* * *
— Сорняк, на выход, — санитар грубо тянет парня с кровати, — прием лекарств, иди давай, мы тебе не личная доставка, — парень упирается, испуганно вжимаясь в стенку у кровати. — Он… Он там… Он заберет мою душу, — судорожно шепчет парень с испуганно-расширенными зрачками. — Кому там сдалась твоя душа, придурок. Чтобы через пять минут был на месте или пожалеешь, — понизив голос на последних словах, говорит санитар. Смотрит на меня, только что вошедшего. — Угорь, ты бы лучше соседа своего дрессировал, чем крушить тут всё вечно, — гаденько ухмыляется, — ну ничего и на тебя найдут управу, — показывает на соседа, — скоро будешь, даже хуже этого сорняка. Станешь просто начинкой для суши, — посмеивается санитар - один из ближайших прихвостней Идзу - и выходит из палаты. — Уебок, — кидаю ему вслед, не зная, расслышал он или нет. Прохожу к своей кровати. Сосед же слезает со своей. Но не для того, чтобы встать и сходить на прием лекарств. Он садится на пол, стягивает к себе все постельное белье с кровати. Комкает, затем заталкивает под кровать. Старательно. И сам тоже закатывается туда же. К психам, как говорится, уже не привыкать, но мне все же интересно, по ему мнению, чем он занят? — Эмм… Ты что делаешь-то? Лучше бы сходил на прием лекарств, скоро эта санитарная крыса вернется, и тебе будет несдобровать, — зачем я говорю это? Мне-то какое дело? Наверное, потому что во мне еще есть долька разума. Человечности. Хотя он и не понимает меня толком, наверное. Или ему плевать вообще. — Нельзя. Я должен спрятаться. Я могу ему понравиться, и тогда он заберет всё и мою душу, — тем не менее отвечает сосед. Смотрю на мельтешения под кроватью. Возится там как хомяк в опилках. И такого хомяка не заметил бы разве что слепой и то не факт. Видать это первый раз, когда он вообще решил сыграть в прятки. И водит не он. Вздыхаю. Перевожу взгляд на окно. Пыльное, грязное окно. Интересно, сколько лет его не мыли? Грязи и пыли столько, что, кажется, ведра можно соскрести. — Ты тоже должен спрятаться. Если он найдет тебя… Тебе не прорасти вновь, Угорь. Тебе не прорасти… — бормочет сосед, обращаясь ко мне из-под кровати. Не прорасти? Это он про растение? Сорняк? Себя имеет ввиду? Ну и метафора. И что там за - Он, его преследует? Может санитар какой ловит и измывается по-тихому, стоит тому выйти. И что теперь, он имеет в виду, что этот санитар и меня может так прогнуть? Пока никто из них так не действовал. И думаю, пока я сопротивляюсь и сохраняю разум, они не пойдут таким ходом, в отличие от этого Сорняка, которого уже давно, кажется, сломали. Делать нечего, только в душ. Так что, решаю еще немного «пообщаться» с этим бредящим растением из-под кровати, пока за ним не пришли. — И давно он ищет тебя, ну, тот, от кого ты прячешься? — молчание в ответ. Уснул, что ли? Нет, не спит. Вижу, как подминает под себя одеяло. Замерз, похоже, или понял, что лежать на полу под кроватью не так уж и удобно. Ну, хоть какие-то понятия у него ещё существуют. — Он не ищет меня, — тихо отвечает он все же. — Тогда зачем ты прячешься-то? — Ему не нужно искать. Он просто знает, где я. — Так зачем ты тогда прячешься? — снова повторяю я свой вопрос. Он выползает наполовину и смотрит мне прямо в глаза. Смотрит странным взглядом, и сейчас я бы не сказал, что это взгляд сумасшедшего. Скорее панический взгляд. Человека, что не может найти выход. — Потому что у меня нет выбора, — отвечает он вполне логично и снова прячет голову в под кроватную темноту. Потому что у него нет выбора. Эти слова врезаются в мой мозг. А ведь правда. Бежать-то некуда. Легче обмануть себя и закатится под кровать. Убеждая себя, что там ты в безопасности. Чем идти против монстра, заранее уверенный в том, что он сожрет тебя без остатка.* * *
Интересно, а как дела у Сорняка сейчас? Он все также прячется под кроватью и думает, что это спасет его от Него? И кто же этот - Он? Он существует, или плод его больной фантазии? Пока я прокручиваю в голове эти мысли, мой сосед наконец встает и проходит в туалет. Значит, человеческие потребности в нем все же есть. Хотя, даже у монстров должны быть эти естественные потребности. И тут у меня словно щелкает в голове. Я снова прокручиваю в уме слова Сорняка и теперь они вовсе не кажутся мне бредом. Не может этого быть! Неужели мой сосед-демон - это тот же монстр из бормотания Сорняка? Я резко соскакиваю с кровати, моментально ощутив резь в области поясницы. К черту! Выхожу прочь из палаты. Мне нужно поговорить с Сорняком, и куда запропастился Сата? К нему особенно много вопросов. Направляюсь в конец коридора, там налево, предпоследняя палата на этом этаже, а за ней Сорняк. Моя бывшая палата, как же я ее не ценил. Да, теперь я жалею, но уже поздно. Дохожу до двери и толкаю ее. Захожу без промедлений и застываю на месте. Из-под кровати торчит бледная рука. Небольшие полосы крови окрашивают темно-коричневый пол. Я, словно в рапиде, подхожу поближе. Опускаюсь на колени и заглядываю под кровать. Безумные, застывшие глаза глядят на меня оттуда. Они словно знали, что я приду. Вторая рука подтянута к туловищу и в ней, уже разжатой — скальпель. Холодное орудие, которым он вскрыл свои вены. Нет, не просто вскрыл, а почти отрезал свою руку у запястья. Что я делаю? Почему не зову на помощь? Дрожь колотит меня. Ужас залезает под одежду и заставляет мерзнуть каждую клеточку кожи. Но я, лишь протягиваю руку к нему и забираю скальпель с ослабших, уже безжизненных, холодных рук. Встаю. Острие лезвия, этого хрупкого на вид предмета поражает. Сколько тел оно уже вскрыло и как оказалось в руках Сорняка? Сегодня. Сейчас. Почему? Почему я просто стою? Прячу скальпель под майку и выхожу из палаты, внимательно оглядываясь. Психи снуют туда-сюда, словно неупокоенные призраки, ну и пусть себе бродят. Главное - не напороться сейчас на какого-нибудь санитара. Сорняку все равно уже было не помочь, - оправдываю я свой поступок, быстро двигаясь к своей палате, но, благодаря ему, теперь у меня есть действительно стоящее оружие против демона в облике ангела. Захожу в палату и прикрываю дверь за собой. До закрытия еще час, черт, надо хоть воду из-под крана выпить, я так сегодня и не поел. Живот предательски урчит, но я не обращаю на него внимания, не отводя взгляда от соседа опять сидящего на своей кровати. Он ест вообще? Ненароком приходит мысль в голову. На голодающего он совсем не похож, но когда он успевает? Или он питается, высасывая чужую энергию? Ну, что же, тогда с сегодняшнего дня пришло время голодать. Если не захочет быть покромсанным, ему придется отстать от меня. Я бы, конечно, с удовольствием чиркнул скальпелем по его шее. Но это срок, снова изолятор, и я просто, что ни говори, но не убийца. И убить его, это будет крайний выход. Живот снова урчит, я цокаю и вдруг встречаюсь с его взглядом. Он смотрит прямо в глаза. Я сразу напрягаясь. Начинается? Но еще даже дверь не закрыли. Хотя, кажется, ему и на это посрать. Нет, не то. Взгляд не тот. Не того, него. Черт, что за путаница. Он же просто притворяется. Он псих. Псих! Чертов насильник! И вполне вероятно ещё и убийца. Блять, но как? Как тот, кто смотрит на меня сейчас, может быть им? Тем зверем. Нет ни намека сейчас и вообще, когда он так смотрит в окно, ведь нет ничего общего между ними. Ничего, кроме самого главного, неотрывно связывающего. Того, объединяющего их, что не будь оно едино, я бы усомнился, но оно одно и тоже, и это — тело. А в этом у меня нет сомнений. Я верю своим глазам, а царапина на плече, которую он получил, когда я оцарапал его плиткой, только доказывает мою правоту. Злобно прожигаю его взглядом. А он спокоен. И мне, наверное, кажется, но в глубине глаз, там... сожаление? Сочувствие? Раскаяние? Что это? Что именно? Он снова переводит взгляд в окно. А я задаюсь какими-то бредовыми вопросами. Не жизнь, а набор бесконечных вопросов. И хоть бы один толковый ответ. В дверь заглядывает один из санитаров, убеждаясь, что мы на месте. Щелкает замок. Мы снова заперты вдвоем. Но сегодня он не получит своего. Я хочу увидеть эту смену в нем. Я не должен упустить этого момента. От того, как пристально я наблюдаю за ним, любой другой бы уже не выдержал, а ему хоть бы хны. Он снова переводит взгляд на меня и вдруг хватается за голову. Обмякает, теряя сознание. Я непонимающе моргаю. Игра? Как можно незаметно достаю скальпель и прячу за спиной. Другой рукой хватаю простыню, отрезаю от нее полоски ткани, сворачиваю их покрепче. Встаю и подходу поближе к его кровати. Я не собираюсь трогать его пульс или ещё чего. Но связать его и сходить в душ было бы неплохо. Стою, возвышаясь над ним. Связать? Легко сказано. Я сжимаю скальпель за спиной, а другой рукой осторожно тянусь к его запястьям. Его глаза резко открываются, заставляя отшатнулся. На лице моментально возникает безумная ухмылка. Сначала он смотрит мою руку с импровизированной веревкой, потом переводит взгляд на моё лицо. — Соскучился? — с издевкой бросает он. Я отхожу на шаг назад. Он приподнимается, опуская ноги на пол, но продолжая сидеть на кровати. — Что это ты там прячешь за спиной? — внимательно следя за мной, спрашивает он. Пора. Я выставляю скальпель перед собой. — Сиди на месте и не рыпайся, — как можно безэмоционально говорю я, хотя меня снова пробивает дрожь от него такого. — Хмм… — подпирает рукой щеку, — острые предметы сучкам не игрушки, — усмехается. — Заткнись, мразь! Я с удовольствием покрамсаю тебя им за все, что ты сделал! — плевать на все, хочу вырезать ему язык и заставить давиться собственной кровью. Делаю шаг обратно к нему. Но ему по-прежнему плевать. Никакой реакции и все та же гребанная ухмылка на лице. Ублюдок. — Даже так? А я думал ты в зубах им поковыряться решил, думал предупредить, ведь и порезаться можно, — издевается, посмеиваясь, — Раскромсать меня, значит, решил. Вот этой зубочисткой? Ну, вперед, — раскидывает руки в стороны, все больше провоцируя меня. Злость вскипает черной сажей в венах. Я делаю резкий выпад, давая понять, что не шучу, и оставляю порез на его щеке. Но он даже не меняется в лице. Словно и не почувствовав ничего. Кровь стекает вдоль его подбородка, небольшой струйкой плавно спускаясь к шее, продолжая свой путь и скрываясь под футболкой, окрашивая ее в багровый цвет. Он дотрагивается до пореза, немного размазывая кровь по лицу, смотрит на свои пальцы, окрасившиеся в красный. Ухмыляется и слизывает кровь со своих пальцев. — Ты его поранил. Придется за это быть с тобой пожестче. Напрасная трата крови из-за буйства непослушной суки, — он встает, — сегодня я буду трахать тебя с особым рвением, и готовься ощутить вкус моего члена в своей глотке. Сегодня он будет не только в твоей заднице. Я убью его. Убью! Убью! Или он исполнит свои слова. И тогда мне уже не собрать себя воедино никогда. — Я убью тебя! — яростно цежу я. Но не нападаю. Почему я не могу просто… Один шаг. Один точный удар. Да даже не удар, а взмах и с этим психом покончено навсегда. Навсегда! — Ну, давай, вперед! Слишком много болтаешь. Действуй, или буду действовать я, — мои зубы сжаты с такой силой, что, кажется, сейчас сломаются. Я не могу. Отхожу на шаг назад. А он делает шаг ко мне. Это конец. Или для него или для меня. Нет. Скальпель соскальзывает с моих рук. По крайней мере я подохну человеком. Не замарав рук в чужой, пусть и гнилой крови. В отличие от меня он действует сразу, ударив меня в солнечное сплетение, заставляя скривится от первой порции боли. Хватает за волосы, заставляя смотреть на себя. — Ну и чего? Только болтать и умеем, да? Нужно найти лучшее применение этому грязному ротику, ты ведь тоже это понимаешь? — отпускает волосы, хватая за подбородок, — грязная сучка, ты теперь еще и не моешься? — хватает за футболку и тащит по направлению к душу. Заталкивает и бросает меня на побитый плиточный пол. Это еще только начало? А я уже готов выть от бессилия. Нет сил сопротивляться. Нет сил кричать. Все это бессмысленно. Лучше бы тем скальпелем, я, как и Сорняк, вскрыл себе вены и больше не мучился. К черту все. Его холодные пальцы, ладони снова повсюду. Он сдирает с меня майку, умудряясь при этом как-то не порвать ее. Отбрасывает. Стягивает брюки и нижнее белье, отправляя их к скомканной футболке позади. Открывает воду. Я сжимаюсь в комочек. Чувствую себя настолько беззащитным. И никто, никто не придет мне на помощь. Всем плевать. А он продолжает. Моет меня и сам успевает раздеться догола. Ставит меня на колени, сам садится на корточки передо мной. — Вооот, так-то лучше. Хоть не воняешь больше. Теперь можно перейти к обучающей части, — водит по моим губам, раздвигая мой рот и просовывая в него свои пальцы. — Соси! — приказывает он. И я кусаю в ответ, как можно сильнее, собрав все силы. Конечно же, получаю за это по лицу кулаком. Но упасть он не дает, придержав за плечо. — Непослушный… такой непослушный, — смеется. Как же я ненавижу этот смех, этот голос. Шум этой ржавой воды. Ненавижу. Почему я? За что, блять? Плюю ему в лицо, за что опять получаю удар по животу. Падаю на мокрую плитку. Вода стекает по волосам, скользит по всему телу, смывает кровь и уносит ее в канализацию. А я лежу, схватившись за живот. Расколотая плитка на расстоянии протянутой руки, сгребаю ее и кидаю в него. Реву подобно раненому зверю. А вода все течет и течет. Он хватает, приподнимает. Ставит раком. Хотя я все пытаюсь упасть и сжаться. Больно оттягивает мой член. Заставляя вскрикнуть. И уже без пальцев, просто входит в меня. Резко. Грубо. Во всю длину. Начиная моментально наращивать темп. И вдалбливается в меня со всей силы. Раздирая еще больше мой анус и все внутренности во мне. Я чувствую, как с каждым его рывком из меня сочится кровь. Она хлюпает в такт его движениям. Проклятая, возвращается вновь и вновь, пока он наконец не перестанет и не позволит ей освободится. Я начинаю стонать как шлюха, не от удовольствия, а от боли. Невыносимой, рвущей на части боли. И в тоже время, я вру себе. Ведь он снова что-то задевает и это ощущение возносит на новый уровень, смешивая боль с тем, чего я с ним не хочу. Но оно есть. Неосознанно протягиваю руку к своему члену и начинаю надрачивать его в такт ему, но все же немного отставая. Он кладёт свою руку поверх моей и помогает мне дрочить в такт своим движениям. Я начинаю хрипло кричать и поэтому он закрывает мне рот, проталкивая внутрь пальцы, и теперь я сам лижу их, облизываю как могу. Я кончаю, прикусывая его пальцы. Он, рыча, кончает сразу после меня и отпускает. Я еле глотаю сырой воздух. Все мерцает перед глазами. В голове шум воды превращается в мини взрывы. Мне не должно быть хорошо! Мне же так больно! Я должен чувствовать лишь отвращение, ведь я еще и подчинился. Но нет. Пусть и больно. Жутко больно. Но я не могу отрицать очевидный оргазм, не могу расслабить поджатые в процессе пальцы на ногах. Медленно-медленно прихожу в себя. Слишком медленно. Неправильно. Так не должно быть. Ведь он насильник. Зверь. Он даже не человек. Он демон. Я не должен был стонать под ним, лизать его грязные пальцы. Не должен был сейчас ощущать это удовлетворение, размешанное с тупой, невыносимой болью. Не должен. Я, наверное, просто свихнулся. Все же отошли все разумные проводки в голове, и я спятил. Спятил хуже любого местного овоща. Теперь я просто спятившая персональная шлюха этого зверя. И возможно и подохну я с его членом в заднице. От прилива всех этих мыслей и ощущений меня начинает выворачивать. Желчью. Я ведь так ничего и не ел. Открываю рот в привычных рвотных позывах, но по итогу отплевываю, лишь скопившиеся слюни и воздух. Не остается ничего. Снова падаю на холодную плитку. Сейчас нужно просто отключится. Отключится и все. Хотя бы немного. Но куда там. Дергает за ноги, потом за руку, заставляя сесть. — Стоп стоп, никакой отключки. Мы с тобой еще не закончили. Я видел, как тебе понравилось. Но этого мало. Мне мало. Кто же знал, что чем больше рвешь твой зад, тем больше тебе это нравится, — ударяет по щекам, не давая отключится, — тем не менее с твоего зада на сегодня достаточно, пришло время испытать твой ротик на прочность. Так что давай, и лучше тебе постараться и отсосать как следует, примерно также как и с пальцами в последний раз. И только попробуй укусить мой член. Я затолкаю плитку в твою задницу, вырву душ и буду трахать тебя им, пока ты не подохнешь, понял? - Нет. Нет, только не это, хватит. Я больше не могу. С глаз стекают слезы. Я не могу их остановить. Он победил. Я больше ничто. Меня нет. Я поднял на него глаза. Не представляю, как жалко я выглядел в этот момент. И не хочу представлять, потому что меня снова начнет выворачивать. А во мне уже и так ничего нет. — Пожалуйста, хватит… Я больше не могу. Пожалуйста, просто убей меня, — я не знаю, что происходит, но тот, кто сидел у окна возвращается. И снова смотрит на меня так… Так сочувственно. Жалостливо. Его глаза затягиваются пеленой слез. Он не тот. Не он. Как? Протягиваю руку к его лицу. — Почему ты тут? Что с тобой? Кто ты… Настоящий? — я так устал. Так устал. Сознание отключается, но я все же слышу тихий шепот бархатистого голоса. Такого не было у того него. У кого того-то? — Прости…