Когда бессильна даже психотерапия

На следующий прием я ждал Сутана и Айзека с опасением. Всю неделю я то и дело возвращался к ним в своих мыслях и иногда уходил в это с головой так сильно, что переставал понимать, что я делаю; один раз, задумавшись, я высыпал всю упаковку порошка в стиральную машину, а в другой чуть не сжег ужин. Я бился над этим почти каждую свободную минуту, и если я не думал о том, как им помочь, то неизменно ловил себя на мрачном «а что если...». И я даже не знал, которое из «если» меня пугает - что они могут развестись, не дождавшись моей помощи, или что десять сеансов истекут, а я так и не найду выход. Я чувствовал, что решение где-то рядом, на поверхности, потому что все в их случае было мне понятно, со всем этим я не раз сталкивался в своей практике, все это было до предела простым... кроме одного «но», которое неизменно заводило меня в тупик, разрушая все мои теории и предположения. Их случай был одним из тысячи других случаев, но что-то было не так, и я не понимал, что именно. Но «если» не произошло: они оба пришли на прием, выглядели, если и не помирившимися, то хоть немного отдохнувшими, и я даже выдохнул, понимая, что никакой развод в ближайшее время не планируется. Кажется. - Как прошла неделя? - поинтересовался я, снова заходя издалека, когда они устроились в креслах и Сутан попросил чашечку чая. - Спокойно, - сдержанно ответил он. Айзек промолчал. Ожидая его ответа, я случайно устроил небольшую паузу, оказавшуюся достаточно неловкой, чтобы оба гостя занервничали, и мне пришлось поспешно ее устранить. Позвонив Ханне, я попросил три чашечки чая и вновь посмотрел на супругов. - Вы принесли фотоальбом? - Да, - Айзек поднялся с кресла, прижимая фотоальбомы к груди. - Даже два. Это, - он положил на стол большой белый фотоальбом, - свадебный, а это, - он положил рядом второй альбом, маленький, в цветочках, - для остальных фотографий. Я поднял взгляд на Сутана, но его лицо выглядело непроницаемым. Его глаза были чуть подкрашены, он был аккуратен и опрятен, ничем себя не выдавая. Прямо хоть сейчас на подиум. Айзек выглядел как Айзек. - Начнем со свадебного? - спросил я, потянувшись к фотоальбому. Они почти синхронно пожали плечами. Странно было понимать, что на данный момент это было единственное, что они делали вместе. Ханна принесла чай и расставила чашки на столике, тепло улыбнувшись Сутану. Он сразу потянулся за своей чашкой, и Айзек проследил за ним взглядом. Взяв в руки фотоальбом (он оказался достаточно тяжелым), я поднялся с кресла, обошел стол и присел на его краешек, чтобы быть ближе к ним. Фотоальбом был украшен рамочкой из искусственных голубых розочек на обложке, на ощупь напоминавшей бархат. Каждая фотография в нем была на своем отдельном листе, в тонкой рамочке, а сверху каллиграфическим почерком было подписано место и люди, которые попали в кадр. Когда я повернул к ним альбом с первой фотографией, их лица прояснились. На фото Айзек стоял у зеркала в верхней половине смокинга, трусах и фиолетовых носках, и поправлял бабочку. - Это было перед свадьбой, - сказал Айзек; он заметно оживился. - Я нервничал, а наш друг суетился с камерой и снимал все подряд. Мы решили оставить это фото. Я бросил взгляд на Сутана, но его лицо ничего не выражало. Почерк над фотографией, видимо, принадлежащий ему, гласил «Айзек - милый идиот, носки и белье - мой подарок. 27.05.2012». Я решил это не комментировать, но сделал мысленную пометку. На следующих нескольких страницах были изображены трехэтажный белый торт, двухместный кабриолет с двумя белыми лошадьми по бокам, арка из цветов и дорожка разноцветного гравия, ведущая к ней. Таких пейзажных фотографий было три четверти от всего альбома, и когда я дошел до последних фото (всего фото с женихами было четыре), я не преминул спросить их об этом. - Мы хотели запечатлеть все, что нас окружало, - ответил мне Сутан. - Какой был торт, как выглядели места для гостей и стол, где мы читали клятвы и как выглядела машина. - Но вы почти не запечатлели себя, - возразил я. - Забываются детали, - спокойно заметил он. - Друг друга мы не забудем. Айзек сжал руки в кулаки, не глядя на мужа, но Сутан так пристально смотрел на меня, что не заметил этого. На одной из оставшихся трех фотографий был запечатлен Сутан в процессе приготовления к свадьбе - он стоял возле зеркала, держа пиджак в руках, и говорил с кем-то по телефону, улыбаясь. Над фотографией было только одно слово - «Айзек», и когда я поднял на Сутана взгляд, он нежно улыбнулся, поняв, что именно я хочу спросить. - Я говорил с Айзеком, - пояснил он. - По примете нам было запрещено видеться до свадьбы, поэтому почти весь процесс подготовки мы проговорили по телефону, сообщая друг другу каждую деталь процесса. Фото было сделано в тот момент, когда он сказал мне, что зацепился запонкой за носок. Я и сам невольно улыбнулся, представив это, и только Айзек рассматривал собственный живот, не поднимая головы. На второй фотографии они оба стояли у алтаря под аркой с цветами. Фотограф стоял на дорожке между рядами гостей, и я видел всех людей со спины, а прямо в центре кадра застыли Сутан с Айзеком, целующиеся и счастливые, оба в белых смокингах, и священник улыбался, глядя на них. На последнем фото они садились в автомобиль. Сзади были привязаны туфли, а вместо номерного знака - табличка «вперед в счастливую жизнь», и когда я закрыл фотоальбом, Айзек выглядел смущенным, будто мальчишка в кабинете у директора, а Сутан задумчиво улыбался чему-то. Я ни о чем их не спросил. Впервые, наверное, с первого приема мне все было понятно без слов. Положив фотоальбом на стол, я потянулся за вторым. Он был меньше и легче свадебного, а на первой же странице были запечатлены Сутан в красном кожаном костюме и Айзек в футболке и джинсах. - Он пришел ко мне на показ впервые, - прокомментировал Сутан, когда я развернул к ним фотоальбом, и улыбнулся. - Мы представляли коллекцию красно-черного, я был лид-моделью, и он сказал мне, что после меня подиум пылал. - И что в тот момент в зале было жарче, чем в Аду, - неожиданно добавил Айзек, не глядя на фото. Сутан повернулся к мужу, но Айзек не встретил его взгляд. Я выждал молча перевернул страницу фотоальбома, надеясь, что он скажет что-нибудь еще. У меня вдруг появилась зацепка, чтобы помирить их, и, несмотря на проснувшийся во мне энтузиазм, действовать надо было аккуратно. На следующей фотографии был изображен... столб. С висящим на нем замком. Сгущались сумерки, замок слабо выделялся в ярком свете фонаря, и я вспомнил, как на втором приеме они упоминали, что Айзек полез вешать этот замок и был оштрафован. Они не стали комментировать это фото. Не прокомментировали и следующие два, где на одном был изображен Айзек, готовящий яичницу, взъерошенный и сонный, а на втором Сутан, сидящий на бортике ванны и сосредоточенно наливающий в воду что-то из маленького пузырька. Они не сильно отличались от тех Сутана и Айзека, которых я видел на приеме. Разве что волосы у Сутана были мелированные и посветлее, чем сейчас, а волосы у Айзека были чуть длиннее. Что-то иное было и в чертах лица - счастливое, спокойное, уверенное, что так будет всегда, и вряд ли Сутан того времени и сонный Айзек за завтраком предполагали, что будут сидеть у психотерапевта и пытаться спасти брак, который считали идеальным. Задумавшись, я не сразу заметил, что листаю фотоальбом машинально, даже не видя фотографии, пока Сутан вдруг не воскликнул. - Что это? Сфокусировав взгляд, я отпустил страницу, которую уже собирался перевернуть, и Сутан, вскочив с кресла, подлетел ко мне и выхватил фотоальбом из моих рук. Его взгляд жадно скользил по фотографии; он нахмурился и закусил губу. Наклонившись к нему, я осмотрел фотографию: Сутан сидит за столом и разговаривает по телефону, а перед ним разложены какие-то бумаги; зажав телефон между плечом и ухом, он что-то сосредоточенно рисует. Фотография была черно-белая. Мне показалось, что в ней нет ничего необычного, пока я не увидел взгляд Сутана, которым он смотрел на фото, и лицо Айзека, покрывшееся красными пятнами смущения. - Ты сфотографировал меня во время работы? - странным голосом спросил Сутан, обратившись впервые после ссоры непосредственно к мужу. Глаза Айзека забегали по кабинету; он выпрямился, потер ладони, переплел пальцы и тут же положил руки на подлокотники кресла. Сначала он побледнел и красные пятна на его лице проступили отчетливее, а потом он весь покраснел, до кончиков ушей, и я с трудом сдержал улыбку, глядя на него. - Было дело, - пробормотал он. Сутан быстро пролистал фотоальбом. - И много у тебя таких фото еще? - Они все на планшете, кхм. Сутан пристально смотрел на своего мужа, но Айзек рассматривал свои руки и не поднимал взгляд. - Вернемся к фотоальбому? - ненавязчиво предложил я. Он отдал мне фотоальбом, не сводя взгляд с Айзека, а потом медленно подошел к Айзеку и плюхнулся в свое кресло. - И ты молчал? - спросил он, и его голос едва слышно дрогнул. - Почему ты не сказал мне, что фотографируешь меня? - А зачем? - Вот именно - зачем ты меня фотографировал? - Я не хотел, чтобы ты знал. - Но ты поместил фото в альбом! - Я забыл его вытащить, - Айзек снова покраснел. - У меня для них отдельный фотоальбом... Сутан приоткрыл рот от удивления. Пролистав фотоальбом и краем глаза наблюдая за ними, я заметил, что фотографий в альбоме было шесть. - Ваш альбом пуст, - сказал я, закрывая его. - В последнее время мы не фотографируемся, - ответил Сутан, не поворачиваясь ко мне. - Часть фотографий еще есть на цифровых носителях и, как правило, мы там не одни. До конца приема оставалось десять минут. Я посмотрел на часы, перевел взгляд на супругов и аккуратно заговорил, по привычке закатывая рукава рубашки. - Скажите, а вот вы говорите, что хотите запечатлевать на фото все, кроме друг друга, все детали и мелочи... А какое самое яркое ваше воспоминание друг о друге? - Первое свидание, - тут же ответил Сутан. - Мы попали под дождь и вымокли до нитки. В первом попавшемся кафе в туалете вытирались бумажными платками. Он меня тогда впервые поцеловал и когда мы прислонились к стене, сработала висевшая рядом сушка для рук. Напугала нас... мы просидели в кафе до самого закрытия, у нас были только карточки, никакой налички, чтобы заказать такси, и мы бежали домой перебежками - из кафе в ночной магазин. Оттуда под крышу отеля. Перебежали через дорогу до зоомагазина... дома оказались только на рассвете. Он остался у меня, но мы не спали. Пили кофе, пока не отключились на диване в гостиной. Пока Сутан рассказывал, я неотрывно наблюдал за Айзеком. Я ждал, что он не будет таким упрямым и выдаст себя хоть чем-нибудь - жестом, взглядом, неосторожным движением, но он сидел как окаменевший. И только когда Сутан договорил, он очнулся, поднял на меня взгляд и выпрямился. - У меня нет ярких воспоминаний, - сказал он. - Я все помню кусками. Они всплывают обрывочно - как, например, на показе черно-красного, когда он спустился ко мне с подиума, или на свадьбе, когда нужно было идти к алтарю, а у меня дрожали руки и я не мог застегнуть пуговицу на пиджаке, и мой друг не бросил камеру, чтобы помочь мне. Я помню секундные вспышки, они все яркие и большая часть о Сутане, и это нормально. Сутан не поднимал взгляд выше своих ботинок. - И какая самая яркая вспышка? - спросил я. - Все равно что-то выбивается из этой череды воспоминаний. Все равно что-то вы вспоминаете чаще. - Четвертое свидание, - тут же ответил он. - Та секунда, когда мы попрощались, потому что Сутану нужно было на самолет через несколько часов. Он шел к себе домой, а я стоял на улице и смотрел ему вслед. - И почему это самое яркое ваше воспоминание? Потому что он уходил? - Потому что в кармане я держал коробочку с кольцом, - спокойно произнес он и заметно побледнел. - Я собирался сделать ему предложение. Договорив, он повернулся и посмотрел на своего мужа. Сутан словно окаменел; он вдруг снял свою рабочую маску и показался эмоциональным, растерянным, удивленным. Несколько долгих секунд он смотрел в одну точку, кажется, не веря своим ушам, а потом посмотрел на Айзека. - Четвертое свидание? - переспросил он. - Это было весной. В апреле. Ты сделал мне предложение в июне. - Я два месяца носил эту коробочку с собой, - ответил Айзек, - и не мог решиться. Два месяца я перекладывал ее из кармана в карман и был уверен, что вот-вот спрошу тебя. Я думал, ты мне откажешь. Я вдруг почувствовал себя лишним в комнате. Кажется, я даже перестал дышать, наблюдая за ними, и я бы не пошевелился даже если бы все мои клиенты разом собрались за дверью и потребовали их впустить. - Я был уверен в тебе с того момента, как увидел, - сказал Сутан; он выглядел спокойным, но его руки чуть дрожали и он то и дело сжимал их в кулаки. - Я был уверен, что ты - остолоп, влюбленный в несуществующих супергероев и зацикленный на миссии о спасении мира больше, чем на своевременной покупке еды. А еще я был уверен, что должен стать твоим супергероем. Айзек побелел еще сильнее. Они неотрывно смотрели друг на друга и я понимал, что сейчас мне нужно аккуратно отправить их домой, чтобы они могли поговорить с глазу на глаз. - Думаю, вам лучше побеседовать без меня, - мягко сказал я. - Мое присутствие больше не нужно. Вам есть что вспомнить. Сутан согласно кивнул и отвел взгляд от своего мужа. Потеряв зрительный контакт, Айзек резво вскочил с кресла, в несколько быстрых глотков выпил свой чай и бросился к двери. - До следующего вторника, - мягко сказал я, улыбнувшись им. Сутан рассеянно улыбнулся в ответ. Он поправил рубашку, взял сумку и направился к двери, и замерший возле нее Айзек неожиданно открыл ее перед своим мужем. Глядя, как они уходят, я было подумал, что сплю, а минутой спустя, когда они вышли на улицу, мне вдруг позвонила Ханна и радостно прощебетала, что она счастлива за них. И тогда я понял, что это был не сон, а в лучшем случае коллективная галлюцинация, о чем я тут же и отшутился Ханне, уповая в глубине души на то, что неизвестная магия не испарится с новым утром и на следующий сеанс они придут такие же счастливые и готовые пойти на контакт.