Одинокие в толпе, нет света Укрывать плащом тебе от ветра По ночам, как тишину по стеклам В предвкушении тепла от окон Будто-бы смирился с концом навеки Вижу как ты с каменным лицом опускаешь тяжелые веки
Я дотронулся до плеча Роуз. Она вскрикнула и быстро повернулась ко мне. В ее глазах был страх (или это был испуг?). — Не бойся, это я, — быстро проговорил в надежде, что Роуз успокоиться и не будет труситься так, как сейчас. — Ох, мистер, я Вас искала везде, но потом решила приготовить что-то. Подумала, что Вам понрав… — я не дал ей договорить. Вот болтушка! — Зачем же ты меня искала? И не зови меня мистером, — я скривился. Роуз захихикала, но потом приняла серьезный вид и проговорила: — Дмитрий, я хочу попросить Вас, чтобы Вы отпустили меня в Теннесси. Девушка прошла в гостиную, а я поплелся за ней. — Роуз, я не могу. Ты пока что еще на работе. — Прошу Вас, пожалуйста, — взмолилась любительница роз. — А как же цветы? — спросил я. — Причина не в цветах, ведь так? — попыталась узнать Хезевей. — Так. Роуз, давай выйдем на улицу! — Как скажете, — произнесла девушка и направилась на улицу, а точнее в сад, понурив голову. Что же случилось? — Причина не только в цветах, Роуз, — произнес я, когда мы оказались на улице. И мои слова — правда. Причина, по которой я не хочу отпускать Хезевей, заключалась не в работе и не в цветах. — Понимаю. — Понимаешь? — удивился я. — Неужели ты это тоже чувствуешь? — Что именно? — не понимала Хезевей. Я немного насупился. Думал, что нравлюсь Роуз, но, видимо, нет. Или я ошибаюсь? Чтобы проверить правдивость своих размышлений, мигом преодолел между нами расстояние и легко взял лицо девушки в свои руки. — Дмитрий, что вы делаете? — спросила она, глядя на меня с опаской. Без лишних слов я прильнул к ее губам… А где-то там играла музыка:Я не Дюймовочка Но так похоже, как она Долго жила в очках Из розового стекла А от дождя Остался только в старом парке мокрый зонт Вместо видимого — истинный горизонт