* – персонаж сериала «Офис».
2. Вторник
11 июня 2015 г. в 22:07
— Сегодня ты рано.
Его лицо озаряет кривоватая улыбка.
— Не знал, что прихожу по расписанию.
Я чувствую, как краснею, но все равно улыбаюсь ему в ответ.
— Не приходишь, — говорю ему я. — Но кажется, словно у тебя все строго организованно по времени.
Он смеется и играется сахарницей. Он постоянно так делает.
— Так ты пытаешься сказать, что я скучный?
— Нет, — смеюсь я. — Так я пытаюсь сказать, что ты организованный.
Он смеется.
И он красивый. Его голос. И ну, да… и его лицо.
— Организованный, — повторяет он.
Он достает телефон из своего дипломата и что-то набирает, я задумываюсь, пишет ли он кому-то сообщение.
Задумываюсь, кому он пишет, и мое сердце оседает.
Я пытаюсь проигнорировать это.
— Справляться с чем-либо или рассматривать что-либо в жесткой, постоянной манере; везде одинаково; жесткие требования. Обозначает строгую дисциплину.
— Кто ты? — спрашиваю я. — Ходячий словарь?
— Нет, — улыбается он. — Но он есть у меня в телефоне.
Он показывает мне экран, и я смеюсь, не потому что это забавно, а потому что я рада, что он ни с кем не переписывался.
Его телефон довольно навороченный.
Мой же дешевый.
Его телефон бы рассмеялся над моим.
— Думаешь, я требовательный?
Я смеюсь.
Очевидно, сегодня я двенадцатилетка.
Или Майкл Скотт*. Ну, знаете. Ой, да ладно.
Он замечает.
И краснеет.
Мне нравится это.
— Нет, — говорю я ему. — Я также не представляю тебя человеком, приверженным к дисциплине.
— Ты про структурированную строгость? — спрашивает он.
— Про кнуты и цепи, — невозмутимо отвечаю я.
Его глаза широко распахиваются, и я задумываюсь, использовала ли я фильтр для варки кофе.
— У тебя грязные мысли? — спрашивает он.
Он улыбается.
— Ммм… — Я прикусываю губу. — Нет. Определенно нет.
— Уверена?
— Абсолютно, — говорю я ему. — Хочешь… кофе?
— Я же дисциплинированный, — говорит он, тыкая пальцем себе в грудь. — Я всегда хочу кофе.
— Ну, я просто хотела убедиться. А то ты закидал меня сегодня своим ранним приходом и мобильным словарем.
— Может, я хотел сделать тебе сюрприз.
А вот и румянец. Он покрывает все мое лицо и грудь.
Может, даже кончики моих пальцев.
Я разворачиваюсь, чтобы взять чашку, и говорю так, чтобы он не видел моего лица.
— Может, я люблю сюрпризы.
Я наполняю его чашку и ставлю ее перед ним.
Поднимаю взгляд, и он смотрит на меня.
Я точно люблю сюрпризы.
— Хорошо.
— Хорошо.
Вау.
Я действительно шикарный собеседник.
— Так ты заметила, что я пришел рано, — говорит он. И все еще улыбается. — Значит ли это, что… ты замечаешь меня?
Да.
— Надо полагать.
— Что ты замечаешь?
— Разве мы не играли в эту игру вчера?
— Нет.
— Уверена, что да, — говорю ему я.
Он кладет тонну сахара в свой кофе.
Задумываюсь, стоит ли познакомить его с заменителем сахара.
— Нет, — говорит он. — Вчера ты рассказала, что знаешь обо мне. Сегодня я спрашиваю, что ты замечаешь. Это абсолютно разные вещи.
Я закатываю глаза.
— Это не так, — говорю я ему. — Единственное, что я знала о тебе, было тем, что я замечала. Без обид, но это то же самое.
— Думаю, ты права, — признает он.
— Спасибо.
— Можем сыграть в другую игру, — предлагает он.
— В доктора? — спрашиваю я… потому что я идиотка.
Он запинается.
Великолепно.
Я все испортила.
— Ммм… ну…. — Его щеки порозовели – покраснели. Точно покраснели. — Часто в это играешь?
Полагаю, придется выкручиваться.
— Ну, только с другим парнем, который приходит каждый день после полудня, — говорю ему я. — Но с ним не так весело, как с таким дисциплинированным как ты.
Он осматривается. Может, чтобы посмотреть, никто ли не подслушивает этот смехотворно неадекватный разговор.
Казалось бы, довольный, он говорит: — Так тебе нравятся… ммм, — он делает паузу и наклоняется ближе, — дисциплинированные мужчины?
Я тоже наклоняюсь.
Мое сердце бешено бьется, и я сглатываю.
Думаю, оно стучит слишком громко.
— Да, — говорю я.— А еще приходящие рано.
Он сглатывает.
Даже его кадык привлекательный.
Я жду, пока он что-нибудь скажет.
Но он ничего не говорит.
Мое сердце немного обрывается, но он все еще близко.
И все еще пристально смотрит на меня.
— Так, — говорю я, прерывая тишину, потому что больше не могу ее выносить. — Твои глаза такие насыщенно зеленые.
Он приятно пахнет.
Мужской притягательный запах.
Нежный и теплый.
Мне нравится.
Я вдыхаю его.
— А твои карие, — тихо произносит он.
— Скукота.
— Я так не думаю.
¬Мое сердце пропускает удар, рука дергается в сторону.
— А что ты думаешь?
Я почти шепчу.
Он облизывает губы.
Держу пари, на вкус они как кофе и сахар.
Сладкие, как он.
Я не могу не смотреть на них.
— Думаю…
Затем звенит колокольчик у входа.
И я подпрыгиваю, словно меня обдали огнем.
— Полагаю, сможешь сказать мне позже, — говорю я, пожимая плечами.
— Хорошо.
Он улыбается, на этот раз улыбка не столь изогнута, как прежде – она искренняя и неподдельная.
Эта улыбка мне тоже нравится.
Мне нравятся все его улыбки.
— Останешься на пирог, Эдвард? — спрашиваю я.
Я все еще обожаю его имя.
Обожаю говорить его еще больше.
— Да, Белла, — говорит он. — Я останусь на пирог.
— Хорошо, — говорю я ему. — Он пока еще теплый.
— Ага, — говорит он.
Не знаю почему, но внезапно мне и самой становится тепло.
— Я быстро вернусь, как только обслужу их.
— Я не против, — говорит он. — Подождать, я имею в виду.
— Хорошо.
Я усмехаюсь.
Разворачиваюсь, и его голос останавливает меня:
— Белла?
— Да?
— Не играй с ними в доктора, — говорит он. — Даже если они дисциплинированные.
Я краснею.
Неистово.
— Не буду, — говорю я ему. — Я же говорила. Есть только ты и парень, что приходит днем.
—Тот парень правда существует?
— Нет.
Изогнутая улыбка.
— Правда?
— Да, правда, — говорю ему я. — Есть только ты.
— Хорошо.
Я оборачиваюсь и ухожу.
Словно порхаю.
И да… это хорошо.