесцельное кружение. Наконец появилась сестра, жестом остановившая привставших было родителей. – Ваша жена просит, чтобы вы побыли рядом. Ее взгляд явственно говорил, что Лави не стоит соглашаться, но он уже шагнул к дверям. – Ммм, сэр, это… – Я понимаю. Это может быть неприятно, – Лави взял ее за плечи и посмотрел прямо в глаза. – Отведите меня помыться и выдайте халат. Стоило ему войти и взять Вивиан за руку, мир вокруг сузился до размеров ее зрачков, до мучительных всхлипов, перемежавшихся рычанием, подозрительно напоминавшим мат, и сухими командами акушера. Он не замечал ни блеска инструментов, ни двух сестер, ни отвратного стерильного запаха, ни впившихся в его кожу острых ногтей. Он молился и подбадривал Вив, дышал ее дыханием и вслушивался в биение двух сердец на мониторах. Наконец Вив обессиленно прикрыла глаза, уже не чувствуя, как ее зашивают, а у него в руках оказался горячий живой комок. Лави недоверчиво, удивленно уставился в слепые глаза, не обращая внимания на мокрые темные волосы, сморщенную кожу и подсыхающую кровь. – ...мальчик! – донеслось откуда-то с другого края Вселенной. – Ага, – бестолково отозвался он и тут же снова забыл об окружающих, потому что крошечные пальчики вдруг слабо сжались вокруг его указательного пальца. – Здравствуй, Росвелл Эккер. __________________________ Slowplay (Слоуплей) – розыгрыш сильной руки как слабой. Позволяя оппонентам ставить и поддерживая их ставки, вместо того, чтобы резко повышать, вы заставляете их пополнять банк, который вы в конце концов и заберете. Мотив явления Командора – имеется в виду опера В.А. Моцарта "Дон Жуан, или Наказанный развратник". Джим ди Гриз – герой серии фантастических романов Гарри Гаррисона о Стальной Крысе. В 1985 году вышел первый роман серии.