Disasterology

Воскресенье пролетает намного быстрее, чем хотелось бы Филу, и уже слишком скоро наступает время снова идти в школу, на уроки (или, в случае Фила, скорее их прогуливать), время увидеть друзей и Дэна. Чёрт. Дэн. Фил оставлял без внимания все мысли о нём, которые появлялись в его голове (а они появлялись слишком часто, и их было слишком много). У него слишком много чёртовых вопросов, на которые нужны ответы. В понедельник с утра он буквально выползает из постели и несколько минут лежит на ковре лицом вниз, набираясь сил для того, чтобы встать и начать одеваться. И вот поэтому он каждый день опаздывает. Его телефон пищит, и Фил сонно тянется к нему — то есть шарит рукой вокруг, пока его пальцы не смыкаются на чём-то, похожем на телефон. Он поднимает его и видит, что у него новое сообщение от Вика и пропущенный звонок от него же. И ещё е-мэйл от «Оксфам»* с заголовком «Муравьи и налоги». Ему хочется открыть его только ради заголовка. Может, с муравьёв начали взимать налоги. Это было бы интересным ходом. Впрочем, вместо этого он кидает телефон на кровать, а сам надевает первое, что попадается под руку, и разок проводит расчёской по волосам в попытке придать себе более приличный вид, зачесав чёлку на лицо. Чем большая часть лица прикрыта, тем лучше он выглядит, верно? С таким же успехом он мог бы стать профессиональным йети. Он спускается по лестнице, перешагивая через две ступеньки, пытаясь чуть больше проснуться при помощи принудительных упражнений. Однако, его тело возражает, и к тому времени, как он оказывается внизу, у него едва хватает сил, чтобы дотащиться до кухни и плюхнуться за стол напротив своего вечно весёлого младшего брата. — Почему ты такой радостный с самого утра? — ворчит Фил и роняет голову на стол. Так намного удобнее. — Потому что мне есть, ради чего вставать, — попросту отвечает Джеймс. Фил хмурится и дышит на стеклянную столешницу, пока та не запотевает. — Мне тоже, — говорит он и глядит на свои часы сквозь запотевшее стекло. — Школа. Не успев даже позавтракать, он снова поднимается из-за стола и тяжёлым шагом направляется к двери. Придётся ему снова прыгать через чёртовы заборы, ручьи и прочую хрень. Фил тяжко вздыхает, закрывает глаза и поднимает голову навстречу тусклому осеннему солнцу. Он этого не хочет. ----- Он приходит в школу вовремя впервые где-то года за три. И он не просто приходит вовремя, а на пять минут раньше, так что он бредёт по дорожке так медленно, как только может, а слова Джеймса эхом отдаются в его голове. Джеймс прав. Филу незачем вставать по утрам. Конечно, у него есть друзья — у него есть Вик — но этого недостаточно, этого мало для того, чтобы быть его причиной просыпаться. Честно говоря, он не уверен, что когда-нибудь она появится, но это в основном потому, что вставать в семь тридцать утра, вполне вероятно, придумал Сатана. — Фил! — Леон подзывает его как раз тогда, когда он, наконец, неспешно подходит к зданию, решив прогуляться по задней, покрытой травой, части двора, в которой обычно зависает его маленькая банда, когда они собираются вместе. (Он не может и дальше называть их своими друзьями. Это звучит так… странно. По именам он их тоже называть не может, потому что их слишком много (слишком много друзей — он бы никогда не подумал, что скажет такое). Может, ему стоит принять предложение Майка насчёт Сексиканцев.) Фил планирует сходить сегодня на несколько уроков — у него есть учебники и всё остальное. Фил кивает, подходит к ним ближе и плюхается на траву. Ничего страшного в том, если пропустить первые два урока, верно? — Мы только что обсуждали, чем займёмся на выходных, — сообщает Майк. — Сходка Сексиканцев. — Мы не будем грёбаными Сексиканцами, — дружно стонет половина компании. — С нами теперь двое не-мексиканцев, — замечает Тони. — Секси-бледнолицые, — настаивает Майк. Леон хмурится. — Звучит так, как будто у нас может секс случиться, — говорит он. Майк пожимает плечами. — Как знать, — говорит он, и Хайми кидает в него травой. — Никто не будет заниматься с тобой сексом. — Кто бы говорил, Девственник, — огрызается Майк, и Хайми кидает на него свирепый взгляд. — Мне сложнее, — возражает он. — Это нечестно. — Ты просто мне завидуешь, — говорит Майк, снова кидаясь в Хайми травой. — Давайте будем Девственниками? — с коварной улыбкой предлагает Хайми. Тони усмехается. — Да, точно, давайте. Майк, теперь у тебя есть банда, о которой ты так мечтал. — Я не хочу, чтобы меня что-то связывало с Девственниками! — восклицает Майк. — Люди начнут думать, что я… — Никто из нас тебе и так не верит, когда ты утверждаешь обратное, — говорит Вик, и Майк стремительно бьёт брата. — Хватит, девочки, — деловито говорит Тони, но Леон качает головой и улыбается, глядя на двух братьев, повалившихся на землю. — Ставлю десятку на Майка, — предлагает он. — Не-а, Вик проворнее него, — задумчиво изрекает Хайми. — Майк похож на неуклюжего слона, страдающего запором. — Когда ты последний раз видел слона, страдающего запором? — интересуется Фил. Хайми кивает в сторону развернувшейся перед ними драки. — Прямо сейчас, — говорит он. — …от меня! — доносится до них вопль Вика, конец предложения не слышно из-за его брата. — Никогда, — шипит Майк, но с Вика уже достаточно, потому что вдруг Майк оказывается на спине, а Вик над ним, прижимает его руки к земле и сидит на его бёдрах, чтобы тот не мог сопротивляться. — Я и позабыл, что Вик качается. — Леон чертыхается себе под нос и протягивает улыбающемуся Хайми десятку. Майк визжит и просит пощады, а Вик шлёпает его по лицу, после чего скатывается с него и почти оказывается на Хайми. — Ты заработал мне десятку, бро, — говорит тот. — Спасибо. — Без проблем, — отвечает Вик. Фил ещё под впечатлением от его рук. Он сам не вполне уверен, почему; в них нет ничего особенного, в самом деле, они лишь самую малость мускулистее, чем у других. Но он всегда носит одежду, подчёркивающую его тело; Фил уже достаточно насмотрелся на ноги Вика в узких джинсах, чтобы это понять. Вик замечает его взгляды и чуть краснеет, а сам исподтишка смотрит на него, когда Фил отводит взгляд. Фил не может отрицать, что его всё ещё влечёт к Вику, несмотря на то, что для него будет лучше. — Я пойду, — бормочет он, резко встаёт и чуть не выбивает Леону глаз своей сумкой. Леон издаёт раздражённый звук, но прежде, чем кто-то успевает что-то сказать, уговорить его остаться или спросить, почему он уходит, Фил удаляется. Но он чувствует на себе взгляд Вика, так что при первой возможность заходит в здание, чтобы избежать взгляда, который прожигает в нём дыру. Он всё ещё плохо ориентируется в школе, поэтому некоторое время слоняется по пустым коридорам, пока не звенит звонок и ученики не высыпают из кабинетов в коридоры, по которым они ходят без какой-либо цели. — Эй, — окликает он проходящую мимо семиклассницу, полагая, что она не ударит его в лицо. По её виду кажется, что это она скорее боится, что он её ударит, так что Фил считает, что он в безопасности. — Где находится X1? Она указывает дальше по коридору и убегает со всех ног, и Фил идёт по коридору, спрашивая по пути других учеников (в основном семиклассников. Он надеется, что не прослывёт педофилом). В конце концов он добирается туда, опоздав на десять минут, и его урок музыки уже начался. — Ты, должно быть, Фил, — говорит учитель (Мистер Даусетт, если верить расписанию). — На этом уроке мы что-нибудь сочиняем, потому что мне лень вас учить. Он улыбается, и Фил улыбается в ответ. Он нравится Филу. — У вас есть гитары? — спрашивает Фил. Мистер Даусетт кивает в сторону шкафа в углу. — Там должно быть несколько штук. Будь внимательнее, у многих по пять струн. Думаю, Вик и Тони забрали последние с шестью струнами. Фил падает духом. Даже здесь он никуда не может деться от Вика. Он достаёт из шкафа гитару — неплохой Стратокастер, которые видал лучшие дни, но по-прежнему ощущается приятным и родным в его руках — и выходит в коридор, который, по-видимому, ведёт в репетиционные комнаты (или так, или где-то очень громко и фальшиво играет группа). Нет ни одной пустой комнаты — в одной из них Фил вскоре замечает Вика, Хайми, Тони и Майка и проскальзывает мимо двери в надежде, что никто из них его не видел — и, дойдя до конца коридора, Фил оказывается в отчаянии. Если следующая репетиционная занята, ему придётся присоединиться к Сексиканцам (он ни за что не признается, что только что всерьёз сказал это). У Фила ёкает сердце, когда он заглядывает в окошко и думает, что кабинет пуст, потому что он никого не видит, но как только он открывает дверь, то замечает Дэна, сидящего в углу. Дэн. Ну, блядь, конечно. Уже слишком поздно, потому что он начал открывать дверь, и он покажется трусом, если не войдёт. С тяжёлым сердцем (и ещё более тяжёлым вздохом) он заходит внутрь. — Чего ты хочешь? — холодно спрашивает Дэн, и это слегка застаёт Фила врасплох. Ладно, не то, чтобы он ожидал тёплого приёма, но Дэн не был... таким в последние несколько дней. Он был другим, не лучше, но… другим. — Узнать, свободна ли комната, — говорит Фил. Дэн прищуривает глаза. — Ну, как видишь, ни хрена. Отвали. — Что на тебя нашло? — резко спрашивает Фил. — Что на тебя нашло? — огрызается Дэн. — Если не уйдёшь прямо сейчас, то получишь кулаком по роже. — Ты псих недоразвитый, — бормочет Фил, но не уходит. Дерзкая его сторона говорит ему остаться, встретиться лицом к лицу с Дэном, принять то, что тот собирался ему дать. — А ты грёбаный мудила, — цедит Дэн, откладывает в сторону гитару, на которой бренчал, и встаёт, его лицо оказывается на одном уровне с Филом, глаза горят. — Я разве не сказал тебе уходить? Эта комната занята. — Я это вижу, — отвечает Фил, но остаётся на месте. Его сейчас убьют. — Я тебя предупреждаю, — шипит Дэн, и у Фила кровь вскипает в венах. — Да? Ну давай. — Он откладывает гитару, раскрывает руки и делает себя уязвимым. Он жалеет об этом примерно три миллисекунды спустя, когда Дэн прижимает его к стене, держа за воротник, а полный ярости взгляд его карих глаз прожигает Фила насквозь. — Хочешь, блядь, попробовать? — угрожающе шепчет Дэн, и Фил чувствует, как та же дрожь пронизывает его самого. Это его пугает; какого хрена с ним не так? — Да, так я и думал. Уже не такой борзый, правда? — Он отпускает рубашку Фила, и тот потирает шею там, куда она впивалась. Он ничего не говорит Дэну, а лишь берёт свою гитару и идёт к выходу. — Фил, — говорит Дэн, и тот машинально оборачивается на звук своего имени, забыв, что Дэн только что с ним сделал. Но его не встречает удар в лицо или в живот. Всё намного, намного хуже. Дэн прижимается к нему губами, его язык переплетается с языком Фила, и Фил позволяет ему, Фил на самом деле отвечает на поцелуй… Он отшатывается, когда понимает это, отталкивая Дэна со всей силы. Тот даже не спотыкается (в отличие от Фила), а просто отклоняется назад, и в глазах у него выражение, которое невозможно описать словами. Ни один из них ничего не говорит, но они смотрят друг на друга несколько секунд, пока Фил не уходит; его сердце гулко стучит в груди. Он не хочет Дэна. Его тело говорит, что он не хочет Дэна, его мозг говорит, что он не хочет Дэна, его сердце говорит, что он не хочет Дэна, так что же происходит? Почему он ответил на поцелуй Дэна? И что, раз уж на то пошло, делал Дэн, когда поцеловал его? Вик стоит снаружи репетиционной с побелевшим лицом. — Я видел, — говорит он, и Фил тоже бледнеет. — Нет, это не… это не то, на что было похоже… — Вик качает головой. — Ты поцеловал его. — Это он меня поцеловал! Я оттолкнул его! — Хотя он несколько секунд целовал Дэна. На несколько секунд ему понравился этот контакт. — Ты поцеловал его. — Голос Вика дрожит, как будто он вот-вот расплачется. Но они всё решили прошлой ночью, что же он делает? Он должен добиваться Хайми, добиваться своих звёзд вместо уличного фонаря. — Я… — Ты хотел этого? — Фил думает об этом. Хотел ли? Нет, этот очевидный ответ исходит из каждой клетки его тела. Нет, он не хотел. — Нет, — честно говорит он, глядя прямо в глаза Вику. Тот несколько секунд глядит на него, а потом сдувается, расслабляется, явно поверив Филу. — Прости, — шепчет он. — Я знаю, что не должен… Я знаю, мы… Хайми… Но… — он прерывается, не в состоянии выразить словами свои чувства, но Фил знает. Фил понимает. — Звёзды, — осторожно напоминает ему Фил, делая шаг вперёд и убирая непослушную прядь с тёплых карих глаз. — Что, если мне нужен фонарь? — тихо спрашивает Вик. Фил качает головой. — Звёзды, — повторяет он. Это разбивает ему сердце, и он сам в общем-то не знает, почему, ведь он даже не так долго знает Вика, но Вик заслуживает Хайми. Вик заслуживает большего, чем Фил. Он хочет Фила только потому, что не видит ничего, кроме него. В разных концах коридора двое кареглазых парней смотрят на объятия Фила и Вика. Фил гладит Вика по волосам, чтобы успокоить его. В разных концах коридора двое кареглазых парней отворачиваются, не желая больше это видеть.