Выбор

Вечер мерно опускался на пропахший сыростью от постоянных в последнее время дождей, город. Мэрия была пуста, лишь тусклая полоска света выскальзывала из-под чуть приоткрытой двери просторного кабинета мэра Сторибрука. Реджина держала в руках склеенный лист бумаги, на котором застыли в мгновении от поцелуя, мужчина и женщина. Это была страница, в правом нижнем углу которой римскими цифрами было изображено число XXIII. Казалось, она была вырвана из её жизни ей же самой, что полностью изменило её судьбу… Или нет? Миллс откинулась на спинку своего мягкого офисного кресла и закрыла глаза. В сознании начинали проноситься события уже почти полувековой давности, но всё ещё такие живые. Дениэл… Они так любили друг друга. Сердце… Его сердце в руках её матери, через секунду обратившееся пеплом. Она до сих пор помнит каждое мгновение угасания света в его глазах, каждый свой поцелуй на его лице, как надежду, что это лишь чья-то злая шутка, что он сейчас очнётся… Но он мёртв… Не это ли изменило её судьбу? Пустило всё кувырком куда-то вниз, в пыль, из которой она уже не могла выбраться, в которой она задыхалась в слезах и одиночестве, питая себя лишь чёрным, тошнотворным, но таким мощным гневом. Реджина открыла глаза, услышав чьи-то шаги. В кабинет вошёл Генри, молча обойдя её рабочий стол, и опёршись на его край, вопросительно сверху вниз посмотрел на мать. - Что? – Рассмеялась Реджина. - Тебя нет дома. – Проговорил мальчик, будто ожидая объяснений. - Ты разве не у Эммы сегодня ночуешь? – Удивлённо приподняла бровь Реджина. - У Эммы… - Задумчиво произнёс Генри, глядя куда-то вниз. - Эй… - Нахмурилась Реджина. – Что случилось? – Миллс придвинулась ближе к сыну, накрыв своей ладонью его сцепленные на коленях пальцы. - Мне не хватает тебя, мама… - Генри серьёзно осмотрел на мать. Миллс опустила глаза и тяжело вздохнула, крепче сжимая ладони сына. Чувство вины перед ним начало неприятно подступать к горлу. Она действительно допоздна засиживалась на работе – Мэри-Маргарет оставила кучу нерешённых проблем, и весь этот хаос пришлось разгребать Миллс, вновь вступившей в должность мэра. - Это всё из-за Робина? – Сжав зубы, проговорил Генри. – Он того не стоит. - Что? Ты о чём? – Реджина, нахмурившись, вновь взглянула на мальчика. - Он говорил, что любит тебя… - Сказал Генри, очевидно злившийся на Гуда. - Генри… - Реджина поднялась с кресла и присела на край стола рядом с сыном. – Он любит меня… Но Мерион мать его сына… И они когда-то очень любили друг друга. - Как бы поступила ты? – Генри вдруг перевёл взгляд на мать. - Я? – Реджина непонимающе посмотрела на сына. - Если бы тут вдруг очутился Дениэл… - Генри замялся – он раньше никогда не спрашивал её о первой любви, боясь, что разворошит старые раны. - Я не знаю, Генри… - Реджина отошла к окну, вглядываясь в ночной город. – Снова дождь… как мне надоел этот дождь. – Тяжело вздохнула Миллс. Генри смотрел в спину матери. Чем старше становился мальчик, тем больше понимал Реджину, тем больше тянулся к ней. Сейчас ему казалось безумной и страшной глупостью то, что некогда он отталкивал её, искал тепла у Эммы. Нет. Он любил свою биологическую мать, но с Реджиной его связывало нечто особенное - она вырастила его, она знала о нём всё. Мальчику вдруг вспомнились слова Эммы о его отношениях с приёмной матерью: «Если бы ты знал, Генри, сколько лет я искала такую любовь в глазах хотя бы у кого-нибудь из своих многочисленных приёмных родителей. Тебе следует ценить свою маму». Парень улыбнулся и, подойдя к брюнетке, просунул свою голову к ней подмышку, прижимаясь к ней и утыкаясь носом в её шею. Реджина рассмеялась, обнимая сына крепче, всё так же глядя в окно. - Давай останемся здесь? – Вдруг предложил Генри, вглядываясь через усыпанное каплями дождя окно, в чернеющее пространство Сторибрука. – Завтра выходной. Миллс посмотрела на сына. Как же приятно было осознавать, что она нужна ему. Её мальчик. Она совсем мало уделяла ему внимания в последнее время. Реджина улыбнулась, принимая предложение Генри. Вскоре они сидели на диване подле камина, мерно ведя беседу и вглядываясь в языки заключённого в камень пламени. - Расскажи о нём… - Вдруг попросил Генри, как-то застенчиво взглянув на мать. - О ком? – Машинально переспросила Реджина, понимая что имеет ввиду сын. - О Дениэле… - Уже менее решительно произнёс Генри, начиная опасаться, что перешёл границы. – Я бы хотел знать… если можно… В воздухе повисла пауза. Реджина, почти не моргая, вглядывалась в огонь, казалось, совсем забыв о просьбе сына. И, когда Генри уже подумал, что для матери этот слишком болезненная тема, и ему следует извиниться за этот вопрос, Реджина заговорила.