Hanamadoi

«Невероятно сложно описать это необыкновенное чувство, которое просыпается во мне, когда я смотрю в его глаза. Дрожащий холодный воздух замирает в легких и нежное покалывание стремительным и восхитительным ощущением поднимается вверх по моим венам от стоп до самого сердца и выше, неким головокружением оседая в голове, так, что я не могу удержать испуганной и немного растерянной улыбки. Временами удивительно рассеянный, а затем невообразимо собранный, легкомысленный, но в следующее же мгновение поражающий своей серьезностью, он настолько важен для меня, что наяву я испугался бы этой мысли. Но не во сне. И это осознание его ценности совсем не нуждается в причинах. За пределами этого сна его взгляд невесомо касается меня, направляясь далее, не утруждаясь заглянуть хоть немного глубже, чтобы попытаться, пусть даже отчасти, меня разглядеть. Таким же взглядом обводит свою комнату ее усталый хозяин, который ни за что не удосужиться заглянуть под кровать и увидеть, что под ней собралась куча пыли и лежит уже считавшийся потерянным навсегда носок – внешне ведь все привычно и на своих местах, что вполне достаточно. Он многое может обо мне сказать: скоп всяких мелочей и забавных историй, но дальше этого никогда не шло. Я останусь только тем, кто когда-то что-то сделал, а не обладателем определенных качеств, которые можно выцедить путем анализа моих поступков. Разве что он поведает о моем росте, цвете волос и телосложении, но глубже… нет. Потому что на самом-то деле он никогда и не думал интересоваться мной. Лишь в этом сне мой согруппник стоит рядом и встречает мой взгляд загадочной улыбкой. Я вижу, как почти незаметные тени легли в складке его губ. Как сияющие золотые искры, словно далекие звезды, кружатся в глубине карих глаз. Я даже ощущаю теплое дыхание, касающееся темной ткани моей рубашки и застывающее серебристым облачком пара в воздухе, а также почти неосязаемую шероховатость кожи его ладоней своими пальцами. И то, как радость с привкусом внезапного удивления медленно смешивается со сладким, но ядовитым разочарованием во мне. Я похож на ребенка, заблудившегося в ослепительно-белом мире снега. В моем сне почему-то всегда очень холодно, но мой спутник словно не чувствует этого. Я пытаюсь не окоченеть совершенно и знаю по опыту многочисленных повторений сего сна, что перед тем, как проснусь в своей кровати, он отведет взгляд, глядя куда-то вверх, где, наверное, должно было бы быть лазурное и высокое небо вместо все той же белесой бесцветности, и скажет, свободно вздохнув: «Весна, Аой.» Он каждый раз пытается убедить меня в том, что наступила весна, хоть я и явственно вижу иней, осевший на его ресницах и кончиках прядей, сверкающих теплым рыжим на фоне ослепительного холода. Он всегда врет. Хоть, и сам, наверное, не знает об этом. А я никогда ему не верю. … но все это только во сне. » *** Я открыл глаза. Пелена сна медленно отступала, предоставляя взору вид на потолочные балки моей квартиры. Моргнув пару раз и пробежавшись взглядом по темно-коричневой линии балок раза четыре от одного их конца в другой, я понял, наконец, что что-то в сегодняшнем пробуждении было не так… Через несколько мгновений до меня дошло, что мое тело лежит на футоне на полу, а в области бокового зрения, выше моей головы, маячит край кровати, на которой я, собственно, и должен был бы проснуться. И тут, прежде чем мое сознание успело окончательно сбросить остатки сна и удивиться происходящему, из-за края кровати медленно выплыло и нависло надо мной знакомое лицо нашего ритм-гитариста. - Доброе утро, Уруха, - донеслось после. Губы брюнета сложились в адресованной мне сонной и оттого мягкой улыбке, а потом его пальцы коснулись моего лба, когда он внезапно решил убрать упавшие мне на лицо волосы. - …доброе утро, мамочка, - язвительно ответил я, совершенно сбитый с толку. – Почему это я на полу? – переходя к наиболее интересующему меня вопросу. - А ты не помнишь? Я даже замер, усиленно роясь в своей памяти в поисках воспоминаний, но мое сознание выдавало мне только какую-то блаженную пустоту вместо хоть каких-то сведений о вчерашнем дне. Видимо, мое окаменевшее лицо было весьма красноречивым ответом на вопрос Аоя. - Но ты хоть помнишь, что вчера разрешил мне пожить у тебя пару дней, пока мою квартиру не приведут в порядок? – решил уточнить он. Вот! О том, что мой согруппник каким-то непостижимым образом оказался в моей спальне, я как-то даже не подумал, занятый мыслью, что меня согнали с любимой кровати. - Правда? – изогнул я бровь, изучая выражение лица ритм-гитариста: видимо, его забавляла моя утренняя раздражительность. – А что с твоей квартирой? - Все ясно, - подытожил Аой, - ты ничего не помнишь. - Так с квартирой что? - Да так… Маленький кошмар, - ответил он небрежно. - Понятно, - ответил я, хоть и не понял, что все же случилось у Аоя. – Так почему я на полу, а ты на моей кровати? Что было вчера? Причем у меня почему-то даже в мыслях не было встать с футона. Я продолжал недвижно на нем лежать, подсознательно подозревая, что, если сделаю резкое движение, глухая пустота в голове может обернуться отвратительным головокружением и тупой болью. - …только не говори, что мы вчера как следует напились? – пробормотал я, потирая лоб. - Именно это и было. Я пришел к тебе с парой банок пива, а потом мы решили, что неплохо было бы прогуляться до бара, - брюнет опустил подбородок на сложенные на кровати руки. – Ты еще все время ворчал о том, что не стоит напиваться, потому что сегодня должна была состояться встреча. Потом позвонил менеджер и сказал, что мероприятие перенесли и нам выпадает день отдыха, и мы, естественно, выпили по этому поводу несколько стаканов виски… Но домой пришли на своих двоих, насколько я помню. Ты даже помог мне добраться до дивана… Я равнодушно смотрел на одногруппника, рассказывающего о вчерашнем вечере, и никак не реагировал, словно все это происходило не со мной. У меня давно не было такого, что не вспоминалось абсолютно ничего. Точнее, вообще никогда не было. Какие-то картинки и обрывки ощущений должны же были остаться. Так… я вчера ворчал и строил из себя невесть кого? Что? Это был не я. - … ты выволок мне футон, хотя я спокойно мог скрючиться в три погибели и на твоем жестком диване, а потом началось самое забавное, - довольно ухмыльнулся ритм-гитарист. Мне это не понравилось. Независимо от меня, мои брови медленно поползли к переносице. – Ночью я на автопилоте отправился на кухню попить воды, а когда вернулся, улегся на кровать, забыв, что она занята. У тебя широченная кровать, но ты почему-то спишь на самом краю, так что я не виноват, что не сообразил и заснул. Только я отключился, как ты разбудил меня тычком в бок, а потом начал расхаживать по комнате, недовольно бурча что-то себе под нос и даже не пытаясь меня выслушать. Затем заявил, что не желаешь, чтобы тебя во сне обнимали «подозрительные личности» и что ты «делишь постель только с прекрасными нимфами» и, преисполненный чувства собственного достоинства, улегся на футон, - тут Аой не выдержал и засмеялся. Легко и заразительно, что мне тоже невольно захотелось посмеяться над своей вчерашней выходкой вместе с ним, но я, плотнее сжимая зубы, постарался не дать губам дрогнуть в предательской улыбке, что упорно желала украсить мое лицо. Что за черт? - «Нимфы» были последней каплей, Уруха…так что прости, - сквозь смех выдохнул он, испытывая, наверное, некоторое угрызение совести при виде моей перекошенной внутренней борьбой с самим собой физиономии. - Хватить смеяться уже, - вполне равнодушно, на мой взгляд, ответил я, мечтая лишь о том, как бы мне добраться до ванной и принять хороший контрастный душ. И понимая, что по пути туда меня, к сожалению, ожидает преодоление лестницы. - Хорошо, больше не буду, - отозвался брюнет, все еще продолжая улыбаться задорной и живой улыбкой, которая бывает только после искреннего смеха. В его темно-карих глазах я заметил нечто любопытное, хоть и был занят своими мыслями и желанием не поддаваться настроению согруппника. И при этом меня посетило внезапное ощущение дежавю. Аой склонился чуть ниже, перевешиваясь через край кровати, но потом вдруг остановился в некой нерешительности, его губы почти неуловимо шевельнулись, выдав, по-моему, беззвучное «Не стоит» самому себе, а затем он протянул мне руку. – Вставай. - Мне и так хорошо, - фыркнул я, делая вид, что собираюсь заползти боком под кровать. - Вставай-вставай, - не унимался ритм-гитарист. Сегодня у него, наверное, было одно из редких настроений, когда он проявляет какую-то наигранную болезненную активность. Может, с его квартирой и вправду что-то серьезное? Он тем временем исчез из поля моего зрения, послышался шорох ткани, а потом звук приближающихся шагов : Аой встал с другой стороны кровати и, обойдя ее, остановился рядом со мной. Я почувствовал, как сильные пальцы схватили меня за запястье и потянули вверх, так что мне ничего не оставалось, как подняться. - Всего лишь утро, а ты уже кажешься мне назойливым, - проворчал я, ожидая, что сейчас моя грешная голова познает все муки похмелья. Но на удивление единственным напоминанием о трудном вечере была гудящая пустота. Значит, все-таки я умею пить в меру, хоть отчего-то и не помню ничего. Это радует.- Ладно, иду в душ,- озвучил я свое первоочередное желание. А со всем остальным бедламом можно будет разобраться позже. Я побрел к выходу из спальни, но тут задержался у двери, подумав, что надо бы прихватить с собой что-нибудь - не буду же я щеголять голышом в присутствии Аоя - и вернулся к шкафу, чтобы выудить из его недр новенький халат, который еще ни разу мне не понадобился до сего момента. Почему-то мне показалось это немного неуютным, словно сейчас я стараюсь быть не собой, а кем-то другим. Что-то заскреблось при этом внутри. Чушь, конечно. Хорошо, хоть ритм-гитарист не видел моего лица, потому как мои идиотские мысли вполне могли бы найти на нем свое отражение, и сейчас, стоя к нему спиной, я мог удивить его, разве что, шевелением лопаток. Прихватив халат, я вышел из комнаты, сказав Аою, что он может пока пойти на кухню, чтобы выпить кофе и выкурить по желанию сигарету другую. Последней моей мыслью, успевшей упрямо уцепиться коготками за порог спальни, было желание понежиться в кровати до полудня, раз уж у нас неожиданно сам собой как-то образовался выходной. Но таким слабостям лучше потакать, пребывая в полном одиночестве или в обществе любимого человека, а никак не коллеги по работе – все так некстати. Я вздохнул и окончательно распрощался с этой мыслью в пользу Аоя. И, кажется, не так жалел об этом решении, как мог бы себе представить. Даже удивительно, если учесть, что мы предпочитаем некое уединение, от которого время от времени все же спасаемся погружением в кутеж с приятелями. Эм… И зачем я об этом? *** «… мне просто снится то, что я, возможно, влюблен. Да. Всего лишь. В реальности же никаких чувств нет. Как и нет никакого сожаления о том, что и Уруха ничего не испытывает ко мне. Но это понимание не мешает мне иногда, глядя на него, улыбающегося чему-нибудь, думать о том, что неплохо любить такого, как он.» *** - Что? Этот вопрос прозвучал неожиданно для меня, погрузившегося в какую-то полудрему. Кажется, я о чем-то задумался, глядя поверх кружки с горячим чаем на сидящего напротив меня Аоя. - А? - Мне показалось, что ты хочешь что-то сказать, - ответил брюнет, отставив кофе и расслабленно почесав предплечье. В отличие от меня, укутавшегося в халат, он продолжал восседать за столом в одних боксерах. Даже возникают какие-то сомнения насчет того, кто же из нас двоих на самом деле гость. – Давай, я слушаю, - улыбнулся Аой. - Хорошо…Но я не собирался. Ритм-гитарист слегка склонил голову набок, все продолжая смотреть на меня в неком ожидании, а потом будто что-то мгновенно переключилось в нем и он снова поднес к губам уже, наверняка, остывший кофе. Уж не помню, с каких пор я стал думать о таких мелочах, как температура жидкости в кружке согруппника. На этом его попытка завязать разговор завершилась. А я, дурак, только теперь в наступившем глухом молчании сообразил, что должен был поддержать ее. Мог же и спросить что-нибудь… что-нибудь… - Аой, а тебе нравится весна? – вдруг вспомнилось мне. Глупый вопрос для начала кислой светской беседы, но в последнее время из уст ритм-гитариста я часто слышал упоминания о весне, хоть сейчас и середина зимы, а за окном уже несколько дней кряду идет снег, поэтому и ляпнул такое. Крыши домов и ветви деревьев покрываются белым, а Аой все чаще выдыхает с неким чувством, которое я не могу объяснить, слово «весна». Словно пробуя произнести его определенным образом. И будто произнести это слово как-то особенно у него все еще не выходит. Может, у него что-то должно случиться весной? - Нет, - коротко ответил брюнет. На мгновение его лицо появилось из-за кружки – и тут же скрылось, оставляя мне возможность смотреть лишь на его полуприкрытые глаза. Я так и не понял, почему мне тут же расхотелось спрашивать что-то еще, после того как я заглянул за тень его ресниц. Так он ждет весну или все же боится? Кажется, эта мысль незаметно для меня самого заняла мою голову, потому как, действуя почти на автомате, я оделся, привел себя в порядок и, оставив Аою запасной ключ от квартиры, вышел на улицу. Прошел полквартала и лишь затем остановился и подумал о том, чем же займу себя на весь день. Воспользовавшись тем, что я замер на какое-то время посреди улицы, мокрый и холодный снег стал липнуть к носу, щекам и одежде. Это ощущение холода и влаги на лице навеяло мне воспоминание о том, как ритм-гитарист, шумно выдохнув, пытается перехватить меня поудобнее за плечи, а потом бархатным от хмеля голосом произносит «Уруха, тебя снегом засыпало», и теплая ладонь касается моего лица, стирая оттаявший снег… И тут я понял, что мне нагло наврали сегодня утром. К чему Аою было лгать о том, что это не он приволок меня домой? - И что мне об этом думать? – пробормотал я вслух, пряча мерзнущие руки в карманы. – Видимо, ничего, - прозвучал мой же ответ через какое-то время молчания. Тяжелое серое небо все висело над головой. – Весна? И зачем мне вообще нужно было спрашивать подобную глупость в такую мерзкую погоду… И то странное и неуютное ощущение, что проснулось утром вместе со мной и тихонько скреблось внутри, робко прося моего внимания к себе, запряталось в один из темных и укромных уголков моего сознания, словно обидевшись на мое бурчание. И я был этим доволен: улыбнулся чему-то и направился в бильярдную, что была как раз не так далеко. *** « Аой стоит у окна. Белый прямоугольник ослепительно ярок, а его фигура на этом фоне кажется какой-то неестественно кукольной. Угольно-черное изящное пятно на белом. Я слегка прищуриваюсь, когда смотрю на него, словно замершего во времени, расслабленно сидя на диване, и думаю о том, что же такого он увидел, что не отлипает от окна уже минут десять. - Весна, - вдруг тихо выговаривает Аой для себя вслух и словно прислушивается после к звуку своего голоса. Странно все это. Я мну пальцами мышцы шеи и думаю, что ритм-гитарист, может, и забыл, что он в комнате не один. Хотя, какая разница, если мы уже и так столько лет вместе – видел и не такое в его исполнении. Но эти успокаивающие рассуждения кажутся мне сейчас довольно тусклыми. … «весна», значит. И далось ему это? - сам на себя не похож. На этой мысли я окончательно решил улечься на диване, закидывая ноги на один из его подлокотников. - Сладких снов, Аой-чан, - почему-то специально добавив «чан, пробормотал я, закрывая глаза. У меня есть чуть меньше получаса, прежде чем за мной придет Рейта. Открыл на мгновение глаза снова – брюнет все так же неподвижно стоял у окна. Не слышал меня, как всегда. Интересно, о чем он думает?» *** В тишине прихожей мне показалось, что мой ботинок упал на пол с чудовищным грохотом, когда я, опираясь одной рукой о стену, чтобы удержать равновесие, стянул его с уставшей ноги. Через полминуты я справился со вторым и с удовольствием потянулся, чувствуя каждой косточкой и мышцей стопы как все же приятно ходить по полу в одних носках. За окном была ночь, и мне казалось, будто я пешком обошел весь Токио. Причем дважды. Сегодня на меня что-то нашло и после того, как поиграл в бильярд, я побывал даже в тех местах, куда уже давно обещал себе зайти, но никак не находил на это ни времени, ни большого желания. И, судя по тому, что в доме тихо и везде был выключен свет, я все равно вернулся раньше Аоя. Дошел до дивана и рухнул в него. Все как обычно, но сейчас мысль о том, что я в квартире один, ощущается иначе, когда знаешь, что живешь с кем-то, хоть и временно, и есть человек, который должен оказаться рядом для полноты ощущения «я дома». - Ааааа, ты уже бредишь, Уруха! – тихо заныл я, откидываясь на спинку дивана с вполне серьезным намерением заснуть вот так же, сидя. И мне это вскоре благополучно удалось. То, что мне приснилось, было не совсем сном, а еще одним отрывком воспоминаний. Видимо, мне суждено по кусочкам собирать события прошлого вечера, если Аой вдруг ни с того ни с сего решил накормить меня сказкой собственного сочинения. Мне снилось, что я с ним стою на улице у входа в бар. Наверное, мы просто вышли просвежиться, потому как на мне только белая рубашка, а куртка наверняка осталась лежать на стуле у барной стойки. Аой курит, меланхолично глядя, как падает снег в свете фонаря. А я скучаю. Вдыхаю холодный воздух и смотрю, как мой согруппник выдыхает дым… Мне все еще любопытно, что же творится в его голове. Если задуматься, то это единственный вопрос, который я задаю себе каждый раз, когда вижу его. И, то ли под влиянием алкоголя, то ли чего-то еще, меня посетила совершенно простая мысль: почему бы задавать этот вопрос не себе, а спросить самого Аоя и спокойно жить дальше, избавившись от странного ощущения внутри. Я вспомнил, что встретил эту идею с искренней пьяной радостью. - Весна, - произнес я, и, на удивление, это сработало мгновенно. Пара темно-карих глаз тут же наградила меня подозрительным взглядом. Даже можно было подумать на секунду, что Аой испугался чего-то, но потом словно взял себя в руки и с улыбкой переспросил: «Что?» - Что-то должно случиться весной? Ты часто все повторяешь и повторяешь это слово, - выложил я все как есть. - А, ты об этом, - улыбка ритм-гитариста стала мягче, расслабленнее и … какой-то еще. Она могла бы быть на вкус приятно сладкой, но с горьким послевкусием. Я даже сглотнул при этой хмельной мысли. И что это «горькое», интересно? – За этим ничего нет, - откровенно соврал он, глядя мне прямо в глаза. Это жутко раздражает. Но прежде, чем я успел разозлиться, Аой вдруг спросил: - … ты можешь сказать, что ты видишь сейчас? Ну…просто описать окружение. Пожалуйста. - Эм, вижу тебя, - неуверенно начал я. Мы неплохо выпили, так что удивляться всяким странным просьбам ни к чему, наверное. Но все равно чувствуешь себя малость идиотом. – Ночь. Улица. Фонарь. ... – продолжил я, внимательно следя за изменениями в выражении лица Аоя. Но он никак не реагировал, словно что-то важное еще не было мной произнесено. – Снег идет …и … и довольно холодно, кстати, так что завершим этот бред, - неожиданно даже для себя завершил я. И замер, не понимая, как подобное сорвалось с моего языка. - Да, точно, - послушно согласился Аой, встрепенувшись, словно в попытке отогнать сон, и, поспешно отвернувшись, направился ко входу в бар. Я даже невольно приоткрыл рот. Что это было? Потом понял, что лучше его догнать, но после нескольких быстрых шагов запутался в собственных же конечностях и полетел лицом вниз… Я вздрогнул во сне и проснулся. Было удивительно темно. По крайней мере, когда я открыл глаза, перед моим взором предстала абсолютно непроницаемая чернота… пока не понял, что просто в упор смотрю на Аоя, который слегка склонился ко мне, сжимая в руках плед. Где-то на задворках сознания промелькнула наглая сонная мысль о том, как это мило, что ритм-гитарист решил укрыть мое сопящее на диване тело. Я, молча, смотрел на Аоя, он – на меня. Оба застыли. Наверное, в голове брюнета решался вопрос о том, надо ли меня все же укрыть, завершив начатое действие, или уже не стоит, раз уж объект проснулся. - Добро пожаловать домой, - тут совершенно глупо произнес я, нарушая тишину. А гитарист, наверное, бросив на полпути решение вопроса о моем укутывании, вздохнул и опустился на диван рядом со мной. Не знаю, что случилось с ним сегодня, но он отложил в сторону плед и вдруг, склонившись ко мне, просто опустил голову мне на плечо. Его лоб касался моей шеи, а дыхание ощущалось кожей на ключице. Я не знал, как мне реагировать на такое, поэтому просто решил ничего не делать. Проснулось какое-то беспокойство. - Прости, - глухо сказал Аой, но даже не пошевелился, хоть я и тайно надеялся, что после этого «прости» он посчитает свой неведомый долг перед собой и, наверное, мной исполненным и вернется в свое обычное состояние. - Ничего, - отреагировал я, не понимая, за что все же конкретно он извиняется. Даже хуже – самому мне почему-то захотелось извиниться тоже. - Ты ждал меня? - А, нет, всего лишь случайно заснул, - покосился на него я, но смог разглядеть лишь плечо, обтянутое черной плотной тканью рубашки. - Понятно… Это хорошо. - Наверное. … Аой? - Да? - Все так плохо? - Не сказал бы… - Все не так плохо или ты не сказал бы, даже если бы все было просто ужасно? - Все не так плохо, - я почувствовал, как он улыбнулся. – Это скорее похоже на мой каприз. Но немного расстраивает. Понятнее от его объяснений мне не стало. И спокойнее тоже. Я зачем-то тут начал уверять себя, что так же равнодушен, как и всегда, но, когда человек рядом с тобой ведет себя так странно, неудивительно начать за него переживать. Хотя, переживать я начал гораздо раньше, скорее всего. Даже самому себе соврать и то не вышло… - Попробуешь рассказать? - Можно. Только боюсь, ты решишь, что я сошел с ума. - Выкладывай, - ответил я. Аой поднял голову, мельком глянул на меня, а потом перевел взгляд в пространство перед собой, словно собираясь с мыслями. - Это просто сон. Но по каким-то причинам я не могу на него не реагировать серьезно. Глупо, конечно. И этот сон повторяется довольно часто. В нем я вижу человека, в которого влюблен. Мне просто снится, будто я его люблю, но не уверен, что то же испытываю к нему и в реальной жизни. Мы стоим рядом, а вокруг зима. Падает снег и ужасно холодно. Даже иней оседает на волосах. Я смотрю на него, а он улыбается, также глядя на меня, затем отводит взгляд, направляя его в небо, и произносит: «Весна, Аой». И все заканчивается. Я замерзаю, а он, осыпанный инеем, все улыбается замершей уже навсегда улыбкой. Даже жутко. Какая к черту весна? Он, что, не чувствует, что окоченел?! – в голосе ритм-гитариста в этот момент я слышал злость и переживание за того, о ком он рассказывал. Впервые мне удалось стать свидетелем такого и впервые мне не хотелось слышать и видеть. Я нагло желал и дальше думать, что Аой, который старше меня, всегда способен держать себя в руках, что он скрытен, осторожен и знает, что ему делать в любой ситуации. И теперь слова, что он озвучивает, мучительно отдаются во мне, ощущаясь почти физически. Я поймал себя на всех этих эгоистических мыслях и устыдился. Какого черта я думаю сейчас о себе? Со мной-то все в порядке. - Неужели это будет сниться мне до тех пор, пока я сам не увижу весну? Может, через полтора месяца все закончится? – задав последний вопрос, Аой замолк и взглянул на меня. Первое мгновение в его взгляде было лишь ожидание, но затем в нем появилось тень некого осознания. Медленно вспухая, как нарыв, это осознание, привело за собой удивление, а потом испуг. Мне даже показалось, что он сейчас отшатнется от меня, словно от привидения. Но уже знакомая мне «шторка», отгораживающая ритм-гитариста от окружающих, вдруг послушно опустилась, и через долю секунды на меня смотрели совершенно непроницаемые темно-карие глаза. – И что скажешь? Я помолчал, вполне серьезно обдумывая его слова, приложив кончики пальцев к губам… и тут понял, что это невероятно, но откуда-то знаю ответ на вопрос Аоя. От этого осознания все внутри меня онемело в неком предвкушении и удивлении - это было так просто. Даже удивительно, что он не понял. - Ты знаешь, когда люди видят весну даже зимой? – задал я единственный вопрос. Аой ничего не ответил. Но я чувствовал, что он догадался. И понимал, что брюнет явно не захочет услышать то, что будет сказано мной далее. - Когда ты кого-то любишь, то этот человек «дарит тебе весну». Осознанно он это делает или нет, взаимно или же безответно твое чувство, но ты все равно видишь ее и счастлив. И ты тоже будешь желать «подарить весну» тому человеку в свою очередь. Но ты, судя по всему, не желаешь увидеть и поверить в то, что тебя тоже могут любить. Тебе даже кажется, что прав ты, а не тот, кто тебе снится. И конец этого сна – только твой выбор…Эм… Просто взгляни на это немного иначе и увидишь, что будет, - решил смягчиться я под конец. – Пойду-ка в спальню, - сменил затем тему, поднимаясь и направляясь к двери, чтобы дать Аою возможность переварить мой нескладный монолог. Никогда мне не приходилось еще вываливать на кого-нибудь столько чепухи за раз. Ведь дело не в том, что ритм-гитарист не верит своей иллюзии, а в том, что он не доверяет самому себе. - Так я должен поверить этому человеку? – донеслось до меня, когда я дошел до лестницы. - Определенно. -… но это все лишь сон, - послышался его упрямый ответ. - Позволь хоть во сне себе быть счастливым, - тихо проворчал я, чтобы он меня не услышал. – К тому же даже мне понятно, что это не заканчивается, когда ты просыпаешься… Хоть я и такой дурак. Самое время биться головой о стену с глупой улыбкой на губах. На этом я отвлекся и остановился посреди лестницы. - Аой, когда поднимешься, ложись на кровать, так уж и быть. Мне уже лень раскладывать футон, тем более собирать его потом с утра. Обещаю не драться больше, - громко сказал я, и вправду улыбаясь. Наверное, причина этой улыбки в том, что мне удалось хоть немного помочь своему согруппнику..? Да, я чувствовал, что сделал все правильно, но в то же время хотелось в бессилии заорать, ну, или, молча, поддержать предыдущую идею о «биться головой о стену». - «Человек, в которого я влюблен…» Неужели ты будешь подозрительно приглядываться даже к тому, кого любишь? – подумал я вслух, опуская голову на подушку. – И кто этот человек? Судя по словам Аоя, он вполне реален. И они знакомы. Поболтав с самим собой таким образом, я настроился на то, чтобы заснуть, но тут в дело вступила бессонница. Увлекшись ворочанием с боку на бок и поиском более удобного положения, я не заметил, как прошло более часа, и, когда, лежа на боку, спиной к двери, уныло смотрел на часы, отмечая сей факт, услышал, как в комнату вошел Аой. Шорох ткани подсказал мне, что он разделся, а потом лег рядом. На меня вдруг напало сомнение и мне ужасно захотелось спросить, что же он думает о моих словах, не считает ли их глупыми или бесполезными, но я решил и дальше делать вид, что сплю. Лучше вообще больше никогда не вспоминать об этом. И тут мне снова вспомнилось, как то же самое я думал и вчера. «Лучше не вспоминать об этом». Никогда. Никогда. Никогда. С чего это я так судорожно начал запирать свою память? Но что-то во мне упрямо твердило, что знать причин точно не стоит. И я, кажется, с этим «чем-то» согласен. Наверное. Может быть. Ведь так правильно? Вдруг моих ушей достигло мягкое «Спасибо». Это слово будто было осязаемым, как прикосновение пальцев, от которых сразу же пробегают мурашки по всей коже. И, хоть я и был рад, но не смог сложить губы в улыбке. Его благодарность сдавливала мое сердце так крепко, что из него сочилось что-то горькое. И я знаю, что это. «Человек, которого я люблю…» «Спасибо». Я взглянул в окно – идет снег. Иногда из-за его пелены пробивается свет разноцветных огней неоновых вывесок. И впервые я подумал, что весна в этом году может наступить слишком поздно. *** «… когда я смотрю на него, то не могу не улыбаться. Это странное чувство. Беспричинное и безусловное с одной стороны, но скрывающее так много «если бы не он», которые так глубоко сплелись с моим существованием, что совсем не ощущаются. Моя улыбка и есть причина. Мой взгляд – другая. Способность дышать – третья. Уголки его губ, дернувшись, замирают и снова опускаются вниз. Он смотрит на меня, словно не в силах во что-то поверить. Я поднимаю глаза в широкое лазурное небо над головой: пышные, как куски ваты, облака плывут там в вышине. Но он не видит. - Весна, Аой, - вкладывая в свой голос все, что чувствую, и слегка сжимая его руку, которую держу в своей. Не замечая, как постыдная слеза, которую я пожелал бы спрятать, побежала по щеке, застыв на полпути, охваченная холодом. Он снова не слышит меня? - Ты знаешь, когда люди видят весну даже зимой? – вдруг спрашивает он. Я удивленно огладываюсь на него и вижу, как он смотрит в небо, пытаясь увидеть в нем что-то. - Кто же знает этих дураков, - кисло усмехаюсь. - Верно, кто знает… Только они сами, наверное, и могут друг друга понять, - неожиданно тепло улыбается Аой в ответ, все так же глядя вверх. - А что ты видишь? Можешь сказать мне? - подозрительно спрашиваю я, слегка смутившись, когда он перевел взгляд и серьезно посмотрел на меня своими глубокими темно-карими глазами. - Тебя. Я молчал, все ожидая, что он продолжит, но Аой явно не собирался что-либо добавлять. - И все? – разочарованно. - Так ли важно все остальное, если я вижу тебя? – засмеялся он. А потом вдруг подошел ко мне и обнял. Крепко и приятно. – Так теплее? И в его голосе было что-то необычное, что и вправду согревало. В этот раз.»