***
Вечер наступил совершенно неожиданно, а вместе с ним — и время идти к Локонсу. Сердце колотилось как бешеное, и Катерине казалось, что сильнее некуда, но, она поняла, что ошибалась, когда Локонс, выглядящий как-то странно, открыл ей дверь. — Катерина? — лицо его выражало крайнюю степень удивления и досады. — Прости, я не смогу принять у тебя наказание. Я сейчас немного занят. — Простите, сэр, — девочка поняла — либо сейчас, либо никогда. — Просто… вот, — она протянула ему валентинку, над которой сидела несколько ночей, и залилась краской. — Вы такой… разносторонний. И восхитительный. И я… я… я люблю Вас. Конечно, я не… Локонс поднял руку, прервав ее сбивчивый поток откровений. — Я ценю твое признание, поэтому скажу сразу, прямо и начистоту. Ты хорошая девочка. Внимательная, талантливая. Но! — он назидательно поднял вверх указательный палец. — Как твой профессор и мужчина, понимающий в женщинах и имеющий прекрасный вкус, я дам тебе небольшой совет. Катерина кивнула, упорно смотря куда-то на стену. Просто потому, что было безумно стыдно за свою выходку. А Локонс тем временем продолжал: — Ты загонщица, и, кроме того, у тебя, как ты, наверное, и сама знаешь, мальчишеская фигура. Ты постоянно стараешься привлечь к себе как можно больше внимания, а ни один нормальный мужчина на такую, как ты, внимание не обратит. И даже если его все-таки привлечет твой экстравагантный характер, то совершенно отвратительная фигура отобьет всякое желание находиться рядом с тобой. Будь готова к тому, что единственное, за что ты будешь нужна мужчинам — твои связи, деньги и происхождение. — Но сэр… — попробовала было возразить пуффендуйка, однако Локонс покачал головой с удрученным выражением лица. — Мой долг — предупредить тебя сейчас, пока никто не разбил тебе сердце. Поверь моему богатому опыту — такие, как ты, никому не интересны, а… Он хотел сказать что-то еще, но ему помешал долетевший из кабинета женский голос, в котором Катерина опознала Хэйди, — свою софакультетницу и коллегу по команде. — Златопустик, шалунишка, ну куда же ты убежал? — Я… в общем, счастливого тебе вечера, — закончил свою речь Локонс и захлопнул дверь прямо у второкурсницы перед носом. Катерина какое-то время простояла под дверью, слушая доносящиеся из кабинета тихие стоны и ощущая, как мир внутри нее медленно рушится на кусочки. В голове царил хаос, и она совершенно не представляла, что ей делать дальше и куда идти. Мелькнула было мысль написать дяде Регулусу про отношения между профессором и студенткой, но Катерина махнула рукой — видимо, Локонс любил Хейди, а Хейди любила Локонса. Кто она такая, чтобы рушить чужое счастье? Невольно вспомнилось, как мама Роксолана говорила периодически: «Недоброжелатель всегда подмечает твои недостатки лучше, чем кто-либо другой», а Панси, стычки с которой все учащались, говорила каждый раз то же самое, что сейчас прозвучало из уст преподавателя по ЗОТИ. Сама не помня как, девочка добрела до своей гостиной и сразу же отправилась спать — не было никакого желания веселиться со старшекурсниками, даже если они играли в столь любимый ею маггловский покер, оставшийся в гостиной еще со времен учебы Нимфадоры Тонкс. Заснуть, однако, удалось не сразу — внутреннее оцепенение, вызванное шоком, прошло, уступив место жгучей, всепоглощающей боли, словно кто-то облил ее сердце кислотой наивысшего качества. В одиночку, правда, порыдать не удалось — ее всхлипы разбудили Ханну Аббот, которая, не задавая никаких лишних вопросов, перетащила на кровать одногруппницы свою подушку и одеяло и улеглась рядом, заключив приятельницу в теплое полуобъятие. Катерина прорыдала полночи, после чего заснула, зарывшись носом в светлые волосы одногруппницы.***
На следующее утро, адресовав Ханне самые теплые из возможных слов благодарности, Катерина твердо решила — плевать она хотела на Локонса и парней в целом. Никаких больше влюбленностей. Только квиддич. Конечно, неприятный осадок все-таки остался, но девочка быстро научилась не обращать на него внимания. Она — Блэк. Блэки никогда не показывают свою слабость. К тому же у нее появился новый повод для размышлений — так получилось, что сумка лопнула, и все содержимое, кроме дневника таинственного Т. М. Реддла, оказалось залито чернилами, что натолкнуло девочку на очень интересную мысль — а что, если… Спать она отправилась раньше всех, сгорая от нетерпения. Катерина села на постель и, задернув полог, перелистала чистые страницы — нигде не было и следа чернил. Тогда она взяла из прикроватного шкафчика новый пузырек чернил, обмакнула в него перо и посадила кляксу на первую страницу. Секунду чернила ярко выделялись на белом листе и тут же, будто всосавшись в бумагу, исчезли. Катерина, не на шутку взволнованная, окунула перо еще раз и написала: «Меня зовут Катерина Блэк-Поттер». Слова на мгновение отчетливо проступили и опять бесследно пропали, чтобы через мгновение чернила как бы вытекли из бумаги, образовав фразу, которую она никогда не писала: «Добрый вечер, юная леди Блэк-Поттер. Меня зовут Том Риддл. Как к тебе попал мой дневник?» Эта надпись тоже сгинула, но не раньше, чем девочка начала поспешно писать ответ: «Кто-то выбросил его в унитаз». Новое сообщение Реддла не заставило себя ждать. «Хорошо, что я записал воспоминания не чернилами, а более надежным способом. Я ведь знал, что есть люди, которые не хотят, чтобы мои записи были прочитаны». «Что это за способ такой? Поделишься? И что это за такие воспоминания он хранит, что их пытаются вымыть из дневника путем смывания в унитаз?» «Этот дневник хранит записи об ужасных событиях, окутанных покровом тайны. Они произошли много лет назад в Школе чародейства и волшебства „Хогвартс“». Вопрос о том, что за способ он использовал, Риддл проигнорировал, но пуффендуйка не обратила на это никакого внимания. Ее разбирало любопытство. «Что за ужасные события, окутанные покровом тайны?» «Ты слышала что-нибудь о Тайной Комнате?» — ответил вопросом на вопрос обитатель дневника. «Да», — Катерина кивнула, но вспомнила, что он не может ее увидеть. — «Я читала о ней. К тому же кто-то копирует почерк чудовища Слизерина, окаменяя студентов. Но ты не ответил на мой вопрос». «В мое время нам говорили, что это легенда, что ее нет, но это была ложь. На пятом году моего обучения Комнату открыли, монстр вырвался на свободу, напал на студентов и убил одного. Я поймал человека, открывшего Комнату, и его исключили. Директор школы, профессор Диппет, очень стыдился, что подобное могло произойти в Хогвартсе, и запретил мне говорить об этом правду. Дело представили так, будто девушка погибла из-за несчастного случая. А меня наградили красивой доской с гравировкой и велели впредь держать язык за зубами. Но я-то знаю, это может опять повториться — ведь монстр еще жив, а тот, кто способен освободить его, по-прежнему на свободе». Катерина вспомнила табличку в зале Наград и запрокинула голову, пялясь в потолок. В поведении Риддла было что-то странное, но девочка решила идти до конца и вновь занесла перо над дневником. «И кто же это был в прошлый раз?» «Я могу тебе его показать, если хочешь, — откликнулся Реддл. — Одних моих слов недостаточно. Но я мог бы ввести тебя в свою память на ту ночь, когда я его поймал». Катерину терзали сомнения. Перо замерло над дневником. Что значат слова Риддла? Как можно попасть к кому-то в память? Она снова обратила взор на дневник. Там стояли слова: «Позволь же ввести тебя в мою память». И Катерина решилась. Стоило ей дать свое согласие, как страницы дневника замелькали, словно подхваченные сильным ветром, и остановились на середине июня. Открыв рот, девочка наблюдала, как страничка тринадцатого июня превратилась в крохотный телевизионный экран. Дрожащими руками она поднесла дневник поближе к глазам, миниатюрное окно внезапно расширилось, ее туда потянуло, она почувствовала, как тело оторвалось от кровати, и она головой вперед вылетела сквозь открытую страницу в водоворот красок и теней. Ноги стукнулись о твердую почву; тряхануло, но она устояла, и размытые очертания окружающего стали отчетливы. Катерина огляделась и увидела, что она находится в директорском кабинете, вот только вместо Дамблдора в кресле сидел какой-то незнакомый ей старик. — Прошу прощения, — произнесла она неуверенно. — Я не хотела так врываться… Старик со вздохом сложил письмо, которое читал, поднялся, прошел мимо нее, и принялся задергивать шторы на окне. Небо за окном было рубиново-красным — день уже клонился к закату. Волшебник вернулся к столу, сел и, соединив кончики пальцев, стал большими крутить, глядя на дверь. В дверь постучали. — Войдите, — произнес старик слабым голосом. Снимая островерхую шляпу, вошел мальчик лет шестнадцати. На его груди сверкнул серебряный значок старосты. Он был бы даже симпатичным, но, как показалось Катерине, на лице его был легкий отпечаток какой-то… жестокости? Да, пожалуй. — А, Риддл, — сказал директор. — Вы хотели меня видеть, профессор Диппет? — Риддл явно нервничал. — Садись, — предложил Диппет. — Я только что прочитал твое письмо. Риддл со вздохом сел и крепко сжал руки. — Мой дорогой мальчик, — с мягкостью в голосе заговорил Диппет, — я просто не могу разрешить тебе остаться на лето в школе. Ведь, наверное, тебе хочется побывать дома на каникулах? — Нет, — сразу же ответил Риддл. — Я предпочел бы остаться в Хогвартсе, чем возвращаться к этим… к этим… — Ты всегда жил на каникулах в маггловском приюте для сирот, я полагаю? — В голосе Диппета звучал искренний интерес. — Да, сэр. — Риддл слегка покраснел. — Ты урожденный маггл? — Полукровка, сэр. Отец маггл, мать колдунья. — Что с твоими родителями? — Моя мать умерла сразу после моего рождения, сэр. В приюте мне говорили, что она только успела дать мне имя — Том — в честь отца, Марволо — в честь деда. Диппет сочувственно вздохнул. — Принимая во внимание особые обстоятельства, можно было бы пойти тебе навстречу, но в школе сейчас такая ситуация… — Вы имеете в виду нападения, сэр? — спросил Риддл, и у Катерины сильно забилось сердце — она навострила уши, боясь что-то пропустить. — Именно, — ответил директор. — Мой милый мальчик, ты должен понять, сколь неразумно было бы позволить тебе остаться в замке после окончания семестра — особенно в свете последней трагедии… смерти этой несчастной девочки… Тебе будет гораздо безопаснее далеко отсюда, в твоем приюте. В Министерстве магии идет разговор о закрытии школы. Ведь мы пока, увы, ни на йоту не приблизились к установлению… причины этих неприятностей… Глаза у Риддла расширились. — Сэр… Но если этот человек будет схвачен… Если все это прекратится… — Что ты хочешь сказать? — Голос у Диппета сорвался на фальцет, директор подскочил в кресле. — Риддл, тебе что-то известно об этих нападениях? — Нет, сэр, — поспешно отозвался Риддл. Врет — поняла Катерина. Врет и не краснеет. Диппет, слегка растерянный, упал обратно в кресло: — Можешь идти, Том… Катерина последовала за Риддлом, который, подумав немного, отправился каким-то ему одним известным ему маршрутом, и очень удивилась, когда он подошел к кабинету Самого Главного Нюниуса, после чего прикрыл дверь, оставив узкую щелку, и Катерина видела только его одного, неподвижно приникшего к двери и наблюдающего за коридором. Ей показалось, что они стояли так чуть ли не час. Том Риддл всматривался в узкую щель, обратившись в каменное изваяние, как вдруг с той стороны двери послышались чьи-то шаги. Катерина отчетливо уловила, как человек миновал дверь, за которой они стояли. Риддл беззвучно, как тень, выскользнул в коридор и двинулся следом. Минут пять они крались за таинственными шагами — пока Реддл вдруг не замер на месте и не повернул голову в направлении каких-то новых звуков. Совсем рядом, где-то за углом, раздался скрип отворяемой двери, и кто-то заговорил хриплым шепотом: — Ну иди… Давай… Иди сюда, ко мне… Вот так… Теперь в коробку… Голос был явно знакомый. Риддл неожиданно вышел из-за угла. Катерина тоже сделала два-три шага и остановилась сзади. Ей стал виден силуэт здоровенного парня, присевшего напротив открытой двери, у которой находился громадный ящик. — Добрый вечер, Рубеус, — громко произнес Риддл. Великан захлопнул дверь и выпрямился. — Что ты делаешь здесь, внизу, Том? Риддл подступил ближе: — Все кончено, Рубеус. Я все о тебе расскажу. Ведь если нападения не прекратятся, школу закроют. — Ты это что… — Я думаю, ты никого не замышлял убить. Но из чудовища мирного домашнего зверька не сделаешь. Ты выпустил его просто для разминки, чтобы он немного побыл на свободе… — Он никогда никого не убивал! — закричал высокий парень, придавив спиной закрытую дверь. Из-за нее доносилось странное шуршание и пощелкивание. — Слушай, Рубеус, — Риддл подошел ближе. — Завтра приедут родители погибшей девочки. Самое меньшее, что Хогвартс может сделать для них, — убедить, что тварь, убившая их дочь, уничтожена… — Это не он убил! — загремел парень. Его голос громким эхом прокатился по темному коридору. — Он… нет, он никогда… он не может! — Отойди в сторону, — приказал Реддл, вытаскивая волшебную палочку. Заклинание осветило подземелье яркой вспышкой огня. Дверь за спиной верзилы распахнулась с такой силой, что его отбросило к противоположной стене. И глазам пуффендуйки предстало чудовище, которое, как она успела отметить пока зверь спасался бегством, больше всего походило на молодого акромантула. Риддл, которого тоже задело заклинанием, с трудом поднялся на ноги, глядя зверю вслед, опять взялся за палочку, но великан прыгнул на него, вырвал палочку и, швырнув Риддла на пол, дико заорал: «Не-е-е-т!» Происходящее закружилось в глазах Катерины, и уже через несколько минут она упала плашмя к себе на постель в пуффендуйской спальне. Открытый дневник Риддла как ни в чем не бывало покоился у нее на животе. И она могла совершенно точно сказать — акромантул, тем более молодой, не мог быть чудовищем из Тайной комнаты. Риддл поймал не того.