Chase MD

Чейз открыл глаза. В комнате был привычный уже полумрак. Хаус спал в кресле рядом с кроватью, сжимая в руках телефон. Судя по всему, он не собирался засыпать, но природная потребность взяла свое. Чейз повернул голову, чтобы посмотреть на часы. Было около шести утра, а значит, викодин позволил ему проспать практически всю ночь. К сожалению, с окончанием его действия вернулась не только ясность мысли, но и боль. Хаус был прав, чувствовал он себя паршиво. Чейз тяжело поднялся и сел на кровати. Он дал телу время привыкнуть к новому положению прежде, чем встать и направиться в ванную. Стоя перед раковиной, он в первый раз с тех пор, как вернулся, обратил внимание на свое отражение, и с трудом узнал себя. Из зеркала на него смотрело осунувшееся лицо с темно-синими кругами под глазами и следами побоев. Этот зеркальный человек выглядел гораздо старше его 35 лет, и щетина, которая уже начинала превращаться в бороду, только усиливала это ощущение. Чейз ополоснул лицо холодной водой, смывая остатки сна. Он так хотел вернуться в нормальное состояние. Конечно, он понимал, что это не произойдет сиюминутно, но прогресс шел слишком медленно, и это выводило его из себя. Он чувствовал слабость после любого физического усилия, такого, как поход в ванную, а голова по-прежнему была словно набита ватой. Чейз отдал бы многое, чтобы стать тем бодрым, энергичным и самодостаточным человеком, которым он был раньше. До того, как его выгнали, добавил он горько про себя. Это была не первая его ссора с Хаусом, но теперь, стоя в этой маленькой ванной, далеко от места, которое он привык называть домом, он вдруг понял, что не сможет снова сделать вид, что ничего не произошло. Он прибегал к этому достаточно часто, чтобы, наконец, усвоить урок и понять, что такое поведение ничего не изменит. И дело было не только в Хаусе. Всю свою жизнь, он прощал, оставаясь рядом и продолжая заботиться, как бы больно ему ни делали. Но он изменился. Хаус помог ему измениться. И не важно были ли эти изменения к лучшему или нет, он больше не мог так себя вести. Единственное, чем он мог отплатить Хаусу за все годы проведенные вместе и зато, чему он его научил, это предупредить своего учителя, дать ему последний шанс до того, как исчезнуть из его жизни навсегда. Чейз закрыл кран и пошел на кухню. Подойдя к шкафу, он заметил, что дверца была проломлена. Он слышал странный звук вчера, но ему было слишком больно, чтобы задумываться о причинах. Теперь же он смотрел на доказательство того, что Хаусу было не все равно, и не понимал, что он чувствовал. Он не был готов простить Хауса, но не мог не оценить его заботы. Он открыл шкаф, собираясь вытащить стакан и заварить чай, но в тот момент, когда он взял его, небольшая судорога свела его руку. Чейзу оставалось только беспомощно наблюдать, как стакан выскальзывает, падает на пол и разлетается на мелкие кусочки у его босых ног. - Черт! - выругался он шепотом. Он не хотел, чтобы Хаус считал его не способным позаботиться о себе. В конце концов, он проходил и не через такое и выжил. Один разбитый стакан не должен был быть проблемой. Чейз осмотрелся: веник с совком лежали в противоположном углу, а дорога туда была усыпана мелким стеклом. Чейз ухватился за кухонную стойку и попытался сделать первый шаг, в глазах двоилось от напряжения, которое он прилагал, разглядывая пол, чтобы наступить на свободное от стекла место. Не помогало и то, что на кухне был полумрак. Неожиданно для Чейза загорелся свет. Он поднял глаза и увидел Хауса. Догадаться, что произошло, было несложно. Ничего не говоря, Хаус взял веник и несколькими движениями смел осколки в сторону, освобождая Чейзу дорогу к выходу. - Иди, я разберусь, - спокойно сказал он, продолжая уборку. Чейз не стал ждать второго предложения и ушел в спальню, хлопнув при этом дверью. Он знал, что ведет себя по-детски, но он был так зол. Он злился на себя за свою слабость и не способность сделать такую простую вещь, как заварить чай. Но еще больше он злился на Хауса за то, что он принял все это как должное, как будто Чейзу нужна была его забота. Он ударил кулаком по стене. Боль в руке немного отрезвила его. Чейз устало повалился в кровать. Он не контролировал себя. Как он мог довести себя такого состояния? Он же врач, чёрт возьми, он знал, что ему нужно было обратиться за помощью и, черт с ним, что Форман тогда узнал бы, где Хаус, зато он сейчас не лежал бы тут без сил. Хаус зашел в комнату с чашкой с чаем в руках и полной бутылкой воды подмышкой. Чейз молча взял чашку и сделал несколько глотков, прежде чем положить ее на тумбочку. Он очень хотел пить, но осознание того, что даже в этом ему нужна помощь, не давало ему покоя. - Как ты? - поинтересовался Хаус. - Хреново, - коротко и без эмоций ответил Чейз. - Я приготовлю завтрак, - Хаус кивнул и вышел. Он прекрасно знал, какого это осознавать свою беспомощность, пусть даже и временную. Так что он решил дать австралийцу время прийти в себя. Чейз посмотрел ему в след, он потянулся за чашкой и опять почувствовал, что от слабости руки непроизвольно трясутся. Ему нужно было поесть, чтобы набраться сил. Чейз не стал брать чашку с чаем, чтобы не повторить в спальне то же, что он сделал на кухне. Он уже собирался лечь обратно, когда его взгляд упал на тетрадь, в которую Хаус заносил свои заметки о его состоянии. Чейз дотянулся до нее, взял в руки и начал читать. Все было написано сухо и по существу, как будто Хаус писал об очередном пациенте, а не о ком-то, кого знал уже больше десяти лет. Разумом он понимал, что Хаус ни за что бы ни стал так аккуратно вести записи, будь он для него просто пациентом, и что все эти заметки делались на случай, если Чейзу таки придется обратиться к врачу. Но все же этот сухой тон злил его. Еще хуже было то, что далеко не все описанные Хаусом события он помнил. Он не помнил потери ориентации, не помнил, как Хаус помог ему добраться до ванной и зачем он туда попросился, не помнил, что потерял сознание. Чейз мог только представить, каких усилий стоило Хаусу перетащить его обратно и уложить в постель, но он не испытывал ни жалости, ни благодарности, потому что именно Хаус был виноват в том, что с ним произошло. И еще это дурацкое чувство вины, от которого он не знал, как избавиться. Он поступил правильно, так почему он не мог простить себя? Хаус зашел в комнату и обнаружил Чейза с тетрадью в руках. Он о чем-то напряженно думал, но как только заметил Хауса с тарелкой в руках, он отложил тетрадь и посмотрел на него глазами, в которых не осталось и тени того, что он испытывал еще секунду назад. Хаус знал мало людей, подобно Чейзу, так хорошо умеющих маскировать свои чувства. Хаус протянул ему тарелку с яичницей и тостами. Чейз принял это с еле заметным кивком благодарности. Хаус взял тетрадь с тумбочки и вышел. Чейз знал, что в в тетрадь добавится запись о судорогах, но важно было не это, а то, что Хаус не стал делать этого при нем, боясь спровоцировать еще одну ссору. Уважал ли он его просьбу или просто боялся потерять его и потому шел навстречу, Чейз не знал, но предпочел думать об этом, как способе Хауса извиниться. Он доел все, что было на тарелке, и откинулся назад. Хаус зашел только, чтобы забрать грязную посуду. Будь Чейз в лучшем состоянии, он бы наверное даже посмеялся над тем, во что он превратил Хауса. Черт, даже Кэмерон так о нем не заботилась. Несмотря на ощущения усталости, спать Чейзу не хотелось, так что он просто лежал на кровати, представляя пляж и набегающие на песок волны. Через некоторое время, дверь тихо открылась, потом скрипнуло кресло. Чейз открыл глаза и посмотрел на него. Хаус выглядел не сильно лучше его самого, очередная бессонная ночь не прошла для него даром. - Я думал викодин позволит мне отдохнуть подольше, - устало произнес Чейз, проводя рукой по волосам. - Я предупреждал тебя, а в следующий раз приход будет еще меньше. - И ты предупреждаешь меня, потому что считаешь, что я захочу еще? - усмехнулся Чейз. Хаус пожал плечами. - Я просто хочу, чтобы ты знал, что это не поможет решить твои проблемы. - То есть, по-твоему, я принимал его не потому, что у меня чертовски раскалывалась голова и я хотел нормально поспать, не чувствуя боль?! Думаешь, я хотел словить кайф? - Чейз снова стал злиться. Ему уже начали надоедать эти перепады настроения. Раньше ему удавалось держать себя в руках, но эта постоянная ноющая боль в голове, мешала ему думать трезво, а злиться на Хауса было намного легче, чем признать свои собственные ошибки. - Я просто не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки, - спокойно ответил Хаус, стараясь избежать очередного конфликта. - Два дня назад, ты тоже старался уберечь меня от повторения твоих ошибок? - горько спросил Чейз. - Чейз, я скажу это только один раз! Я злился потому, что это должно было быть моим решением, но я струсил. Хаус хотел бы, чтобы этой откровенности было достаточно, чтобы Чейз простил его. В конце концов, ему не так легко было признаться в свое слабости. Но он понимал, что это было бы все равно слишком просто, поэтому он просто сидел и ждал его ответа. Чейз молчал, собираясь с мыслями. Он понимал, чего Хаусу стоило произнести эти слова, и часть его была рада этому отпущению, ведь Хаус практически признался, что это было хоть и тяжелое, но правильное решение. Но как бы он ни ценил усилия старого диагноста, он не собирался отступаться от принятого им утром решения. Он должен был сказать это, а дальше уже решать Хаусу. Чейз знал, что пути назад не будет, но он слишком дорожил Хаусом, чтобы повторить прежние ошибки. Уж лучше он потеряет его сейчас, чем будет медленно наблюдать деградацию человека, которого он уважал больше всех. Наконец, решившись, он встретился с ним взглядом и отчетливо проговорил. - Если ты еще раз, сорвешься на мне, и не важно, по какой причине, болит ли у тебя нога или ты тоскуешь по Уилсону, или ты перебрал викодина, я больше не вернусь. Хаус опустил голову и молча кивнул. Он знал, что у прощения Чейза будет цена. Это было справедливо. И говоря по совести, ценить их взаимоотношения - это было самое малое, что австралиец мог у него попросить. С этими словами Чейз передавал ответственность в его руки, и Хаусу нужно было решить, хочет ли он, чтобы Чейз остался с ним или нет. Чейз встретился взглядом с Хаусом, проверяя, что они поняли друг друга, после чего откинул одеяло и поднялся. Это был насыщенный день, и ему нужно было побыть одному. Сил на то, чтобы одеться и выйти на улицу, у него не было, поэтому он просто устроился на диване в гостиной. Им обоим было над чем подумать. Чейз не ожидал, что произнести эти слова будет настолько тяжело и легко одновременно. Тяжело, потому что обратной дороги не было ни для него, ни для Хауса, а легко, потому что словно тяжелый груз свалился с его плеч. Он больше не должен был Хаусу ничего, не должен был прощать его или просить о прощении, не должен был заботиться о его чувствах. Он мог быть рядом с ним и просто получать удовольствие от общения с самым интересным человеком, которого когда-либо знал. Ну а уж если вдруг Хаус предпочтет использовать его как куклу для битья, а не как друга, то тут уже его право решить, кем он хочет быть. Хаус так и остался сидеть в кресле, позволяя словам Чейза осесть в своем сознании. Он понимал, что все могло сложиться и хуже. Если Чейз давал ему еще один, пусть даже и последний, шанс, это означало, что он не собирался оставлять его, как только поправится и сможет уехать. А может именно это Чейз и сделает, он не мог быть уверенным. Единственное, что он точно понимал, что не хочет терять его. Хаус нормально не спал уже три ночи подряд: первую, когда ждал возвращения Чейза, вторую, когда тот вернулся весь побитый и мучился от боли всю ночь, и прошлую, когда поддался слабости и дал ему викодин. Он чертовски хотел отдохнуть, но он сомневался, что сможет заснуть, даже если закроет глаза. Поэтому он поднялся и пошел на кухню заварить себе крепкий кофе и подумать над тем, как ему вернуть Чейза. Время лечило любые раны, но как заставить Чейза остаться с ним на это время, был другой вопрос. Проходя мимо гостиной, он заглянул внутрь. Чейз лежал на диване в гнезде из подушек и покрывала. Хаусу не было видно, спит ли он, но он очень надеялся, что Чейзу удалось расслабиться. Заварив себе кофе, Хаус сел просматривая новости, а заодно решил проверить почту Чейза. Там было письмо от Формана: "Хаус, привет! Я так понимаю, почту Чейза пока читаешь ты, так вот: передай ему, что нашли его бумажник с правами, но без денег. Нужно явиться в полицейский участок на улице Филмор, желательно с паспортом, если он у него сохранился, и ему отдадут документы. И не переживай, что я теперь знаю где вы. Я не стану искать тебя. В отличие от Чейза, я знаю, что от тебя одни неприятности." Хаус переслал сообщение себе на почту и, не долго думая, удалил оригинал. Возможно, австралиец не обрадуется, узнав, что он сделал, но сейчас он готов был на все, лишь бы Чейз остался с ним подольше.