* – Национальное Общественное Радио.
1. Понедельник
9 июня 2015 г. в 21:29
— Как тебя зовут?
Она спрашивает меня так, словно обязана знать. Может, так оно и есть.
Определенно.
Несомненно.
— А зачем ты хочешь знать это?
Спрашиваю я в ответ, потому что действительно хочу знать зачем. Я действительно хочу знать, почему ей интересно что-то обо мне узнать.
— Ну, во-первых, ты знаешь мое имя.
— Да… и? — говорю я, играя с маленькой серебристой штуковиной на сахарнице. Интересно, как она называется. — Твое имя на бэйджике, Белла.
Мое сердце простукивает, когда я произношу это.
Ее имя.
Ну, знаете… вслух и все такое.
Я пытаюсь проигнорировать это.
— Да, — говорит она. — Но, во-вторых, — ее голос становится тише, и я ловлю себя на мысли, что сажусь прямее и слушаю с пристальным вниманием, — больше всего…— Ее голос едва слышен. — Больше всего… я просто хочу знать. Ну, чуть больше о тебе.
Я теряю дар речи.
Как идиот.
— Что ты знаешь обо мне? — спрашиваю я.
Я затаиваю дыхание.
— Ну, — говорит она, прикусывая нижнюю губу и заправляя воображаемую прядь волос за ухо. Ее волосы собраны наверх. Они всегда собраны. Я пытаюсь представить, как она выглядит с распущенными волосами, ниспадающими на ее плечи. Я представляю, что они мягкие. — Я знаю, что ты любишь кофе. Черный, очень сладкий.
Она смотрит на мою руку, на мой палец, который по-прежнему лениво играет с серебристой штуковиной. Мысленно я обещаю себе придти домой и погуглить, что это такое. Теперь это не дает мне покоя.
— И?
— Я знаю, что ты приходишь в то же время каждый день и заказываешь одно и то же. Знаю, что ты любишь яблочный пирог.
Задумываюсь, находит ли она меня скучным и предсказуемым.
— Знаю… то есть думаю, что ты любишь читать. У тебя всегда с собой книга.
Она жестом указывает на истертую мягкую обложку копии «Каникул на льду», лежащую передо мной. Интересно, считает ли она, что это странно, потому что сейчас не Рождество. Мне просто нравится Дэвид Седарис. Может, стоит пояснить ей это?
— Да, — говорю я ей. — Я люблю читать.
Мое сердце бьется… быстрее. Не думаю, что дело в кофе, хотя я выпил три чашки этим вечером. Интересно, она замечает, что я пью больше… чтобы оставаться дольше.
— А ты? — спрашиваю я.
— Что?
— Любишь читать?
И ее глаза смотрят на меня. Карие, яркие и глубокие.
— Люблю.
Она снова прикусывает губу и морщит нос.
— Что? — спрашиваю я.
— Просто не понимаю, что в нем такого.
— В ком? — спрашиваю я.
Я снова опускаю взгляд, нервничая, что она подумает, будто я прослушал. Нервничая, что она подумает, я пялюсь на ее губы, глаза и нос. Ее нос миленький.
Даже когда поморщен.
Особенно когда поморщен.
— Дэвиде Седарисе.
— Он тебе не нравится?
А мне нравится. Правда нравится, и оттого что ей – нет, я начинаю нервничать. Как будто я хочу, чтобы ей нравилось все то, что нравится мне, и не знаю почему.
— Нет, он вполне мне нравится, — говорит она. — Я к тому, что мне все ясно. Ты остряк. Слушаешь НОР* и наверняка пьешь кофе тоннами.
— Я слушаю НОР, — бормочу я, посматривая на свою почти пустую третью чашку кофе. — Но, как видно, я не остряк.
— А мог бы им быть, — говорит она с улыбкой. — Мог бы. Я просто не знаю.
— Что еще? — спрашиваю я, пытаясь сменить тему.
— Что еще что?
Она сбита с толку.
— Что еще ты знаешь обо мне?
— Оу.
Она прикладывает палец к губам, как будто задумывается. Да. Ее губы точно… наверняка мягкие и нежные.
— Ну, я также знаю, что у тебя вроде есть работа.
— Да? — уточняю я, улыбаясь. — И откуда ты знаешь это?
Она указывает на мой дипломат на соседнем стуле.
— Может, я таскаю его с собой, чтобы хорошенькие официантки думали, что я важная персона.
Я подмигиваю ей.
Не знаю, откуда все это – флирт. Я не очень хорош во флирте. Никогда не был.
— Считаешь меня хорошенькой? — спрашивает она.
Она краснеет, и я боюсь, что смутил ее. Видите? Я же говорил, что я полный ноль во флирте. Но румянец на ее щеках сбивает мое дыхание, и я замечаю – уже не в первый раз – какая же она все-таки хорошенькая.
Красивая.
Я думаю, она красивая.
— Возможно, — говорю я, и она опускает взгляд.
Зачем я сказал это?
— Оу.
— Что-нибудь еще?
— Я знаю, что ты щедрый, — мягко произносит она, ставя локти на прилавок и упираясь подбородком в ладони. Теперь она ближе ко мне, чем когда-либо. Я ощущаю ее парфюм, и он смешивается с ароматом кофе и яблочного пирога. Запах приятный. Я вдыхаю его. — Ты всегда оставляешь на прилавке двадцатку, когда твой заказ всегда на семь долларов и сорок пять центов. Это очень щедрые чаевые.
— Ты очень хорошая официантка.
— Официант.
— Что?
— Нас больше не называют официантками, — объясняет она, все еще наклоняясь. — Нас называют официантами. Меньше смахивает на сексизм.
— Ох, — говорю я, надеясь, что она не сдвинется. — Не знал.
— Что нас называют официантами? — спрашивает она. — Или что термин «официантка» означает дискриминацию по половому признаку?
И она подмигивает мне.
А я улыбаюсь.
Широко.
— И то, и другое.
— И я знаю еще кое-что.
— Что же?
Она вновь прикусывает губу. Сейчас мне видно еще лучше.
— Твои волосы мягкие, — говорит она. — То есть, ну… я думаю, что мягкие. Должно быть, мягкие.
И теперь я ощущаю тепло от собственного румянца.
— Ты думаешь о моих волосах?
Она кивает и хоть все еще прикусывает губу, я вижу ее улыбку.
Она такая же прекрасная, как и она сама.
Звонит колокольчик на двери, и заходит очередной посетитель.
— Полагаю, мне нужно помочь им.
Она выпрямляется, и мое сердце незначительно ёкает.
— Полагаю, я должна идти.
— Хорошо.
Она застенчиво улыбается, и я оставляю двадцатидолларовую бумажку на прилавке. Я забежал к банкомату, прежде чем придти сюда вечером. Она уходит к другому посетителю, пока я собираю свои вещи. Я нервно ожидаю, когда она вернется.
И она возвращается.
— Полагаю, увидимся завтра, — говорит она.
— Да, — отвечаю ей я. — Увидимся.
— Хорошо.
— Хорошо.
Я встаю, пытаясь придумать, что бы сказать. Она придумывает быстрее.
— Ты так и не назвал свое имя.
— Эдвард, — говорю я ей.
— Эдвард, — повторяет она. — Мне нравится.
Я расплываюсь в улыбке.
Она тоже.
— А мне нравится Белла.
И это действительно так.