На одном берегу

Дожди всё никак не прекращались. Выглядывать в окно было противно, а думать о будущем - еще противнее. Снова изматывающее ожидание, снова обещания, в которые не верил, наверное, ни тот, кто их давал, ни тот, кто их выслушивал. - Вы понимаете сами, я не хочу мятежей и войн, я человек пожилой и похвастаться здоровьем не могу. Мне хватает того, что у меня есть. И у меня нет причин желать вам зла, - повторял граф Эрман со все теми же интонациями психолога, убеждающего клиента терпеливо работать над проблемой. - Да-да, конечно. Мы всё понимаем, - отвечал Фан и тянулся за пирожными, заедая дикую, невыносимую тоску. Изображать спокойствие и веселье становилось с каждым днем труднее. Видеть, что Альзес пытается скрыть изуродованную часть лица прической со спадающими локонами... замечать отсутствующий, мрачный взгляд, вымученную улыбку, которая дается через силу. Почему, почему в Уранибурге молчат?! Это же несправедливо, чтобы кому-то чужому - недавнему врагу! - человек был нужен и важен больше, чем собственным близким. Фан не знал, что делать. Воспринимать всё как игру не получалось, мерить всё только критериями рассудка - тоже. Казалось бы, в просторном доме можно было отдохнуть друг от друга, это не небольшой корабль, на котором все теснятся, как рыбы в банке. Но у них не было никого, кому можно довериться. Оставалось только сидеть в библиотеке, листать альбомы, переговариваться шепотом - и легче говорить о чем-то отвлеченном... да хотя бы о той картине с кафе... чем представлять, что ждет в будущем. Столкновений кораблей Титании с группами мятежников или пиратов пока не было, это еще могло сойти за хорошую новость. А ночью неумолимо преследовали кошмары. Фан по несколько раз подряд просыпался от одного и того же сна - видения охваченных огнем кораблей и окровавленных тел друзей. Но связаться с командой "Почтенного Старца" он не мог, да и рискованно бы это было. * - Так и с ума сойти можно, - Фан не глядя складывал фигурку из листа бумаги, чтобы хоть чем-то занять руки. - Зачем тебе переживать? Что бы ни решили насчет меня, ты или сам уйдешь, или друзья вытащат. Тебя никто не держит, - возразил Альзес, не решаясь смотреть на него. - Дурак! Разве ты еще не понял, что не брошу я тебя? Тогда - не понял? - Фан смутился, почувствовав, что вот-вот покраснеет по уши. - Ты просто хотел меня утешить. Потому что тебе не жалко. Потому, что для тебя все равны - что твои друзья, что кто-то незнакомый, что я... для тебя все в первую очередь люди. Ты последний кусок хлеба и последнюю рубашку отдавал, ты бы мог и уступить мне точно так же, но тело, это не еда и не одежда, сам бы потом пожалел. Я удивляюсь, как ты вообще дожил до своих лет, с такими привычками! И как потом жить будешь, когда всё это закончится? От такой боли в голосе становилось не по себе. И это говорит граф Титания, причем тот, кого в семье считали паршивой овцой и человеком, не способным думать о чем-либо, кроме своих капризов! Как же он изменился. Только бы это поняли его родные, только бы не оказалось поздно... - Как-нибудь, не пропаду, - Фан улыбнулся. Но что-то еще в этом беспокойстве показалось странным, непривычным. Да не может быть! * Из Уранибурга звонили днем, но из-за грозы связь постоянно прерывалась, и разговор пришлось отложить до вечера. Это казалось той самой последней соломинкой, которая вот-вот сломает спину верблюду. Альзес ходил по библиотеке туда-сюда, приговаривая: - Пусть решают, что хотят. Обойдусь без их помощи! - Еще пару часов, и всё. Не пропадем, - Фан остановил его, обнял, прижал к себе. - Примут - хорошо, не примут - выкрутимся. Вместо ответа Альзес слегка прикоснулся губами к его губам. Робко, опасаясь, что в этот раз уже всё, нельзя, что и так получил слишком много и ждать еще чего-то будет уже бессовестно. Но Фан ласково отвечал на поцелуй, успокаивая, и тревогу заглушала мысль: чему бы ни суждено случиться дальше, этот миг останется с ними, этого, в отличие от денег и титулов, никому не отнять. - Граф Альзес, граф Эрман ждет вас в своем кабинете. Звонок из столицы. Слуга пришел как раз когда они ждали этого меньше всего. Повезло еще, что в доме графа Эрмана служащие соблюдают спокойствие, что бы ни случилось! Но рано или поздно все узнают... "Что я натворил, что натворил, ничему меня жизнь не учит!". Фан прижал ладонь ко лбу. Сейчас казалось, будто рушится весь мир вокруг, как карточный домик, и все попытки собрать из осколков хоть что-то неизбежно обречены. А кое-что из произошедшего и вовсе выглядело как очередной сон. Ладно, сочувствие, ладно, забота - но чем объяснить всё остальное? Никогда раньше и мыслей таких не возникало. Теперь же - не страсть, но уверенность, что так необходимо и правильно. Не до конца понятное чувство, когда все границы между собой и другим исчезают. Как теперь получится вернуться? И получится ли скрыть от друзей, что произошло? Отчего-то ощущение было такое, что правда как на лбу написана, только покажись своим на глаза, и они поймут даже самое сокровенное. "Это не я. Это не со мной. Пусть они уже скажут, чего нам ждать, тут же с ума сойти можно!". Он сидел и смотрел в одну точку. Дождь за окном то лил, мерно барабаня по окнам, то прекращался. Клонило в сон. * Сном поначалу показалось и то, что Альзес прикасался к плечу, уговаривал: - Просыпайся... просыпайся же ты! Всё, мы в порядке. Я думал, хуже будет. - Что? - Еле выдержал, - признался Альзес, тяжело дыша, как после погони или трудной работы. - До сих пор трясет... но мне сказали, что твоим друзьям дадут амнистию и лицензию на легальную торговлю, если ты полетишь со мной в Уранибург. Залиш заберет меня в свой штаб. И тебя тоже, если, конечно... - Вряд ли у меня есть выбор, - возразил Фан. - Это называется, явиться добровольно, пока не забрали силой! - О том с самого начала шла речь. Но и то, брат заступался за нас с тобой, как мог. Я даже не ждал. Знаешь, сегодня мы в первый раз лет за пять или шесть поговорили без крика и без попыток друг друга задеть. Ему было бы больно, если бы я погиб. - В Уранибурге мы все равно будем жить, как на атомной бомбе... - Фан внимательно смотрел на Альзеса. - Не дадут нам покоя. - Другого выхода нет. Главное, не будет войны, уже для этого стоит согласиться. Пойми, это же не ссылка и не тюрьма, ты сможешь общаться, с кем захочешь. - Ладно. Как только будут готовы все необходимые документы для Миранды, я принимаю условия лорда Залиша. Альзес виновато отводил взгляд. Видно было, что его условия не полностью устраивали. Хотел добиться большего? Винил себя в неудаче? Даже сказать ему что-то еще не получалось. Утешения тут не помогут... Им обоим было ясно: они просто платят своими судьбами за спокойствие других. За то, чтобы с мятежниками было заключено перемирие - хоть какое-то, так как обе стороны измотаны боями и интригами. За то, чтобы никто из родных и близких не тратил силы, а может, и жизнь на бессмысленное противостояние. Ради этого можно притаиться, притихнуть - согласиться на незначительные должности и минимальное содержание, и отныне оставаться в тени тех, кому повезло больше, не рискуя совершить неосторожный шаг. Обречь себя на одиночество надолго, если не навсегда: ни одному мужчине и ни одной женщине не захочется разделить подобную судьбу, даже ради по большой любви. * Почти то же Фану сказала Миранда, когда они все-таки смогли связаться. - Ты сломаешь себе жизнь! - она перекрикивала помехи, неизбежные при звонке через какой-то тайный канал. - Фан, даже для нас с капитаном, даже для всей команды ты не должен бросаться под эту махину! Пусть все эти Титания оставят свои амнистии, лицензии и привилегии я не знаю где... - Всё хорошо, - он успокаивал ее. - Не пропаду, буду навещать. Миранда, мы еще как мы, а ребята... парням нужны семьи и какая-то уверенность в будущем, не все же им скрываться неизвестно где и надеяться неизвестно на что. И Лире, после всего, что она уже пережила... - Когда ты о себе подумаешь?! Хватит в спасатели лезть, доспасался уже. Эти акулы тебя сгрызут и косточки выплюнут. Руки чешутся дать тебе по шее, жаль, что ты на другом конце галактики, - Миранда продолжала ворчать. Фан засмеялся: - Прилетай, и тогда выдавай подзатыльники лично. Нет, ну честно, никто меня грызть еще не собирается, даже не кусают. И ты даже не поверишь... ладно, не буду рассказывать, еще засмеешь. - Только не говори, что ты к графу Альзесу так привязался. Вытащил, называется, на свою голову, удачно поплавали! - Не знаю я, - неловко оправдывался Фан. - Прилетай, договора и документы скоро будут готовы. Я уже так по всем соскучился... и ждать и переживать устал... сколько раз мы тут порывались всё бросить и лететь обратно... - Он тоже? - недоверчиво переспросила Миранда. - Ага! Говорю же, оба извелись. Подпишем, что требуется - напьемся. - И не думай даже. Некуда было отступать. Какой угодно мир, пусть хрупкий и непрочный, лучше войны. Зацепиться бы, а там всё наладится, всё утихнет. Но пережитое давало о себе знать усталостью. Слабость подкралась незаметно, казалось бы, еще недавно бездействие было невыносимо, и вдруг не осталось ничего, кроме желания улечься поудобнее и пить чай. - Фан, ты на себя не похож, - Альзес пришел, лег рядом, обнял. - Заболел? Мне сказать дяде, чтобы для тебя вызвали врача? - Забей. Меня просто трясет от всего этого. Ненавижу эту политику уже, а она сама за мной бегает! - один-единственный вопрос стал той снежинкой, которая стронула с места целую лавину. - Я не дипломат, Альзес, я понятия не имею, как мне придется работать в штабе и как там на меня будут смотреть. Перед друзьями стыдно, вроде бы ради них соглашаюсь, и это лучшее решение для нас всех, но страшно. Миранда говорила мне, что я себе жизнь сломал, и она в чем-то права. Я должен был еще тогда отказаться, когда меня из пешек в руководители продвинули! Ладно... не хватало мне этим тебе трепать нервы. - Я заслужил. - Хоть ты себя не грызи... - Фан устроился в теплых объятиях поудобнее. Только Альзесу он мог сейчас сказать всё, что невыносимой тяжестью легло на душу. Они были скованы одной цепью. - Я... я просто люблю тебя. Это признание прозвучало едва слышно и так отчаянно, так беспомощно, что сердце сжималось от боли. Как непохоже оно было на те, которые Фан слышал раньше - слова, бросаемые на ветер легко... слова, на которые он отвечал такими же ничего не стоящими обещаниями. Помнится, одна из тогдашних знакомых говорила: "Вечная любовь - минуты на три, всё остальное - высокая температура". И он не знал сейчас, что ответить, только прижался сильнее. - Ты вряд ли мне поверишь... - всё так же тихо продолжил Альзес. - А может, рискну. Должно же нам повезти хоть в чем-то! * Церемонии, связанные с подписанием перемирия, состоялись на Балгаше. Граф Эрман сиял, будто на собственных именинах, и держался с гордостью спасителя всей семьи, а то и целой галактики. Бывшие мятежники держались настороженно, чувствуя себя неловко в праздничных костюмах и среди знати. Пройдет еще немало времени, прежде чем нестабильное равновесие станет более-менее прочным, а свежие раны затянутся. Напиться допьяна Фан и Альзес все же не решились, но почти под конец приема незаметно сбежали от публики и вышли в сад. От холода пробегали мурашки по коже, и так хотелось прижаться друг к другу, и целоваться тайком, будто школьники, прогуливающие занятия. Светлело небо, нежно-розовый рассвет принес с собой долгожданное чувство покоя. И в какой-то миг они почувствовали уверенность, что всё самое страшное уже в прошлом, уже не повторится. Может, новая жизнь и не будет легкой... но вдвоем они обязательно справятся!