***
– Боюсь, он может сейчас принять только тебя. Ангела чуть сглотнула. – Ему будет легче, если рядом будет кто-то. Послушник был, как и она когда-то, внимателен к окружающим. Ох уж эта забытая неподдельная вежливая боязнь. А в её сердце только боязнь ответственности. Перед небом и перед ним – по-разному, но одно чувство «вот-вот спалят косяк, как бы не заметили, не наказали»… Она так была занята своими мыслями и сжиманием челюстьми пальца, что …. Франческа встретила Марка, он не в обиде. Но …………….. – О чём ты думал? – чуть волнительно спросила она. – О том, как было бы весело, если бы перед смертью я съел плод познания, – улыбаясь ответил он, – А ты? – ...Твои глаза темны. В них нет надежды. – Ну, я же демон, – выдохнул Мар. – Мне это не свойственно. На его цепях уже трескались корочки запёкшейся крови, и каждое серебряное звено теперь напоминало косточку многочисленных демонических конечностей. – Я рад видеть тебя. Ты пришла отпустить мне грехи? – ...Нет, у меня нет такой власти. Она опустила голову. – Ничего страшного. Тебя одной на мои грехи всё равно бы не хватило. Его цепи не звенели. Его улыбка ничем не угрожала. Он просто сидел и вёл с ней беседу, будто они по-прежнему у мёртвого озера. Будто всё хорошо. – ...Серафим говорит, что с твоей душой нужно долго работать... – Скорее бы. Мне уже поднадоело здесь сидеть... – Как ты можешь быть так спокоен?! – Cequ, – шепнул он веселое ругательство, будто это был ответ на все обвинения и вопросы. – Ты же умрёшь! – Cequ. – Прекрати! Прекрати дурачится!.. – Я просто не хочу делать больно тебе. Слова повисли, как изречение ангела над землёй. Мариталь был совершенно спокоен, смотря прямо в глаза девочке, разрыдавшейся навзрыд. – Я принимаю мою смерть, и делать тебе больнее тем, что не хочу умирать, не собираюсь. "Не имеет значения слабая воля" – слова моего отца. И я с ним согласен. – Но... – Ты как-то сказала: очищение сделает несчастного счастливым. Теперь я смогу узнать, не солгала ли ты. – Но Мар... – Хотя, ты же ангел, а ангелы не лгут. Я постоянно об этом забываю. Значит, я буду счастливым, хотя сам бог не дал мне и шанса на это. Я был вечно неспящий. Теперь я буду изо дня в день просыпаться и засыпать... – Мариталь! Быстрые слёзы падали на пол, пропитывая кровяную коросту. – Я не хочу тебя потерять!.. – ...И твоё мнение тоже никого не волнует. Уголки губ его опустились вниз. – Ты же, наверное, разберёшься в этом спустя какое-то время. Буду рад, если моя смерть поможет тебе кое-что понять. Будет мило, если смерть такого вредителя, как я, принесет пользу... – Мариталь, я не вынесу твоего ухода. – Вынесешь. Очернение вынесла, а это уж точно перенесёшь. – Я... Я люблю тебя, Мариталь! – Разумеется, – спокойно ответил он, и улыбнулся снова. – Как ангел может не любить того, у кого сердце слепого котёнка? Понимание исчезало. Он издевается или правда об этом так думает? Неспособность сдержаться в порыве врезаться в его грудь раздалось, как громада воплей. Ангела всеми силами держала его, кричала в него, плакала, как в кипящий омут в это знакомое, обжигающее руки тело. Он не сопротивлялся. Сейчас не терпение и не безразличие, а благодарность, несвойственная ему, не давали прекратить утешение ангелы и хоть как-то остановить поток её чистых искрящийся слезинок. – ...Знаешь, я начал думать, что размеры и форма сердца влияют на его обладателя, – отвлечённо сказал низший. – Я подозреваю, что стал демоном именно благодаря ему. Маленькое сердце не способно вместить в себя большие чувства. Из-за этого у меня появилось время думать о работе в аду. Потом я стал доказывать права на наследство. Потом я стал говорить, что я демон. Затем я убил отца... ...Я усилил в себе его кровь, изучал магию. Жил на ядах... И вот итог. От всего этого меня избавит пресловутый обряд очищения, который бы при рождении меня человеком мне не грозил... – Мариталь. Она уже успокоилась, но её слёзы уже остудили его горячую кожу. – Мариталь-Хейлм. Я хочу помочь тебе сбежать. – Хоти. – Ты не понял, - отвела она, отстраняясь, но всё ещё стоя на коленях. – Я хочу помочь тебе уйти и знаю, как это сделать. – Воля твоя. Лично я уверен, что всё это напрасно. Его голос был так же спокоен и честен, как и обычно, что внезапно начало её успокаивать. – Хорошо. Тогда когда я попытаюсь тебе помочь, ты ведь убежишь? – Ну, я, конечно, не упущу такую возможность. Но если ничего не получится, то не переживай. Она согласно кивнула. Его самообладание восхищало и окрыляло. Но правдивое "напрасно" оставляло на сердце грустный след. Она поклонилась ему, вышла из камеры, поклонилась охранникам и ушла. Марк был прав. Мариталь – демон до глубины своего существа. )***
– О чём ты думал? – чуть волнительно спросила она. – О том, как было бы весело, если бы перед смертью я съел плод познания, – улыбаясь ответил он. – А ты? – ...Твои глаза темны. В них нет надежды. – Ну я же демон, – выдохнул Мар. – Мне это не свойственно. На его цепях уже трескались корочки запёкшейся крови, и каждое серебряное звено теперь напоминало косточку многочисленных демонических конечностей. – Я рад видеть тебя. Ты пришла отпустить мне грехи? – нотки истеричного издевательства и веселья по поводу бессмысленности любого страха от уходящей жизни. –... Нет, у меня нет такой власти. Она опустила голову. – Ничего страшного. Тебя одной на мои грехи всё равно бы не хватило. Его цепи не звенели. Его улыбка ничем не угрожала. Он просто сидел и вёл с ней беседу, будто они по-прежнему у мёртвого озера. Будто всё хорошо. –... Серафим говорит, что с твоей душой нужно долго работать... – Скорее бы. Мне уже поднадоело здесь сидеть... – Как ты можешь быть так спокоен?! – Cequ, – шепнул он веселое ругательство, будто это был ответ на все обвинения и вопросы. – Ты же умрёшь! – Cequ. – Прекрати! Прекрати дурачится!.. – Я просто не хочу делать больно тебе. Слова повисли, как изречение ангела над землёй. Мариталь был совершенно спокоен, смотря прямо в глаза девочке, разрыдавшейся навзрыд. – Я принимаю мою смерть, и делать тебе больнее тем, что не хочу умирать, не собираюсь. "Не имеет значения слабая воля" – слова моего отца. И я с ним согласен. – Но... – Ты как-то сказала: очищение сделает несчастного счастливым. Теперь я смогу узнать, не солгала ли ты. – Но Мар... – Хотя, ты же ангел, а ангелы не лгут. Я постоянно об этом забываю. Значит, я буду счастливым, хотя сам бог не дал мне и шанса на это. Я был вечно неспящий. Теперь я буду изо дня в день просыпаться и засыпать... – Мариталь! Быстрые слёзы падали на пол, пропитывая кровяную коросту. – Я не хочу тебя потерять!... –... И твоё мнение тоже никого не волнует. Уголки губ его опустились вниз. – Ты же, наверное, разберёшься в этом спустя какое-то время. Буду рад, если моя смерть поможет тебе кое-что понять. Будет мило, если смерть такого вредителя, как я, принесет пользу... – Мариталь, я не вынесу твоего ухода. – Вынесешь. Очернение вынесла, а это уж точно перенесёшь. – Я... Я люблю тебя, Мариталь! – Разумеется, – спокойно ответил он, и улыбнулся снова. – Как ангел может не любить того, у кого сердце слепого котёнка? Понимание исчезало. Он издевается или правда об этом так думает? Неспособность сдержаться в порыве врезаться в его грудь раздалось, как громада воплей. Ангела всеми силами держала его, кричала в него, плакала, как в кипящий омут в это знакомое, обжигающее руки тело. Он не сопротивлялся. Сейчас не терпение и не безразличие, аблагодарность, несвойственная ему, не давали прекратить утешение ангелы и хоть как-то остановить поток её чистых искрящийся слезинок. – ...Знаешь, я начал думать, что размеры и форма сердца влияют на его обладателя, – отвлечённо сказал низший. – Я подозреваю, что стал демоном именно благодаря ему. Маленькое сердце не способно вместить в себя большие чувства. Из-за этого у меня появилось время думать о работе в аду. Потом я стал доказывать права на наследство. Потом я стал говорить, что я демон. Затем я убил отца... ...Я усилил в себе его кровь, изучал магию. Жил на ядах... И вот итог. От всего этого меня избавит пресловутый обряд очищения, который бы при рождении человеком мне не грозил... – Мариталь. Она уже успокоилась, но её слёзы уже остудили его горячую кожу. – Мариталь-Хейлм. Я хочу помочь тебе сбежать. – Хоти. – Ты не понял, – отвела она, отстраняясь, но всё ещё стоя на коленях. – Я хочу помочь тебе уйти и знаю, как это сделать. – Воля твоя. Лично я уверен, что всё это напрасно. Его голос был так же спокоен и честен, как и обычно, что внезапно начало её успокаивать. – Хорошо. Тогда когда я попытаюсь тебе помочь, ты ведь убежишь? – Ну, я, конечно, не упущу такую возможность. Но если ничего не получится, то не переживай. Она согласно кивнула. Его самообладание восхищало и окрыляло. Но правдивое "напрасно" оставляло на сердце грустный след. Она поклонилась ему, вышла из камеры, поклонилась охранникам и ушла. Марк был прав. Мариталь – демон до глубины своего существа. …………………… - Эктавейте цу яга у. - Будь проклято всё, что я вижу. (Другое воспоминание – о первой встрече с Вертерой). И тут сработала магия. Влечение окутало их хитросплетённой сетью. Юность и красота подогрели их вожделение. Мариталь не задумываясь впился в желанные губы, всеми силами стараясь подтолкнуть человека к согласию. И она не устояла. Чары, рассчитанные на бога, и мания противоположного пола связали их крепкими цепями, заставляя жить только ради кого-то, но уже не ради себя. Для эгоистов это хуже ада. ………. (Ангела думает о Маритале) «Я же не заядлый грешник. Да, я грешила, но я останавливалась. Даже с ним. Моё тело хотело его, но я останавливалась.» Она взялась за голову, смотря в стол. "Не может быть. Это я. Это настоящая я. Я грешная. Я трусливая, но... Самое страшное, что я не ангел." Незаметно и быстро упала слеза, намочив лакерованный стол." Я... Господи, кто же я? Это меня такой сделали???" Она начала всхлипывать. "Я настолько слаба, что во всём всегда обвиняла остальных? Так что? Никто не виноват? Кто виноват? Кто виновен?" Это был порочный круг. Если бы не Мариталь, она бы никогда не открыла в себе такие черты, но с другой стороны, на месте Мариталя мог быть любой другой демон. Мариталь – составляющая частного случая. Но тогда кто же? Воспитатели? Они воспитали не только её, но целую армию добродушных ангелов. Но в таком случае сама Франческа – это частный случай. На её месте мог быть кто угодно. Но тем не менее, на этом месте именно она. Она заключила договор с демоном, всю жизнь позволяла.. Друзья, враги, демоны, ангелы. Всё это клише, слова, за которые она, будь она властна, проклинала бы! Франческа ударила по столу. Это был гнев, чистый и тёмный, как мёртвая озерная вода. "Пусть у них отсохнут языки. У всех тех, кто не понимает, что говорит, кто говорит зря. Слово – дар божий! А они превратили свою жизнь в болтологию! Да какая разница, кто мы друг другу?! Какая разница, как я к нему отношусь?!." Франческа упала лицом на стол и подобрала вторую руку. "Нет. Я злюсь, потому что я не знаю, что им ответить. Всё сложно. Поэтому я злюсь...". И вдруг она услышала тишину, и слёзы высохли, и время превратилось в бесконечность. "Я... я... злюсь?". Это был гром среди ясного неба. "Я злюсь. И я злилась. И я участвовала в содомии. Тогда, когда он солгал, я думала, что нахожусь под гипнозом. Но это был не гипноз. Я хотела его. Хотела любви своим телом. Я-ТО была я, без заклятий... Без сожалений...". Ангела наконец-то начала понимать, что она из себя представляет. "Я не ангел. Но.. но … (пропущено мест) ..собой играть. "Господи, так всё же, кто я?" едва ли не засыпала от усталости молодая красивая ангела. "Кто я? И кто в чём виноват?"... Разумеется, это был не сон. Заразившее её во время пребывания в аду сказалось, как умиротворённая сомнамбула. Не засыпая, ангела перестала думать о чём-либо и желать. Мариталь хорошо знал это состояние. В камере наверху он тоже полудремал, уставший от однотонно-бесконечного отчищающего света. Ангела распахнула глаза. Демон, вот кто может понять её, вот, кто видит её нарастающие изменения. Встав, она подбежала к двери. – Мне нужно к Мару. – До твоего очищения осталось несколько часов, – сказал стражник, – Ты должна выспаться, а иначе не хватит сил, чтобы пережить извлечение чёрного плода. – Откройте! Открывайте! Мне нужно к Мару, – более грозно повторила она. – И если вы меня не проведёте, я не смогу уснуть. Для сна нужна чистая совесть. У меня вопросы. Чёрт вас задери, у меня к нему есть вопросы! Стражник открыл. Франческа уже почти не замечала, каким умным стал её милый язык. Сурово смотря на охранника она сжала губы в короткую полоску. – ...М-м-м... Ладно, но недолго, – решился страж. Больше в ней не было той детской неуверенности и радости. Она не меняла выражение лица, даже при том, что была на полпути к Мару. Она знала: настоящая цель, ответы на её вопросы, таятся глубоко в демоническом менталитете, за корой мозга, там, где начинается якобы несуществующая у демонов душа. Они приближались, и последнее, что успела подумать, так это то, что от очищения он наверняка ослаб. Но испугаться она не успела. Железную дверь отворили, и указывая рукой добавили. – Полчаса. А потом сразу же на боковую. ………… ………………… – Эти девять месяцев были для меня раем, а все мои беды били только пропуском в рай. … – Может быть, снять с него колодки? – Ни в коем случае, - так же бесцветно ответил он служителю. – Неспящие не наблюдают времени. Не будет иметь значения: проспит он день или множество столетий. Мы разбудим его, когда того потребует суд.. … Он был... Дьявольски бледным. Видимо, он много раз применял свою звероформу: у него вышла небольшая, острая черная бородка, как говорят "мефистофельская". Волосы изменились. Раньше они были словно продуктом рекламы - теперь же они обвисли, были простыми нерасчёсанными, лохмами. Одежда порвана, особенно на спине. Там, где всегда у него вырастали крылья. На щеках щетина. В глазах - ничего. Он был рад, что Франческа пришла, потому что кроме как ей рассказывать то, что он вспомнил, было бессмысленно. – Я вспомнил: Вертера никогда не любила меня. (Глава) – Я вспомнил, – тихо поговорил он, глядя в никуда, – я никогда не любил Вертеру... Ангела вначале не поняла, а потом переспросила: – Ты говоришь о своей супруге? Выдохнув, очень коротко и бесшумно, он опустил голову, подтверждая. – Я многое вспомнил. В тот день, когда мы с ней встретились... Это было восемьсот лет назад. День по времени был равен ночи, равноденствие, и в её ауле знали, как тонка грань между мирами. Она хотела призвать одного из богов и влюбить в себя, она придумала невероятные привороты. Она создала мощный призыв, хотела сделать своё селение богатым, хотела стать женой у бога огня. Ангела недоумевала, а он немного поднял глаза ухмыльнулся. – Только, вместо бога пришёл один огненный грязнокровец с рогами. Он говорил это, как будто смеялся над кем-то другим, над неудачником в параллельной вселенной. А Франческа подумала, что это было следом большой печали в его душе и хотела облегчить это: – И что было потом? Вы влюбились? Он раскрыл рот, закрывая глаза. – В тот день у меня был завал, груда. Весь вымазался в грязи, горел. Не мог не придти на зов – все мои транс-телепорты вели к ней. Я пришёл злющий, неглядя всё переломал... Хэ. Ну и, конечно же, магия, рассчитанное на бога, победила меня... Чудовище влюбилось в красавицу... и красавица ничего не могла с этим поделать... Эта женщина проклинала меня и себя. А я проклинал только её. Проклинал, и с каждой секундой чувствовал, что `больше любил. Что больше пьянел... Он вздохнул с каким-то блаженством на полную грудь. – Потом мы решили не играть в обидки. Постольку-поскольку ей было от меня не избавиться, она хотела извлечь хоть какую-то пользу, а я не собирался жить в мало того что фальшивой, да ещё и неразделённой любви. И мы составили брачный контракт. Она обязалась любить меня искренне. Я – исполнять любые её прихоти, тоже любить. Я открыл ей своё настоящее имя. И мы оба поклялись забыть о дне нашей встречи, обещали забыть сам факт нашей клятвы и жить лишь в угоду друг другу... Со временем я и забыл, как всё это было. Песенки здесь чудесные, я вспомнил до мелочи всё. … – Я любил… то, что ты существовала рядом, что ещё сказать? Хех… Сможешь ли ты когда-нибудь… хоть когда-то, путь даже один раз и ненадолго всё понять и узнать? Хоть раз? Во имя меня, единственного деятеля, нюхнувшего власть над самим собой из твоих рук. – Ты ошибаешься, Мариталь, ты знал это самовластие до меня. – Нет, именно нет, ведь до этого я был слеп, слеп как котёнок. – Ты опять назвал себя котёнком. Знаешь, – она с болью в сердце сжала его ладони своими, мягкими, и чувствовала их грубую толстую кожу как броню, – Я думаю, твоя мать хотела бы называть тебя котёнком, пока ты подрастал. Прости, что ты роился в мире, где она не смогла сделать это. – …Ты не виновата в этом. – Да, но я соглашалась с такой моделью мира. А теперь, кажется, больше не соглашаюсь, и, может быть теперь я больше не виновата перед тобой, Мариталь… – Тише, чокнутая, – он усмехнулся. – У стен есть уши. Да и тебе надо будет скоро возвращаться в свою колею. Эти слова были, как указатель на тупик в конце дороги. – Я не верю, что ты умираешь у меня, при мне, пока я живая и не желаю тебе смерти. ……. – Ты только посмотри, – зашептал он, – на потолок. Ангела подняла голову. – Здесь совершенно нет плесени. Ни плесени, ни грибков. Воздух ими не пахнет, чувствуешь? А цепи? Он вытянул руку и помотал ею, позвякивая. – Я же двигаться могу. У меня даже шея не затекает от этого чёртого ошейника. – Не чертыхайся. Он косо посмотрел на неё, словно только обратил внимание на её персону. И верно, то, что он в кандалах, что в плену - она пропустила; а что он скверноскловит... Глупая была ситуация, и злиться здесь тоже глупо. – Зачем пришла? –. .... Пусто внутри. – Мариталь... Глубоко в душе больно от того, что понимаешь, как бесполезна твоя работа; никакие беседы на самом деле ничего не изменят, никого ни в чём не переубедят. И понимаешь, как он прав, как был прав с самого начала. Она жалкий ребёнок. Никчёмна попытка назвать её светлым именем. И он умрёт. Умрёт здесь по-настоящему, даже если выживет. Умрёт, Всей своей больной и приносящей раны Тьмою– Умрёт. – Эй, – шёпот его был, как треск дотлевающих углей, – ну, ты чего плачешь? – Сееейчас тебя уведууут, - почти держась простонала она, - а ты не можешь сбеежааать. Гх, аа.а.а... – В общем-то могу. Её глаза кинулись на него. Мар преспокойно лежал и едва улыбался, если не казалось (но, наверное, не казалось, потому что у него теплели глаза). – …Тогда, беги. – Ты перестала плакать? – Беги... Он видел, как она рвётся: между душой и долгом. Она должна успокоить, но вместо этого... – Да нет, знаешь, я вообще-то не хочу убегать. Он положил руки под голову, потревожив заговорённые цепи. Чёрная грива спуталась, не то, что раньше – к локону локон его аккуратный чёрный водопад. – То есть как это, – шмыгнула, – не хочешь? – Меня сейчас всё устраивает. Цепи длинные, еда хорошая. Холодно, правда, но я привыкну... – Мариталь. Из жёсткого от боли голоса исчез хрусталь. Его не удивило это, почти. Но было грустно, что она так изменилась, потеряв ангельскую невинность... – Убирайся отсюда. Немедленно. – ... Забавно всё. Он мог бы и съязвить. "Ангел ведь не должен так разговаривать". Но. Больно и без этого. – Я не хочу причинять нам ещё боль, – внезапно, честно признался он. – Ни тебе и ни мне. Никаких попыток, никаких неудач, нет сомненьям, вариантам. Побег будет не лёгким. То, что я должен буду тогда сделать, оставит тебе плохие воспоминания... – Да когда тебя такое волновало?! Она, дрожа, взяла его руку. – Беги. Пожалуйста. Любыми ценами... – Эй, кто из нас двоих искуситель? Я уже подозреваю, что ты. – Мариталь! – Ты замечательное существо. ...Мне было приятно проводить с тобой время. Ты хороший специалист, мне легко изливать тебе душу. Он ответно взял её руку. – Но я не люблю проигрывать много раз, ты же меня знаешь. Я очень себялюбив... – Ты прав, – выдавила она с очередной слезой. – Ты эгоист. Ты говорил. Так убегай. – Ну зачем? Он добродушно смотрел на неё. Демоны так не должны смотреть, особенно он. Он не должен. Она зарыдала. Тихо. Навзрыд. – По... потому что сейчас на тебя действует... Наша магия... И ты не хочешь понимать, как ты прав на самом деле... а я поняла. Ты прав. Ты всегда прав. И на счет меня, и на счёт неба тоже... И... И если ты не убежишь, я никогда себя не прощу. И тебе тоже я этого не прощу, понял? Я тебя и в раю достану, и счастливой жизни не жди!.. Убегай! И не приближайся больше к небу! Ты - зло! И ты должен сейчас гореть в аду! Там твоё место, Вовсе не здесь!!!.. – ... Хм. Спасибо. Он перевёл взгляд куда-то вперед себя. Веселье сменилось задумчивостью. Возможно, это правда действует чай?.. Ещё пару минут поводил по камере глазами, и принял сидячее положение. – Ты убегаешь? – Да. Глупо оставаться, если это не моё желание. – Отлично, – счастливо выдохнула она, – что-нибудь от меня нужно? – Да, как и всегда. Он оставил её руку. Страх пробрал за секунду до его слов. В глазах вспыхнул огонь. – Кричи не слишком громко. Непонимание. Боль. Дикая боль, и она повалилась на пол. Лоно зашло кровью. Внизу живота завыло, зашкребло. Она слышала третий голос, истошный вой прямо в глубине соседствующего вместе с ней создания. В момент резкого вдоха ангела сжала губы и прикусила их. До крови. Мычание и дикая боль. (Она орала сама себе в нос. Голос полез у неё через глаза.) – Serjgaol, – прошипел он слово, ассоциированное с отцом. – Ааааааа! – не выдержала Франческа. (Франческа рожает, кровью чистокровного из пуповины он, словно кислотой) Он дал назвать его дочь и от усталости Франческа вспоминает язык главых богослужений – итальянский, и называет её «Беатриче» (Сбегает. Франческа осталась.)