Наваждение

Идея с зельем приходит спонтанно. В какой-то момент даже думаю, не нарочно ли Скорпиус выбирает темой доклада именно зелье забвения, но отмахиваюсь. К чему столь тонкий намек? Должен понимать: если забывать о случившемся, то всем. Всегда рискованно: другой может проговориться на эмоциях или по неосторожности. Тогда жди беды. Память — слишком сложная и хрупкая материя, чтобы без конца в ней ковыряться. «Но ты уже это сделала», — подсказывает противный внутренний голос. Сделала и еще сделаю, но из благих целей. Потому что так правильно. С Драко давно пора было оборвать связь, ему уже вряд ли что-то повредит. А вот Скорпиус… Совсем юный, вдруг зелье даст осложнение? Ругаю себя последними словами. Слишком похоже на отговорки, чтобы не быть ими. — Мам? — в комнату входит Роза, тепло улыбается. — Ты не против, если Скорпиус зайдет? Сердце дает сбой и несется вскачь. Уже? Так скоро? Еще бы пару дней. — Конечно, — киваю и сжимаю руку дочери в ответ, борясь с желанием вырвать себе язык. Кутаюсь поудобнее в шаль и смотрю в камин. Пламя сжирает поленья, забирает все светлое и чистое, смеется над их смоляными слезами. Огню на все плевать, он плавит, раздувает, убивает. Неважно, кого и за что, это его природа — агония. На мгновение мелькают фигуры, страстно сплетающиеся в объятиях. На долю секунды. Закрываю глаза, знаю, что это лишь плод воспаленного мозга. Нужно довести начатое до конца. Без сомнений и колебаний. — Здравствуйте, миссис Уизли. Мысли тут же разлетаются веером по комнате. А вот и главная причина метаний. — Здравствуй. Нужно, должна, сделаю! Вот только какао допью. Тянусь к кружке, но чувствую под пальцами не нагретую кипятком керамику, а теплую кожу. Первое, что вижу, распахнув глаза, — искреннюю, почти ласковую улыбку. — Я просто хотел помочь, — лукавые огоньки тлеют в глубине глаз. — Чем? — Подать кружку с… — заглядывает в нее, — какао. Улыбаюсь против воли и забираю из его рук. — Спасибо. — Ну, ты идешь? — Роза как никогда вовремя, иначе неловкая пауза с переглядыванием затянулась бы неприлично долго. Скорпиус неловко засовывает руки в карманы брюк и идет за ней, но на пороге оборачивается. И мне совершенно точно не нравится взгляд, который он бросает. Так на меня уже давно никто не смотрел. Он приходил не к Розе, по крайней мере, не сегодня. Сегодня он приходил ко мне.

* * *

Она кажется потерянной и какой-то пустой. Будто все эмоции выкачаны. Будто всего лишь кукла. Красивая, но бездушная оболочка. Это не Гермиона. Но откуда мне знать ее настоящую. Откуда? — Что ты об этом думаешь? — слова доносятся как сквозь вату. — О чем? Роза не понимает. Недоумение сквозит в каждом жесте. Она же не виновата, что мои мысли витают далеко за переделами зельеварения, но в то же время совсем рядом. Я… не осознаю реальность происходящего. Она будто уплывает. Пытаюсь ловить ее пальцами, но не выходит. В глазах темнеет, хватаюсь за первое, что попадается под руку, но промахиваюсь. — Скорпиус! Скорпиус!.. Она испугана, зовет меня. Куда? Зачем? Темнота засасывает в вакуум, там хорошо. Влажно и жарко. Что?.. Стол. Мужчина. Женщина. Похоть. Страсть. Крик. Поцелуй. Стон. Взгляд. Забирающийся в сердце взгляд. Карих глаз. Она. Кто? Что происходит? — Скорпиус? Снова этот взгляд. Это она? Над ним? А кто она? Кажется, бьет по щекам. Зачем? Мне хорошо, не хочу уходить отсюда! — Посмотри на меня! Я и смотрю, разве не видно? И улыбаюсь, как последний влюбленный идиот, улыбаюсь. — Что случилось? Эй, почему ты отворачиваешься? Не надо, я хочу смотреть на тебя, хочу тонуть во взгляде, не отпущу! — Не знаю. Я спросила, что он думает, а он падать начал. — Та, другая, девчонка совсем, судя по голосу, еле сдерживает слезы. Наверное, мы близки. — До этого, Роза! Сколько пыла и власти в трех словах, тянусь к ней, но она ускользает. Ощущение, будто проваливаюсь в яму. — Поздоровался, зашел, попросил выпить, я дала ему воды. Поблизости ничего не было, а я увидела у тебя в сумке бутылки, ну и дала Скорпиусу, думала, ты не будешь против, потом… Девчонка чуть не заикается, а мне смешно. Смеюсь без остановки, за живот хватаюсь, а сам падаю, падаю и падаю. Спиной чувствую что-то липкое и вязкое, похожее на трясину. Она хлюпает, заглушает звуки. Все быстрее погружаюсь в нее. Залепляет глаза, пытаюсь выплыть, но вместо этого погружаюсь еще глубже. Да что не так? Она хватает за одежду, встряхивает, тянет на себя. Она сильна, но стихия сильнее. Меня не спасти, но хотя бы смогу в последний раз увидеть… — Узнаешь меня? — в ее взгляде отчаяние. — Глаза… Красивые глаза… Темнота, пустота, эхо — и ничего. Отключаюсь.

* * *

Каким местом только думала, оставляя сумку в коридоре! Открытой! С зельем! Отвлеклась, забылась, пожалела себя?! И что теперь? У него необратимые изменения. Уже! Зрачки расширены, частичная потеря памяти, потеря координации, галлюцинации, отключение от реальности. — Вызывай колдомедиков! — почти кричу. Паника сжимает горло. Что я им скажу? Что? Выпил усовершенствованное мной зелье, о котором вы понятия не имеете? Не утверждено, не запатентовано и, вероятно, опасно для здоровья? Да меня закроют там же, только в отделении для особо буйных! — Стой! Не надо! Прощупать пульс. Наложить пару диагностических заклинаний. Считать жизненно важные показатели. Организм молодой, может, выдержит встряску. Потому что не объяснить, не доказать. Потащат в суд, посадят. Как же Роза?! Не могу допустить, не могу. Ошибка, халатность. Непростительная небрежность. Закрываю глаза. Что делать? В голове тысяча и одна мысль, и все ни о чем. — Мам. — Роза дергает меня за рукав. Совсем как в детстве, когда боялась и просила защитить от монстров под кроватью. — Кажется, он в себя приходит. Распахиваю глаза и вижу подернутый дымкой взгляд напротив. Скованный непониманием и удивлением, Скорпиус возвращается. — Кто ты? — смотрит на Розу и не узнает совсем. Ни искры узнавания. Чужой отстраненный взгляд. — Совсем не помнишь? — пытаюсь говорить мягко, вкрадчиво, чтобы не спугнуть. Мотает головой, долго и внимательно вглядывается в мое лицо и… узнает? Этого не может быть. Роза ему намного ближе, а я чуть больше, чем случайная знакомая. Всего лишь… — Любовница моего отца. Слова ранят больнее, чем могу себе представить. Роза ахает и прикрывает руками рот, а я, как громом пораженная, стою и хлопаю ресницами. А что сказать? Слишком потрясена, чтобы врать. Слишком обескуражена. — Но вы мне нравитесь. Грохнуться бы в обморок и дело с концом, но не получится. Нельзя, не положено, проблемы надо решать. А я только руками развожу. Фигурально. Потому что Скорпиус обезоруживает, лишает дара речи своими словами, взглядом, жестами. И смотрит прямо в душу своими невероятными глазищами, а где-то рядом Роза. И я понятия не имею, что со всем этим делать.