И гортензии вянут...

- Лемур?! - на выдохе произносит Спица и замирает с открытым ртом. Приоткрываю глаза. Все мои соседки на меня удивленно пялятся. На моей кровати сидят Русалка и Рыжая и болтают ногами, и тоже смотрят на меня, заставляя краснеть. Первой из ступора выходит, конечно же, Химера. - Лупоглазая! Да как ты смела! Идиотка конченная, тебя здесь обыскались все! Крестная на ноги всех подняла, даже до Акулы дошло все! Инспекцию собирались направить, а она возвращается, как ни в чем не бывало, кретинка! И платье мое изуродовала! - она бросается ко мне, и я в испуге, что она меня задушит, делаю шаг назад, но натыкаюсь на дверь. Душить, правда, никто так и не собирается. Химера накидывается на меня с объятиями и начинает рыдать в плечо. Следующей подлетает Спица, и тоже порывисто обнимает меня и Химеру и утыкается носом в мой затылок. Остальные девочки, кроме Крысы, потихоньку подтягиваются к нам, и скоро мы представляем огромный обнявшийся и рыдающий ком. Мы вытираем слезы и сопли друг о друга, пока Длинная в итоге не открывает рот: - Так где же ты пропадала? Я на мгновение задумываюсь. Если я расскажу историю о другом мире, о детдоме и о силуэте, что вывел меня оттуда, разве мне кто-нибудь поверит? Пока я придумываю, что соврать, за нами распахивается дверь, врезаясь в стену. В комнату входят Ящики в сопровождении Крестной. - Действительно, где? Нам тоже всем очень интересно, - прищуривается воспитательница, и я уже сразу знаю, что этот взгляд не предвещает ничего хорошего. - Расскажешь нам подробнее в моем кабинете. Ящики за ней следом вкатывают коляску, и насильно усаживают меня в нее, хотя мне абсолютно не хочется с ними никуда ехать. Девочки ничего не говорят, даже отступают немного от меня. Только Спица зажимает рот рукой, чтобы удержать то ли крик, то ли какие-то слова. Смотрю на подруг с болью, надеясь увидеть в их глазах хоть какую-то поддержку, объяснение чему-то, но ничего не происходит. Ящики вывозят меня из комнаты под конвоем Крестной, и везут в направлении ее кабинета. Это место мне прекрасно знакомо. До тошноты. Каждой хоть раз доводилось получать выговор от Крестной, и я не исключение. В ее кабинете пахнет терпким кофе, залежавшейся пылью, смешанной с запахом очень горьких пряных духов. От этого запаха у меня всегда кружится голова, стоит хотя бы пройти рядом. Веселенькие салатовые занавески с пышными рюшами и большими подсолнухами резко контрастировали с суровым минималистическим убранством комнаты, хотя к ним невольно приковывался взгляд, отвлекая от строгих нравоучений. - Ну, деточка, я жду. Где же ты пропадала целых три дня? Я широко распахиваю глаза, и первым порывом хочется заплакать, но я держусь. И пускаюсь в объяснения, пытаясь восстановить события накануне. Естественно, умалчивая о роли в этом Стервятника. - Я просто шла вечером по коридору от друзей в женское крыло... - Каких еще друзей?! - вскрикивает Крестная. - Ну, там был небольшой праздник... Праздники в Доме, вроде не запрещены, поэтому ей нечего на это сказать, но одна маленькая ложь тянет за собой другую. Воспитательница недовольно сжимает губы и хмыкает: - Дальше. - Было темно и я заблудилась, потому что я решила вернуться раньше всех и не догадалась попросить меня проводить. Я наткнулась на какой-то класс... - А дальше что? - нетерпеливо торопит меня воспитательница. - Мне стало очень-очень плохо... Кажется, я села на стул или сразу на пол... - Тебе кажется или точно? - снова перебивает меня Крестная. - Я не помню, - начинаю, наконец, я плакать, - я же говорю, мне было очень плохо! Меня тошнило и потом я ничего не помню! Отстаньте от меня! - кричу я, вскакивая с коляски, но Ящики за моей спиной удерживают меня за плечи и силой усаживают обратно. - Как это ты ничего не помнишь? - снова противный суровый тон. - Вот так, - отрезаю я. - Я очнулась сегодня в каком-то заброшенном классе и кое-как пришла в свою комнату, где вы меня и нашли. Больше я ничего не помню, - рукавом платья вытираю слезы и размазываю остатки косметики. В отражении окна за спиной Крестной вижу, что похожа на енота, и размазываю все еще больше. - Ладно, раз ты ничего не помнишь, то придется тебя отправить в больничное крыло на обследование. Амнезия - это очень серьезно, - шипит Крестная, впиваясь в меня своим испытывающим взглядом, под которым я невольно ежусь. Что ж, Могильник - это не самое плохое, что могло бы со мной сейчас приключиться, и я даже воспринимаю это как освобождение от расспросов, которые непременно последовали от моих соседок. В предвкушении минимум недели отдыха, которая мне как раз сейчас требуется, чтобы разобраться во всем произошедшем, я откидываюсь на кресло. Слез уже нет, но безумно хочется завалиться спать. Очевидно понимая, что от меня больше ничего не добьешься, Крестная дает команду Ящикам отвезти меня в больничное крыло. Когда меня вывозят из кабинета, я ловлю на себе любопытные взгляды жительниц девичьего крыла, но почему-то в этот раз даже не стыжусь, что на меня смотрят. Дни, проведенные в Могильнике похожи друг на друга, как две капли воды - в перерывах между однообразными не дающими результата обследованиями, уколами и приемом витаминов, я либо сплю, либо валяюсь на кровати, анализируя произошедшее со мной, но так ни к чему и не прихожу. Так проходит неделя. Но за три дня до выписки, я прихожу с очередного обследования и замечаю на тумбочке рядом с тарелками с уже остывшим обедом коричневый керамический горшок с пышно цветущей белой гортензией. "Откуда она здесь взялась?" - сразу же проносится в голове. Переведя взгляд влево, я замечаю Стервятника, который, сгорбившись, сидит на моей кровати, и все понимаю. - Привет, - немного помявшись, выдавливаю я, когда убеждаюсь, что он не заметил моего присутствия. Услышав мой голос, Птица вздрагивает и, отвлекшись от внимательного изучения узоров на старом и дырявом местами покрывале, смотрит на меня. - О, привет. Думал уже, что не придешь. Это тебе так, в качестве извинения, - быстро произносит он, кажется, чувствуя повисшую в воздухе неловкость. - Извинения? - я недоуменно на него смотрю, приподняв брови. - Но ведь тебе не за что извиняться, наоборот, если бы не ты, сидеть бы мне в классе, корчась от боли до появления Крестной или Душечки, ты, наоборот, меня, можно сказать, спас. - Не в моих привычках просто исчезать так быстро. Так что можешь принять это в подарок, - с этими словами, он протягивает мне цветок. - Спасибо, - шепчу я, не зная, куда деть глаза и неловко ставлю горшок на тумбочку, так , что он грозит разбиться в любую минуту. Подхватив едва не упавший горшок, Стервятник ставит его ровнее и поднимается на ноги. - Ну, я пойду, пожалуй. - Подожди! - против своей воли выпаливаю я, сама не зная, что именно хочу ему сказать. Он послушно замирает в полуметре от двери и вопросительно смотрит на меня. - Поговори со мной немного, тут так скучно... - я смущенно отвожу глаза. Стервятник послушно кивает, и садится обратно на край моей кровати. Я присаживаюсь с другой стороны и подтягиваю под себя ноги. - Так о чем ты хочешь поговорить? - спрашивает он. Я долго молчу, то пялясь в потолок, то пересчитывая листики на своей гортензии, которой обязательно нужно будет придумать имя. - Ты знаешь что-нибудь об Изнанке? - наконец, нахожу я нужные слова. Услышав это, он поднимает брови еще выше, так что они почти скрываются под длинной светлой челкой, но в итоге отвечает: - Я был там несколько раз, но каждый раз попадал в разные места... - Ты не был в сиротском приюте? Там живет колясница по имени Лианна. - Приют? Лианна? - он недоуменно смотрит на меня и качает головой. - Первый раз слышу, обычно меня закидывает в Лес и там... Он внезапно осекается, заметив, что дверь Могильника открыта, а к нам приближается Крестная и выражение ее лица не сулит ни мне, ни ему ничего хорошего. - Так, ну и что это мы тут делаем? - спрашивает она ледяным голосом, обращаясь к нам обоим. - Непотребствами всякими небось занимаемся? А ну марш отсюда! - рявкает она, замахиваясь на Стервятника тростью. Увидев это, я испуганно вскрикиваю и вжимаюсь в спинку кровати, однако, мой новый приятель кажется совершенно невозмутимым и, крепко пожав мою вспотевшую ладонь, уходит, оставляя меня один на один с разъяренной воспитательницей, напоследок подарив той недружелюбный взгляд. Как только за ним захлопывается дверь, воспитательница издает звук, похожий на шипение разъяренной кобры. - Ну и чем вы тут занимались, я тебя спрашиваю? - Р-разговаривали, - выдавливаю я дрожащим голосом, не понимая причин ее ярости. Услышав это, она снова шипит и замахивается так, словно хочет наотмашь меня ударить. Я испуганно вскрикиваю и с ужасом смотрю на нее, не понимая, что ее так взбесило. - Ты мне сказки-то не рассказывай, знаю я эти ваши разговоры, двадцать лет уж почти отработала в таких клоповниках. По-хорошему говорю в последний раз, завязывай якшаться с парнями, а то скажу директору, отправят тебя, куда следует. Мне одной Габриэлы с лихвой достаточно. С этими словами, она разворачивается и уходит, а я еще несколько минут пытаюсь сообразить, о ком она говорила, а осознав, прячу лицо в ладонях от стыда и обиды.