Суицидальные мысли придут. Со временем. В какие-то дни не будет других мыслей.
POV Гарри «Я уже и так много раз доверял тебе». — Ну же, последний раз, Гарри. «Я хочу забыть тебя, как кошмарный сон». — Ты забудешь меня утром, love. Так я и сделал — мы оба забыли. Как будто ничего и не было: ни доверия, ни тепла, ни любви. На следующий день я проснулся в его комнате совсем один. Мое тело было безобразно раскинуто по небольшой кровати. Яркий свет из маленького окна бесстыдно ослеплял меня. Было жутко душно, вдобавок запаху пота и «послевкусию» занятия любовью. Натянув легкое одеяло повыше, я перевернулся на живот и уткнулся в подушку. Все тело заныло от резких движений, поэтому я подумал, что можно было бы провести весь день здесь. Замереть на месте и просто дышать. Но тишина угнетала меня. Хотелось бы предположить, что Луи готовил что-нибудь вкусное на кухне, но и это было ложным ходом мыслей. Его нигде не было, ни в одном темном уголке его дома. Встав, наконец, с кровати, я наступил на разбросанные листы, и яркие картинки вчерашней ночи стали мелькать перед глазами. Прикоснувшись аккуратно к нижней губе, я почувствовал легкую боль. Но все это было неважно, потому что, несмотря на огромное количество минусов, я был счастлив. А вчерашняя ночь была одной из лучших. Вдобавок наслаждению, я наконец-то заговорил. Мимо этого нельзя было пройти, не оглянувшись. Но сейчас оглядываться было некому, потому что я стоял здесь в полном одиночестве. Если бы Луи ушел в магазин за продуктами, он бы оставил маленькую записочку на столе. Но он этого не сделал. Если бы Луи решил куда-то резко уехать, он был забрал с собой свои стихи. Но он этого не сделал. Я стал медленно ходить по комнате и подбирать с пола листок за листком, читая каждое стихотворение. «Моим словам наперекор глаза мои застлали слезы. Зачем доверился словам? Они порою несерьезны». «Видимо, не создан я для жизни такой, и счастье это обходит меня стороной. От судьбы несчастливой я б хотел улететь, мне поможет мечта лишь одна — умереть…» Мои руки предательски задрожали, но я продолжал перебирать его «мысли» и складывать их на письменный стол. «А мы не виделись опять. И не увидимся, наверно. Кто в силах мысли прочитать, я не умею. Это скверно». Но ты мог гораздо большее, поэтому чтение мыслей было для тебя пустяком. И тут я понял, насколько Луи было тяжело терпеть мои немые ответы. Положив последний листок к остальным, я аккуратно перевязал их ленточкой, что лежала рядом, и взял их с собой. Внутри меня горело жуткое желание разобрать каждую строчку и вынести мораль. А положительную или отрицательную — это было не так важно. Я не позволил бы никогда никому страдать из-за меня. Несколько проклятых дней я как маленький мальчик жил мечтой. Увидеть снова светло-голубые глаза, не имея ни одного желания отрываться от них. Взять маленькую ладонь в свою и переплести пальцы, как мы начали делать не так давно. Мне нужен был физический контакт, и Луи позволял мне получать его, когда только вздумывалось. Мое тело периодически дрожало и просило теплых объятий, в которых я любил забываться. Я бы хотел солгать, что мне легко жилось без него, но не мог. Потому что не видел никакого смысла в лжи. Кому она вообще была нужна? Я пролежал на холодной кровати уже несколько сотен часов, уткнувшись в мокрую от слез подушку. Луи был тем, кто удерживал меня здесь. Он был единственным, кому было неважно, отвечу ли я ему на конкретно заданный вопрос. Но когда-то все это должно было потерять смысл. И это время наконец-то наступило. Месяц первый Я забыл, каким на вкус был свежий воздух. Я лишь помнил, что когда последний раз шел по ночному городу, мое тело было окутано холодом. Мне бы хотелось еще раз испытать те же ощущения, чтобы костяшки пальцев замерзли до боли, а зубы постукивали друг об друга. Но я был прикован к кровати. Тело, казалось, весило несколько тонн, потому что я буквально не мог пошевелиться. Я много об этом думал. Возможно, мое тело уже настолько изголодало, что готово было спорхнуть. Но моя душа являлась якорем, который беспощадно тянул меня на дно. От него не было никаких новостей. Когда телефон на тумбочке издавал раздражающую трель, я как ошарашенный тянулся за ним. Каково было мое разочарование, когда на экране не было его имени. Все мне напоминало о моем прошлом. Видимо, мне было предначертано судьбой страдать от самого начала и до конца. Флешбэк Яркие и теплые лучи солнца ослепляли, а еле ощутимый ветерок приятно ласкал кожу. Я шел рядом со своим лучшим другом, который стал им несколько месяцев назад. У меня не было такого человека буквально всю жизнь, поэтому я пытался хвататься за одного-единственного, как только мог. — Что ты думаешь о прошлой игре Челси? Терри показал невероятно чистую игру! Глаза Найла буквально загорались азартом, когда речь заходила о футболе. Я пожал плечами и сказал что-то типа: — Ты же знаешь, что я не особо интересуюсь спортом. Ты издеваешься, да? — Это, скорее всего, ты надо мной, — Хоран закатил глаза и положил руку мне на плечо. — Ну ничего, в конце концов мы найдем с тобой общий интерес. Так бы и произошло, если бы на следующий день я не нашел мертвого друга, повесившегося у себя в комнате на папином галстуке. Я бы отвел его в скейт-парк, и мы проводили бы там все время напролет. Когда я воспроизводил в своей голове тот теплый и заливистый смех, внутри все сжималось от боли. Прошло несколько месяцев, и я не нашел причины этому поступку. Сколько бы я не перебирал мотивов для самоубийства, ни к чему это не приводило. Найл был самым чистым, добрым и любящим человеком. Видимо, он просто устал скрывать всю боль, которую ему причинял окружающий мир за белоснежной улыбкой. Люди устают, и я когда-нибудь тоже опущу руки и устану. Наши дни Месяц второй Я говорил, что забрал практически все наброски его стихов, когда уходил после той ночи? Я бы себе никогда не простил их потерю. Если Луи без вести пропал, то стихи — это единственное, что напоминало бы о том, что этот парень вообще был в моей жизни. Среди десятков листов я любил находить то самое стихотворение «посвящено Гарри». Каждая строчка вонзалась в мое сердце и оставалась там навечно. Я, как только мог, пытался понять, что именно хотел передать Луи в этих строках. Но ничего кроме сочувствия и моря извинений я не находил. Флешбэк / Последняя ночь перед исчезновением / — Луи-и-и, — я простонал хриплым голосом и обессилено упал на спину. Томлинсон сбился с темпа. Его тело дернулось в конвульсии, и он упал рядом со мной, обвивая руки вокруг талии и прижимаясь ближе. — Я слышал твой голос, — прошептал он устало. Я взглянул в его голубые глаза, которые сейчас казались темно-синими и попытался навсегда запомнить их цвет. Потому что больше всего я боялся забвения. Теперь не Луи спасал меня, а я спасал моего хрупкого Луи. — Гарри, я правда слышал твой голос, — утверждение, скорее всего было похоже на вопрос. Я, собрав всю волю в кулак, хотел было ответить ему, что это не сон, но увы... Что-то похожее на мурчание беззащитного котенка слетело с моих губ. Луи наморщил лоб и наклонился поближе. — Тебе сейчас тяжело, не так ли? Я кивнул и с сожалением посмотрел на парня полного надежд. Его рука накрыла мою и крепко сжала. — Что бы ни случилось, ты будешь для меня моим Гарри. Тем, кого я безумно любил, люблю и буду любить еще долго. — Если бы ты знал, насколько все взаимно, — прошептал я на одном дыхании и подарил последний прощальный поцелуй. Знал бы я это раньше. Наше время Месяц третий Мой голос понемногу возвращался ко мне. Вернее, я пытался насильно вернуть его обратно. Под конец летних каникул, моя сестра Джемма наконец-то приехала из университета. Я был безумно рад за нее, когда заслушивался историями из университета. Хоть кто-то в этой семье был по настоящему живым и достойным счастья. Только ее появление в доме вернуло частичку меня к жизни. Я наконец-то встал с кровати и осмыслено сделал несколько шагов. Я упал в слабые объятия и цеплялся за ее хрупкие плечи в надежде удержать себя еще на несколько часов. Моя семья серьезно начала меня бояться. К сожалению, именно в тот момент, когда мне нужна была их помощь и поддержка. Джемма не отходила от меня ни на шаг на протяжении нескольких дней. Я засыпал, держа ее за руку и просыпался, ловя на себе заботливый родной взгляд. Она единственная, кто внушал доверие, поэтому я не задумываясь выговорил ей все. Всю мою ничтожную жизнь с самого начала и до конца. Я не мог описать словами, каким Луи был для меня чудесным. Как сильно он подходил мне, как его рука идеально помещалась в моей. Сидя на кровати и сильно сжимая ее ладонь в своей, я истерическим шепотом объяснял, как сильно его любил. Джемма выслушала меня с пониманием и дала дельный совет — забыть, если сможешь. Но я пока не мог. Я старался изо всех сил, правда. Последний день мы провели лежа на мокрой траве на заднем дворе нашего дома. Недавно прошел дождь, и скучное серое небо украшала тонкая изящная радуга. Я положил голову на живот своей сестры и еле слышно «лелеял» своим языком мое любимое стихотворение, зачитанное до дыр. Это лето я только и делал, что жил и дышал им. Месяц пятый Джемма уехала, и мир снова для меня опустел. Я потерял смысл дышать и начал оступаться об самого себя, больно падая. Все стало на свои места, как будто счастливого времени не существовало. Наступление осени для меня не значило начало учебного года. Наотрез отказавшись от академии, я снова заперся в четырех стенах. Затхлый запах стал для меня родным. Раньше я думал, что моя любовь к Луи Томлинсону продлится долгие года, а то и вечность. Но теперь я определенно был уверен в том, что ненавидел этого парня. Ненавидел так сильно, что готов был выплакать все слезы без остатка. Ненавидел так сильно, что изорвал на мелкие кусочки его стихотворения, выучив только одно наизусть. Ненавидел до боли в костяшках и до порезов на руках. Ненавидел так сильно, что готов был угробить свою жизнь. Ненавидел так сильно, что набил те парные тату, о которых он просил. Чтобы они напоминали мне о том, каким я был ничтожным и достойным всех этих страданий. Если любить было настолько больно, то я не хотел больше иметь с этим дело. «Мой соловей позаботится о твоей розе». А что, если она давно завяла? И не о ком заботиться, Луи. «Мой компас всегда укажет дорогу твоему кораблю, чтобы он никогда не сбился со своего пути». Я потерял свой компас в виде тебя, наверное, поэтому и сбился с нужного курса. Извини, я и с этим не справился. «И твоя бабочка на животе будет дополнением моего "Что есть, то есть"». Но мои бабочки в животе давным-давно умерли, и мое тело стало гнить вместе с ними. Луи, я ни с чем не справился. Месяц десятый Океан тоже впал в депрессию вместе со мной. Он был частичкой меня: так же неподвижно лежал на кровати и лениво закрывал и открывал глаза. Теперь я окончательно сошел с ума, и каждый день вел монолог с глупеньким котенком, который даже ответить мне не мог. — Когда все это закончится? — Я погладил его за ушком, и Океан мокреньким носиком уткнулся мне в ладошку. — Да, я знаю, это вечный вопрос. — Я откинулся на подушку и снова провалился в свои мысли. Я бы соврал, если бы сказал, что не чувствовал приближения конца. Я еще как это ощущал. Каждой клеточкой своего тела. Каждым минорным размышлением. Я знал, что конец близок. На это у меня было несколько причин: Первое: Я устал выживать в этом жестоком мире. Именно не жить, а выживать. Потому что я мог пересчитать по пальцам, сколько дней я по-настоящему жил. Второе: Я не смог спасти и удержать рядом с собой самого дорогого мне друга. Как бы я ни мечтал и ни пытался перемотать прошлое, Найла уже не вернуть. Этот мир показался ему слишком жестоким и несправедливым, чтобы продолжать существование. Почему это не могло стать и моей причиной? Третье: Я до сих пор слышал крики за соседней стеной. Когда они разберутся со своими проблемами, вот правда? Зачем они терпели и унижались пред друг другом, если можно было облегчить страдания? Как бы я хотел спасти родную мать от всего этого, но к сожалению не мог. Никто не слушает, что говорят подростки. Это одна из причин, почему я не чувствовал свободы. Четвертое: Как бы я не любил Джемму и Океана, весь негатив вокруг жадно откусывал от меня кусочек за кусочком. От меня ничего не осталось. Я больше не ощущал себя. Пятое: Самая главная причина — я, наверное, навсегда потерял свою надежду быть любимым. Как бы я не хотел почувствовать, как теплые маленькие руки Луи обхватывают меня за талию, я больше не мог испытать этого. Как бы я не хотел получить жадный и горячий поцелуй, моих губ уже больше ничего не коснется. Самое страшное, чего я боялся на протяжении всей своей жизни, — это было забвение. И каков был мой ужас, когда я стал забывать черты лица Луи. Мои кончики пальцев уже не помнили, какой на ощупь была его кожа. Футболка, которую я забрал когда-то давно, уже больше не пахла им. Ничего вокруг не напоминало мне о Луи. Я стал медленно забывать, а существовал ли он в моей жизни? Казалось, что я был в бреду, и все счастье было лишь вымыслом. Месяц двенадцатый Прошел год после той волшебной ночи. Луи Томлинсон так и не появился в моей жизни. Он исчез, не оставив никакой весточки. Моя жизнь стала такой же бессмысленной, какой была до его прихода. Прижав к сердцу Океана как можно сильнее, я прошептал, как сильно он мне был дорог. Посадив теплый живой комочек на кровать, я закрыл дверь и громко выдохнул. Дома, к огромному счастью, в этот день никого не было. Хотя, никто не мог точно сказать, к счастью это было или же наоборот. Зайдя в кабинет, я не спеша подошел к письменному столу. Вытащив маленький ключик из кармана, я открыл последний ящик и вытащил из него «мое спасение». Гуляя по пустым улицам города, я пытался запомнить как можно больше приятных мелочей. В местном парке маленькие дети бегали по лужайке и запускали летучего змея, пока их родители сидели на лавочке и со счастливой улыбкой следили за ними. Солнце было затянуто облаками, но тепло все равно ласкало мою тонкую бледную кожу. В скейт-парке парни прогоняли свои программы и учились чему-то новому. А вот я остался стоять на месте и деградировать. Когда я проходил мимо дома Луи, мое сердце предательски сжалось. И это было единственным проявлением жизни моего внутреннего мира. Спустя год, я все-таки мог чувствовать — это радовало. Через несколько кварталов я стоял напротив огромного здания и нервно кусал губу, не зная ответ на свой вопрос. Дрожащие пальцы нажали на кнопку «21», и лифт бесшумно устремился на последний этаж жилого дома. Сделав неуверенный первый шаг на крышу, я стал оглядываться вокруг и замечать знакомые места. С высоты все казалось намного красивее, чем вблизи. Подарив теплый взгляд родному дому, я неожиданно подумал о семье. Какого будет им, когда они осознают, что потеряли меня так же, как я — Найла и Луи. Я не хотел думать об этом, поэтому сильно прижал ладони к своему лицу и попытался несколько секунд не дышать. Страх накрыл меня с головой, потому что я потерял свое направление. Подойдя к самому краю, я уставился вниз. Голова резко закружилась, и я обхватил себя двумя руками. Машины на огромной скорости проезжали мимо, но одна резко затормозила, что создало маленькую пробку. Улыбнувшись такой глупости, я взмыл голову вверх и посмотрел на чистое небо. В голове был миллион вопросов, на которые я не знал ответов. Я разрывался между быть несчастным и жить и быть несчастным и уйти поскорей отсюда. Я до сих пор не мог понять, почему Томлинсон сотворил это со мной? Я был бомбой замедленного действия, а он ускорил время. И сколько бы раз я не врал сам себе, я до сих пор любил его. Напоследок попытавшись запомнить окружающий меня мир, я закрыл глаза и задал один-единственный вопрос, из-за которого я здесь и находился: — Луи, ты любишь меня? Тишина — значившая лишь отрицательный ответ и громкий выстрел встретились лицом к лицу. И наконец-то душа, которая настрадалась достаточно, сняла свои оковы. «Если ты набьешь розу, то обещаю, я никогда не оставлю тебя. Буду всегда защищать от страхов и несчастий, возьму тебя за руку и никогда не отпущу. Даже если ты будешь падать в бездну, я буду держать тебя, пока сам не упаду вместе с тобой». Так давай же, падай вместе со мной, Луи! А тишина-то кричит...~~~~
POV Луи — Что ты чувствовал, когда не был рядом с Гарри? Костяшки пальцев бледнели, а злость закипала во мне уже какой раз. — Вы снова говорите об этом, доктор, — прошипел я сквозь зубы. — Я должен понять всю картину, а не тень силуэта. Ну так что насчет чувств? — Я был разбит, вы же сами все знаете.