Выбор

Брюнетка широко улыбалась, сжимая в руке маленькую ладошку его сына. Он шёл рядом, плохо разбирая дорогу, не в силах оторвать взгляда от сияющих карих глаз. От счастья хотелось петь. Он смеялся… смеялся ей в ответ, чуть наклоняясь для поцелуя, она подавалась вперёд, нежно встречая его губы. Если бы не Роланд, возмущённо окликнувший взрослых, застывших на пороге белого особняка, они бы окончательно потерялись друг в друге. Она снова засмеялась, подхватывая счастливо улыбающегося мальчика на руки и проходя в дом. Робин следовал за ними, утопая в струящейся во всём теле нежности, переполнявшей его в этот вечер. Уставший, наигравшийся с, казалось такой же неугомонной Реджиной, Роланд быстро заснул, заботливо укрытый мягким тёплым одеялом. Робин захватывает талию брюнетки в свои объятья, она снова смеётся, глядя ему в глаза. Он теряется в ней совсем, просто пропадает… На улице что-то разбилось. Робин резко открыл глаза, с секунду всё ещё видя перед собой два смеющихся бездонных карих омута. С трудом отогнав от себя видение, мужчина перевернулся на бок. Рядом лежала Мерион. Робин грустно оглядел свою жену, мирно спящую, несмотря на шум просыпающегося города. Ничего… Он ничего не почувствовал, проснувшись рядом с ней. Ему стало стыдно. Ведь вся правда состояла в том, что всё, чего он на самом деле хотел – вновь оказаться в Сторибруке, в том самом вечере, когда были только он, Реджина и Роланд. Глядя на общение его сына и Мерион, он всё чаще и чаще, с презрением к себе, ловил себя на мысли, что королева куда лучше заботилась о мальчике, была лучшей матерью. Он любит Реджину. Он должен быть с Мерион. Робин вспомнил, как поцеловал королеву у черты. Попроси она тогда его остаться, и он наплевал бы и на выполняемый годами кодекс и на свою честь. Он бы остался. Но Реджина просила его идти к семье. И он понимал, что она права, он перешагнул черту, оставив в Сторибруке своё сердце и надежду на счастье. Мерион была чужая. Он так надеялся, что сможет возродить хотя бы подобие тех чувств, что их некогда связывали, но она была чужая. Робин постоянно прогонял от себя ощущение, что всё это неправильно. Ведь всё должно быть хорошо. У него жена и ребёнок. Семья… Он повторял это слово как мантру каждый день и всё равно пытался чаще сбегать из дома. Он даже стал замечать, что Роланд стремится уходить с ним, а не оставаться вместе с матерью. Может он ещё не привык к ней? Или самому Робину это только кажется? Сегодня выходной день. Робин быстро одевается и покидает квартиру. Пить утром – не лучшая идея для примерного семьянина, но он идёт в ближайший бар и заказывает виски. Виски… «Это виски, кокетливо улыбается королева, - и он не волшебный, особенно на следующее утро». Робин делает глоток. Напиток обжигает горло, согревая душу приятными, почти спасительными воспоминаниями – становится легче. Он заказывает ещё стакан… Мерион беременна. Эта новость должна радовать. И он рад, он надеется, что второй ребёнок сможет возродить его чувства к ней. Но проходят уже несколько недель после этой новости, а он всё ещё пуст. Он пустой! Он вязнет в этом чувстве, словно в болоте и ребёнок не становится спасательным кругом. Он лишь убивает последнюю надежду вернуться к любимой женщине. Это невыносимо. Он не живёт. У него есть семья, а он лишь существует. Он напивается. Он всегда был хорошим отцом и мужем, но он напивается. Расплатившись по счёту, Робин идёт неровным шагом домой, где его встречает жена, устраивая очередную истерику. Ей можно – она беременна. Мерион хлопает дверью, и в его пьяной голове бьётся лишь одна, несдерживаемая трезвой моралью просьба, - «не возвращайся». Робин без сил падает на кровать лицом вперёд. - Папа… - слышит Робин испуганный тоненький детский голосок, чувствуя маленькую ладошку на своём плече. Робин поворачивает голову и видит перед собой испуганные глаза своего четырёхлетнего сына, которые несколько отрезвляют разбойника. Локсли присаживается на кровати и загребает Роланда в свои объятья, усаживая на колени и утыкаясь в непослушные курчавые волосы. На душе светлеет. Он должен снова найти смысл жизни в своём сыне, он должен держаться ради него. - Я хочу к Реджине, папа… - Вдруг срывается с уст ребёнка. Робин должен сказать ему, что так нельзя. Что у него есть мама, что это её обидит, но он лишь говорит одними губами, крепче прижимая к себе сына: - Я тоже… Прошла ещё неделя, и он смирился. Помирился с Мерион, больше не пил. Казалось, он научился сосуществовать с этой болью, со скрипом в зубах, назло своим чувствам, он научился улыбаться жене. Так правильно. У них будет ребёнок… Робин справится. Он сильный… Локсли был дома один и не мог не чувствовать облегчения от этого. Раздался стук в дверь. Потом ещё один, более настойчивый. - Робин… открой! – Сердце пропустило несколько ударов, тут же ускорив свой бег, будто вырываясь из грудной клетки навстречу этому голосу. Робин распахнул дверь. Прямо перед ним стояла она. Не сон, не видение, настоящая… - Реджина… - Локсли ошарашено смотрел на брюнетку, не веря своим глазам. – Что ты тут делаешь?... Он осёкся – Реджина бросилась ему на шею, вмиг вытаскивая его из мучительного вакуума, обрушивая на него шквал, вновь оживших эмоций. - Я так скучала… - услышал он, чувствуя горячее дыхание брюнетки у своего уха. - Я тоже… - Робин обнимает её в ответ, утыкаясь носом в её волосы…