Меня взяли из детского дома

Ночь. Эта странная ночь. Люблю её за то, что можно помечтать. Тебя никто не торопит. Звёзды падают, луна светит ярким светом, что аж дрожь пробирает тело. Я лежу на подоконнике и смотрю в окно. Новое место. Я никак не могу привыкнуть. Не могу спать, потому что мысли лезут толпами. Вдруг, дверь кто-то открыл. Через занавес и темноту я не могла разглядеть вошедшего. — Кто там? — испуганно спросила я. Ко мне подошёл Росс и вручил мне мой блокнот, ничего не сказав. — Спасибо, — отозвалась я, взяв из его ледяных рук блокнот. Росс начал было собираться уходить, но я его остановила. — Стой. Почему ты не разговариваешь со мной? — за моё прибытие, он мне ничего не сказал. — Ты этого не заслуживаешь. Даже того, что я спас тебя от позора, а то бы мои братья и сестричка утопили тебя в нём, — высказался он. — Знаешь, мог бы меня и не спасать. Вы всё равно добились этого, подсыпав горчицы в мою тарелку, — отозвалась я. — Это подсыпал не я, а Райкер. — А смеялись вы вместе, — надулась я. — На твоём месте не красиво было убегать, ведь мама так старалась, — притворился он человечным. — А ты сам-то ценишь то, что готовит тебе мама? Ты ценишь то, что вообще делают родители для тебя? Вы просто избалованные дураки, — говорила я ему, — Мне было очень обидно, когда Райкер назвал меня питомцем. — Но у тебя, ведь, был выбор, когда мои родители хотели удочерить тебя. Могла бы остаться. — Нет, не могла. Мне надоел детский дом. Я больше не хочу там жить. Я хочу родительской теплоты, хочу ходить в нормальную школу, хочу иметь друзей. — Знаешь, ты нас сейчас обзываешь, унижаешь, но ведь сама не знаешь, что было в нашей жизни, в нашей семье, — чуть ли не обиделся Росс. — И что же случилось? Хомяк умер? — Нет. Всё было очень давно. Наши родители были очень занятыми людьми. Отец днями и ночами проводил время на своей работе. Можно сказать, он был бизнесменом. Мама имела свой бизнес, который передался ей от её родителей. Мы были ещё маленькими, а оставлять нас было не с кем. Родители решили, что мы поживём пока у бабушки с папиной стороны, потому что других уже не было в живых. Жили мы у неё примерно года 2. Папа и мама приезжали к нам один раз в месяц. Но потом бабушка умерла от сердечного приступа. Мы очень любили её. Родители не знали, куда нас девать. Нас отдали в школу интернат. Все дети уезжали по праздникам и выходным по домам, а мы оставались там. там и зародилась наша ненависть. К счастью, нас забрали оттуда через 4 года, так как что-то стало с их бизнесом. — Но ведь нельзя ненавидеть так долго, — удивилась я. — Знаешь, моя ненависть прошла. Не знаю, как у братьев и сестры. Просто, я очень боюсь это показать, — признался он. — Ты мог бы просто поговорить с братьями, с сестрой. — Думаешь, я не говорил? Да сотню раз. Они и так мне почти не доверяют. — Ты боишься быть изгоем среди них? — не понимала я. — Как бы это сказать… Да, боюсь.