Кто мы и какое наше призвание?
POV Гарри Луи вновь бесследно исчез, не оставив никакого, даже бессмысленного сообщения. Я снова сорвался и разгромил к чертям всю свою комнату. Знаете почему? Потому что я в какой раз почувствовал себя использованным и ненужным. — Гарри, все нормально? — крикнула мама с той стороны двери. А я бросал старые пластинки в разные стороны и пытался «облегчить» свои страдания. Но когда это помогало? Последний раз, когда я мог заглянуть в голубые чарующие глаза – был тот волшебный вечер на сцене актового зала. Я и подумать не мог, что на следующее утро его не будет в академии. У меня даже в мыслях не было, что Луи больше не напишет смс перед сном, а тем более позвонит. В тот вечер он по привычке проводил меня до дома, на прощание, подарив долгий поцелуй. До боли приятный. Если бы я только знал, то забылся бы в нем навсегда. Когда я повернулся, чтобы помахать, Луи уже стоял спиной ко мне и выдыхал серый дым. Когда парень опустил руку, я заметил, что он держал не сигарету. Я хотел было закричать, но мой голос равнялся тишине. Он опустил голову, сгорбился и пошел дальше по улице, пиная ногой маленький камушек. А я стоял на пороге в оцепенении, и в моих мыслях было только одно слово. Наркотики. Легкие, но наркотики. А с этим я вряд ли смог бы смириться. Никотин был делом одним, но это совсем другим. Сигареты убили бы тебя в старости, а травка еще подростком. Если это можно было назвать окончательной потерей Луи, то что тогда держало меня? Наступил следующий день, и его не было рядом. Как и всю следующую неделю. И еще одну неделю. Я потерял смысл жизни и потерялся сам в четырех стенах. Ну что ж… Лежа на неуютной холодной кровати, я гладил маленького пушистого котенка и проговаривал слова любимых песен в голове. Академия стояла в горле комом, и я был безумно рад, что наконец-то освободился. Теперь я не выходил из комнаты целыми днями. Меня не интересовал даже скейт-парк. Все как-то потеряло значение, а может, его и вовсе не было? Телефон завибрировал на прикроватной тумбочке, а я уже забыл о его существовании. Я закрыл уши от противного звука и зажмурил глаза. Мне казалось, что я мог разорваться на тысячи маленьких частичек и раствориться в воздухе. Вибрация затихла, но через минуту снова резала по ушам. Лениво поднимаясь с кровати, я со всей злобой схватил мобильный. Но когда увидел знакомое имя на ярком ослепляющем экране, тошнота резко подошла к горлу. С одной стороны, я хотел взять трубку и услышать его жалкие оправдания. А с другой стороны, я хотел разбить этот гаджет к чертям об стену, напиться в хлам и прочистить свой желудок где-нибудь за углом. Палец сам провел по экрану, и я тысячу раз пожалел. Включив громкую связь, я лег на кровать. Океан тихо замурлыкал и положил голову мне на плечо. — Ты, наверное, забыл как меня зовут? Я — Луи. Так вот, ты мне нужен сегодня в местном баре. Придешь? Тишина. — Это правда очень важно для меня, Гарри. А для меня было важно, чтобы ты был рядом те проклятые две недели. Но ты не был. — Венок из красных роз уже завял, не так ли? Я перевел взгляд на цветы, которые тоже лежали на полу, как и пластинки. Розы также получили свое, даже больше, чем все другие вещи. Я кидал их снова и снова, топтал не жалея сил. Но теперь они засохли и почти раскрошились. — Ты должен быть со мной сегодня вечером, — напоследок сказал Луи и положил трубку. Громкие гудки отрезвили мои мысли, а тошнота и правда подошла к горлу. Я побежал в ванную комнату и упал на колени. Вроде бы что-то хотело выйти из меня, но выходить было нечему. Ведь я ничего не ел, совсем ничего. Забирая тарелку с ужином с собой наверх, я безразлично оставлял ее на столе. Желудок был пуст и до жуткой боли ел меня изнутри. Я вдыхал в себя тяжелый воздух и пытался выжить. Но только плохо получалось. Вся моя жизнь была похожа на одну большую шутку: умер отец, мама вышла за другого; нашел себе друга, но потерял его, обнаружив мертвого в своей комнате; впервые полюбил, но человек буквально исцарапал мое сердце и ничего от него не оставил. А я устал находить себя усталого в кровати, с закрытыми глазами и минорными мыслями. Выплакав все без остатка, я все-таки встал и подошел к шкафу. Посмотрев на свое отражение, я не узнал никого. Ни маленького Гарри, с алыми пухлыми щечками и искренней улыбкой. Ни более взрослого Гарри, немного серьезного, но полного надежд. Ни настоящего Гарри, который совсем недавно разглядывал багровые отметины на своем теле и касался припухших красных губ, уставших от настойчивых и долгих поцелуев. Отыскав в горе одежды черную футболку и джинсы, я с легкостью надел все это на костлявое тело. Все висело на мне и вызывало еще больше отвращения. Прикрыв уставшие красные глаза солнцезащитными очками, я вышел из дома и возненавидел себя еще больше. Потому что я был слаб и верен, в отличие от Луи. Дойдя до местного бара, как говорил парень по телефону, я не заметил никакой очереди. Охранник подтолкнул меня внутрь и сказал, что уже давно все началось. А я понятия не имел, о чем шла речь. Зайдя в небольшой темный зал, я заметил девушку на сцене, которая что-то тихо шептала в микрофон. После чего ее руки взвыли вверх, и теперь она громко и четко начала читать чьи-то стихи. Мне до сих пор было тяжело осознать, что здесь происходило, пока на сцену под теплые аплодисменты не вышел Луи. Мой Луи, держа в руках темную атласную ленту, без единого намека на улыбку. — Добрый вечер, я бы хотел начать свой монолог с радостной новости. Я сдал экзамены и отправил документы в университет! Весь зал зааплодировал, радуясь за парня. А я сидел за барной стойкой и пытался разглядеть, что в нем сегодня было не так. — За последние несколько месяцев своей жизни, я понял одну интересную и очень важную вещь. Хочешь понять человека, окунись в его тело. Тот, кому принадлежит мое сердце, предпочитает молчание. И поэтому сегодня я прочту стихотворение своего собственного сочинения с закрытыми глазами, потому что молчать у меня не выйдет. Он выдавил улыбку и стал завязывать себе глаза темной лентой. После повисла долгая тишина, и я уже начал волноваться, как услышал слабый сломленный дрожащий голос. И это меня до жути напугало. — Душа кричит от боли, а сердце еле бьется. Никто тебя не слышит. Но мне спасти придется Твою немую душу, залечивая раны. Но видимо не входит — это в твои планы. Дай всего минуту, чтобы стать влюбленным, Чтобы потеряться. Быть ошеломленным Тем, как ты прекрасен, как глаза красивы. Назову их морем тихим, молчаливым. Я готов тонуть, если ты прикажешь, В океанах томных, изумрудных. Знаешь? Я сошел с ума, в первый раз заметив Твои губы алые при немом ответе. Если я не справлюсь, не смогу заставить Жить тебя нормально и от мук избавить. Напиши «уйди» на листке помятом. Это станет в жизни темным результатом. Никотин. Наркотик. Серый дым. Молчание. Настроения нет. Пустота. Отчаяние. Лежа на полу, я хочу забыться, Без вести пропасть, где-нибудь разбиться. Все в чем я нуждаюсь — лишь прикосновения, Томное дыхание, яркие мгновения. Ты минуту смотришь, победив печаль. Накрываешь губы, «я люблю» шепча. Это все было обо мне, каждое слово, каждая запятая и точка. А я не мог дышать, возможно, разучился. Последние строки, я думал он вот-вот сломает голос или окончательно замолчит. Я видел, как искажалось его лицо от боли, но не понимал почему. Он стянул повязку и внимательно оглядел зал. — Я не вижу среди вас знакомых зеленых глаз, но я и не надеялся. Но раз его нет, то мне нечего терять, и я хотел бы напоследок сказать, что, скорее всего, больше не появлюсь на этой маленькой сцене. Луи потупив взгляд, стал поднимать рукава свитера, оголяя свои изуродованные руки, полные следов от уколов и маленьких ранок. — Стихи мне даются тяжело. Любить мне дается очень тяжело. Жить мне дается еще тяжелее. И я сломлен, извините меня. — Опустив голову вниз, Луи сошел со сцены и направился к бару. Я уже давно сидел спиной к сцене и лицом к полупустым бутылкам дорогого спиртного. Томлинсон сел рядом со мной и заказал свой любимый ром. Я поморщился и исподлобья стал следить за каждым его движением. Он вытащил телефон из кармана и проверил входящие сообщения. Ничего. Устало застонав, он опустил голову и положил руки по бокам от бокала. Я накрыл его руку своей и еле ощутимо сжал, после наругав себя за это миллион раз. — Гарри, — счастливо, как будто в бреду, прошептал Луи, не поднимая головы. Я улыбнулся самому себе, но все же был жутко зол на этого парня. Откровенно говоря, я его ненавидел. — Ты был здесь, — он выпалил все на одном дыхании и поднял резко голову вверх, уставившись на меня испуганными глазами. Я кивнул и вытащил уже еле живой блокнотик из заднего кармана. На скорую руку написав несколько слов, я показал его Луи. «Я слышал твое прекрасное стихотворение». — Я посвятил его одному безмолвному парню с бледной, как фарфор кожей, алыми пухлыми губами, большими зелеными глазами и самой настоящей улыбкой. Я только кивнул, потому что не особо был рад его вниманию. Я думал только об одном. Написав слово, которое не давало мне спать по ночам, я дрожащими руками все-таки показал его. «Наркотики?» — Гарри, я стараюсь изо всех сил, правда. У меня не получается, мне тяжело, понимаешь? Он быстро осушил свой бокал и с грохотом поставил его обратно. «Никогда не пойму». — Я бы хотел прочесть тебе еще несколько стихотворений, пойдешь ко мне домой? Доверься мне. «Я уже и так много раз доверял тебе». — Ну же, последний раз, Гарри. «Я хочу забыть тебя, как кошмарный сон». — Ты забудешь меня утром, love, — прошептал он на одном дыхании и жадно впился в мои губы. Я не помнил, как мы дошли до его дома, как поднимались по лестнице и запинались о каждую ступеньку, как оказались в его комнате. Сказать, что я был удивлен, это ничего не сказать. Томлинсон жил один в небольшом доме, отдельно от родителей. Его комната была усыпана вся пожелтевшими листками, исписанными черными чернилами. На столе стояла старая печатная машинка и лежало несколько пачек Marlboro. Скейт неаккуратно был брошен около входной двери. Луи зашел первым и потянулся за сигаретами. Он был зависим. — Ты не возражаешь? Против сигарет — нет. Луи сделал несколько затяжек и громко выдохнул, протягивая мне сигарету. Я кивнул и вложил ее между губ, пытаясь успокоиться и забыться. Луи взял меня за запястье, и потянул к себе. Положив руки мне на талию, он зарылся лицом в кудряшки и стал обжигать мою кожу своим горячим дыханием. — Только бы ты знал, как мне тяжело, малыш. Незаметный поцелуй в пульсирующую вену на шее. — Я не мог и минуты не думать о тебе. Мокрый поцелуй в висок. — Я скурил все свои запасы и исколол все живые места на руках. Я дрогнул в его объятиях и попытался отстраниться, но он не дал. — Я написал десятки стихотворений, но полюбил лишь одно — про тебя. Он отстранился и стал подбирать листки с пола, пробегая по ним глазами. — Есть в близости людей заветная черта, ее не перейти влюбленности и страсти. Бред! — закричал Луи и отбросил листок в сторону. — Издалека, на расстоянии, ничем тебя не потревожив, любить я буду! И заранее смиряюсь с участью прохожей. Чушь! — Еще один листок полетел прочь. — Я уже не пойду за тобой. Пахнет дымом. Морозно. Повторяет уставший прибой: «слишком поздно». Чем я думал, Гарри? — Он отбросил последний листок и закрыл лицо руками. Я подлетел к парню и попытался успокоить. Он был болен. Он сходил с ума. Он становился наркоманом, если еще не стал. Жаль, что не я был его дозой. — Гарри, — снова он повторял мое имя в бреду, пытаясь накрыть мои губы своими. И я позволил ему сделать это. Я смирился и приоткрыл рот, впуская его настойчивый язык и принимая пьянящую любовь. Маленькие крапинки пота стекали по его лицу, а от его тела так и отдавало жаром. — Ты нужен мне этой ночью, — шептал парень между краткими поцелуями. И я вновь позволил ему. Вскоре мы упали на пол, как и те невинные листы, что со всей злости Луи разбрасывал в разные стороны. Он лег сверху и стал нервно и быстро стаскивать с моего тела футболку. Прокладывая дорожку поцелуев от ключиц до низа живота, он положил руку на ширинку, но я остановил его. — Прошу тебя... Но я не собирался его останавливать, я только хотел быть на равных, поэтому потянулся к рукавам его свитера. Я закрыл глаза, чтобы не видеть следов от уколов. — Ты должен видеть это, Гарри! И я покорно открыл глаза, тяжело сглатывая и ругая себя, что вовремя не был рядом. Сняв с него чертов свитер, я отбросил его подальше и дрожащей рукой прикоснулся к груди. Там где быстро билось сердце. Где я мог почувствовать, что он был еще жив. — Поцелуй меня, — попросил он, отвлекая мое внимание от изуродованных рук и ужасных мыслей. И я немедленно послушался его, припав к губам. Я целовал грубо, засасывал нижнюю губу и резко отпускал. Кусал ее до крови и снова засасывал. Мой язык коснулся его неба, и я почувствовал, как Луи стал несмело толкаться бедрами вперед. — Обещай, что набьешь парные тату, — вдруг вспомнил Луи между поцелуями. Я обещал, я обещал ему все, что угодно. Только чтобы Луи стал прежним. Ради родителей. Ради друзей. Ради Океана. Ради меня. Его рука все-таки накрыла выпуклость в моих узких джинсах, и я закатил глаза от подходящего волной удовольствия. Расстегнув ширинку, он медленно стал стягивать с меня джинсы вместе с боксерами. Ледяной воздух окутал мое обнаженное тело, и моя кожа покрылась легкими мурашками. Оставив последний влажный поцелуй на моих губах, он опустился вниз и обхватил своей маленькой ладонью основание члена. Я выпустил громкий вздох и запустил руку ему в волосы, опуская его голову еще ниже. Когда я почувствовал влажные губы на головке, у меня окончательно снесло крышу. Луи задал ритм и, громко причмокивая, как можно глубже стал заглатывал его. Мое тело буквально трепетало под ним и толкалось навстречу, вбиваясь в его горло резче с каждым разом. Через несколько толчков, приятный узел внизу живота стал нарастать все сильнее, голова закружилась, и я с громким низким стоном кончил ему в рот. Томлинсон все проглотил и, облизывая губы, подарил мне счастливую улыбку. Неожиданно он перевернул меня на живот и стал выводить на спине красивые узоры. Я попытался сосредоточиться на ощущениях и прикрыл глаза. — Ты великолепный. — Я кивнул и нервно прикусил нижнюю губу. — Ты ужасно пленительный. — Мои щеки залились румянцем. — Я не могу напиться твоим телом. — Кивок. — Я так хочу тебя, — прорычал Луи, и я увидел, как полетели его джинсы куда-то далеко к моим. Луи аккуратно подготовил мое дрожащее тело к боли вперемешку с неимоверным наслаждением. Неожиданно войдя примерно наполовину, он пожалел о своей глупости, потому что было жутко узко и ужасно больно. Я закрыл лицо руками и попытался привести дыхание в норму, только хотелось лишь кричать и плакать. Громко, чтобы он слышал. Войдя в меня практически полностью, он положил свою ладонь мне на спину и попытался сделать несколько движений внутри. Я поморщился и зажмурил глаза. — Прости, — прошептал Луи, резко вышел и толкнулся вновь. Я закричал, что есть мочи и ударил рукой по полу, что даже несколько листиков отлетели от нас. Он стал быстро двигаться внутри меня, тихо постанывая и нашептывая мое имя. Видимо, ему было плевать, что по моим щекам текли слезы, а мое тело буквально онемело. — Сейчас, Гарри, подожди, — успокаивал меня Луи и гладил по спине. Я хотел было попросить его прекратить это мучение, потому что я представлял себе это совсем иначе. Но жизнь никогда не была идеальной, и сейчас происходило лучшее, о чем я только мог мечтать. Но только тогда, когда Луи нашел ту самую точку, я смог почувствовать, как тепло разливалось по всему моему телу. Теперь я тихо постанывал и мечтал увидеть лицо парня. Как оно менялось каждую секунду, как блестели его глаза и был приоткрыт рот, выпуская пошлые стоны. Но он не разрешил. И я поник. — Я не тот, кого ты хочешь видеть. Ты был как раз именно тем, Луи. Толчок за толчком, приятные ощущения наполняли наши тела, подходя к разрушительному оргазму. У меня в глазах стало медленно темнеть, и я готов было взорваться на миллион микрочастиц. Я хотел летать, любить, жить этим парнем. Но он остановился. Положив руки мне на талию, он перевернул меня к себе и ласково посмотрел в глаза. Сейчас я готов был поклоняться ему. — Я люблю тебя, Гарри, слышишь? Это было наше первое «я люблю». И это был мой Луи. Утихомирив сбившиеся дыхание, Луи чмокнул меня в губы и снова вошел. Совершив несколько резких толчков, наше наслаждение вновь вернулось к нам и накрыло с головой. Луи обхватил основание моего члена и стал быстро надрачивать. Я не мог больше контролировать свои чувства и вновь излился ему в руку. — Луи-и-и, — я простонал хриплым голосом и обессилено упал на спину. Томлинсон сбился с темпа. Его тело дернулось в конвульсии, и он упал рядом со мной, обвивая руки вокруг талии и прижимаясь как можно ближе. — Я слышал твой голос, — прошептал он устало. Я взглянул в его голубые глаза, которые сейчас казались темно-синими и попытался навсегда запомнить их цвет. Потому что больше всего я боялся забвения. Теперь не Луи спасал меня, а я спасал моего хрупкого Луи.~~~~
POV Луи — Я не мог остановиться принимать наркотики. Это было чем-то невозможным. Невозможным, потому что была причина по которой я срывался каждый раз. — Нет ничего невозможно, Луи. Так что же пошатнуло твою веру? — Вам ли не знать, доктор. — Я не всегда могу прочитать твои мысли. — Я любил до потери сознания. Я любил человека, который отличался от других. Я любил того, с кем не всегда было легко. Иногда я хотел вытрясти из Гарри всю его ебанную гордость, лишь бы услышать его голос. Тишина убивала меня. Я не мог остановиться колоться, это отпускало давление на второй план.