Девушка-флюгер, непрочитанное

"Старый кадий Абдурахман столько лет жил по кривде и судил по кривде, что в конце концов сам весь покривел – и душой, и телом, и лицом. И шея была у него кривая, отягощенная зобом, и нос кривой с тонким раздвоенным кончиком, и рот как-то странно кривился, и бороденка торчала вкось; вдобавок он заметно припадал на левую ногу и ходил, приныривая на каждом шагу. Так его и звали в просторечии: «кривой кадий Абдурахман». К этому добавим, что он постоянно поджимал один глаз, тот или другой, в зависимости от хода своих судейских дел: правый – в ожидании мзды, левый – по взятии. А так как он неизменно находился в одном из этих двух состояний, по ту или другую сторону мзды, то и смотрел на мир всегда только одним глазом"

      И я, дорогой читатель, чем дальше, тем больше задаюсь вопросом, не была ли мадам Бронте "духовной сестрой" этого замечательного пройдохи, или ещё какой-нибудь его родственницей? Кадий Абдурахман ухитрился "обменять" горное озеро на ишака, а потом на воробья, не допустив при этом ни малейшей "кривизны" в документах: ишак при этом был назван "серебром", а воробей - "алмазом", и мадам Бронте так же "впаривает" читателю свою героиню, то и дело называя её то "серебром", то "алмазом", когда на деле, её героиня - обычный серый "ишак".       Весьма забавно, насколько эластична морально-нравственная "плева" у этой юной, невинной девицы: она с лёгкостью закрывает глаза на некоторые неприглядные, с точки зрения девственницы моменты, и совершенно спокойно выдаёт такое поведение за добродетель, мороча при этом доверчивого читателя.       Например, когда сэр Рочестер рассказывает ей о Селине Варанс. Согласись, читатель, что ситуация сложилась довольно щекотливая, и довольно странная: сэр Рочестер, в принципе, не был склонен делиться интимными подробностями личной жизни с кем бы то ни было, а тут из него просто забил фонтан откровений, довольно интимного пошиба. Зачем? Для чего? Нужен был Патрикевне этакий топорный поворот сюжета?       Прежде всего, это был очень удобный случай, ввести в сюжет персонаж, так называемой "яркой контрастности", сугубо для сравнения, чтобы добродетель и чистота мисс Эйр, на фоне прошмандовки-Селины, засияла невиданными доселе оттенками, и чтобы мисс Эйр было во что тыкать сэя Эдварда носом: "Я не такая, как ваша Селина", а главное, было на кого сослаться, удирая из Торнфильда галопом.       Во-вторых, поведение Эдварда Рочестера не кажется не таким уж нелогичным, если предположить, что он начал серьёзную игру с гувернанткой своей воспитанницы, и "щупает" девицу уже предметно, потому что, по отклику, хочет понять, в каком направлении ему действовать дальше. Поэтому Рочестер вытаскивает на свет божий, довольно скабрезную историю с Селиной, внимательно отслеживает реакцию, и реакция ему прилетает - мама не горюй!       Мисс Эйр истолковывает излияния Рочестера, исключительно, как "доверие", в ответ на её скромность и сдержанность, а её добродетель - юной, неопытной девушки, - столь, наверное, прочна и гибка, что не смущается никакими рассказами о том, как, кого и как часто любил взрослый, умудрённый опытом дядька.        "Ничего не случилось", - как бы говорит нам мисс Эйр, старательно "замазывая" белой краской всю скабрезности данной ситуации, все трещины и неправильные углы: - Совершенно обычная и банальная история - страсть богатого англичанина к танцовщице, ничего такого, - а внимательный читатель уже хорошо различает длинные, торчащие уши ишака, названного "серебром", на её глупой голове, потому что Эдвард Рочестер уже прекрасно понял, как с этим чудом природы обращаться.       И в дальнейшем, в доверительных беседах за чашкой чая, гувернантку ни разу не задел, не испугал хоть какой-нибудь тёмный намёк, - мадам Бронте усердно мажет "белилами" Эдварда Рочестера в тех местах, куда может дотянуться, потому что гувернантка влюблена, и с реальностью не дружит, - но я очень сильно подозреваю, что происходило это не только по причине природной сдержанности сэя Эдварда, а в основном, по причине серьёзной неспособности мисс Эйр пугаться, или быть задетой подобными вещам. Хорошо живётся тому, у кого в руке тюбик с белилами...пока не грянет крещенский мороз, конечно.       В следующий раз ишачьи уши явственно проглядывают в тот момент, когда мисс Эйр инспектирует Адель на предмет родства с её опекуном - не может ли Рочестер в самом деле быть её папкой? Может он врёт, как сивый мерин, и выдумал, застеснявшись, такое вот опекунство? Но, то ли эксперт из мисс Эйр хреновый, то ли Рочестер говорил сущую правду, сходства мисс Эйр не обнаруживает, и утешается кроткой сентенцией: "Бедная девочка. Была бы ты ему дочкой, то уделял бы он тебе больше внимания", - запуская этим в огород Эдварда Рочестера увесистый булыжник.       Хотя, кому, как не ей самой, сполна хлебнувшей сиротской доли, должна быть очевидна разница между её положением в десять лет, и положением Адели, которой для полного счастья не хватало только птичьего молока. Но мисс Эйр порадоваться за ребёнка, по-видимому, категорически не способна.       Далее, она мажет, походя, любимого хозяина уже чёрной краской, не забыв, как обычно, подчеркнуть свою исключительность: "Характер у него поганый. Незаслуженно строг, высокомерен, придирчив ко всем, кто ниже его в любом отношении. Ну, кроме меня, конечно. Его великая доброта - исключительно моя прерогатива". Хочется спросить, а не попутала ли мисс Эйр, Эдварда Рочестера с собой любимой? Потому что презирать всех, кто ниже её, в любом отношении, - характерное и отличительное свойство психики, этой воспитанницы пансиона для сирот.        А уж положительных отзывов "разумной прислуги" в адрес Эдварда Рочестера, более чем достаточно: миссис Фейрфакс даёт ему весьма высокую оценку, как хозяину и землевладельцу, прислуга рангом помельче отмечает в нём главное, - щедрость; не "отжимает" сэр Рочестер кровно заработанные денежки - кроме одного раза, который можно и не считать, - и платит не скупясь. А уж бывший дворецкий и вовсе аттестовал Эдварда Рочестера в категории "высшая лига" - глубоко порядочным человеком. Чего о мисс Эйр сказать нельзя.       Ну вот правда, не дотягивает мисс Эйр до уровня "глубоко порядочной" молодой особы, потому что важнее всего на свете для неё, не моральные принципы, а, исключительно, их внешние проявления. И она, не задумываясь, пожертвует своими принципами, в угоду своим же "хотелкам", что мы не единожды могли наблюдать на протяжении всей саги Бронте.       Насколько серьёзен был Рочестер, расхваливая непоколебимые, как звёзды в небесной тверди, морально-этические устои данной молодой особы - сказать трудно. Уж он-то всё прекрасно понимал и про устои, и про их внешние проявления, и про всё, что творилось в голове его пылкой зазнобы, украшенной парой ишачьих ушей, и говорил гувернантке, видимо, только то, что она хотела услышать в свой адрес.       Тюбик с белилами, повторяюсь, очень удобная вещь, и просто незаменимая, когда хочешь заполучить нечто, несовместимое с твоими моральными принципами, и у мисс Эйр, всякий раз, прекрасно получилось пустить его в ход: "Я не хотела гулять с мистером Рочестером по тёмному саду, (в ход вступают "белила"), но не могла найти причины, чтобы уйти", - как будто бы нежелание гулять вдвоём по тёмному саду с чужим женихом, для юной, зависимой девушки, не есть достаточная причина. Что тебе ещё было нужно, убожество? Знамение в полнеба? Транспарант с упреждающей надписью, на главных воротах Торнфильд-Холла? Глас небесный?       Далее, слой белил становится всё гуще, мисс Эйр снова говорит читателю: "Ничего страшного не происходит. Он так спокоен и сдержан, а все дурные последствия только в моей голове".       Эта мисс прекрасно понимает, что поступает "нехорошо", раз уж в её голове высветилась мысль о последствиях, но голову свою она уже опустила, и продолжила переть, как бык на ворота, самым решительным образом. Эта гордая и чистая натура, даёт чужому жениху возможность, усадить себя на скамейку под каштаном - в укромном и тёмном углу сада, вместо того, чтобы отправить этого самого жениха, с его душевными разговорами, к законной невесте, и решительно хлопнуть дверью у него перед носом.       Эта неподвижная звезда в небесной тверди, по логике вещей, должна была сказать: "Сэр, то, что вы делаете, нехорошо. Вы проявляете неуважение к своей невесте. И ко мне. И к себе". Но не сказала. Не повернулась к своему хозяину "притихшая и бледная", и не сказала ему этих разумных и честных вещей, потому что весь мир ей застила "любовь", читай - ишачьи уши, и стремление, любой ценой получить желаемое. А именно - его. Эдварда Рочестера собственною персоною, и непременно в мужья. Несмотря на наличие у последнего невесты.       И "подстрекатель и манипулятор" Эдвард Рочестер здесь совсем не при чём, потому что подобное поведение, - прилюдная истерика со всхлипами, вместо того, чтобы взять себя в руки - это высший предел нервной и психической деятельности мисс Эйр. Это всё, на что она способна. Впрочем, совсем неплохо, для девицы, которая в своей жизни не приняла ни одного честного, или самостоятельного решения.