Моё голубое счастье

      Спать мне пришлось в теплой постельке на разобранном диване. И ко всему прочему с деревянным стояком. Шура ночью то раскрывался, то сосулькой прижимался ко мне, закинув на меня конечности, а под утро вообще забрался мне на спину. Я на животе сплю, потому чудик легко улегся на меня, пахом аккурат на мою задницу. По утру, то есть ближе к пяти часам, я проснулся от весьма характерных фрикций. Нечто терлось об меня и просило приласкать его. Легонько скатив голубого на бок, посмотрел на это чудо. Шура хмурился, тянул губки и что-то поскуливал. А я что? — Шурик, подъем!       Парень сгруппировался и сел. Глаза закрыты. А потом плюхнулся обратно на подушку и засопел. Чай в семь часов? Ну ладно, пусть поспит.       Ага сейчас! Уже через десять минут ко мне со спины подобралось это взъерошенное недоразумение и, зевая, поинтересовалась, что у нас на завтрак. — Жаренный шурасик.       Зенки у него так распахнулись, что глазки чуть не выскочили. — Николай Батькович, будешь так шутить, трахну! — Умывайся иди, трахальщик. Кто-кого еще посмотрим. ***       Выходной прошел спокойно, Шура ушел на работу, вернулся в девять. Искупался, лег спать, на полуночный дожор проснулся, потом легли вместе. Захотелось поспать на спине. Шурасик жался, раскрывался, но на меня не залазил. И на том спасибо. *** — Шур, я понимаю, что отвлекают, но... Зачем тебе колечко на пенисе? — Я без него кончаю быстро.       Вот лежим в позе 69, и его маленький проколотый писюн со вставленным колечком, колышется у меня на уровне подбородка, а его хозяин отсасывает мне, дразня бананом в языке. И все бы ничего, но он просто трахает меня в уретру то одним шариком, то другим. — Коль, — стонет он, на миг отрываясь. — Вставь колечко в уретру. Не хочу на тебя сочиться.       Я так и сделал, аккуратно покрутив аксессуар. Мальчик дернулся и начал толкаться мне в руку, пока я не выпустил член. Ох, мы вместе живем всего месяц, а он уже две недели ласкает меня каждый вечер. Плохо то, что мне это нравится. Нравится, когда он трахает меня своим пирсингом, изгибаясь и касаясь маленьким колечком в левом соске моего живота. Может я извращенец? Он исправно убирается в квартире раз в два дня, приносит продукты. У него нюх на акции, поэтому помимо необходимого, на сдачу он умудряется купить что-нибудь вкусненькое. Мне реально нравится жить с Шурой. И пусть мы еще ни разу не трахались... Чёрт, хочу попробовать его анус на вкус. Зачем, сам не знаю. — М? Коль, ты чего? Коль... Ммм!!!       Я проник языком в сжатое колечко. Никакого отвращения. Все равно, что поцелуй. Кстати, я так ни разу с ним и не поцеловался. — Коля, хватит...       Но я не слушаю. Дрочу ему и трахаю его языком, а он стонет, извивается. Даже минет мне прекратил. Такой милый, покраснел, наверное. Хочу большего... — А! Вытащи, Коля, вытащи!       Палец в анусе, он так жадно его сжимает, так туго... Хочу войти в него прямо сейчас... — Нет, Коль, я не готов, стой! Да стой же...       Шура передо мной раком, когда я успел, даже вспомнить не могу. Хочу туда, в тесное влажное пространство внутри. — А!       Головка с трудом входит, раздвигаю его ягодицы и толкаюсь на его выдох. Чёрт, как же тесно! Почти больно. Но ему явно больнее, он весь дрожит. Едва привыкает, толкаюсь глубже. — Сволочь... Я для любимого берег.       Он прячет глаза, но я вижу, что он плачет. Мой мальчик, только моё чудо. — Значит, я у тебя первый? Что ж, придется тебе тоже влюбиться...       Он замер, а я вошел до упора. Так приятно прижимать к груди этого малыша. Гладить его живот, чувствуя, что внутри колом стоит мой член. — Не тронь кольцо!       Он из последних сил пытается отодвинуть мои руки, но я добиваюсь своего. Бусинка снаружи, из дырочки вытекает смазка. Захватываю головку в кулак и буквально выдаиваю белую смесь. Он стонет, ерзая на мне и сжимаясь внутри, даря непередаваемое наслаждение. — Ты лучший.       Шепчу ему на ухо и начинаю двигаться, когда он удивленно распахивает глазки. Стоны, хрипы, скрип дивана. Соседи будут шарахаться. Плевать на всё. Хочу кончить в него. Не выйду, пока он не станет моим во всех смыслах. ***       Уже давно за полдень. Пятница. Он пропустил учёбу. Не пойдет на работу. Скорее всего. Я всё ещё в нем. Он тихо вздыхает, когда не проходит и часа, как я вновь начинаю наш марафон. Уже нет стонов, криков. Мы трахаемся то медленно, но нежно, то быстро, но грубо. Постель давно пропиталась его семенем. Я кончил в него уже семь раз за двенадцать часов, но так ни разу и не вышел, изливаясь в него. После первого раза я пытался вытащить член, но он меня остановил. Ему было больно, даже больше. Он был морально разбит.       Несколько часов назад у него была истерика. Он признался, что никогда не трахался, даже минет две недели назад сделал мне впервые. Я считал его порочным, даже не подозревая, сколько в нём наивной невинности. Он и пирсинги себе делал ежегодно в честь потери друга, которого любил и которому признался, что он гей.       Когда он уснул, измученный сексом и слезами, я покинул его тело, укутал одеялом. Принял душ, приготовил поесть. Он спал. Проверил, дышит. Успокоился. Сел за комп, проверить игру. Его телефон мигал, написал старосте, что он заболел. Староста обрадовал, что сегодня всех погнали на конференцию и его смогли прикрыть, про работу сказал тоже не беспокоиться. Они оказались напарниками, друг согласился дать Шуре пару дней отдыха, заменяя его, так как тот не раз спасал старосту от гнева начальника.       К полуночи мальчик поплелся в ванную, пока он там был, я перестелил постель. Проверил, он плакал, вспомнил, что ничего острого в ванной нет, да и пробки для ванной тоже. Пошел разогревать еду, вспомнил, что сам не поел, взял чашку с тарелкой и ушел за комп. Шура, пугаясь меня, ушел на кухню. Запустил стиралку, дав ему возможность вернуться в постель. Уснул я за компом, когда вновь рассвело.