Let's go far away

Я закрыл глаза и глухо ударился затылком о деревянную стену. Постоянная качка уже не мучила меня так, как прежде, но порой мне все ещё казалось, что мой скудный обед нет, нет, да смоется на волю. Воля... Хорошее слово. Не в том контексте, конечно, но, вы только вдумайтесь, как оно замечательно. Я пошевелил губами, беззвучно смакуя его на языке: «Во-ля». С самого себя стало смешно, но я все равно продолжил тихо шептать слово себе под нос, как мантру, словно это могло хоть что-то изменить. Призвать волшебника, например, способного унести меня куда подальше отсюда. Или Кракена. Я усмехнулся. Когда даже смерть кажется не такой паршивой, как жизнь, понимаешь, что катиться ниже уже сложно. И что вообще довело меня до такого? Ах, ну да. Долг. Память услужливо подкинула мне воспоминания о нём, и я болезненно скривился, мечтая вновь забыть про это ужасное обстоятельство. Только неудачник мог попасться под горячую руку капитана пиратов, и только счастливчик мог при этом выжить. Так, по крайней мере, говорила команда корабля. Первые пару часов я даже был с ними солидарен, но после понял, что даже мучительная смерть — и то лучше, чем эта пятилетняя пытка солнцем, морем и ромом. Чужим ромом, конечно же, потому что мне о нем даже упоминать было строжайше запрещено. Я вздохнул. Лучше бы алкоголя вообще не было, чем эта постоянная издевка над моей выдержкой. И ведь ещё предлагают постоянно, сволочи. В дверь постучались, вырывая меня из раздумий. Я встрепенулся, подскакивая с места и напрягаясь. По плану у меня было законное время отдыха, но какое «право» может быть у должника, а «закон» у пирата? На пороге появился сын одного из пиратов, Себастьян, и я не смог сдержать слабой, но счастливой улыбки. Вот он, мой маленький островок счастья в море отчаянья! Себастьян был единственным, при ком я не стоил из себя крутого, справившегося с навалившимися проблемами и привыкшего к (полу?)рабской жизни пирата. Он был единственным, кто не вёл себя как последний мудак и не доводил меня при первой возможности. Он был моим другом… — Стучаться, входя в кладовку? Да ты гений, — самодовольно выдал я, скрестив руки на груди. За месяц плаванья у меня выработалась привычка вести себя нахально, чтобы не дать себя сломать, но он никогда не был против. Вот и сейчас, он лишь улыбнулся, посылая мне лукавый взгляд. — Я знал, что ты тут, вот и постучался. Никто больше не отлынивает от работы. — Потому что не работает, — закончил за него я. Парень пожал плечами и сел на бочку, подогнув одну ногу под себя. — Я, например, много работаю. — Ты сын пирата, а не полноценный пират. Если бы не твой отец, не знаю, как бы ты вообще попал в такое место. — А вот и нет! Во мне пиратский дух, — брюнет упер руки в бока и смешно насупился, вызвав у меня улыбку. Не удержавшись, я снова его перебил: — Сдох, так и не успев родиться. Я до сих пор не понимаю, как такой растяпа ещё не умудрился упасть с корабля или помереть при абордаже, — вообще-то я круто врал. Себастьян был отличным пиратом. Мускулистый, среднего роста, с шальными зелёными глазами — он был даже немного пугающим. Если бы не его вечная лиричная улыбка, чарующий голос и наигранно-дурашливые манеры, вряд ли бы я решился заговорить с ним. Скорее всего, обходил стороной так же, как и остальных корабельных шавок. Но эта улыбка, все же, была, как и все остальное, и я благодарил мир за то, что этот парень попался мне, пусть и в таких гадких условиях. — Завидуй моей крутости молча, — казалось, он едва сдерживался, чтобы не показать язык. — Было бы, чему. Ещё каких-то четыре года и я смоюсь отсюда. Эта пиратская муть только мешаться будет. — И правда, всего-то четыре. С половиной. И ещё месяцок, — я злобно зыркнул на Себастьяна. Он добродушно усмехнулся, приподняв одну бровь. Ну, конечно, с его стороны это могло показаться большим сроком, ему самому было всего 19. Впрочем, не так уж и сильно я его обходил. На пресловутые четыре года, если быть совсем точным. И без всяких половин. И месяцев. На самом деле, его слова немного задели меня, так что я решил сменить тему и, опёршись плечом о стену, взглянул на него как можно спокойнее. — Кстати, чем обязан визиту? — Ты всегда мастерски менял темы, - Себастьян фыркнул, выглядя при этом слишком довольным. — И неужели ты думаешь, что я не могу придти просто так? — Можешь. Но все равно с каким-нибудь скрытым мотивом, за который нам потом будет очень стыдно. — Стыд? Какое глупое слово, — Себастьян расплылся в улыбке и подошёл вплотную, приподнявшись так, что наши глаза оказались на одном уровне. — Однако, ты слишком хорошо меня знаешь, — он подался вперед, и наши губы встретились. …Что ж, ладно, пожалуй, мы с ним были чуть больше, чем друзьями. Возможно даже намного больше, и это было ни капли не допустимо. Если бы хоть кто-нибудь об этом узнал, мы с Себастьяном распрощались бы с жизнями, не успев и слова сказать. И я его об этом предупреждал. И даже не раз. Но разве же он меня слушал? Только улыбался и отмахивался, делая вид, что это не важно, и продолжал целовать, жарко и страстно, почти не давая мне вздохнуть. Знал же, что в подобных ситуациях моя осторожность сводилась на нет, и все, о чем я мог думать, это о его восхитительной загорелой коже, слишком желанных губах и чертовом ежике на голове, в который нестерпимо хотелось зарыться ладонью. А ему всегда было хоть бы что. Иногда мне даже казалось, будто ему и правда было плевать на последствия, но его осторожность при общении со мной на людях говорила об обратном. Прощаться с жизнью он не хотел. Впрочем, быть уверенным в этом до конца я, всё же, не мог. А виной тому было слишком разительное различие между «Себастьяном один на один» и «Себастьяном в толпе». Первый был язвительным и резким, требовательным, наглым и обольстительным; второй — активным, веселым и по-глупому добродушным. Что уж врать, второй Себастьян был любимчиком команды. Я же предпочитал первого. Мне казалось, что такой он настоящий. Без его излюбленной фальшивой широкой улыбки и натянутой вежливости. Я вообще терпеть не мог его «игру в дурачка» и всячески стремился помешать ему исполнять роль, да только он был слишком хорош в этом. В отместку он так же тихо и культурно рушил мою маску крутого одиночки, выставляя меня дураком при пиратах. Ругались ли мы из-за этого? Ни разу. Потому что мы оба находили это забавным. Это походило на игру, правила которой знали только мы. И, наверное, так было бы и дальше, если бы однажды к ней не присоединился Сэм. Гадкий, мерзкий, вечно пьяный Сэм. Себастьян тогда болтал с ребятами, а я сидел и смотрел в его сторону. Не пялится и не рассматривал, а просто уставился в точку, где по стечению обстоятельств находился он, мысленно витая в облаках и думая о жизни после этой пытки. У меня были мечты. Я мечтал сбежать с любимым с этого проклятого корабля. Мечтал переселится в любое тихое место. Может, в горы, а может и в домик у моря, только у такого, чтобы рядом точно не оказалось ни одного пирата. Ну или, хотя бы, ни одного из этих пиратов. Конечно, Себастьян был бы против, но я бы настоял и все бы пошло как надо. Всё должно было пойти так… — Эк, да ты влублился, — я пару раз моргнул, возвращаясь в реальность. Смысл произнесенного доходил долго и сложно. С еще большим опозданием я осознал, что обращались ко мне. Оглянувшись, я увидел сидящего рядом Сэма. — Не понял вопроса, — холодно ответил я, слезая с бочки. — Впроооса? Эт был не вопрос. Утвржден-е! Ты по уши втрескся в Себстьяна, млыш. И эт отвртитьльно, — не знаю, каким чудом я разобрал этот бубнеж, но его смысл не радовал. Презрительно кривясь, я покрутил пальцем у виска. — К тебе пришла белочка, Сэмми? Или ты в морду давно не получал и соскучился по ощущению? Я натурал, и слушать высказывания от вдрызг пьяного тебя не собираюсь, — я старался говорить как можно спокойнее и резче, надеясь, что ему не слышны громкие удары моего почувствовавшего беду и решившего станцевать безумную сальсу сердца. — Д ком-у ты тут зливаешь? Вт доплзу до кпитана, рсскажу, и будет вселуха. — Расскажешь неправду? Валяй. Он так тебе и поверит. Тебе с твоим постоянным пьяным бредом верить себе дороже. — Кпитан не идиот. Он знает, что я, псть и пьян, но прницателен. Он не засмневается и тебе влтит! И емуу влетт. Вам боим, глбкм, достан-ся! Я ж вас двих вдел, кхе-хе-хе, — Сэм закашлялся, а я сжал кулаки, с трудом сохраняя презрительное выражение. Хотелось закричать и смыться куда подальше, но я знал, что это лишь подтвердить его слова. Сделает лишь хуже. Хотя, куда уж хуже? — Да чего ты до меня доебался-то? — это прозвучало почти отчаянно и я мысленно дал себе подзатыльник. Пьянь, однако, этого не заметила, и я серьёзно задумался над тем, так ли он проницателен, как говорил. В прочем, ситуацию это не спасало ни капли. — Лчное, — он перевел тяжёлый взгляд на парня, и у меня внутри все перевернулось. К горлу подступил тяжёлый комок от осознания всей мерзости Сэма, но с чего-то тянуло смеяться. — Ты, идиот, влюбился, что ли? Так при чем тут я тогда? — Ты мсор. Тбя надо вкинуть. И эт шавка мусор. Вы двое нхрен тут не нжны, — я резко успокоился, возвращая себе серьёзное выражение. — Это решаешь не ты, а капитан. И раз мы с Себастьяном его устраиваем, твое мнение никого не ебет. — Эт тбе так кжтся. Я ж все рвно избвлюсь от тебя. И т шлюхи твей, — в мозгу что-то щелкнуло. Рычаг самоконтроля слетел к чёртовой матери, картинка перед глазами поплыла. А после что-то хрустнуло. И этим чем-то, к моему глубокому удовольствию, оказался нос Сэма. А потом послышался еще один хруст. Рука, кажется? Следующий удар пришелся по печени, и без того убитой ромом. Сем закряхтел и согнулся, а я все ещё нависал над ним, забывший себя от ненависти. Меня же кто-то не очень дружелюбно обхватил сзади и… Новый хруст. В этот раз слышать его было куда менее приятно, потому что уже через секунду ребро обдало жаром и жгучей болью. Я закашлялся. Наивно было полагать, что команда не кинется защищать «своего». Особенно этого всеми любимого алкоголика. Никогда не пойму, за что они его так ценят. — Да отребье совсем страх потеряло! — прорычали прямо передо мной, сопроводив слова еще одним ударом. Черт. Это было действительно больно. — Просто урок хороших манер от отребья, — кое-как огрызнулся я, понимая, что продолжать нарываться на большее мог только полный кретин. Впрочем, именно им я и являлся. Иначе бы уже давно схватил манатки, стырил лотку и свалил нахрен из этого ада. Или, хотя бы, держал себя под контролем. — Шавка, да ты прихуел… Дальнейшее вспоминать было больно и неприятно, особенно моей несчастной спине, которой, почему-то, досталось больше всего. Удары сыпались отовсюду, и я едва верил, что выживу. Надеяться на чью-то помощь я не мог. Даже на Себастьяна. У нас был уговор — не геройствовать. И тогда, влезь он в драку, то нарушил бы его. Да ещё и слова Сэма подтвердил, и тогда смерть точно ждала бы обоих. И вот, лежа на палубе, едва живой и попрощавшийся с мечтой сойти с этого корабля на своих двоих, я внезапно был спасён. Удары прекратились. Послышался грубый и недовольный бас. Капитанский бас. Прекрасно. Я закрыл глаза, уверенный, что ещё секунда, и меня поднимут за шкирку, а после выкинут за борт. Ведь именно таков был метод этого матёрого моряка. «Избавляйся от ненужного, чтобы сохранить нужное», — таков был его девиз, который он любил повторять, выбрасывая за борт неопытных морячков, противников и лишний хлам. Однако, шло время, а вокруг все еще был воздух. Бас стих, а после и вовсе умолк, как и голоса. Я был брошен, но жив. А вскоре в голове вновь родилась мысль, что уж лучше бы за мной пришла Костлявая. Жизнь обещала стать еще более невыносимой.