Альбом

Рождество надвигалось на Хогвартс лавиной. Неумолимой и неуправляемой волной хвойного запаха, ярких ёлочных украшений и преддверием праздника. Всё реже в коридорах начали говорить о предстоящих экзаменах и заданных дюймах домашней работы и всё чаще — о каникулах, подарках и, конечно же, Святочном Бале. Хоть он и проводился обычно в год Турнира Трех Волшебников, этот год был куда более значимым — первый год нового мира, навсегда освобождённого от Волдеморта. Этому новому миру, людям в нём и, тем более, детям, как никогда нужно было ещё хоть немного рождественского волшебства и директор МакГонаглл решила дать его своим ученикам. Лучшим подтверждением витающему в воздухе предвкушению праздника, на взгляд Гарри, была Гермиона, наконец-то переставшая беспокоиться о выпускных экзаменах и начавшая со смущением и беспокойством поглядывать на Рона. Рон смотрел на неё точно так же и это внушало некоторые опасения. Гарри полагал, что если и в этом году его друг не решится пригласить Миону, то небольшой ссорой и слезами дело не закончится. Впрочем, Гарри не лез к ним. Отчасти потому, что и себя не считал большим знатоком романтических отношений, а от части, потому что его голова была занята другим. И, к великому разочарованию Рона, да и самой девушки — отнюдь не Джинни. Вот уже не первый месяц Гарри не мог выбросить из головы Драко Малфоя, таким трогательным и беззащитным, каким он сидел перед ним на парте после того треклятого проклятья. Драко Малфоя маленького, дрожащего и с бархатными, заячьими ушками. Гарри был уверен, что как только все остатки проклятья пропадут, Хорек непременно явится, чтобы отомстить. Поттер был готов к этому, хотя и немного опасался — снова драться с ним совершенно не хотелось. И потому, что потом всё равно придётся проводить в его компании ещё больше времени, либо выхаживая его, либо принимая помощь врага, а ещё потому, что… Потому, что «врагом» Драко мысленно теперь удавалось называть с большим трудом. После войны, Малфой-мэнора, в котором Драко не выдал Гарри и горящей Выручай-комнаты и без того слово «враг» произносилось со скрипом, но история с проклятьем подвела черту, не подчёркивая, а перечёркивая это слово. Драко Малфой больше не был для него врагом. Гарри и сам не понимал, кем же он для него, в таком случае, теперь стал и в одиночку не мог найти ответ на этот вопрос. Он не хотел новой драки с Малфоем, но смутно надеялся, что она поможет хоть что-то расставить по своим местам. Но никакой драки больше не было. Вообще. Малфой, кажется, начал его избегать. На сдвоенных занятиях он, как и прежде, садился на первую парту, но теперь никогда не оборачивался на Гарри. Пересекаясь в коридорах он либо отходил как можно дальше, притираясь к самой стене, словно мог чем-то заразиться от Поттера, либо вовсе разворачивался и уходил. В Большом Зале он теперь всегда сидел спиной к Гарри. И перестал не только задевать и оскорблять его, но даже просто смотреть в сторону героя. Словно бы Гарри Поттер для него умер и это было… ужасно. Гарри даже не сразу понял, как ему не хватает всех этих стычек с Малфоем. Поначалу он выдохнул и обрадовался, даже похвалил себя мысленно за то проклятье, которое положило конец их вечным дракам. Но чем больше времени проходило, тем больше Поттер понимал, что без препирательств с Малфоем жизнь стала какой-то более… пресной, что ли? Скучной. Она лишилась чего-то неотъемлемого, важного, нужного, чёрт побери! Нужно быть настоящим психом, чтобы скучать по синякам, проклятьям и горьким лечебным зельям, но, судя по всему, именно психом Гарри Поттер и был. Ему не хватало язвительных выпадов Малфоя и их вечных ехидных пикировок. Ему не хватало магической дуэли, полной злого азарта, когда ты посылаешь каждое проклятье не думая о том, как бы не причинить вреда напарнику и когда захлёбываешься настоящим восторгом, вовремя ставя щит или уходя в сторону от Ступефая. Гарри не хватало даже обычных маггловских драк, до которых нисходил только Драко и только с ним, Гарри Поттером. Когда пытаешься придавить противника своим телом, когда чувствуешь его жар, ловишь его руки, когда очки запотевают от чужого горячего дыхания на лице и этот взгляд глаза в глаза, полный злости, страсти и чего-то ещё. Про это «что-то ещё » Гарри понял только тогда, когда лишился своих маленьких драк с Драко Малфоем и, конечно же, это было худшее время для прозрения. Может быть Поттеру казалось, и ничего особенного во взгляде злющего Хорька и не было, но теперь, анализируя собственные чувства, Гарри явно понимал одно — может во взгляде Драко ничего и не было, но уж у самого Поттера этого должно было быть в избытке. И да, конечно, Гарри наконец-то начала про себя называть Малфоя Драко. Именно сейчас, когда лишился его полностью. И это лишение болью отзывалось где-то в груди. Так вот, сейчас, когда весь Хогвартс захлёбывался приближением Рождества и готовился к Балу Гарри мог думать только о том, что Драко Малфой больше не смотрел на него, не разговаривал с ним и уходил так и не ответив ни на одну попытку задеть. И Гарри было плевать с Астрономической Башни и на праздник, и на танцы, и на распустившиеся по всем коридорам венки омелы, пока чертов Хорек вел себя, как Хорек. С каждым днем, приближающимся к празднику, было только хуже. Гарри всё больше и больше раздражала вся эта рождественская суета, по школе начали ходить слухи, что Герой идёт на бал с Джинни Уизли, а сама Джин при каждом удобном случае преданно заглядывала ему в глаза, намекая на то, что уже заждалась приглашения. И сестра Рона, с которой они так и не начали встречаться после войны, бесила Поттера с каждым днем всё больше и больше. А потом пришла записка от Малфоя, в которой он не приглашал даже, вызывал Гарри «всё выяснить» в одном из заброшенных пустых классов в ночь Святочного Бала. И это было лучшее приглашение и лучшая встреча из всех, каким только Поттер мог ожидать в эту праздничную ночь. Это было так здорово, что за неделю до праздника он, наконец, снова воспрянул духом, начал улыбаться и с прежним энтузиазмом выбирать подарки друзьям на Рождество. Ну, тем из них, для кого он не заготовил их ещё три месяца назад. * Когда Гарри толкнул дверь, перешагивая порог того самого класса, в котором Драко обещал ждать его, настроение Поттера было не в пример хуже, чем на той неделе. Чем ближе было время встречи, тем меньше в Гарри оставалось уверенности в себе и своих планах. Что он вообще хочет от Малфоя? Чего ждет от встречи? На что надеется и неужели он всерьёз думает, что между ним и Драко может быть что-то, кроме вражды? Да чёрт с ней, с враждой, ладно, возможно они и впрямь могли бы стать друзьями, но что-то больше дружбы?! Гарри не понимал, как вообще дошёл до этих мыслей. Мерлин, он же никогда даже с девчонками толком не встречался, почему он вообще решил, что ему может нравиться парень?! Это всё было просто бредом, ошибкой, отголосками надвигающегося сумасшествия, того самого, которого Гермиона так боялась после войны. Так ещё перед уходом он умудрился в пух и прах разругаться с Джинни, что вовсе не поднимало его настроения. Ну надо же ей было додуматься обвинить Гарри, что тот испортил ей все Рождество и она из-за него отказалась идти на Бал с Дином! Чёрт побери, они даже не встречались, с чего она была так уверена, что Гарри просто обязан пригласить ее?! Так или иначе, порог класса Поттер переступал в отвратительном настроение и был уверен, что стоит Малфою только начать выделываться —, а он обязательно начнет! — всё просто закончится очередной магической дуэлью. Оставалось только надеяться, что всё закончится не так плохо, как на шестом курсе. Но вопреки ожиданиям Гарри, Малфой не спешил ни выделываться, ни лезть с оскорблениями. Он стоял спиной к нему в проеме окна, закутанный в чёрную мантию, накинув на голову капюшон и, на самом деле, Гарри даже не был уверен, что это действительно Драко, пока тот не заговорил. — Пришёл? — не оборачиваясь равнодушно бросил он. — Как видишь, — настороженно отозвался Поттер и, закрыв за собой дверь, сделал несколько неуверенных шагов вглубь комнаты. — И что это за представление в темноте, Малфой? Опять собираешься разыгрывать из себя деметра в балахоне или… Договорить он не успел, потому что Драко потянувшись скинул с головы капюшон, а затем плавно повел плечом, позволяя мантии легко соскользните на пол, оставляя его абсолютно нагим. У Гарри перехватило дыхание от вида этого Драко Малфоя, выбеленного в лунном свете, застывшим изящным силуэтом на фоне окна, стройного, обнаженного и, как и тогда, после проклятья, с двумя белыми заячьими ушами и маленьким хвостиком-пимпочкой. Гарри был просто идиотом, если ещё недавно сомневался в том, что Драко Малфой может ему нравиться в том самом смысле, в котором парням обычно нравятся девчонки. А ещё потому, что сомневался, что кроме вражды и дружбы между ними может быть что-то ещё. На негнущихся ногах он подошел к замершему, так и не обернувшемуся к нему, Малфою и, остановившись позади него, потянулся дрожащими руками. Осторожно положил ладони на вздрогнувшие от прикосновения плечи, провёл сверху вниз и обратно по рукам до локтя, потом соскользнул по лопаткам на спину, обвел талию, бедра и несмело потянулся к хвостику, который так и не успел потрогать в тот раз. Он оказался таким же шелковым и приятным на ощупь, как и ушки. И Гарри сорвался. Рывком подавшись вперёд он крепко обвил руками талию Драко, прижимая его к себе, вжимая в себя, беспорядочно целуя его волосы, прикусывая то заячьи ушки, то настоящие, маленькие мочки, то тонкую шею, с готовностью подставленную подо всё, что Поттер только пожелает. Драко полностью доверился ему и последнее, что собирался делать Гарри — обмануть это доверие. Он обнимал дрожащего, тяжело дышащего и иногда тихо постанывающего Малфоя, гладил его талию, впалый живот, грудь и шею, никак не спускаясь к самой возбуждённой и возбуждающей части. Он целовал его, кусал, наслаждался весом откинувшейся на его плечо головы и мечтал, чтобы всё это не оказалось сном. Когда Гарри понял, что ещё немного и ноги просто перестанут держать его, он наощупь вытащил из кармана палочку, не глядя трансфигурировал несколько парт в неказистый диван и, все так же не глядя, откинул палочку куда-то в сторону. Кроме Драко сейчас ничего во всем мире не имело значения. И они оба не были против этого. Драко с готовностью позволил Гарри увлечь себя на диван, помог раздеться и без всяких возражений вытянулся на нем сверху. Он не возмущался, когда Поттер трогал его хвостик и когда мял и гладил упругие ягодицы, то осторожно прикасаясь к маленькой дырочке между ними, то прижимая за задницу пахом к себе, позволяя их членам тереться друг о друга. Драко с той же страстью и нетерпением отвечал на все поцелуи, словно бы ждал всего этого не меньше Гарри, а когда тот просто перевернул Малфоя, подминая под себя, только расслабился, раскинувшись на диване. Поттер не встретил никакого сопротивлениям, пока расцвечивая грудь и живот яркими засосами, а уж когда добрался до члена, с поистине гриффиндорской храбростью сразу начав лизать и посасывать его, Драко и вовсе только стонал в голос и подавался вперед, раз за разом повторяя его, Гарри, имя. * Спустя несколько часов, когда они оба лежали на узком диване, грязные, липкие, тяжело дышащие и крепко обнявшись, Гарри, наконец-то, решился задать вопрос, заинтересовавший его с самого начала, но на который до этого просто не было времени. — Это у тебя с того раза? — осторожно поинтересовался он, мягко накрывая хвостик ладонью и нежно поглаживая его большим пальцем. Малфой насмешливо фыркнул куда-то в шею Гарри, игриво вильнул попой, но освобождать хвостик так и не стал. — Конечно нет, идиот. Это… можно сказать, моё изобретение. Гарри хмыкнул с уважением, помедлил, а затем осторожно спросил: — А зачем? Это явно был лишний вопрос. Драко в его руках напрягся, дернулся было пытаясь отодвинуться, но Поттер уже был к этому готов и крепче сжал объятия, не отпуская обиженного хорька. — Да нет же, мне очень нравится! Очень-очень, Драко, честно. Это всё было здорово. Я не понял, зачем ты это сделал, но если не хочешь отвечать, то можешь не… — Я соблазнял тебя, кретин, — хмуро перебил Малфой бросив все попытки вырваться и не поднимая глаза. Поттер ещё раз хмыкнул, растерянно кивнув. Значит, это Драко его так соблазнял. Перестал обращать внимание на Гарри, не разговаривал с ним, не смотрел на него, не реагировал на его выпады, довел его чуть ли не до депрессии, а потом пригласил в заброшенный класс, чтобы соблазнить. Что ж, Гарри никогда не надеялся научиться понимать Малфоя. Он просто собирался принимать его таким, какой он есть. — Мне очень понравилось, — вместо всяких расспросив и заверений просто поделился Гарри и ещё раз прижался губами к макушке снова расслабившегося Драко. И, помедлив, добавил: — Спасибо. Малфой ничего не ответил, но теплое прикосновение губ к шее вполне заменяло любые слова. Кажется, для них и впрямь был ещё один путь, кроме вражды и дружбы. Вряд ли он будет простым, но Гарри был уверен, что они смогут справиться с ним, раз уж оба решили приложить усилия. А результат явно был нужен им обоим.