Джурджевдан

Еще маленькая Мария, Дмитрий в матроске, и никаких тревог в их юной жизни. Великие князья, окруженные любовью, роскошью дворцов. Рядом отец, тетя Элла с дядей Сергеем, да и император с императрицей всегда ласково встречают маленьких князей. И ни о чем не нужно задумываться в жизни – почти все уже давно решено, как и для остальных. Все желают им добра, а значит, не сделают и не посоветуют плохого. Лишь только беспокоил отец, в последнее время ставший излишне задумчивым, даже тихим. Прислушиваясь по вечерам к его шагам за дверью кабинета, Мария мечтала узнать, о чем он думает, что тревожит его, но знала – он никогда не поделится своими проблемами, все оставит при себе. В этот раз она ошиблась. - Мария, Дмитрий, зайдите ко мне, - в один прекрасный день попросил он, заглядывая в игровую. Переглянувшись, дети пожали плечами, но, поднявшись и оставив игрушки, прошли в его кабинет. Великий князь снова шагал по комнате, казалось, меряя ее ширину огромными шагами. Заметив детей он кивнул, приглашая присесть на диван у стены. - Дети, - начал он неуверенно и даже нервно. – Я очень долго думал, и пришел к выводу, что вы у меня уже большие и я должен считаться с вашим мнением. Зарделся от гордости девятилетний Дмитрий, расправляя худые плечи: приятно, когда отец считает тебя взрослым. На Марию должного эффекта это не произвело. - Конечно, папа, если для вас это важно. - Это очень важно, - прошептал Павел Александрович. – И я чувствую, что должен сказать об этом вам, ведь потом этот момент уже будет не вернуть.- Он вздохнул, прикрывая глаза. – Я очень любил вашу маму, дорогие, и, видит Бог, мы были очень счастливы. Но она в лучшем мире, и я обещал, что вечно буду верен ей, но… Отец запнулся и опустился перед ними на одно колено. - Простите меня, - выговорил он. – Я полюбил. И эта женщина любит меня искренне. И я хочу просить у императора разрешения на женитьбу. Открыв рот, что-то собрался сказать Дмитрий, но сестра лягнула его, призывая молчать. Казалось, отец бросает их и оставляет навсегда, и на глаза почти навернулись слезы, и, чтобы сдержать их, девочке пришлось часто-часто заморгать. - Папа, но…- начала она. – Вы же не уедете? - Нет! - воскликнул князь и продолжил спокойнее. – Надеюсь нет. Я верю, что Государь войдет в мое положение… - Папа, а кто она? – все же высказался Дмитрий. Павел Александрович не рассердился, как должно было быть, не отчитал его за вмешательство во взрослые дела, а просто отошел к столу и, вернувшись, протянул детям снимок. На фотографии была изображена женщина - не такая молодая, как их мать на старых портретах, но красивая. Темные волосы обрамляли очень интересное лицо с крошечным ртом и выразительными глазами. - А я ее видел, кажется. - Да, она как-то проходила мимо вас в парке, - подтвердил отец. – И сказала потом, что у меня чудесные дети. - А у нее есть свои? Одергивать мальчика было поздно, да и похоже, бесполезно – он все равно бы нашел время, чтобы задать волнующие его вопросы. - Да, и они немного старше вас, - мирно ответил великий князь. – Две девочки и мальчик, вы сможете познакомиться с ними, если захотите. А еще один. – Он сжал губы и резко выпрямился. – Я не буду скрывать от вас ничего. У вас есть брат. - Брат? – ошеломленно переспросила Мария. – Вз-рослый? - Что вы, нет. Ему еще и трех нет – совсем еще крошка. Он рассказывал что-то еще про сына, про новую жену, но они едва слушали, снова и снова прокручивая в голове новость. Новая мать, точнее мачеха, которая по всем канонам всегда злая. Они не видели и не помнили своей мамы, но оба жили в уверенности, что она их непременно любила, ведь не может быть иначе. А брат? Другой, не родной, и мачеха его конечно же будет боготворить, да и отец тоже. И все же – их теперь трое… Все закрутилось волчком, дни летели, казалось, отсчитывая месяц за неделю, и каждый из маленьких Павловичей думал, как теперь все изменится. От них не скрывалось то, как ругались за закрытыми дверями дядя с отцом, как нервно вторила им тетя. Все были против этого брака, и, однажды встретившись утром за завтраком, Дмитрий и Мария открыли друг другу решение, пришедшее в их головы по отдельности: они тоже против. - Нужно только сказать папе, - храбрился мальчик. – Просто прийти и сказать: если считаешься с нашим мнением, то не женись – мы против. Вот и все. - Но он же расстроится. - А зачем ему жена? У него есть мы. Мы его любим, а к чему ему кто-то еще? А женщины только о нарядах думают и лежат до обеда. - Дмитрий, я же не лежу! - Ты еще маленькая. А вырастешь – будешь. Вошедший отец нарушил все планы, построенные детьми, тут же прервавшими свой разговор. - Вернитесь, пожалуйста, в свои комнаты, - попросил он сухо. – Вам следует собраться – мы возвращаемся домой. Он вышел, а они переглянулись. - Домой! – крикнул Дмитрий радостно. – Мы едем домой! И снова кутерьма со сборами, переездом – и планируемый ультиматум как-то забылся. Дядя и тетя были ужасно недовольны, Сергей Александрович, прощаясь, громко сказал им, что «скоро ждет обратно», что совершенно не обрадовало маленьких князей. В Москве, конечно, было хорошо, но совсем не так, как дома. С момента возвращения в Петербург прошла неделя, когда в один светлый день вбежавшая гувернантка, чем-то встревоженная, почти приказала Марии переодеваться в свежее платье. Срочно вызванная горничная, обычно причесывающая девочку, в новом, жестком от крахмала переднике, сегодня необыкновенно больно дергала волосы, чего раньше не бывало. Осмотрев подопечную со всех сторон, гувернантка кивнула и потащила ее прочь из комнаты. Дмитрий уже был внизу, в новом сверкающем белоснежным воротником матросском костюме и насмерть перепуганный. Ему тоже ничего не объяснили, а просто срочно велели спускаться вниз и ждать «важного гостя». - Может, дядя Ники? – спросил он с надеждой. – Иначе что все так всполошились. - Не знаю, может быть. Только не вздумай назвать его так при папе – ты же помнишь, он сердится. - Я знаю. Дверь в переднюю распахнулась, и в дом, как вихрь, влетел отец. Улыбающийся, румяный и какой-то слишком уж счастливый, он слегка склонил голову, пропуская на входе невысокую стройную даму в шляпе. - Весь мой маленький полк на параде, - пошутил он, и женщина повернулась, смотря на детей, и они ее тут же узнали – это она была на том портрете. Как-то легко скинув шляпку и стянув перчатки, она подошла к ним. - Когда я видела вас в последний раз, вы были совсем еще маленькие, - проговорила она, улыбаясь. – А сейчас уже взрослые. Вы так быстро растете. - Познакомьтесь, дети – это Ольга Валерьяновна, - проговорил радостно Павел Александрович. – Я говорил вам о ней. Теперь она будет жить с нами. Мария вздрогнула и почувствовала, как сильно стиснул ее пальцы Дмитрий. Все провалилось: увлекшиеся переездом, они забыли сообщить отцу о том, что поменяли свое решение. В спину ее легонько подтолкнула мадемуазель, шепча «поцелуйте ручку», но она не смогла даже шевельнуться. - Ах, зачем эти условности, - поморщилась новая жена отца и, наклонившись, обняла их обоих, притягивая к себе. – Я надеюсь, мы подружимся с вами. Я очень этого хочу. Не имея слов, выражающих их чувства, дети закивали, как фарфоровые китайские болванчики. Появление в передней еще одного человека, казалось, пошатнуло дворец. Маленький, ужасно хорошенький мальчик в костюмчике с короткими штанишками был поставлен на ножки няней и оставлен без поддержки. Его удивительно синие глаза с интересом рассматривали окружающий его интерьер, лестницу, потом детей. Конечно же, он еще был слишком мал, чтобы понимать что происходит. И Мария, отпустив пальцы брата, шагнула, приближаясь к нему осторожно, будто он был дорогущей куклой, а не ребенком. - Здравствуй, - прошептала она, складываясь почти пополам, чтобы взглянуть на его личико вблизи. Его взгляд приобрел некое недоумение и, не ответив, он сунул пальцы себе в рот. - Нельзя, - пожурила его Ольга Валерьяновна.- Убери. Решение далось нелегко, но мальчик все же освободил рот, протягивая руку сестре. Смотря на эту маленькую ладошку, девочка сглотнула, но все же пожала ее, удивляясьтому, какой большой вдруг стала ее собственная. - Меня Мария зовут, - выговорила она. – А это Дмитрий. А тебя? Повисла пауза. Отец по-прежнему улыбался. - Бодя. Непонятное, почти нелепое имя, но сказанное с каким-то бархатистым выговором – наверное, так говорят все малыши. Это было ужасно мило, но отреагировала Мария странно даже для самой себя, расхохотавшись едва ли не до слез. И Дмитрий, и мальчик смотрели на нее почти со страхом, но она никак не могла успокоиться – ее буквально распирало изнутри. Негромкий смех со стороны был облегчением – взрослые рассмеялись вслед за ней. - Его зовут Владимир, - объяснила Ольга Валерьяновна, с нежностью смотря на сына. – Что ж, видит Бог, мы пытались извести это, но пока безуспешно. Полное имя для него трудновато. И жизнь потекла по-новому, совершенно иначе, чем было раньше. В доме отчетливо чувствовалась женская рука – даже без заметных изменений все кругом преобразилось. Изменилась сама атмосфера – из комнат будто ушел великокняжеский дух, замененный новым, просто семейным. Так не «по-царски» звучало это Бодя, не по-княжески обращалась со всеми новая хозяйка. Она настояла на том, чтобы дети обедали вместе со взрослыми, хотя они еще и не вошли в нужный возраст, легко прощала мелкие провинности и сама была не против затеять какую-нибудь игру. Скатиться с ледяной горки – пожалуйста, скользить по отполированному полу – отчего нет, пригласить в гости шумных Константиновичей – конечно можно. Каждый раз, прогулявшись по магазинам, модисткам и портнихам, женщина прямым ходом направлялась в комнаты падчерицы и раскладывала перед ней образчики разнообразных тканей. - Тебе не помешает несколько свеженьких платьиц, - выговаривала она, просматривая отрезы ситца, шелка, бархата. – Выбирай что нравится. Мария краснела, стесняясь признаться, что она первая, кто советуется с ней в вопросе выбора гардероба. - Я думаю, будет лучше, если это сделаете вы. - Я? Что ты, это же твоя одежда, она должна нравиться тебе. Конечно, я могу подсказать, помочь с выбором, но все же твое слово решающее. И ее слово действительно было решающим: многочисленные наряды шились только после одобрения девочки. Расхаживая по Константиновскому или Александровскому дворцам в своих, на ее взгляд, безупречных платьях, она чувствовала себя чем-то куда более высоким, чем просто великая княжна. И все остальные, как ей казалось, дико ей завидуют. Женитьба отца не принесла, однако, радости в царскую семью. Давший, хоть и не без труда, разрешение на это царь, впрочем, не скрывал скепсиса, как и все остальные. Встречаясь с племянниками, Сергей Александрович придирчиво осматривал их, всматривался в лица, очевидно, надеясь отыскать следы измученности и телесных наказаний. К отцу ездить в гости он перестал совсем, тот заглядывал к нему тоже нечасто. Труднее всего приходилось преодолевать некую неприязнь, возникшую к мачехе у Дмитрия. Он не показывал ее открыто, но сторонился, разговаривал совсем мало, почти вынужденно. Его нельзя было покорить многочисленной красивой одеждой, и княгиня заваливала пасынка подарками. Солдатики, корабли, какие-то орудия в сильно уменьшенном виде – кажется, она готова была купить ему целый линкор, лишь бы только сломать лед. Та же холодность распространялась и на «нового» брата – Дмитрий игнорировал его полностью, нежность к нему со стороны Марии воспринималась, как предательство. Все больше и больше он отдалялся от нее, просиживая целыми днями в своей комнате в одиночестве, находя занятия для себя одного. Все изменилось, когда в дом едва не пришло горе. Маленький Володя, которого теперь едва ли можно было удержать, сбежав из детской, направился вверх по ступеням к дверям комнаты Дмитрия. По непонятной причине мальчика ужасно тянуло к брату, и каждую возможность побыть с ним рядом он использовал, а показная холодность разочаровывала его буквально до слез. «Митя!» - неспособный выговорить длинное полное имя, малыш сокращал имя как никто и никогда раньше, что было почти оскорблением для юного князя. Он не мог понять, что не так, и упрямо изо дня в день цеплялся за Дмитрия. Так и в этот раз: с трудом добравшись до площадки, Володя поднялся на ноги и поскребся в дверь – он проделывал это множество раз, и все ему немедленно открывали. Но в этот раз все было иначе, и, постояв какое-то время, мальчик решил отправиться в обратный путь. Все же заставивший себя выглянуть за дверь Дмитрий спас ему жизнь. Вернувшиеся с прогулки взрослые вместе с Марией застали его, сидящего на лестнице, трясущегося, словно от холода, но крепко-накрепко прижимающего к себе ребенка. Для того, чтобы выдрать из его рук Володю, юного князя пришлось долго уговаривать, а после отпоить чаем. Вражда кончилась. Дмитрий обрел брата.