Eins. Hier kommt die Sonne.

— И где он? — Ты спрашиваешь об этом меня? Я не знаю. Я не нянька этому роботу. — Ник, если он от полноты чувств сиганул с обрыва, это будет не слишком приятно нам обоим. — О, мне будет... — себе под нос пробормотал Никос, оправляя алую ветровку и затягивая покрепче шнурки на капюшоне, плотно облегшем макушку и спутанные, жёсткие как проволока волосы — с моря вновь летел солёный колючий ветер, нежно, но предостерегающе покусывая лицо и небритые впалые щёки полуголодного рыбака. Волосы Агни трепало, словно пламя костра, разметав в стороны её буйные кудри, но женщина этого словно не замечала, наблюдая, как с запада на Брекстад двигается набухшая чернилами туча. Вот тебе и небесное прояснение — только солнышко ласково прогрело их усталые тела, так обязательно нужен шторм с утра. Опять снесет ловушки для косяков и креветок, — думал рыбак. Опять придётся накрывать мотоциклетные движки в ангаре, ведь в разболтанную дверь нальёт целую Миссисипи, — думала механик. Иными словами, дождь тождественен проблемам. А проблемы с торговлей, особенно в их финансовой ситуации — к проблемам везде и всюду. Такая вот цепочка проблем. — Ладно, я пойду, запру гараж, — спустя минутное молчание, выдала Агни и с завидной оперативностью принялась сбегать вниз по гладкой асфальтовой дорожке, что, к слову, заканчивалась прямо перед колёсами Никоса — и наверняка горе-питомец немыслимой высоты спрятался именно где-то там, где о скалы бились сереющие волны и проехать, не сломав колесо или шею, не представлялось возможным. И горе-девушка, которая, кажется, обнаглела в самый край. — Куда?! — рявкнул мужчина ей в спину, но ее уже и след простыл. — Я и ловушечки твои достану! — Агни! А с ним мне что делать? — Ну что? — он мог уже только рассмотреть ее прыгающие волосы: когда нужно, она умела драпать хлеще Усейна Болта. — Вы оба мужики, найди подход! Выпей пивка... — Имбецилка, — бормотал рыбак, бешено крутя колеса и матеря свою дождливую страну, отсутствие пандуса и позвоночник. Нет, особые крепления для поднятия колёс на случай экстремально неровной поверхности, конечно же, были, вот только все равно его бедная челюсть ему потом спасибо не скажет. Отобьёт же к такой-то матери... Мимо протрусила мокрая бродячая собака, скрылась внизу за камнями-волнорезами — видимо, захотела краба... И в следущий миг со скулежом вылетела из-за поворота и, сбивая когти, помчалась наверх. Что-то напугало... Или кто-то. Ебучая консервная банка. — Старскрим! — крикнул Никос, перекрикивая нарастающий визг ветра. Ему пришлось крикнуть ещё дважды, прежде чем откуда-то со стороны небольшой еловой рощи на самом обрыве, нависшем на пару уровней повыше, чьи чахлые ростки едва выдерживали бурю, до него донеслось хриплое «я здесь!». Старскрим, видимо, отправился на разведку местности, никого, естественно, не предупредив, и Никос мог поклясться, что тот сделал это нарочно и нарочно же не отвечал первые два раза — ведь слышал же прекрасно, что его зовут! Тут и мертвый, черт возьми, услышит...ещё бы — так орать. Псина его едва не сбила, промчавшись мимо, а Ник, продолжая проклинать оптом свои ноги, погоду, ветер, сикера, правительство (потому что, если не знаешь, что ещё можно проклясть, всегда проклинай правительство), бешено закрутил ручные колеса сильными как стальные тросы руками. Когда начиналось такое дерьмо с погодой, он не рисковал и не доверял технике. Пускай она и умная, как уверяют японские производители, всё-таки умнее человеческого рассудка ничего нет... хотя с появлением этого красно-серого хмыря Никос уже не был так уверен в своих умственных способностях. И не потому что процессор мощнее мозга... Потому что только круглый идиот согласился бы на его месте сосуществовать с вот этим крылатым бок о бок. Скандальным, холеричным насквозь, с мерзкими привычками и таким же мерзким настроением, особенно по утрам. По идее, ему следует доложить, куда нужно. Отправиться в полицейский участок как добросовестный гражданин и сдать железяку со всеми ее потрошками, да ещё и помахать рукой вслед, когда его будут забирать на опыты. И больше всего на свете Никос жаждал сделать именно это. И лучше всего он сейчас понимал, что никогда в жизни так не поступит. Колеса скрипели по камешкам и гальке, и с изумлением Никос отмечал, что ехать ему гораздо легче, чем он боялся. Будто... — Не благодари, человек, — Старскрим сидел на самом краю, свесив вниз оба длинных своих сервопривода и, болтая одним, потягивал какую-то светящуюся лиловую жижу из контейнера, очень напоминающего банальный термос. Он что-то упоминал... Топливо, да. Так вот, куда пропал — искал в горах месторождения этого топлива и, судя по довольной сытой морде, нашел.. Сколы и шрамы на его тёмном лице стали видимо меньше, и Никос списал это на загадочную природу живых роботов. Только вот рассечина на скуле никак не хотела соединяться снова. — Не для тебя расстарался, мне тут нечего было делать, и я чуть попинал каменюки. — В любом случае, мне помогло, — Никос подкатился к сикеру и сложил руки на острых дистрофичных коленях, давая первым отдохнуть. — Спасибо, Старскрим. Он украдкой взглянул на летучего — в прошлом — кибертронца, силясь отметить его реакцию, и тут же столкнулся с прямым оранжево-алым взглядом. Черт. — Насколько я успел изучить твою меркантильную натуру, — начал Старскрим и тут же взметнул вверх остропалую ладонь, не давая Нику и слова вставить. — Не отрицай, ты выдаёшь тухлую плотву за свежую, а запах объясняешь или сбиваешь соусами. — Говнюк, — покраснел до самых ушей мужчина. Он действительно иногда мухлевал с товаром, но оправдывал себя тем, что такой рыбы у него от силы процентов пять. Да и делал он это исключительно с теми покупателями, которых очень не любил. Например, с мистером Грэнсоном — соседом Агни... Но об этом разговор будет попозже. Или вовсе не будет, поскольку настроение Никоса не особо располагало к этому ниггеру. — Просто я внимательный, — усмехнулся сикер, опустив глаза вниз, где о скалы бился завораживающий и бурный прибой. — Так вот... насколько я успел ее изучить, ты, засранец, просто так ничего не делаешь. В том числе и благодаришь тоже не просто так. — Тогда ты самое невнимательное существо в мире, Старскрим, — рыбак покачал головой. — И судишь по себе. — Возможно. — Сколько тебе лет? — Тебе зачем? — Интересно. Вот мне тридцать три, Иисусов возраст, как у нас говорят. — Чей-чей? — Неважно, загугли... Не буду сейчас посвящать тебя в теологические нюансы нашего мира. Так что? — Ну... Как бы... По кибертронским меркам я в разгаре сил, — похвастался сикер, залезая в интернет. — Ну...если ваш эквивалент брать... считай, лет тридцать-тридцать пять. Ого, действительно, интересная личность. — Оставь, потом, — поморщился Никос, не имея никакого желания сейчас спорить с сикером на тему религии. Сам он придерживался католических взглядов, но что-то подсказывало ему, что Старскрим такого не оценит. — Ну раз уже такой большой мальчик, тогда должен понимать, что в мире есть не только благодарность ради выгоды. — А ради чего ещё? — Старскрим пожал плечами и поковырял когтем шрам на скуле. — Такие законы на моей планете... Услуга там, услуга здесь, от других ответная услуга, от иных спасибо, да только вот "спасибо" крылья не смажешь, — он усмехнулся. — Такие законы. Никос помолчал, воцарилась тяжёлая тишина. — Тогда не хотел бы я жить в мире, где такие законы, — наконец, негромко произнёс он. — Слишком для меня меркантильно. — А то у вас не так, — сикер насмешливо сузил глаза. — Не верю. — Придётся поверить, раз уж застрял тут, — недружелюбно фыркнул Никос. — У нас хорошим тоном считается ничего не просить за услугу, если человек сам не предлагает. — Иначе это считается гадством, Старскрим. Сикер помолчал и затем неопределённо повёл плечами: сам-то он считал все это автоботской ересью... глупостью. А тут вот, человечки вдруг талдычат то же самое... ведь это так непрагматично. — Ну так у тебя был ко мне разговор, — наконец, напомнил он, когда тишина стала настолько неловкой, что почти интимной. — Ты что-то хотел спросить. — Да, — Никос внутренне выругался, понимая, что вот они и подошли к основной части разговора. — Давай тогда сразу к делу... На Земле уже вот... Много лет есть традиция одна: каждые несколько лет проводится глобальный чемпионат мира. Бои огромных, мощных роботов, типа без правил... — Так, — подбодрил его сикер, складывая пальцы. — Ну и вот в этом году будет такой проходить в Северной Америке, — продолжил он. — В позапрошлый раз был в России, выиграл финский робот; в прошлый, соответственно, в Финляндии, я даже ездил, и вот тогда победил американский. Оказывается, создатель-американец, с тех пор как Атом и... Короче, прежние победители ушли с большой сцены, ни разу никому не проигрывал, а русскому и финскому дал шанс только потому что он там в аварию попал.. Короче, запутанная история, но вот он снова вернулся... — Никос, короче! — не выдержал пространных объяснений взрослого мужика, мявшегося, будто невеста на выданье, Старскрим. — Короче, ты не согласишься сразиться вместе со мной на этом чемпионате? *** Агни задумчиво посмотрела на Никоса из-за завесы чайного пара, налипавшего на покачивающуюся над их головами электрическую лампу без ободка. Желтый, как горчица, свет странно вырезал из вечерней темноты их лица, и ароматно-имбирный уют маленькой кухни ее дома прекрасно дополнял истеричный вой бури, бившейся в окно. Рыжая женщина грела пятнистые руки о чашку, мужчина, находящийся под действием сильных седативных и обезболивающих, задумчиво стучал пальцем по краю опустевшей уже миски с остатками гречи. Кухня была заставлена всяческим чрезвычайно нужным хламом Агни, вплоть до покрышек, на которых стояла деревянная доска - типа, тумба для готовки? - и места едва хватало для стола, стула и лёгкой коляски. И всё-таки тут было уютно, и Никос знал, что тусклый огонёк их лампы над самым столом прекрасно виден из темноты и холода бури, как маяк в шторм. — Я всё-таки не понимаю, — наконец, нарушила молчание женщина и отхлебнула чай. Запахло облепихой. — То есть, он просто взял и согласился? Без всяких... — Без всяких, — кивнул Никос. — Я сам охренел. Ужасно вкусный чай. — Китайцы... Поверить не могу. — Да правда вкусный. Агни коротко хохотнула. — Дурак. Я про Старскрима. — Да я сам не понял ничего, — признался Никос. — Честное слово, я думал, мне придётся в ногах у него валяться, а он только услышал, что это будут бои, так чуть в боинг не собрался. Черт, а мы брезент ему дали? Там так-то буря... — Проржаветь не должен.. Я и обогреватель ему оставила свой для кукурузничка, двигатель прогревать, — Агни неуверенно покосилась в окно. Воплей вроде не было слышно, но это могло означать и что Старскрим попросту окочурился от холода и влаги. — Сейчас стали делать отвратительные двигатели, они дохнут в нашей широте. — Ну давай, ещё добавь, что раньше было лучше, — Никос заулыбался во весь рот и протянул руку, прижимая к щеке Агни чуть шершавую ладонь. — Прости, если когда-нибудь я вёл себя как мудак, хорошо? Отодвигаться женщина не стала, но прищурилась, чуть потеревшись о руку, будто рыжая вредная кошка. — Я не узнаю своего мужчину, — усмехнулась она. — Где то похотливое чудовище, которое звало меня замуж, эгоистичное и ёрничающее? Кто ты и что ты сделал с моим Ником, ублюдок? — Сожрал с потрохами, — сделал страшные глаза рыбак. — Сожрал и высрал в море. — Фи, грубый! — Это тебе за "ублюдка", — расхохотался Никос, и они чокнулись кружками. Старскрим закрыл глаза, слушая неистовые вихри, заставляющие оба его крыла трепетать, а Искру — сжиматься в испуге. Ведь нельзя летать в такую бурю, никому... Даже ему. Из всех совершенных сегодня глупостей это была бы самая последняя. Тяжело провентилировав, сикер завёл за голову манипуляторы. Раз уж зашла мысль о глупостях... Эх. Э-э-эх-х... Он и вправду согласился сразу, но не потому что стал вдруг движим благородством или мифическим желанием помочь. Глупость какая... Просто отточив свои навыки в таком бою на, считай, тупых болванках, в открытом противостоянии с Мегатроном он вполне может и одержать победу. Ведь проиграл он — с самим собой можно быть честным — во многом потому что его сил и умений просто не хватило. Постоянно полагаясь на крылья, он сам не заметил, как это сыграло с ним дурную шутку... Ну а потом стало уже просто поздно. Значит, самое время научиться побеждать без них... Сикер поднял манипулятор и от души влепил себе по лбу, заворачиваясь в брезент. Две недели! Две недели он шароебился по кругу, не делая абсолютно ничего, что могло хоть как-то помочь! Ему же, правда. Позор на его бесполезные крылья. На Брекстад упала неспокойная солёная ночь, и в мареве пропитанного влагой воздуха, казалось, превратившегося в единую метель из дождя, камешков и новых идей, маяком горела единственная лампа над кухонным столом в маленьком доме над властью воды.