Dead end

Утро. Новый день? Или что это? Разобрать бы. Не хотя, медленно открываю глаза, ощущая боль во всем теле сравнимую с той, что тебя переехал бетоноукладчик. Полная разбитость. Что внутренняя, что снаружи. Будто распадаешься на части, снова и снова в вечном повторе. Постоянная издевка какая-то. Над головой все тот же потолок. Если это можно так назвать. Эти трещины, разломы, непонятные дыры и отверстия, не понятно откуда там взявшиеся. Почему я это вижу? Почему смотрю на них? Почему я? А почему бы нет, наверно говорит судьба. Осторожно переворачиваюсь на бок и смотрю на противоположную кровать. Которую с удовольствием бы сжег вместе с ее хозяином. Наслаждаясь его криками и телом обугливающимся на глазах. Размечтался. На против, да, все та же кровать вот только как не удивительно, ее хозяина, вечно смотрящего в окно как не в чем не бывало, на месте сейчас не присутствует. Вероятно это должно меня радовать. Но, я лишь тупо смотрю на пустые обманчиво-белые простыни и не двигаюсь. А надо бы поторопиться и скорее, пока его нет, сходить в душ, наверно. Зачем? Тупо застрявший в моей голове вопрос просто крутится там не цепляясь за варианты ответов. Потому что их нет. Ничего нет. Я так устал, и помнится я сдался. Так, к черту все тогда. Закрываю глаза. Как я жалок, кто бы мог подумать, что я докачусь до такого. Однако докатился, как по четко поставленному сценарию. Заснуть бы и больше никогда не просыпаться, не видеть это место. Не видеть его. Вдруг, в обманчивой тишине возникает непонятный звук. Некий лязг. Он так близко. Так близко, что заставляет раскрыть прикрытые глаза, мгновенно покрывает слоем холодных мурашек усталое тело. Он доносится со стороны той злосчастной кровати. Обители демона. Нет. Из-под нее. Там, в под кроватной тьме, что-то, поначалу тихо, а затем все громче по нарастающей, бьет по голому полу. Шуршит. Привлекает мое внимание. Наводит ужас. Тем, что просто есть. Что оно там. Приподнимаю свое разбитое и окаменевшее на доли секунды тело, на кровати и внимательно смотрю в сторону источника звука, пытаясь разглядеть что это. Любопытство подталкивает заглянуть под чужую кровать, но страх оттягивает и лишь сильнее заставляет вжаться спиной в холодную стену. Почему мне страшно? Еще один тупой вопрос возникает в моей голове. У меня еще осталось, то чего можно боятся? Ведь кажется страшнее и хуже того что было, уже и случится ничего не может. Или может? Еще хуже того, что уже было? Нет, не может быть. На этих мыслях я опускаю босые ноги на пол, встаю превозмогая боль во всем теле. Тупую боль, как и сотни тупых вопросов в голове. Делаю шаг в сторону чужой обители. Звук замирает. Словно крысы на чердаке, замолкающие, услышав любой посторонний звук. Словно выжидающие идеальную тьму для дальнейших своих потех, демоны. Может это и правда, всего лишь крысы, что было бы впрочем не удивительно. Не зря же мгновенно звук притих, стоило мне прийти в движение. Нет, это не то. Интуиция, или что-то напоминающее ее, кричит, чтобы я бежал. Кричал вслух, но только не подходил к той кровати и я временно не двигаюсь, но и ей не подчиняюсь. Прислушиваюсь к былым звукам, но их больше нет. Обманчивое затишье. Пугающее. Заставляющее отчего-то пересохнуть горло и тихо сглотнуть. Так тихо, словно этот глоток будь он погромче, спровоцирует демонов, что прячутся под кроватью на дальнейшие игры. Демонов? Я кажется точно схожу с ума. Минутой ранее, в моих догадках ведь вроде были крысы? Возможно мне вообще, все это лишь показалось. Беру себя в руки, сбрасываю налипший страх и резко наклоняюсь, заглядывая под кровать и кажется забыв сделать вдох. Под кроватью пусто. Там лишь пыль и какая-то грязь на давно немытом полу. И больше ничего. Значит, мне всё же показалось. Я уже думаю облегченно вздохнуть, как, моей руки, той что я схватился рефлекторно за чужую кровать, для опоры когда наклонялся. Что-то касается. Что-то холодное. Секунды, кажется я слышу треск тех секунд в своей голове, пока словно замедленной съемке поднимаю свою голову. Кажется эти секунду успевают остановить мое сердце, настолько кажется тогда тихо и холодно. Мой полный ужаса взгляд встречается с его. Как? Когда он пришел? Он проводит холодными пальцами по моей руке, замерзшими подушечками разрисовывая на них невидимые волны, улыбается своей дьявольской улыбкой. Затем резко хватает за ворот футболки и тянет меня на себя. Прижимает к себе за затылок, заставляя задыхаться, теряясь в районе чужой шеи. Затем выдыхает холодный воздух мне в ухо, оказавшись возле него. — Спятившая сучка, что ты там ищешь? — его шипящий голос, он как оголенный провод, а я весь взмок и теперь соприкоснувшись с ним, кое-что понял. Я умер в ту секунду. Мне хочется так думать. Хочется думать, что я умер и наверно это ад. Жуткий ад, за грехи. Грехи. Неужели настолько страшные? Я снова открываю глаза и снова та кровать напротив. Пустая. Я лежу на боку, лицом к ней. Что происходит? То было кошмаром? Треск. Снова доносится из-под чужой кровати. Да что же черт подери происходит? Я снова сажусь на месте неотрывно глядя в под кроватную темноту. Ничего не видно. Мнимый мрак умело прячет тайное. Что скрыто в ее глубине? Снова ничего? А на той кровати затем, опять окажется он? А не все ли равно? Тьма не молчит. Она больше не затихает, шебуршит, словно играется чем-то скрываясь в тени. Ну конечно, а чего ей боятся? Меня что ли? Тогда почему затихала ранее? Потому что-то было сном? Вдруг, путаясь в потоке мыслей в голове, впереди, мне кажется я улавливаю очертания пальцев. Эти пальцы стучат по полу. Это его? Непонятно. Что этот сумасшедший делает под кроватью? Больше похоже на на… Неужели? Не додумав более, подрываюсь с места, рывком опускаясь на колени, скорее заглядывая в скрытое. И в этот раз там вовсе не пусто. А лучше было бы пусто. Лучше бы я не видел того что там. Лучше бы не скользил испуганным взглядом по полосам крови словно проведенным по линейке, там, где их укрывает тьма. Лучше бы не видел эти капли багровый жидкости вытекающей из оторванной конечности моего бывшего соседа. Не видел. Но я видел. Смотрел. Смотрел боясь даже моргнуть. Этот чертов страх снова овладел мной и подчинил себе, вовсе не безосновательно. Так, что я не мог ему сопротивлялся. Мне нечего было ему противопоставить, оставалось лишь мелко дрожать и ощущать как волосы, все естество ходит дыбом. Как небольшой город во время девятибального землетрясения. Сорняк же, лежал забившись в самый угол, согнувшись в три погибели, он держал в своей цельной правой руке, левую, размахивал своей оторванной конечностью. Безумно улыбаясь, он стучал ей по полу. Водил мертвыми пальцами по идеальным грязно-красным полоскам созданным ранее. Он веселился. Из остатка его левой руки, точнее его локтя сочилась кровь, красное мясо и суставы торчали оттуда как проводки в старом сломанном телевизоре. Вот только эти сырые проводки кровоточили. Пока их хозяин развлекался останками собственной гниющей плоти, она же, даже оторванная и уже вроде совсем белая, смертельно-затвердевшая, также продолжала истекать кровью. Сорняка, все это не волновало. Безумство, читалось на его бледном лице. Счастливое безумство. Вдруг он застыл и поднял глаза на меня. Неожиданного гостя, в своем укромном веселом местечке. А я все также, не мог даже пошевелится. Я даже кажется не дышал. И лишь в одном тогда я был уверен точно, встречаясь глазами с черными, поеденными тьмой, зрачками. Я сошел с ума. Бесповоротно спятил. Бывший сосед тем временем криво улыбнулся мне и начал что-то шептать. Но я не слышал что. Он шевелил губами, но его голос не воспроизводился в окружающем нас пространстве. Или это только я его не слышал? Бестолкова уставившись на него, я мог лишь смотреть, пытаясь уловить хоть слово. Но ничего так и не слышал. Он замолк. Его губы больше не шевелились. Между бровями залегла морщинка. Он нахмурился и кинул в меня своей оторванной рукой, разбрызгивая темную кровь по моему лицу. Конечность ударилась об мои бедра, я тут же пришел в движение и отшатнулся, отползая подальше. Я снова мог двигаться. Какая радость. Я снова мог различить свое тяжелое, сбитое ужасом дыхание. Я все-таки дышал. Еще одно полезное открытие. Бледная рука валялась в нескольких сантиметрах от меня. В отличие от меня, она точно уже давно была не живая. Рука Сорняка. Он сам оторвал ее? Тогда… Ведь тогда, она не была полностью отрезанной, я точно помню это. И снова набор тупых вопросов. И что теперь? Что мне делать со всем этим сдвинутым миром. Кричать? Просить о помощи? Да кого же блять? Кого мне звать то? Единственный, кто может и откликнется, это тот зверь или же те твари. И что тогда? Пока я пытался надыбать хоть что-то толковое в своей голове, кто-то дотронулся до моего затылка. Перестав искать хоть дольку логики во всем этом, я просто обернулся. На моей кровати, протянув ко мне свою правую, единственную цельную руку, все также истекая и окрашивая все в красный, валялся Сорняк. Словно сброшенный откуда-то сверху на мою кровать, а не минутой ранее еще вроде как веселящейся под кроватью напротив. Он указывал в сторону своей конечности, лежащей на полу и продолжал растягивать лицо в безумно-счастливой улыбке. Он что, просил меня подать ее? Ту мертвую конечность? От этой мысли я вновь содрогнулся. Он открыл рот, а я не моргая смотрел на его попытки произнести хоть слово, на самом деле уже и не надеясь услышать что-либо вслух. — Плыви. Угорь, ты должен уплыть отсюда. Иначе тебе не прорасти. Не прорасти, — хриплым, осиплым, почти севшим голосом, все же проговорил он в этот раз, затем потянул ко мне руку в попытке дотронутся и в этот момент с уголков его синих губ хлынула кровь, а я снова провалился в новый день. Я подпрыгнул на кровати, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя. Отбросил одеяло скорее оглядывая своё тело, потер лицо, осмотрел руки. На мне не было его крови. Вообще никакой крови не было. Я был вроде как чист. Кошмар. Снова? Кошмар в кошмаре? Или я попал в какой-то «День сурка» в жанре ужасы? Вроде как придя в себя, глянул в сторону демонического соседа. Тот, как всегда сидел на своей кровати, поджав к себе ноги и являя собой лживый ангельский лик. Уж я то знал, что он представлял из себя на самом деле. И от этого осознания подкатило, почти стошнило. От того что сдался и признал это, меня готово было вывернуть. В животе заурчало. Ну да, было бы еще чем тошнить. В желудке было пусто, казалось настолько пусто и живот так впал, что прилипал к спине. Я был ужасно голоден. Время. Сколько было времени? Все смешалось, понять бы хоть, то что сейчас, то явь? Или еще один кошмар в кошмаре? Ненароком глаза соскользнули в под кроватную тьму. Ничего странного. Странного? Да, вся эта хрень творящаяся вокруг сплошное сумасшествие, так о чем я тогда? Осторожно сев на кровати, вернул взгляд на соседа. Тот в свою очередь смотрел на меня. Что? Вот снова. Кто это? Совсем не тот взгляд, того дикого животного, совсем не то. Ну как такое может быть? Тоже лицо, тот же порез, что я оставил на его щеке. Тот же, но глаза. Да что же это? Он одержим? Демоном? Нет. Опять обман. Он игрок. А я мышка, с которой ему особенно нравится играть. Отпускать, затем снова хватать. А в конце концов. Что? Сожрет меня? А может уже? Я же вроде свихнулся. Ну точно, свихнулся. Свыкся в ту же секунду и плюнул на все. Теперь, обманывал еще и сам себя? Нет? Нет. Помирать, ну что же. Все и так хуже некуда. И пусть я признал поражение, внутри я не сдался и не сдамся, нет. Просто не могу. Что же, да, пусть победит и сегодня и завтра и снова склонит, будет заставлять следовать правилам, втаптывать в грязь, пусть, я переживу, переживу сотни раз, я же живущий. Живущий же? Я скользко преодолею это, подобно своему погонялу и узнаю в чем смысл всей этой игры. Зачем ему это? Для полного подчинения местной системе и только? Кто этот псих в конце концов? Так, ты же спятил? Что? А, ну да. И пусть. Я найду правильное течение, ход, путь, хоть какой-то более-менее логический смысл этого зазеркалья. Он должен быть. Или же… Нет? Я подхожу и сажусь на его кровать. Рядом с ним. Ведь плевать, что еще он мне сделает? Убьет? Плевать, решил же уже. В который раз? Он возвращает взгляд в окно и не обращает на меня внимание. Словно меня нет. Он на самом деле, такой холодный? Любопытство? Сколько раз он нагибал меня, а я все еще не понял? Ну да, ведь я же вроде спятил. Так что. Протягиваю руку и дотрагиваясь до него. По спине бегут мурашки. Нет, страх так никуда и не делся. Ведь кто знает, кем он обернется в следующую секунду? Он не поворачивается, а я провожу по его спине. Просто так. Я проверяю. Такой холодной. Ледяной. Все правда. Он жив? У него что, кровь совсем ее циркулирует? Какая мне разница? Тупые вопросы. Абсолютно бестолковые. Убираю руку и тоже смотрю в окно. Туда же, что и он. И что он там только видит? Что психи видят в точке перед собой? Тоже тупой вопрос без вариантов? Быть может. И  поэтому в поисках хоть какого-то ответа они и застывают в одной придурковатой позе, так, что только слюни не капают. Кто знает, может так оно и есть. Может я и сам теперь такой? В животе снова урчит. Все болит. А я как полный придурок, псих, в очередном подтверждении, еще и сижу на кровати своего насильника. Ебанутый напрочь. Встаю и ковыляю прочь из палаты. Я не знаю. По прежнему не знаю, сколько время. Плевать. Уж куском, пусть и окаменевшего хлеба поделиться, думаю не составит особого труда подобию столовой. Хотя, им же для психов даже крошки жалко. Вот бы сейчас встретить Сату, уж он то точно, что-то да достал, если бы я попросил. И сигарет. Черт, я бы сейчас убил за них. Ну да, конечно, увы, но горький опыт подсказал, что на убийство я оказывается не способен. Вот так вот. В движении как оказалось, боль, даже такая разламывающая на составляющие, становится естественным спутником. Как движение ног или рук при ходьбе. Естественно уж что ли. Есть и есть. Люди ко всему способны привыкнуть, опять же очередное подтверждение. Хотя, возможно позже, когда он добавит мне новой порции этой боли, я запою по другому, а пока. Держаться. Дохожу до столовой и обнаруживаю, что мне повезло. Неупокоенные души местного разлива как раз сейчас в процессе поглощения. Впрочем, кто поглощения, кто выстраивания какой-то жидкой башни из каши и куска хлеба. Особенно привлекает внимание к себе и выделяется креативностью один бородатый. Наверно этот псих до того как получить местную прописку архитектором был. Помнится я его уже видел как-то, за строительством домика из подгорелой гречки. Какой талант пропадал. На этих недалеких мыслях я, что-то даже развеселился. В меню «пищи богов» сегодня была — «каша очередная», что-то вроде овсянки. Кусок старого хлеба, ладно хоть не такого старого, что можно было бы забивать им гвозди. А то ведь было и такое. И старый добрый стакан, кипяченой возможно в столетнем чайнике, мутной воды. Великолепно просто. К слову, главное ведь, чтобы живот не урчал. Мы это уже проходили. Обмануть его подобием еды, воображая, что это это «рамен» и хоть сытым быть. А затем… На этой мысли я, чуть не выронил безопасную ложку, что была прикреплена на некой веревочке прямо к столу, видимо чтобы психи не утащили или еще чего там. Обратно возвращаться в одну из страшнейших комнат в этом аду, не хотелось. Даже не думать не хотелось. Но, куда деваться? Поглощая нечто съедобное, я то и дело высматривал Сату, но его словно и не было. Куда он запропастился? Неужели в отпуск ушел? Именно тогда, когда он мне так нужен? Не кому нельзя верить. Это я вроде уже давно понял. Но и надеется вроде как оказывается нельзя. Зашибись. Это точно ад. Ебать, какое убийственное открытие. Дожевав свой обед и ужин или что это, в одном лице, двинулся по коридору. Тупые вопросы продолжали кружить в моей голове. «Бежать!» — кричали они, самым громким из голосов. «Уплывай отсюда», — говорили они временами, голосом Сорняка из того кошмара. Вот только. А как мне уплыть? Сбежать из того места не представлялось реальным. Я вдруг остановился. Так резко встал, что один из местных душ идущий позади меня, врезался мне в спину, еле удержался на ногах, промычал что-то вроде «Пьяный водитель» и двинулся дальше по коридору как не в чем не бывало. А у меня над головой словно зажглась, пусть и тускло-пыльная, но лампочка. А что, если прибегнуть к помощи моего персонального демона? Эта была полностью не адекватная идея. Она была безумной. Безрассудной. Бестолковой и не сказать, что не тупой. Но. Если сыграть по его правилам, а убедить в своем. Он то точно мог бы помощь при побеге, или просто быть полезным на пути к свободе, а выбравшись отсюда я мог бы просто убежать от него. На свободе, ведь он бы точно меня не нашел. Не нашел? Или… А вдруг он был каким серийным маньяком до того как угодить сюда и выйдя отсюда, он продолжит свое грязное дело. Отчасти ведь тогда по моей вине. Тогда я смогу жить с этим понятием? Что? Да какого хуя я так волновался по этому поводу, с тем что есть же живу, а тут, за кого-то, там за стеной его бы быстро упаковали, с этими его переключениями. Того белого и пушистого уж точно бы взяли. Так стоп, о чем я вообще? Опять мои мысли бежали не в те степи и прыгали с обрывов слепых… надежд? Начать хотя бы с того что, если бы он мог сбежать, разве не сбежал бы до сих пор? На что я опять надеялся? Черт. Но все же. Хуже все равно уже не будет. С этими, по сотому разу повторяемому самому себе словами я вернулся в палату. Он, словно и не шелохнулся за время моего отсутствия. Как сидел и так сидит. Кинув на него быстрый взгляд, прошел к своей кровати. Скоро двери снова закроют и… Он опять. Превратится в демона? Да. Почему-то теперь думать о всем этом было так неожиданно пофигистично, словно это меня и не касалось. Я даже, словно утеряв все остатки разумности, встал и снова прошел к нему, садясь рядом. — Как тебя зовут? — Зачем ты тогда просил прошения? Звучал второй вопрос в моей голове, который я не озвучивал. Он молчал. Как всегда, этот он, был убийственно молчалив. Лучше бы молчаливым был тот второй. И вот опять небольшая волна холодных мурашек, от тех совсем недавних воспоминаний. И опять пофигизм. — Скажи как тебя зовут? — Зачем я просил? Какое мне было дело до его имени? Разве мне было не поебать? Тогда отчего? Ах, ну да. Тот план, или что это там было. Нужно было попытаться, а для этого, с ним надо было подружиться, как бы меня от этой мысли не коробило и не тошнило. И как бы это не казалось, с одной стороны — тупо смешным. — Томо, — голос прозвучал слишком неожиданно. Я не слышал, никогда до этого не слышал, этого бархатистого, немного хрипловатого в тональности голоса, не имеющего ничего общего с тем им. Тогда, в нашу первую встречу он что-то шептал, но я, не обратил особого внимания, а вот теперь. Что это было? Он все же одержим. Или одержим я, подхваченным тут сумасшествием. Дурость. — Томо? — как бы переспрашивая, но скорее пробуя его имя на вкус, молвил я. Он тем не менее кивнул. Почему он ответил? Он. Этот он на самом деле сожалеет о содеянном и тот его взгляд, это не игра? Этот он и правда имеет такие чувства как сочувствие и жалость? Я мотнул головой. Нет. Лучше не нагружать себя лишними вопросами. Где правда, где ложь, в этом месте все равно не разберешь. Я хотел задать еще хотя бы пару вопросов, что-то может разузнать пока представился так называемый случай, но на пороге нашей палаты появился неожиданный гость. А точнее одна мразь, со своей вечно гаденькой ухмылочкой на подобии лица. И чего он явился? — Чего угорь, понравилось быть подстилкой ангелочка? Так понравилось, что прямо отойти от него не можешь? Так и знал, что ты всего лишь шавка, годная под психов, — Сука. Я сжал зубы, с такой силой, что казалось они сейчас треснут, но на его провокации не повелся. Нет. Придал себе похуистичный вид, ухмыльнулся подобно ему и как можно спокойно, однако с присущими себе ярко выраженными нотками издевки, ответил: — Как интересно слышать это от местной шлюхи главврача, — страх перед этой тварью я давно потерял, к слову не помню, чтобы он вообще был, так что. Похуй же. Что он? Снова запрет меня в белой комнате, за эту правда? Идзу тем временем нахмурился, я вроде даже услышал скрежет его зубов. Сейчас это был такой дивный звук для моих ушей. Шлюха психованная, какой он санитар, по нему уже давно одна из палат и ремни, чтобы не рыпался, рыдали в ожидании. Он вдруг усмехнулся. Точно псих. — Угорь, ну ты совсем страх потерял. Видать мало с тебя еще поучительных уроков, — как-то даже весело проговорил он и вдруг подошел к Томо, наклонился, склонившись к его уху. Тот никак на это не отреагировал. Мне же хотелось свернуть этой крысе шею и видеть как он дергается в предсмертных судорогах. А после некого шепота в чужое ухо. Мои кулаки и вовсе зачесались не на шутку. Он что, отдает ему команды? Все же эта была игра. Что-то прошептав в ухо моего соседа, Идзу выпрямился, ещё раз ухмыльнулся глядя мне в глаза и вышел прочь, прочно закрывая за собой дверь. На мгновенье перед закрытием мне показалось, я уловил его смех похожий на рокот Какаду, прежде чем этот невменяемый звук не сменился на мертвую тишину. За окном заморосил дождь. Я был бы не прочь сейчас под ним прогуляться. Немного грустно улыбнувшись своим мыслям,  вернулся на свою обитель и забрался под одеяло накрываясь им с головой. Он ведь и сегодня придет? Лучше не думать. Лучше не смотреть. Зажмурившись я постарался заснуть. Неважно сколько было время. В этом месте его все равно не существовало. Его холодные пальцы были сомкнуты на моей шее. Он стоял надо мной и улыбался. Той безумной улыбкой, нарисованной пародией художника с трясущимися руками. Над головой горел безопасный свет. Он его включил. Я уже понять эту его особенность, ему нравилось когда его видели. Ему нравилось смотреть. Он не действовал в кромешной темноте. Не скрывался, от так называемой жертвы. Ведь так было страшнее на самом-то деле. Не обмануть себя потом, что-то лишь кошмар или кажется. Как бы не пытался, не обмануть. И у меня вот тоже не получалось, себя обмануть. Ведь, ты черт подери чувствуешь это. Видишь. Как бы не хотелось смотреть, он заставит. Заставит смотреть. Что теперь? Он сел на край кровати. Я оценил, как понравилось ему то, что он видел в моем взгляде. Ему нравились мои руки поверх его, пытающиеся отодрать с себя его пальцы. Ему нравилось сопротивление. Точно. Резко убрав руки от моей шеи, дав мне выход к так называемому — толковому кислороду, он отбросил одеяло и забрался на меня. Снова сопротивляться? Он только этого и ждет? Или я сам себе это придумал? Склоняется к губам и вдыхает в меня воздух, тут же его отбирая в поцелуе. Больше похожем на борьбу. В котором я вечно проигравший, а он обожающий подтверждать свое превосходство — доминирующий. Похуй. Резко опускаю руки и расслабляюсь. Пусть делает, что хочет. Может так, ему это надоест? Как наивно. Он усмехается и к горлу снова что-то подкатывает. Кажется та дрянь съеденная в столовой. Но я не даю ей выхода. Вдруг этот чокнутый уебок, лишь получит от этого удовольствие? Кто знает, что это может значить в мирке этого одержимого психа? Я смело смотрю ему прямо в глаза. В эти такие большие, темные сейчас зрачки. Не те. Чужие. Поворачиваю голову в сторону его кровати. Она пустая. Он, тот, не смотрит в окно, он смотрит на меня. Или сквозь меня? Ледяное чудовище не теряет времени зря, тянет с меня ткань брюк в месте с бельем, немного приподнимаясь при этом, касается моей вялой плоти, ведет пальцами по бедру, а я не сопротивляюсь. Я терплю? Я пытаюсь абстрагироваться? Или быть может уже, получить от этого удовольствие? Все вместе? Плевать. Ебу я в рот всю эту игру. Я выживаю. На против, его пустая кровать, а под кроватью та тьма. И кажется там снова, что-то шевелится. Отдираю взгляд от чужого убранства и снова встречаюсь с полным безумия взглядом. Взгляд бешеной собаки, я кажется видел такое когда-то в детстве, во взгляде напавшей на меня псины. Свихнувшаяся тварь. Он мою задирает майку. Она ему мешает. И я ошибся. Ему тоже плевать, на то сопротивляюсь я или нет. Получай удовольствие, да? Переворачивает на живот и хлопает по заднице. Не звука. Главное не издать не звука. Получится? Вряд ли. Ведь. Ведь, когда его пальцы проникают внутрь, что-то там, оно опять предает меня же самого. Заставляет сжимать чертову простынь и закусывать губу. И нет, теперь не от боли. А от того, что теперь хочется большего. И он даёт это мне. Входит резко, вырвав таки короткий вскрик с моих было сомкнутых губ. Я сам для себя предатель. А позади еще шлепок и тяжелое дыхание, временами пропадающее в звуках трения тел. В темпе его ускорения. Стыд и наслаждение. Я превратился в шлюху, начинающую получать удовольствие от жесткого траха. Плевать. Поебать. Я же вроде спятил. Хотя нет, я еще не разобрался и вряд ли разберусь в этом в ближайшее время. В отличие от его холодного тела, его сперма заполняющая меня через пару последних резких толчков. Вязкая и теплая. Но и она мгновенно остывает, когда он оставляет мое тело и переворачивает меня лицом к себе. Я пытаюсь дышать незаметно. Пытаюсь не заострять внимание в пляшущих перед глазами бликах. Но это так тяжело, глотать холодный и тут же странно жгущий воздух небольшими глотками, когда хочется наполнить им всю свою грудь. Еще и в отличие от него я всё ещё не кончил. Мой член ещё стоит и требует более активных действий. Он помогает и тут я снова сдаюсь. Перестаю сжимать зубы и закусывать губу. Стоная в голос как последняя шлюха. Продолжая помогать мне дрочить, он пододвигается поближе и в этот момент, я снова не могу отвести взгляда, ведь он заставляет меня облизать свои пальцы, затем в такт мне начинает трахать ими себя. Демонстративно полу сидя на моих бедрах, издеваясь. Даже таким образом мучая меня. Я готов выть, оттого как в тот момент мне хочется, чтобы вместо пальцев он засунул в свой зад мой член. Но он продолжает играть. Воздух душит. Внутри так жарко словно в жерле вулкана. — Блять, дай же мне поиметь себя, — не выдерживаю я, наблюдая за этим издевательством. Затем хватаю его за бедра и тяну на себя, заставляя сесть себе на ствол. Но нет, так просто он не дается. Упирается рукой об кровать, вытащив пальцы той руки из своего ануса. — Не заслужил ещё, — ухмыляется он, а я наконец достигаю пика с помощью его руки. Дождавшись этого момента он сжирает мой вскрик и я кончаю ему в руку. Он целует и я отвечаю. Отвечаю так же напористо, дико, настойчиво. Тяну его за волосы. Ему нравится. И.. Ведь мне тоже это нравится? Не нравится лишь то, что он не позволил. Спускаюсь по его спине, покрытой бисеринками пота, он нависает надо мной сейчас стоя раком, его ствол соприкасается с моим и я кажется вновь не прочь возбудится. Подтягиваю его к себе. Он все также виснет и не думая опустится и сесть, уже вроде как привычно на бедра. Водит по мне пальцами, играется с сосками. Второй рукой продолжая упираться об кровать. Мои же, не связанные не удерживаемые в этот раз руки, свободно разгуливают по его коже. Я сжимаю его ягодицы, покрепче, наконец добравшись до них, тем самым выражая свое недовольство и тут же получая за это наказание в виде прокусанной губы. Цокаю. Он смеется. Тем смехом, который я ненавижу. Или теперь уже ненавидел? Натягивает свои было спущенные брюки, местной робы, обратно и только тогда садится на меня в привычной позе. А я успеваю уловить отсутствия на нем нижнего белья. Он все же играет. Снова обращаю свой взгляд на кровать с боку. Тот кто сидит там и тот кто сейчас сидит на мне. Гениальный актер? Сумасшедший психопат? Игрок садист? Или же … Надзиратель моего съехавшего в этом здании мира? Мой дьявол с обманчиво-белыми крыльями за спиной. Я прикрываю глаза на секунду, его руки снова оказываются на моей шее. Он не любит когда мысли не поглощены им,  он смотрит. Но он не задушит. В этом можно быть уверенным? Нет. Может он уже задушил? В нашу первую встречу, отказал мне в поступлении воздуха и я, умер? Снова тупые идиомы и не капли логики. Какой логики впрочем. Я даю ему душить себя. Я слежу как в мерцающем тумане его улыбка похожая на оскал, иногда тает вместе с тем взглядом и возвращает того. Того его, что сидит на той кровати с боку. Я дотрагиваюсь до его рук. Вечно холодных и на секунду улавливаю в них слабость. Но лишь на секунду. Потому что оскал возвращается в новом обороте, он склоняет голову немного в бок, убирает свои руки от моей шеи. Одной упирается в область моей груди, другой дотрагиваясь до царапины на своем лице. В провалах его глаз злится тьма, и эта сюрреалистичная картина в купе с полуулыбкой, полу оскалом налепленной на его лице, заставляет страх, что было исчез, вернутся. Он, этот страх пробегает по моему позвоночнику и теряется в области хребта. Затем снова зарождается в области сердца. Там, прямо под его ладонью. — Томо, — это имя просто соскальзывает с моего языка, как чашка соскальзывает с рук и разбивается об пол. Она разлетается на осколки, также и это имя сказанное вслух разбивает пугающую тишину и заставляет дрогнуть что-то во взгляде напротив. Но совсем ненадолго. На пол секунды не более. — Он сказал тебе свое имя? — не вопрос, а скорее явное утверждение, требующее лишь кивка. Который он получает и продолжает, усмехнувшись, - но, меня зовут вовсе не так. Не думай, что знание его имени тебе поможет. Его зовут не так? И.. это… Поможет? А ведь о чем-то таком я думал. И он все это знает. Не заостряю на этом внимание и продолжаю, набравшись смелости и пытаясь не отвлекаться на страх стучащий предательским, слишком быстрым, как кажется даже громким стуком под его ладонью. — Давай сбежим, — вот так просто. Была не была. Вроде ведь уже решил, что? Что похуй. Я ожидаю в ответ смех, похожий на скрежет ножей в соприкосновении с друг другом, но он лишь приподнимает бровь и начинает постукивать пальцами над районом моего сердца. — Сбежим, — повторяет он бесцветным голосом не демона, не ангела, — Зачем? Мне и тут не плохо, — обманчиво-спокойно отвечает он. Что и следовало ожидать. Но я не сдаюсь. — Разве тебе не хочется на свободу? — делаю небольшую заминку и неуверенно добавляю, - а, Томо? — Хмм… — недовольно протягивает он и словно молотком об гвоздь, также резко, не просто переводит, а именно вбивает взгляд в район моего сердца, над которым и без того отбивал лишь ему понятный ритм, своими холодными пальцами. В тот миг мне кажется, что сейчас у него вырастут когти и он вырвет мне сердце в живую, а я и не успею понять. Наблюдая перед смертью, как оно, мое собственное сердце, отбивает последние стуки перед моим угасающим взором, а во рту разливается последний ощутимый вкус мокрого железа. Вкус моей собственной крови. Но ничего такого не происходит, вместо этого он наклоняет голову и облизывает мой сосок. Невменяемый. Невозможно предсказать его следующие действия. Ведь затем он кусает его. Больно. Словно с желанием откусить. Я пытаюсь отодрать его от себя, дергая за волосы. И он отступает, но лишь для того, чтобы вновь сомкнуть пальцы на моей шее и засмеяться. — Я слышу его Рё, — говорит он, тем самым шипящим словно змея голосом, продолжая давить на горло. Заставляя меня извиваться, в попытках поймать глоток воздуха, — Я слышу как бьется твой страх извиваясь как сучка в твоей груди. Он такая же шлюшка как и ты. Но ты все отрицаешь это, да? Пытаешься не обращать внимание на ту шалаву в груди и ее же временами пробегающей по спине. Я знаю, что она сейчас вытворяет у тебя внутри, тоже я вытворяю с тобой. Шлюшка трахает тебя там изнутри, а я трахаю эту безумную шлюху снаружи. Знаешь почему, я несу как тебе кажется этот бред? — я в ужасе смотрю на него. Отчасти он читает мысли, перекрывает остатки воздуха. Отпускает, затем снова возвращает свои пальцы, смыкая их на шее. Играется, как и предполагалось, словно кошка с мышкой. Несомненно оставляя там темные синяки. Следы своего визита. Его речь. Это речь безумства. И он и сам это улавливает? Несет бред. Сводит с ума. — Жалкая моя сучка, надумал бежать? Открою секрет, я мог бы тебе в этом помощь, но.. Какого хуя? Ты и правда думаешь, что сбежишь от меня, оказавшись снаружи? Правда? Ты такой же, теперь понимаешь? Такой же как та шалава бегающая по твоему перегорелому телу, бьющаяся в тупом ужасе у тебя в груди. Такой же. В итоге некуда ты не убежишь, и сотни сотни раз вернешься. Он разжимает пальцы, убирает руки вовсе и встает с меня, с кровати. Я приподнимаюсь и начинаю откашливаться. Разбираться в том бреде, что он нес, я не намерен. Но, я так просто тоже не сдамся. Хватаясь за воздух и за горящее горло, смотрю на него. Со злобой, но не с ненавистью. Раз он такой все знающий, то должен это вычислить. Уловить как есть. Он же стоит, трет парез на своем лице, сдирает с нее корку, заставляет ее открыться. Свежая темно-розовая плоть под ней начинает мелко сочится кровью. Тонкая полоска стекает по его щеке, а он продолжает царапать тот, теперь снова свежий парез и между этим делом продолжая улыбаться мне, кривой налепленной кем-то, подобией улыбки. — Я хочу сбежать с тобой. А не от тебя, — хриплым голосом, продолжая кашлять выдаю я. — Хорошо. Давай, попробуем, — как не в чем не бывало отвечает он облизывая свои пальцы, которыми минутой ранее ковырялся в открывшейся царапине на своем лице. Я же ушам своим не верю и дело даже не в том врет он или нет, он говорит это вот так просто, перестав нести непонятный бред. Словно некий прогресс. Или я снова сплю? Сомнения, от которых горло словно жжет ещё больнее. Во сне бы так не жгло, плюс то что было до этого. Пока я раздумываю и прихожу в себя, мой сосед проходит к своей кровати. Я краем глаз наблюдаю за ним. Это все еще он. Кто он? Тот кого я не знаю, а вот он кажется знает все. Он поможет? Или снова играет? Кто знает, выбирать в любом случаи не приходится. Бежать? Легко сказать, и все же если не один, то уже полегче? Или же… Предложив ему это, я лишь вырыл себе могилу поглубже и меня в ней теперь не просто закопают, а зальет, грязью и всякой мерзопакостной гнилью. Посмотрим. Я все же кажется сошел с ума. Нет, мне приходится быть психом. Он отчего-то молчит, сидя на своей кровати. Для него такого, это не привычный ход, как затишье перед бурей. Размазанная кровь на его щеке подсохла. Взгляд все такой же дурной. — Лучше бы прикрылся, пока была возможность, — неожиданно усмехается он и встает. В некий миг оказываясь напротив, не залезает как обычно, а просто стоит нависнув сверху. Облизывается, рассматривая меня, словно я кусок поджаренного мяса, а он из голодного края. Понятно, чего он хочет, снова. Я идиот. И теперь уже поздно. Или это некая, лишь ему понятная проверка? Выхода ведь все равно нет? — Хочешь, предложу тебе выбор? — протяжно-заманчиво говорит он. Запускает одну руку в свои штаны, другой водит по моим губам. Той на которой еще сохранились отпечатки его подсохшей крови. И я чую этот запах. Терпкий, кисло-резковатый запах его крови. Словно даже некий парфюм смешанный с ним. Это, такая индивидуальная кровь у демона? Или опять отголоски опустившегося надо мной сумасшествия? — Можешь отсосать мне как следует и тогда я не стану трахать тебя в задницу, будет достаточно твоего ротика. Или же… — Он повел пальцами вниз, спускаясь по подбородку, по шее, задевая ранее поставленные отметины, по груди, спускаясь к животу, — …вставай раком, пошире раздвинув ноги. Я тебя сегодня уже растягивал так что. Я лишь пристроюсь сзади, а ты как послушная сучка, должен сам насаживаться на мой член и стонать как те шлюхи в порнофильмах, так чтобы психи через стенку кончили на твои стоны. А то какой-то ты не звучный. Так что давай. Выбирай. Чем лучше ты это сделаешь, тем быстрее мы с тобой отсюда свалим, детка, — со смешком закончил он свое предложение. Я не хотел лишних мыслей. Не хотел больше думать. И пытаться сдвинуть с места скалу. Я просто привстал, повернулся и встал раком, хватаясь за кровать и ожидая его. Затаптывая намертво стыд, я просто подстроился. Это не значило, что я сдаюсь, ведь решил, пусть называет это как хочет, использует мое тело на свое усмотрение, тоже самое я сделаю с ним когда мы выберемся на свободу. Вот, что я надумал. Я выберусь отсюда. С ним выберусь. И тогда уже это ему от меня не уйти, а пока… Я все вытерплю, если понадобиться. Он тем временем забрался на кровать, спустил брюки, продолжая массировать свое достоинство. — Пошире ноги, у тебя там и так узко, — с издевкой бросил он. Я подчинился. Тут же чувствуя его член касающегося моих ягодиц. На секунду прикрыл глаза, готовясь принять его. Но, ничего не произошло. Точнее, меня накрыли одеялом. Я распахнул глаза и глянул на него. Но он уже встал, подтянул штаны со все ещё стоящим достоинством, отшёл и сел на свою кровать. Я непонимающе заморгал. Не зная радоваться этому, или ждать нового подвоха, наказания. Понял я все, лишь когда встретился с ним взглядом. Он вернулся. Томо. А этот он, насильником не был. Мне повезло? Я лег нормально, накрываясь одеялом как следует, продолжая наблюдать за ним. — Кто это? — спросил я, не знаю кого точно. — Мне жаль, — был мне ответ, сказанный на самом деле, вроде как раскаивающимся голосом. Я не сказал более не слова, отвернулся в другую сторону и закрыл глаза. «Сделаю тоже самое, что он делал со мной», — вопил мой голос несколькими минутами ранее. Сделаю тоже самое? С ним? Но как быть с этим, им? С которым, ничего того насильственного я делать не хочу. Или всё же хочу? Я сомневаюсь. Я снова сомневаюсь. Игра. Игра. А вдруг все же нет? Сейчас, лучше думать о побеге. Продумывать план. С ним я разберусь. Но… Сначала побег.