*
– Я влюблялся лишь раз в жизни. Наверное. – Ничего себе, правда? Джерард выглядит в темноте как балованный ребёнок, но на Фрэнка к тому же смотрят два огромных грустных омута глаз, и Айеро просто закусывает губу и пытается со всем вниманием слушать и не торопить его. Хоть его и убивает осознание только что сказанного, он хочет знать всё. Джерард подложил одну руку под щёку, а второй подёргивает простыни – он мечется взглядом то от Фрэнка, то на окно, то на свои пальцы. – Кто же это был? – Мои последние серьёзные отношения с парнем перед тем, как я встретил Поля, я тебе не рассказывал? Фрэнк кивает. Пояс его брюк впивается в бёдра и ему слишком жарко в белой рубашке, но Джерард уложил его на кровать несколько минут назад, поцеловал, посмотрел в глаза и сказал: «Я хочу кое-что попробовать». Затем он начал говорить. Фрэнк ничего не сказал, потому что он почувствовал настоящее облегчение оттого, что в этой комнате не он один безумец. – Да, и вот… Его звали Берт. Роберт, если точнее, но он был странным парнем, его не понять. Поэтому всегда представлялся Бертом, – Джерард выжидающе смотрит на Фрэнка, и тот вновь кивает. Джерард вздыхает и возвращается к простыням. – Я, гм. Когда мы встретились, я уже был запутавшимся в себе, разбитым, и Берт, он не особо, эм, помог, ибо был ещё хуже. Мы начинали с бара, где выступала его группа, потом перемещались в другой бар, после чего он повсеместно ввязывался в драку, нас оттуда выгоняли, и мы, даже не знаю, заявлялись ко мне домой, либо в какой-то мотель и трахались, ещё больше пили и, там, ширялись всем тем, что у него было припрятано. Фрэнк не дышал. Джерард знает, что Фрэнк осведомлён о его табу трезвости, но опять же, это очевидно? У Фрэнка голова раскалывается от количества вопросов, которые он хочет задать, но понимает, что пока не имеет на это право. Он принимает более удобное положение. – Сколько вы были вместе? – в данном случае это самый невинный вопрос. Джерард выдыхает пустой смешок. – Ох, чёрт, я даже и не знаю. Может, год, а то и меньше? Фрэнк не может представить отношения с парнем, которого он нарисовал у себя в голове, дольше несчастного месяца, но он не Джерард, он не зависим ни от чего. Он не уверен, что последующий вопрос не выходит за рамки, но всё к этому и шло, разве нет? – И что же случилось? Джерард снова вздыхает, на этот раз тяжелее, и отстранённо прислоняет ладонь к щеке. – Много всякого дерьма, знаешь. Я думал, – хотя это было более чем очевидно, – он, блять, на голову больной, но в самом потрясном смысле этого слова? Он был… ты никогда не знаешь, что он собирается сделать в тот или иной момент, и он понимал меня, с самого начала. Мы понимали друг друга. Сердце Фрэнка отбивает судорожный замедленный ритм о его стянутые рёбра, и он задаётся вопросом, а понимает ли он Джерарда. И понимает ли Джерард его. – Да? – Ну, как сказать. В те времена точно. Я не – тогда мы словно слетели с катушек, сбились с пути. И так продолжалось до тех пор, пока я не бросил пить, и только тогда я понял, что он ни черта не понимал меня, мы лишь ценили то, что могли в любой момент вылить друг на друга своё дерьмо. Понимаешь? Мы были отдушиной друг для друга, и… ничего больше. Эмоциональная сторона Фрэнка никогда не страдала, он всегда старался проявлять сочувствие, но на этот раз он более чем понимает. Его бывший тоже был не сахар, но Фрэнк чертовски любил этого членососа до самого печального конца. – Я тебя понимаю. Джерард пожимает плечами и сгибает ногу так, что задевает своим коленом Фрэнка. – Фрэнки, я… Я даже на человека был не похож всё то время, понимаешь? Я не прикасался к алкоголю уже двадцать месяцев, но я не… Я до сих пор боюсь сорваться. Каждый день я просыпаюсь с мыслью о том, как мне страшно. Что если это произойдёт сегодня или на следующей неделе, вот что ужаснее всего. Фрэнк не был в подобной ситуации, но он всё понимает, поэтому кивает и сильнее прижимается своим коленом к Джерарду. – А сегодня… сегодня тебе было страшно? – Ты даже не представляешь как. Блять, ты только вспомни, в какую сторону не посмотри, там везде стояло ебучее шампанское. Желудок Фрэнка скручивается. Он даже не заметил, как Джерард вообще смотрел на эти тележки с напитками. Из всех вещей, которые он сегодня вечером воспринял неверно, эта выходит на первое место. Джерард в прямом смысле слова окружён этой аурой уверенности и достоинства, а Фрэнк такой наивный, он, наверное, ещё совсем ребёнок, ничего не видит дальше своего носа. Господи. – Но со временем… становится легче? Джерард сжимает губы. – И да и нет. Скорее нет, чем да, честно признаться. Но я больше не даю себе… повода или выбора, я просто, – пауза. – Я не могу пить, и точка. И вот так, – вздыхает он. – Я держу свои руки от выпивки подальше. Интересно, Джерард думает о какой-то высшей силе, оберегающей его в такие моменты, если не понимает, что всё завязано на его собственном волевом стержне. Джерард сжимает край наволочки под своей щекой и говорит: – Я до сих пор помню это ощущение полнейшего беспамятства. Представляешь? – Фрэнк кивает. – И мне до сих пор хочется испытать это чувство, я уже по себе знаю, что это прогонит лишние мысли из моей головы и я ничего не вспомню на следующий день. Иногда мне хочется этого так сильно, что… – он обрывает предложение и покусывает губу. – Майки был со мной рядом, когда мне было хуже всего, – говорит он, что неожиданно, но правдиво. Фрэнк познакомился с Майки всего лишь год назад, после того как Джерард уже переехал. До чего же это странно, только месяц назад Джерард был просто каким-то абстрактным парнем, который ничего не значил для Фрэнка. Он едва ли был существующим человеком для него. – Я ходил на собрания анонимных алкоголиков, когда был дома, – продолжает Джерард. – Но не здесь? – во Франции вообще есть такие собрания? Джерард угукает. – Поначалу я пытался бывать там, но ещё плохо знал язык. А потом, не знаю, просто перестал ходить туда… Мне больше было не нужно, это ясно, хотя я преодолел языковой барьер, но справился сам. Я решил посвятить всего себя искусству, созданию собственных работ. Или посвятить себя кое-кому конкретному, думает Фрэнк, в нём просыпается смесь ревности и гордости, поэтому он не произносит ничего вслух. Должно быть, всё отразилось у него на лице, потому как Джерард резко пришёл в движение, и Фрэнк едва успевает и глазом моргнуть, когда Джерард оказывается на нём, руками обхватывает его лицо с двух сторон, горячим дыханием опаляя губы Фрэнка. – Фрэнки, ты просто – я не знаю, как это объяснить. Но это пугает меня до мозга костей, понимаешь? Фрэнку еле удаётся восстановить дыхание, но в какой-то момент его руки сами по себе обхватывают Джерарда за талию и прижимают его к телу Айеро настолько тесно, что костяшки пальцев белеют. Пульс трезвонит в ушах, Фрэнка словно перевернули с ног на голову и потрясли для большего эффекта. – Почему? Дрожащие пальцы Джерарда очерчивают его скулы. – Потому что я никогда раньше… никогда не делал это в здравом уме, понимаешь? Фрэнк сглатывает и усиливает хватку. – А что насчёт… – Поль не считается, ладно, он… Мы трахались. Мы много занимались сексом, много проводили времени вместе, и это помогало, но не… Не идёт ни в какое сравнение с Бертом, не идёт ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Фрэнк тоже не хочет быть похожим на то, «что было раньше». Лицо Джерарда так близко, а его дыхание тёплое и ещё хранит в себе запах сигарет, кожа Фрэнка покрывается потом в тех местах, где они оба соприкасаются. Это уже слишком, всё происходит в тумане, но он не хочет так просто отпускать эту тему, поэтому делает глубокий вдох. – Но… Что насчёт всех этих картин, они… Джерард расслабляется, лёжа на нём, что делает его тяжелее и Фрэнк наконец кладёт его рядом с собой, но не убирает руки с Джерарда, как бы давая тому знать, он здесь, рядом. Джерард совсем близко, и, кажется, жара не щадит его похлеще Фрэнка. Комната задыхается от их вздохов. – Он был, не знаю, как сказать, – тихо отвечает Джерард. – Он был важен для меня, но не был особенным в моей жизни. Все эти картины… Это не Поль, это я. Такое вообще возможно, как думаешь? Фрэнк моргает. Это настолько очевидно, что его мозг на время отключается, в попытках переварить информацию. – Он был забавным, умным и интересным человеком, – продолжает Джерард, говоря с придыханием – слишком быстро и сбивчиво, – и я забывал обо всём насущном, когда был с ним. Не до конца, но мне было легче справляться, и… – Джерард крепко зажмуривает глаза, кусая губу сильнее. Его рука в его собственных волосах, отчего Фрэнку кажется, что Джерард совсем о ней забыл. Он тянется вперёд и нежно убирает её из его спутанных локонов. Он чувствует щемящую постыдную жалость, но не к кому-то конкретному. Его сердце сжимается, и он не знает, что делать или говорить, поэтому набирается храбрости и подаётся вперёд, пока они не соприкасаются носами. – Всё хорошо, – говорит он прямо перед тем, как тянется поцеловать Джерарда, хотя сам даже не знает, что «хорошо» и хорошо ли это вообще, но Джерард отвечает на это отчаянным звуком и напирает на него в ответ, пока Фрэнк вновь не оказывается на спине, а Джерард сверху, руками прижимая его запястья к кровати над их головами, помещая колено между его ног. – Фрэнки, – тяжело выдыхает он, когда они разрывают поцелуй, и Фрэнк пытается лишь отдышаться, потому что он не успевает за развитием событий в отличие от своего члена. Член твердеет так быстро, что кружится голова. – Что? Джерард смотрит на него потемневшими глазами, рот открыт. Луч света внезапно врывается в окно и скользит через весь номер, гуляет по стенам, потолку, проводит по раскрасневшемуся лицу Джерарда, и исчезает в темноте, когда машина уезжает вдаль. – Я даже не знаю, – говорит Джерард, и смеётся над самим собой. – Я, блять, без понятия. Зато Фрэнк знает. У него внутри возникло ощущение, что они открылись друг другу – по крайней мере он так сделал. Ко всему прочему он знает, что если через несколько минут он не высвободится из своей одежды, он просто испарится, как капли на стекле. Воздух, стоящий в комнате, пропах потом и сырыми простынями, и теперь он берёт ситуацию под свой контроль, переворачивая Джерарда, пригвождая его к постели, раз за разом освобождая от влажной одежды. Он отсасывает Джерарду на простынях, которые они сминали днями и ночами, простынями, которые каждый раз меняли горничные, а они снова и снова приводили их в беспорядок. Он отсасывает ему быстро, глубоко и небрежно, теряясь в грязном темпе, позволяя члену Джерарда растягивать его губы и его челюсть до тех пор, пока они не начинает ныть, и его горло, пока он едва не давится. Так много слюны и естественной смазки, он сразу думает, что мог бы трахнуть себя с помощью его члена прямо сейчас, но сейчас он хочет не этого. Джерард бьётся в экстазе под ним, выстанывает надломленные слова, что, возможно, имелось в виду как имя Фрэнка, и дёргает Фрэнка за волосы, отчего тому кажется, что ещё немного и Джерард выдернет их с корнем, и он наслаждается болью. Джерард кончает быстро, сильно и горячо, и Фрэнк не в силах привести дыхание в порядок после такого. Джерард откидывает его на кровать, сдёргивает с него брюки, стягивает нижнее бельё и трахает его пальцами: грубо, без подготовки. Он даже не притрагивается к своему члену. Фрэнку хочется кричать, но голос застревает где-то в горле, а глаза режет от влаги, он едва ли может различить силуэт потолка над собой. Он даже не осознавал, что хватается за запястье Джерарда изо всех сил, пока его пальцы не немеют, и даже тогда он не отпускает его, лишь покорно повторяет за движением и скольжением рук Джерарда, пока ему не начинает мерещиться, что он трахает себя сам, без остановки насаживаясь на пальцы, находясь на грани боли и удовольствия. Когда сдерживаться уже нет сил, он тянется к своему члену и дрочит себе быстро и резко. – Боже, твоё лицо… – он слышит голос Джерарда сквозь шум в ушах, и Фрэнк, похоже, усмехается в ответ, и вот так он кончает, член пульсирует у него в руке, его отверстие сжимается вокруг пальцев Джерарда. Он еле дышит, когда Джерард медленно проводит рукой по его сперме и слизывает её, смотря Фрэнку в глаза. Фрэнк откидывает голову на подушки, и кажется, словно его маленькой грудной клетки не хватит, чтобы удержать внутри сумасшедшее дыхание, шальное сердце и кипящую кровь.*
Фрэнк не помнит, как заснул, но теперь, проснувшись, он понимает, что ему снился сон. В комнате до сих пор темно, он весь мокрый и липкий под простынями. Ещё спустя один ужасающий миг он понимает, что Джерарда нет рядом в постели. Мозг Фрэнка резко начинает перебирать различные варианты произошедшего, прежде чем ему удаётся заметить полоску света из-под двери ванной. Ох. Хорошо. Он откидывается назад, на простыни, но адреналин так взбудоражил его, что он ещё долго не сможет сомкнуть глаз. Слышно, как смывает туалет, шум воды из крана в раковине, и, наконец, открывается сама дверь, хотя в ванной уже погашен свет и Джерард тихой тенью крадётся к кровати, после чего плюхается на неё и протягивает руки к Фрэнку. Фрэнк вскрикивает от неожиданности. – Ебать, у тебя ледяные руки! – Ммм, – соглашается Джерард и ластится ближе, не убирая холодных рук с талии Фрэнка. – А ты тёплый, – бормочет он. – Ублюдок, – ворчит Фрэнк и отрывает руки Джерарда от своей персоны и засовывает их под подушку. Джерард издаёт недовольный звук, но не двигается с места. Фрэнку видны его сумасшедшие всклоченные вихры волос в темноте. От них исходит спёртый запах секса, Фрэнк поражает самого себя, когда ещё больше утопает в запахе и Джерарде. На этот раз, когда Джерард обнимает его своей рукой, тот не отталкивает его. – Расскажи мне о себе, – шепчет Джерард в шею Фрэнка, и Фрэнк тихонько посмеивается. – Что там обо мне рассказывать? – Не знаю, хоть что-нибудь. Я излил тебе всю свою душу, теперь ты, будь добр. Давай, иди сюда, – Джерард поворачивается таким образом, что лицо Фрэнка вплотную утыкается в его грудь, а обе руки Джерарда крепко обнимают его с двух сторон. Их ноги переплетаются с простынями, но Фрэнку это не важно. Он занят мыслями о скелетах в своём собственном шкафу. – Мне особо нечего рассказывать, – признаётся спустя несколько мгновений. Джерард издаёт протестующий звук. – Так я тебе и поверил, конечно. Да говори уже, ебанина. Фрэнк хихикает и прикрывает глаза. – Ладно. Что ты хочешь узнать обо мне? – Расскажи о своём бывшем. – О Джоне? – Это он твой бывший Модильяни? Фрэнк смеётся и всем нутром желает думать о нём в таком же ключе. – Да, он самый. Ну, и что конкретно? – Что он натворил? – спросил Джерард, совсем тихо, словно всё уже знает и без Фрэнка. Фрэнк трётся своим зудящим носом о грудь Джерарда. – Хмм, – Он не до конца уверен в своём желании продолжать этот разговор, но зуб за зуб, ничего не поделаешь. – Он использовал меня. И разбил мне сердце, – теперь такое ощущение, будто это было миллионы лет назад, так далеко; ему никогда бы не пришло в голову, что когда-нибудь он сможет говорить об этом настолько будничным тоном. – Как именно? Фрэнк пожимает плечами и улыбается. – Я не знаю, как обычно, наверное? Изменял мне и скрывал это на протяжении нескольких месяцев. – А что делал ты? Фрэнк устало вздыхает, потому что даже из такого далёкого прошлого он чувствует этот особый привкус унижения. – Был с ним даже после того, как узнал об этом, притворяясь, будто ничего не происходит, – он отодвигается от Джерарда, его кожа горит в тех местах, где они касаются друг друга. – Отстойно, – комментирует Джерард, рукой всё ещё касаясь бедра Фрэнка, совсем легко. Он не источает жалость, лишь печаль. – Да, но в конце концов я вышвырнул его из своего лейбла, поэтому, боюсь, мы квиты, – говорит он потолку и задаётся вопросом, будет ли его порицать за это Джерард. Ему всегда было интересно, как выглядело это решение со стороны, но Торо в то время был его путеводным гидом, поощряя на это, он просто спец в этом деле. Джерард прыскает со смеху, и Фрэнк поворачивается набок, пока не оказывается лицом к лицу с ним, не в силах сдержать собственную улыбку. – Потрясно, – удаётся выдавить из себя Джерарду сквозь смех. – Да? – Фрэнк усмехается. – Думаю, он бы с тобой не согласился. – Очевидно, он был идиотом, – ответствует Джерард и притягивает Фрэнка к себе.*
Фрэнк раздвигает ноги Джерарда, пока не получает желаемого и не начинает медленно его вылизывать, легко и неспешно, отчего Джерард скулит и пытается высвободиться из его хватки. Фрэнк не позволяет ему. Он продолжает в том же духе: вылизывает, задевает его яйца своим носом, практически потираясь лицом о его задницу, наслаждаясь процессом. Он думает о картинах Джерарда, думает о том, как бы – если бы мог – тоже посвящал целые оды членам своими рисунками. Потому что чёрт бы вас побрал, он не может сполна насладиться им, ему приходится быть ближе, глубже, больше, пока его пальцы не проникают в Джерарда, касаясь мягких стенок, растягивая его, утопая с головой в надломленном голосе Джерарда. Всё стягивается в узел, мокро, грубо, темно и так чертовски близко, пока Джерард не кончает в рот Фрэнка, который в свою очередь словно срывается с цепи, бездумно потираясь промежностью о простыни, поскуливая вокруг члена Джерарда во рту.*
– Итак, с кем у тебя был самый лучший секс? Джерард просто наблюдает за ним, поначалу сбитый с толку, затем потирает глаза и прячет лицо в подушке. Его волосы торчат во все стороны. – Угх, съебись. – Ой, ну ладно тебе, – смеётся Фрэнк и тыкает его в бок. – Давай, кто это? – в какой-то степени ему не хочется слышать ответ, но он в экзальтации и к тому же тупица, и не будет особо возражать. Не так много, по крайней мере. – Аргх, отъебись от меня. Ты- – Какой? Любопытный? Настойчивый? – самый лучший? – Слишком, блять, несносный и наглый. И, не знаю, – Джерард до сих пор мямлит в подушку, поэтому Фрэнк толкает его в плечо, переворачивая того на спину, и подбородком прислоняется к его груди, тем самым пригвождая к месту. Джерард смеётся над ним, с точки зрения Фрэнка забавно раскрывая челюсть, но вскоре он поднимает руку, чтобы откинуть слипшиеся пряди волос со лба Фрэнка. – Незабываемый. Ты самый незабываемый. Фрэнк улыбается от уха до уха и трётся носом о грудь Джерарда. – Незабываемый. Ладно, такой ответ принимается.*
– Фрэнки, – шепчет Джерард, опаляя словами кожу Фрэнка, затем прикусывает её так сильно, что Фрэнк едва ли не сбрасывает его с себя и стонет. – Ты не… – продолжает Джерард, облизав укус, и опускается ниже, пока своим дыханием не задевает основание члена Фрэнка, чёрт. – Ты не против, что я зову тебя Фрэнки, да? Смех Фрэнка теряется где-то на выдохе, но Джерард вряд ли замечает это. После этого Фрэнк засыпает, даже не дожидаясь, пока Джерарда перевернёт его на спину. Его ночь проходит без сновидений.*
Фрэнк просыпается где-то в районе утра. За окном туманно-серое небо, но это такое особенное туманное утро, которое в любую секунду, как только солнце пробьётся сквозь тучи, превратится в ярчайший жаркий летний день. Всё это происходит ровно до того момента, как он замечает, что Джерард не спит, повёрнут к нему спиной, одной рукой машинально играется с телефоном, что означает, он делает это уже довольно долгое время. Фрэнк смотрит на него несколько секунд, не зная, заметит ли Джерард, что он не спит, затем устаёт ждать и тыкается носом в голое плечо Джерарда. – Доброе утро, – хрипит он. Джерард резко поворачивается к нему лицом и дарит ему рассеянную улыбку. – Фрэнки, эй. Прости, тебя тоже разбудили, наверное. – Кто меня должен был разбудить? – Фрэнк вытягивает руки и зевает, похрустывая спиной. Джерард закусывает губу и безмолвно поворачивает к Фрэнку мобильник. Фрэнк, в чьём животе поселяется беспокойство, хмурится и смотрит на экран. Затем моргает и снова смотрит в лицо Джерарда. – Так, подожди. Это правда? Крошечная улыбка Джерарда превращается в стокиловаттовую улыбку, словно он сдерживал её изо всех сил. – Да. Поверить не могу, что мне никто ничего не сказал прошлой ночью. Ебаный Уитни, Фрэнк. Я продал своё произведение в музей Уитни. Фрэнк садится на месте, пока не видит Джерарда целиком, улыбающегося во всё лицо с сумасшедшими стоящими торчком волосами. – И что всё это значит? В смысле… Для тебя, – он предпринимает несмелую попытку не думать о том, что это может значить для него самого, но люди эгоистичны по своей природе, таков и Фрэнк, его сердце ускоряет частоту ударов в тихой бездне тишины. – Ну, я… я не знаю, но я много думал об этом, – Джерард отодвигается назад, прислоняясь к подушкам, и мнёт одеяло своими руками. – Я провёл здесь много времени, и я правда – ну, подумал. Не знаю, но после этого я, наверное- Сердцебиение Фрэнка такое оглушительное, словно барабаны, или, блять, целый барабанный круг. – Наверное?... – Я думаю, это хороший знак, что я могу наконец вернуться домой. Фрэнк никогда не умел держать беспристрастное лицо, но он всё равно пытается скрыть свои эмоции. Он наклоняет голову и заламывает пальцы до такой степени, что те отзываются жгучей болью, и, когда он снова поднимает взгляд, Джерард окатывает его суровым взором, но Фрэнк ещё без понятия, что он значит. Его сознание наполовину затуманено сном, наполовину уже перегрелось от переизбытка чувств. Одно из произведений Джерарда будет выставлено в Уитни, и Джерард возвращается домой. Но тем не менее. – Это. Это правда потрясающе, – с трудом выдавливает Фрэнк, пытаясь сбалансировать тон, как смешение поощрения, а не полной заинтересованности. Конечно, сложно не чувствовать себя заинтересованным в жизни парня, на которого ты взвалил всю свою душу всего лишь несколько часов назад. Парня, чей член ты отсасывал, парня, которому ты позволил трахнуть себя в шести разных позах начиная с воскресенья. Фрэнк не заинтересован во многих вещах, но Джерард не относится к ним. Больше не относится. Джерард откидывает голову на подушки и улыбается Фрэнку, медленно растягивая кончики губ. – Да? Фрэнк больше не может притворяться. Вместо этого он позволяет ухнувшему куда-то вниз сердцу отвечать за его действия, как и всегда, в общем, и подаётся вперёд, пока Джерард не оказывается в ловушке из его рук, нависая над ним, почти соприкасаясь грудью, сталкиваясь коленями, бёдрами и животами. С такого близкого расстояния он может разглядеть родимое пятно сверху на левой груди Джерарда, редкие волосы вокруг его сосков, неравномерные полосы щетины у него на щеках. Лицо Джерарда испещрено следами от мятых подушек, один из них краснеется на лбу, как исчезающий шрам. Прежде чем он успевает одуматься, Фрэнк чувствует утреннее дыхание Джерарда на губах, и даже так поцелуй мягкий и нежный, и он путано думает о том, что утренние поцелуи – самые лучшие на свете, другие просто не идут в сравнение. Отстранившись, Джерард медленно открывает глаза; они смотрят друг на друга в тишине ожидания. – Когда ты приедешь домой, нам наконец не надо будет пересекать океаны, чтобы прыгнуть в одну койку? Джерард смеётся и проводит рукой по волосам Фрэнка, посылая бесконечное количество мурашек по его телу, которое тот может выдержать. – Надеюсь. – Отлично, – шепчет Фрэнк и снова вздрагивает. Насчёт остального они уже разберутся позже, по мере поступления. Ну а пока он позволяет утянуть себя в лоно тёплой кожи, влажных простыней и заняться потрясающим утренним сексом. Так же как и с утренними поцелуями – вряд ли на свете есть что-то лучше этого.~fin~