И гортензии вянут...

- Лемурчик, ну миленькая, пошли со мной к ним, я одна боюсь, - Спица нависает над моей кроватью, не оставляя мне ни малейшего пути к отступлению. Худая, в свитере на пару размеров больше чем нужно, одолженном, стало быть, у ее нового парня, подруга жалобно на меня смотрит. Ее светлые тонкие волосенки смешно взлохмачены и я с трудом удерживаю себя от улыбки, до того комичная картина. Но идти никуда с ней я не хочу - мне тоже страшно. - Не пойду никуда, и не проси, вон Рыжую возьми или Русалку, тем более они там уже постоянные гостьи, - я отворачиваюсь к стенке, чтобы не встречаться с укоряющим взглядом. - И, вообще, у меня снова ноги разболелись. И меня никто не приглашал. - Русалка и Рыжая тоже там будут, их пригласили, но с тобой мне комфортнее. Ты ведь моя подруга. Спица хлюпает носом, пока я незаметно морщусь в подушку, и делает вид, что собирается уходить. - Ладно, подожди, дай только переоденусь. Натягиваю на себя обычную белую майку, чистые джинсы и пытаюсь немного подвести глаза, что, впрочем, дается нелегко из-за вечно дрожащих рук. Выходит довольно гадко, и я пытаюсь стереть черный карандаш тыльной стороной ладони, отчего окончательно делаюсь похожей на панду или на подобие Габи. Подруга, кажется, тоже замечает это сходство, и тихо хихикает, прикрыв рот ладошкой. Махнув рукой на свое отражение, запихиваю ногой под кровать опостылевший костыль, и выуживаю оттуда же черную трость. Спица берет меня за руку и помогает встать. Мы так и идем с ней под руку до крыла мальчиков. Я, по правде говоря, плохо знакома с дорогой, потому что никогда особо не интересовалась, но Спица идет весьма уверенно, что редко с ней бывает. Преодолев лестницу и коридоры, мы оказываемся перед дверью Четвертой. Там нас нетерпеливо дожидается Лэри: - Я думал ты уже не придешь! - обращается к Спице. - Привет, Лемур, - замечает он и меня. - Мне пришлось ее немного поуговаривать, - улыбается подруга, расцветая всеми красками под взглядом Лога. Они втаскивают меня в комнату, где уже и без нас полно народу. Ко мне бросается всклокоченный паренек на коляске, кажется, Табаки. - А вот и новые лица, еще ни разу ранее не появлявшиеся в нашей скромной обители! Дай угадаю, ты - Бэмби? У него улыбка от уха до уха, но меня такой доброжелательностью не купишь. И зачем он кричит на всю комнату, привлекая ко мне всеобщее внимание? Все уже повернулись и изучающе смотрят на меня. - Нет, я Лемур, - бормочу я под нос, оглядываясь в поисках Спицы. Очень скоро я ее обнаруживаю сидящей на одном из вторых ярусов кровати, и млеющей в объятиях Лэри. В глубине души зарождается глухая злость на саму себя - я прекрасно знала, что этим все и закончится, но тем не менее пошла сюда. Вижу Рыжую и Русалку, болтающих с другими парнями, ради приличия машу им рукой. Шакал не перестает крутиться возле меня, что-то выпытывая и представляя мне некоторых из присутствующих. Потом в комнату заходит кто-то еще, и его внимание переключается на него, и Табаки оставляет меня в покое. У меня, наконец, появляется возможность найти себе место и я решаю сесть в глубине комнаты со светловолосым парнем, который почему-то сидит особняком ото всех. Меня это вполне устраивает, и я надеюсь, что до конца вечера смогу просидеть особо никем не замеченной в том темном углу. - Можно? - и не дожидаясь ответа, плюхаюсь на кровать рядом с парнем. У него длинные волосы, крючковатый нос, подведенные черным глаза и трость намного красивее моей. Пытаюсь его изучить так, чтобы он этого не заметил. Мне он кажется знакомым, по-моему, я его часто видела раньше в Могильнике. И не одного, а с близнецом. Хотя, может, это был и не он. Однако, еще после нескольких минут изучения, я убеждаюсь, что именно его видела раньше. Еле удерживаю себя от вопроса, почему он один. И, наверное, не зря я решаю не открывать свой рот, потому что в следующий момент юноша решает меня, наконец, заметить и вдруг кривится, будто съел целый лимон. Его гримаса заставляет меня отпрянуть и подтянуть на кровать больные ноги, прижав их к себе. Он рассматривает меня еще несколько секунд, после чего срывается с места и, хромая, вылетает за дверь, громко ею хлопнув. Все переводят взгляды на меня, всю покрывшуюся красными пятнами от такой выходки. К горлу подступают слезы. Я ведь ему ничего не сделала, мы даже незнакомы! Пока меня не атаковали любопытные, я рывком встаю с места, и спешу убраться из комнаты, давясь беззвучными рыданиями и утирая слезы.

Интермедия

В первый раз Лемур привезли в Могильник после обеда. Вообще, плановое обследование должно было пройти сразу же после ее приезда в Дом, но по каким-то неведомым обстоятельствам оно отложилось на целый месяц. После перевода из прежней школы, для девочки здесь было все в новинку, учитывая еще то, что она тяжело сходилась с другими людьми. Она только-только начала налаживать общение с соседками по комнате, когда за ней пришли, и сказали, что следующую неделю или даже две ей придется провести в лазарете. Ей дали от силы пятнадцать минут на сборы, усадили в коляску и увезли. Она даже не успела со всеми попрощаться. В Могильнике было... чисто. И еще очень светло. Настолько, что от света белых и синих ламп резало глаза, привыкшие за этот месяц к приглушенному, едва проходящему сквозь запыленные окна свету комнаты. Лемур, окрещенной так за большие, всегда раскрытые и перепуганные глаза одной из своих соседок, сразу захотелось обратно. Больничная чистота стен и подчеркнуто-вежливо-заботливое обращение с ней медсестер еще сильнее усугубляло это желание. Можно было даже перетерпеть боль в обеих ногах. В конце концов, они болели не так уж сильно, если зажмуриться и сосчитать до десяти, а то и до двадцати. В коридорах было пусто - ни знакомых лиц, ни новых. Только напротив соседней палаты вечно и беспокойно ошивался белобрысый мальчишка. Его даже не гоняли, как остальных, желающих кого-то навестить. Наверное, смирились. Лемур нутром чувствовала, что он все равно бы пришел сюда, даже если бы это стоило ему директорского выговора. Дни в Могильнике ничем не отличались друг от друга. Ежедневный подъем в восемь утра: сначала завтрак, потом различные процедуры и обследования. Потом обед, какой-нибудь мерзкий укол и снова обследования. В палате она была одна и вечерами даже не с кем было поговорить, правда, иногда заглядывала робкая Спица, но весьма редко. А иногда, еще реже, Пауки притаскивали к ней в комнату на свободную кровать того самого пацана, который так и дежурил в коридоре. Днем он часто отключался от изнурения, приходящего на смену ночной бессоннице, а так как ее палата была самой ближней, к палате, как оказалось, его брата, его приносили к ней. Но, что удивительно, так и не отправили к себе в комнату. Хорошо рассмотреть девушке его так и не удалось, потому что вставать ей не разрешалось, а лежа на кровати сделать это было очень трудно. Но его образ она хорошо запомнила. Парень с ней ни разу не заговаривал. Он старался исчезнуть из палаты сразу, как только открывал глаза. О том, что в Могильнике лежит брат светловолосого мальчика, Лемур сама догадалась, когда в очередной раз ее везли на процедуры. Из-за приоткрытой двери палаты, которую он вечно караулил, она смогла рассмотреть, что на кровати лежит бледная и опутанная трубками копия ее нового знакомого. После этого, она начала понимать, почему парень околачивался там. А потом в какой-то день он пропал, и Лемур даже стало грустно, когда она лишилась своего вечного молчаливого буки-"соседа". Она прекрасно запомнила тот момент - ночью она проснулась от громкого истерического плача, похожего на крики какой-то птицы. За стеной что-то гремело, разбивалось. Можно было услышать шаги проснувшихся Пауков - даже тех, которые не дежурили ночью. Почему-то Лемур было очень страшно, и она залезла с головой под одеяло, пытаясь заснуть. Наутро не было никаких обследований и процедур, и даже завтрак забыли принести. Девушка начала думать, что ее окончательно все бросили и оставили гнить в одиночестве в пустой палате. Однако, ближе к обеду, к ней пришла одна из медсестер. Она сказала, что обследование закончено, и ее отпускают обратно в комнату. Пока Лемур вывозили в коридор, она увидела разительные изменения - белые, ранее ровно выкрашенные стены у соседской палаты были поцарапаны и погрызены, словно каким-то большим зверем. Светловолосого больше не было под дверью. Догадки о произошедшем мучили Лемур еще несколько дней, а потом столько всего произошло, что она просто выбросила это из головы.