Ускоряя темп

Гораздо легче начать войну, чем кончить ее.

В лесу всегда довольно тихо, так было и в этом: мерно шелестели деревья, машин с трассы не видно и не слышно, где-то впереди ухал филин. Может, это Хисока сидел на веточке и показывал ему путь? С него бы сталось. Куроро ждал Курапику там, где условились. Курапика соврал ему, что нашел базу хакера — заброшенное здание в глубине леса, а сам вел на встречу с Хисокой. Возможно, он принял неправильное решение, но проблем с Хисокой не хотелось, да и думать о Пауках больше сил не хватало. Пусть сами разбираются, личности банды он уже обнародовал. Почва под ногами прогибалась сильно, мягкая от дождей, от этого идти было тяжелее. В этот раз Куроро во всей красе: плащ, отороченный мехом, не застегнут, и видно кубики пресса, волосы зализаны гелем, возможно, чтобы челка, обычно прикрывающая крест на лбу, не лезла в глаза. Хотя сомнительно, что челка помешает такому бойцу как он. — Хочешь попытаться убить меня сам или ведешь к Хисоке? — нарушил тишину Куроро, когда они зашли довольно далеко. Курапика остановился. — Знаешь и пришёл? — Меня не страшишь ни ты, ни он. Зато к тебе у меня есть дело. Курапика напрягся и приготовился материализовать цепи, но Куроро двигался так быстро, что Курапика только вздохнуть успел, как тот оказался рядом. Коленки затряслись, начала давить страшная аура, он слишком быстр, ничего не поможет. Отскочил. Куроро опять рядом. Как слабый заяц, загнанный охотником, метался Курапика. Бесполезно, остановился, выравнивая дыхание. — Какой тебе интерес? Мстишь за что-то? — Куроро догадлив. — Хисока никогда не сотрудничает за деньги. Он знаком с Хисокой ближе, чем думал Курапика, но сейчас не время размышлять о лишнем. До клоуна они ещё не добрались, придется разбираться самому. — Не важно, в чем причина, зло, гуляющее на свободе, должно быть сковано, — Курапика решительно свел брови, а потом, отбросив все сомнения, материализовал цепи. — Сковано? — расхохотался Куроро. — Вот этим? — Я убью тебя, если нет другого выхода, — как можно тверже выкрикнул Курапика, и Куроро прекратил смех. — Посмотрим, — двинулся вперед. Больше ни намека на улыбку, вот как выглядит Паук в действии. — Я вот думаю, что не сможешь, и дело даже не в том, что я сильнее. Курапика сжал кулаки, скрежеща зубами от злости: на самом деле, он правда не мог убить. Все те слова лишь для того, чтобы Куроро воспринимал его серьезнее. Но он хотя бы может поставить печать Нэн на его сердце. Ведь может же? Стоит только уловить момент и попасть. Он взмахнул цепью, но Куроро быстро отреагировал, на голом торсе осталась лишь едва заметная царапинка. — Да, это будет избиение младенца. Мне даже Книгу использовать не требуется, — усмехнулся он, с легкостью уходя от атак Курапики. — Ты становишься слабым, ограничивая себя. — Я становлюсь человеком, — Курапика огрызнулся и пропустил удар в лицо. Еле устоял на ногах, хорошо, что во время применил Рэн, усилив ауру в месте, на которое пришелся удар. Иначе все тридцать два зуба пришлось бы вставлять, да и делать реконструкцию скул. — Человеком? Люди слабы, такие вот ограниченные люди — просто пустые бутылки под ногами. А знаешь, как легко крошится стекло? Курапика хотел выплюнуть ему в лицо всё, что он думает о нем и его методах, но заметил, что Куроро любопытно разглядывает его левый глаз. Рука сама потянулась к нему. Неужели… Линза выпала от удара, и пылающий негодованием багряный глаз открылся Куроро. — Что-то знакомое, — бормотал Люцифер отвлеченно. Сейчас как раз идеальный момент для нападения, но Курапика не мог двинуться с места. Вообще не мог шелохнуться, будто по венам прошелся цемент, заставив тело задеревенеть. — Маленький клан в дебрях леса у черта на куличках. Да, они чудесно прятались. Как же они назывались? — Курута! Клан Курута! — выкрикнул Курапика в бешенстве от того, что он даже такую малость вспомнить не может. — Ах да. Значит, ты один из них? Над поддельной фамилией ты долго голову не ломал. Вот за что ты мстишь. — Вы уничтожили мой клан, а я уничтожу вас. Курапика выкинул цепь вперед, опять опаздывая на миллисекунду. Куроро перехватил её и с силой дернул, срывая с руки Курапики и оставляя глубокие борозды вырванной плоти. — Мы убили их всех. А знаешь, почему? Нам было мало. Мало этих прекрасных алых глаз, их называли восьмым чудом света, и они все достались нам. — Куроро развел руками, как бы не причем, и безразлично выкинул цепь, которая тут же растворилась. Курапика ринулся вперед. — Ты делаешь ошибки, поддаваясь эмоциям. — Куроро уже был за спиной, и молниеносный удар сбил Курапику с ног. Пинок под ребра, и мир раскололся пополам. Почему он такой слабый? Когда нога безжалостного убийцы с силой вдавливает твоё лицо в землю, начинаешь испытывать дикий ужас и нежелание умирать. Курапику же захлестнула злость. — Хочешь, я остановлю твою месть прямо здесь и сейчас? Сотру с лица земли последнего Курута, будто вас как ни бывало. Ты всегда будешь одинок, терзаем отчаянием и обидой. Наверное, тяжело нести такой груз на плечах. Давай закончим это? — Глаза, отобранные вами у нашего клана, останутся напоминанием, — отплевываясь от земли, прошипел Курапика. Пальцы сжимали пожухлую листву, а запах перегноя, смешивающийся с запахом крови и убийств, ещё больше раздражал. — О, тогда я и твои глаза оставлю напоминанием о тебе, — оскалился Куроро. — Они будут моим маленьким трофеем, частичкой тебя, навсегда оставшейся со мной. Рывком поднял на ноги, швырнул к ближайшему дереву. Позвоночник ответил острой болью, и Курапика бы упал безвольно, если бы Куроро тотчас не прижал его, пригвождая руки к стволу. С трудом открывая глаза, Курапика дернулся, но повис бессильным болванчиком. — Сними вторую, — Куроро завороженно рассматривал свободный от линзы алый глаз в непосредственной близости. Так давно это было. Даже на воров и убийц временами находит ностальгия, правда, малость извращенная. Курапика зло хмурился, но не подчинялся, хотя Куроро освободил одну руку. — Вытащи линзу, или я сам вытащу её вместе с глазом! — властно повторил Куроро, стискивая его запястье до синяков. Но что тут уж о синяках заботиться, когда всё тело избито, и боль в груди намекает на перелом рёбер. Когда он стал вдавливать пальцы в раны от цепей, пришлось послушаться. — Чудно, они оба горят злобой. Говорил, что убьешь меня. Где же твоя решимость? — встряхнул. — Ты как тряпичная кукла. Курапика сейчас был даже не куклой, а тем разбитым цветком, который интересен до поры до времени, а потом безжалостно отправляется в мусорный бак. — Ты заставил меня сомневаться в моих людях, в тех, кто был верен мне, а я заставлю тебя сомневаться в себе. Каково это, получать удовольствие, когда тебя трахает тот, кто убил твоих близких? Тебе точно нравилось, и не думай мне врать, — Куроро надавил пальцами через штаны Курапики, ощущая как быстро ткань промокает. — Ты даже сейчас течёшь. Курапика свободной рукой отталкивал его, но кулак упирался в твёрдые кубики пресса, как в закаленные в печах кирпичи. Разбитые костяшки пальцев скользили по коже, размазывая кровь. Куроро прижался к нему, нависая сверху, зарываясь носом в светлые мягкие волосы на макушке и шумно вдыхая: — Вот чем ты так прекрасно пах — местью и ненавистью. А я всё думал, что же так сводит меня с ума? Когда он задрал ему ногу, Курапика понял, что сейчас на нем просто-напросто порвут штаны. Задергался, как беспомощный котенок перед ребенком, которому любопытно, что же станет с малышом после его экспериментов. Куроро лишь сильнее придавил его к дереву. Мех от плаща забивался в рот и нос, мешая дышать, а Куроро злорадно шептал на ухо пошлые непристойности. — Ну что же вы так? Начинаете без меня, а могли бы и подождать, — сквозь кровь, пульсирующую в висках, пробился голос, который показался сейчас подарком свыше. Куроро слегка отстранился, разглядывая Хисоку. Курапика моргнул, и тот исчез. Что, это просто галлюцинации от того, что психика не справляется с ситуацией? Моргнул ещё раз, и Хисока на том же месте. Внезапно его рвануло по направлению к клоуну, и Курапика, несмотря на быстроту происходящего, понял, что Хисока не исчезал, а метнулся к нему, прикрепил банджи-жвачку, а теперь ловит его в свои объятия. А ведь Курапика даже не заметил, как он коснулся его. — Я не люблю, когда трогают мои игрушки, — сказал Хисока, когда поймал Курапику и сунул подмышку, угрожающе щуря глаза. — Наверное, поэтому у нас и возникают конфликты, мы оба не любим делиться, — Куроро совсем не взволновало появление Хисоки, разве что он немного расстроился из-за прерванного увлекательного занятия. — Опусти меня, — глухо прошептал Курапика, его голос звенел пустотой. Он и был опустошен до самой последней капли: не осталось ни злости, ни безумной ярости. Ничего. — Тебе не удобно? Ну ладно. — Хисока заботливо поставил на ноги, придерживая за плечо. — Ой, запачкался весь, — потянулся стереть грязь с щеки. — Не надо, — отшатнулся Курапика, всё ещё еле удерживая равновесие. Алый в глазах исчез, уступая место обычному цвету. Всё-таки пребывание в таком состоянии выматывает. — А теперь, — Хисока, любивший представления, сделал эффектную паузу, — оставь нас наедине. Курапика, не споря и не возмущаясь, просто побрел в сторону шоссе, чувствуя за спиной две полыхающие кровожадные ауры. И плевать, кто из них проиграет. Он просто хочет держаться подальше от всего этого, оставить позади месть, ненависть, паутину и цепи, сковывающие его и тянущие на самое дно. Сев в арендованную на сегодня машину, Курапика посмотрел в зеркало на своё отражение, которое в последнее время начинал ненавидеть. Теперь можно не заботиться об этом. Машина довольно заурчала, и Курапика вдавил педаль газа до упора, оставляя позади темноту, окутывающую его многие годы.