Мазохист

Жарко… задыхаюсь… солнце светит прямо в глаза, даже закрыв веки, не становится темнее… "Господи, как же тут жарко! И мне надо к этому привыкнуть? Наверное… Но я не хочу привыкать, здесь слишком душно и мерзко!" Маленький мальчик достал из кармана шорт ингалятор, встряхнул и брызнул себе в горло, легкие, которые все это время сжимал удушливый летний зной – разошлись, и стало легче. – Эй, – послышалось откуда-то сверху, – что ты делаешь? Рёук, так звали мальчишку, посмотрел вверх, прикрывая ладонью глаза, пряча их от солнца. Со второго этажа соседнего дома, сверху – вниз на него смотрел мальчик, на вид такого же возраста, что и Рё. – Это лекарство, у меня астма. – А-а-а, – протянул соседский ребятенок. – А что такое астма? – Болезнь такая, – неохотно ответил Рёук, раньше именно из-за астмы с ним никто не хотел дружить. – Болезнь? – удивился малыш. – Так почему ты не сидишь дома, раз болеешь? – Мне можно гулять… – сказал Рё, переминаясь с ноги на ногу, переживая за то, что станет не интересным своему собеседнику, глянул на родителей – они доставали вещи с грузовика и заносили в новый дом, затем снова посмотрел на окно соседского мальчика, но то уже опустело. – Хочешь поиграть? – раздался громкий голос прямо возле уха Рёука. 2014 год, 17 июня, 11.30 утра. Так же, как и тогда, восемнадцать лет назад, Ким Рёук подпрыгнул на месте, только сейчас это были совсем другие эмоции: страх, боль, разочарование в себе… «Почему мне приснился день нашего знакомства? После стольких лет, я думал, что смог забыть о нем? Может, потому что скоро тот самый день? День, когда я оттолкнул его и разрушил все между нами… все те чувства, растущие годами, я разрушил в один миг… я просто жалок… Чонун… – Рёук сидел в своей кровати, подпирая руками лоб, озноб шел по всему телу, не давая спокойно дышать. Нахлынувшие чувства и воспоминания накрыли его с головой. – Опять, опять и снова! – мысленно кричал он. – Почему? Зачем ты приходишь ко мне во сне? Хочу отпустить тебя… хочу. – Невыносимая боль отчаяния сжала его сердце. – Я, наверное, чертов мазохист…» Рёук глубоко вздохнул, пытаясь успокоить дрожь, поднялся, его худая фигура была практически прозрачной. Тело и душа, находясь под постоянной нагрузкой, называемой «наука», в которую он погрузился целиком и полностью, после потери единственного друга… друга, который был для Рё всем – решил забыться и, не жалея себя, изнашивал морально и физически эту молодую оболочку. Работа – астрофизика, которой он решил посветить жизнь, выжимала из молодого тела все соки. Широкие худые плечи, длинные руки и ноги, плоский живот… осунувшиеся, еще недавно красивое лицо, от этой красоты остались лишь глаза… потухшие, ничего не желающие глаза, скрывающиеся за очками в широкой черной оправе, и короткие темно-русые взъерошенные волосы… все в нем казалось таким хрупким и невесомым. Собравшись с мыслями – натянул на себя потертые синие джинсы, черные кожаные кроссовки, футболку, а сверху толстовку, размера на два больше, затем побросал пару вещей в сумку и вышел на улицу. Радуясь сухому асфальту – погода в последнее время совсем не радовала, что было очень странно для летнего Сеула. Он пошел на стоянку, где оставил единственное доказательство своей тяжелой работы – BMW 318, машина не новая, но надежная. Два часа в пути, и парень уже на пороге родного дома в Инчхоне. Тут время, словно застыло: все тот же белый заборчик и большое дерево у крыльца, по которому можно было так легко забраться на крышу… все та же темная дверь и звонок… и мама все такая же красивая… ее мягкий взгляд и теплые объятия… все как прежде… – Дорогой, наконец-то ты приехал! Господи, ты похож на ходячие приведение! Худой, бледный! – Я тоже рад тебя видеть, – улыбнулся Рёук, он почти год не был дома и каждый раз с трудом заставлял себя приезжать, не из-за горячо любимых мамы или сестры, с которыми разговаривал по телефону почти каждый день, а из-за места, хранившего в себе столько воспоминаний, слишком мучительных для Рё воспоминаний. – Ты обещал приехать еще на Рождество, – продолжала мать, забирая у сына вещи и верхнюю одежду. – Прости, много работы навалилось, не мог выбраться. – Это была правда, он часто работал по ночам и очень мало спал. – Эта работа тебя когда-нибудь доконает, посмотри на себя! Ничего-ничего, дома отдохнешь, выспишься… – Неужели ты приехал? – послышался недовольный голос сестры из гостиной. – Я уже думала, что ты забил на нас! – МиНа сидела на диване перед телевизором, скрестив руки на груди и надув щечки. Рёук стал напротив младшей сестры, разведя руки, мол: «И чего ты ждешь?» Один взгляд в его сторону заставил сестру сменить злость на милость – такой милый, такой родной и любимый. – Оппа, ты настоящий придурок! – кричала МиНа, прижимаясь к брату, обнимая его за тонкую талию. – Я скучала по тебе… – Прости меня, – тихо, почти шепотом сказал Рёук, поглаживая сестру по голове, – я виноват… «Все, что происходит у меня в душе… это не должно их касаться… Они не обязаны из-за этого страдать… я понимаю все, но не могу пересилить себя… вернуться в этот дом, где каждый угол имеет свою историю, слишком болезненную историю… хотя, я сам во всем виноват…»