А что, если?..

      На Тисовой улице, в доме номер четыре, горел камин.       — Беллс, а помнишь, как мы однажды отдыхали на Лазурном берегу Франции?       Бродяга примостил голову на колени старшей сестры. Беллатрикс заплетала ему мелкие косички. Ее темные пряди лезли ей в глаза и женщина периодически отфыркивалась, сдувая их. Ей было спокойно и, впервые за долгое время, тепло.       — Помню, — она позволила себе улыбку. Не усмешку, не ухмылку, а настоящую улыбку. — Регу было четыре года, если не ошибаюсь. Кажется, именно тогда я прозвала его Регги-Регби.       — Ага. Его жутко это бесило. А Цисси бесилась, когда я дразнил ее Фарфоровая Леди. Или Куколка. Я не кукла и не фарфор, я настоящая девочка! — передразнил Сириус маленькую кузину. Беллатрикс весело фыркнула. Получилось похоже — вылитая Нарцисска. Сириус всегда был мастером передразниваний.       — И ножкой топала. А потом шла жаловаться Андромеде и тебе здорово прилетало. И мне, потому что я смеялась над всем этим.       — А потом приходили наши маман и прилетало уже нам всем, за поведение недостойное наследников Благороднейшего и Древнейшего дома Блэков.       Брат с сестрой синхронно закатили глаза. Друэлла и Вальпурга ненавидели друг друга — Друэлла завидовала, что у жены Ориона два сына, что по ее меркам было гораздо лучше, чем три «красивых, но пустых цветка», как выражался Кингус Блэк, которых родила она, а Вальпурга просто считала мать своих племянниц пустоголовой стервой, в которой не было ничего достойного для того, чтобы быть Блэк. Сходились они только в одном — умении закатывать истерики и стремлении сделать из детей «достойных чистокровных наследников».       Беллатрикс вспомнила, как однажды, во время очередной ссоры с матерью, в порыве гнева обозвала ее «Стервеллой Блэк» — совсем недавно они смотрели такой фильм на уроке по маггловедению, куда она записалась в пику своей дражайшей родительнице. Так Друэлла узнала, что ее тринадцатилетняя дочь проявляет интерес к маггловской культуре. Разразился скандал и маггловедение пришлось бросить под страхом перед угрозой перевести на домашнее обучение.       Женщина поморщилась. Она ненавидела свою мать. Ненавидела и любила одновременно, и периодически спрашивала себя — а не для этого ли она пошла к Темному Лорду, чтобы заслужить одобрение матери? И отца, но в гораздо меньшей степени. Честный ответ был: да.       Не только, конечно — ее решение вступить в организацию было вызвано множеством мелких факторов, в том числе и девичьей влюбленностью в Тома Риддла, тогда еще легального политика с четкой программой, и просто красивого мужчину.       И все-таки, одним из наиболее важных. Пусть она и осознала его намного позже.       — Эй, Беллс?       Сириус почти задремал. Беллатрикс совершенно не ждала сегодня гостей, но была рада его видеть — они долгое время общались как кошка с собакой, потому что кузен страдал острой формой подросткового максимализма, ненавидя все, что хоть как-то связывало его с семьей, благополучно забывая, что столь любимая им Дорея Поттер — урожденная Блэк. Пожалуй, только почивший дядюшка Альфард сумел расположить к себе непокорного и крайне буйного по характеру подростка.       Она была рада, что он смог это перерасти. Что они все смогли перерасти все то, что их сдерживало, и стать не просто самым могущественным и влиятельным кланом мира волшебников, а настоящей семьей.       — Чего тебе? — ворчливо отозвалась она, ощущая как глаза начинают потихоньку закрываться.       — Я иногда думаю — странная штука эта дама…       — Какая? — разговаривать было очень лениво, но приходилось делать усилие над собой.       — Судьба. — Сириус зевнул. — Вот представь на минутку — ты бы пошла к Долгопупсам…       — Я бы попала в одно крыло с остальными и превратилась в такое же чудовище, — женщина вздрогнула. — В моей памяти лежит слишком много зацепок, чтобы стать особо лакомым десертом для тамошних охранников. Ну и получила бы пожизненное, конечно же. А Долгопупсы… либо смерть, либо безумие. Я на их месте предпочла бы умереть.       — Если бы Рег не выжил, семья бы не склеилась. Если бы Петтигрю тогда не нашли, я отправился бы в Азкабан. Может быть даже с пожизненным.       — Грустная перспектива, — теплота постепенно уходила, сменившись привкусом тяжести. — Мир шел бы по пути будущего без Блэков…       — Раньше я бы радовался.       — А сейчас?       Сириус молчал. Он помнил, как сбежав к Джеймсу после пятого курса, рыдал на плече друга от накопившихся эмоций — он любил свою семью, но и жить с ними катастрофически не мог. Тогда он, конечно, принимал любовь за ненависть, и даже выпалил на эмоциях, что если бы они все сдохли, то это было бы для него величайшим счастьем.       Теперь ему было стыдно за эти слова. Конечно, родители его были те еще фрукты, но ведь и он был не лучше. А будущее без Блэков… сейчас он не мог представить, каким бы оно было. И не хотел представлять.       — Это — моя семья.       Сириус мог сказать очень много. Про то, что у него тут жена и дети. Что ненавистный фактор в лице материнской ограниченности исчез. Что отец стал тратить на них гораздо больше времени, что Рег больше не Пожиратель, что они вообще больше Пожирателей не поддерживают, что Андромеда восстановлена на полотне, а Нарцисса не вросла в маску Чистокровной Аристократки, что бабушка Ирма стала чаще проводить с ними время, что… много чего.       Беллатрикс, однако, поняла его и без слов.

***

      Джинни пришла в себя в середине июля месяца, пробыла три дня под бдительным надзором врачей и была отправлена туда же, куда и ее друзья. К Альфраду.       Молли конечно была не в восторге, но целитель был непреклонен — ее дочери требовался более теплый климат, чтобы окончательно оправиться к началу семестра. Пришлось подавить тревогу и согласиться.       Еще через две недели туда же были отправлены сестры Гринграсс — Дафна очнулась практически следом за гриффиндоркой, но ее состояние было гораздо хуже, а следовательно врачебный надзор длился дольше.       Она привезла хорошие новости — состояние оставшихся «спящих» было вполне стабильным и жизни их ничего не угрожало, поэтому целители надеялись на скорейшее их пробуждение.       Драко было не узнать — после возвращения Уизли-номер-семь жизнь возвращалась в него с такой стремительной силой, что Альфард взял за правило изображать шутливый испуг.       Малфой-младший стремился быть возле Джинни постоянно — он смотрел на нее, хватал за руку, мог внезапно обнять и долго не отпускать — он очень сильно боялся, что это все сон, что она опять исчезнет от него вот так, а Рон беззлобно дразнил его тем, что скоро из пролитых Хорьком счастливых слез можно будет формировать пятый океан.       Поначалу вся честная компания собиралась в особняке — Альфард, не доверяя целителям, позвал специалиста, за которого мог поручиться самолично.       Специалист оказался симпатичным молодым мужчиной лет примерно тридцати, с безэмоциональным выражением лица. Впрочем, залипнуть на его графитово-серые, с льдистым отблеском глаза, Катерине это совершенно не помешало — кроме притягательной внешности он оказался, как и говорил дядюшка, настоящим профессионалом своего дела — после получаса нахождения в комнате восстанавливающейся, он молча протянул торчащему под дверью Драко листок с необходимыми травами, зельями и лекарствами, посоветовал провести еще неделю в пределах особняка и даже предупредил, что некоторые препараты из списка могут нейтрализировать действие контрацепционного зелья из-за несовместимости элементов.       Драко поперхнулся воздухом и широко раскрыл глаза — как-то так вышло, что при всей своей пошлости и испорченности он никогда не думал про их отношения с Джинни в таком ключе. Щеки и уши вспыхнули, заливаясь предательским румянцем. Мужчина расплылся в секундной усмешке, потрепал его по волосам и удалился.       А слизеринец остался стоять в состоянии полного ступора. Нет, конечно, ему приходили сны эротического содержания, в которых фигурировала его девушка, да и фантазии во время общения с правой рукой приходили, но одно дело сны и фантазии, там все просто, а тут…       Он попытался представить себе, как подходит к Уизлетте и предлагает… ну, это. То самое.       Выглядело довольно жалко. Да и стремно как-то.       А если откажет? Что тогда? Запирать все выходы в комнате и доме и торчать в нем, пока она не согласится? Продолжать гнуть свою линию, даже если она будет сопротивляться, и, например, даст ему пощечину? Это уже как-то… неправильно что ли… Тем более, что она все равно этой темы ни разу не поднимала.       Нет уж, пока что лучше по старинке.       Зато когда срок режима подошел к концу, они всей дружной компанией сбежали (Альфард и его семья старательно делали вид, что они ничего не заметили) в город прямо через забор.       И с тех пор сбегали каждый день, а когда Дафна (ее осматривал все тот же целитель к огромной радости Катерины, которая под предлогом (весьма правдивым) волнения за подругу выбила себе разрешение присутствовать на осмотре, удовлетворенно отметив, что кольца на пальце у него нет. Она понимала абсурдность всей этой радости — они все равно больше никогда не встретятся по возвращению в Британию, но ничего не могла с собой поделать) смогла присоединиться к ним, то и вовсе рискнули выбраться в соседние города — боль и страх, оставшийся от стычки с Пожирателями, отошли на второй план, а потом и вовсе куда-то пропали, и теперь они старательно наверстывали упущенные дни каникул.       А когда пришли результаты С.О.В. радости всех пятерых не было предела — все они сдали экзамен исключительно на «П».       Вернулись в Британию только в конце августа, полные жизни, загоревшие и счастливые. Конечно, каждому предстоял весьма непростой год — программа значительно усложнялась, многое должно напоминать о погибших друзьях (Поттер с ужасом представляла, каково им будет спать в своей спальне, зная, что одна кровать так и останется пустой), добавлялись новые предметы, изменился, пусть и не слишком значительно, преподавательский состав. Как именно изменился Блэки молчали, сияя загадочными улыбками, что, конечно же, сильно подогревало любопытство. Но пока что о проблемах думать не хотелось, тем более, что заглянувший в гости к Блэкам Тэд Тонкс, сообщил Катерине по секрету, что Мораг Макдугал пришла в себя и уже первого числа поедет в школу вместе со всеми.       Узнав об этом Поттер снова разревелась. На сей раз — от облегчения. Две пустых кровати она бы точно не перенесла.       Тридцать первого августа на Гриммо двенадцать активировалось сквозное зеркало Веги Блэк.       — Вега, это мы, Криви, — раздался знакомый голос. — Мы стоим где-то около вашего дома. Впустите нас пожалуйста.       Вега вопросительно посмотрела на деда и тот кивнул, давая согласие.       Девушка слезла с дивана и пошла открывать дверь, но Сириус опередил ее. И был очень удивлен, когда обнаружил вместе с братьями Криви еще человек пятнадцать. У каждого из них был чемодан, некоторые испуганно прижимали к себе клетки, либо переноски. Глаза же их горели таким огнем, что старший из братьев Блэк немножечко растерялся.       — Мы сбежали из дома, лорд Блэк, — взял слово Шеймус Финиган, с Грифиндора — Сириус лично учил его обороне. — Наши семьи не хотели пускать нас в Хогвартс.       — Мы не можем остаться в стороне! — горячо поддержал его Денис Криви. — Хогвартс — наш второй дом.       Несколько девочек закивали головами, давая понять, что согласны с такой позицией.       — Если мы вернемся, нас запрут и не выпустят, — Колин был в отчаянии. — Лорд Блэк, пожалуйста!       Сириус смотрел на них на всех и на каждого по очереди. Страх, отчаяние, решимость, упрямство, нежелание оставаться в стороне. Большинство из них — гриффиндорцы, но были и представители других факультетов.       Сердце болезненно сжалось. Этим детям бы сейчас о шалостях думать, да о любви, а не о войне, но разве было оно когда-нибудь — как надо? Вот чтобы совсем как надо, полностью. Конечно же нет.       — Ну что ж… — вздохнул он и посторонился. — Заходите, раз пришли. Потом решим, что с вами делать.

***

      Хогвартс-Экспресс в этом году отправлялся по обычному расписанию, но радовались только первокурсники — остальные, особенно ребята со старших курсов, неосознанно держали палочки так, чтобы успеть их выхватить, вздрагивали от каждого звука и вообще были крайне напряжены. Память о летних событиях была еще слишком живой.       Кроме того, поезд наводнили авроры, но авроры, как это ни странно, напрягали школьников меньше всего — некоторые еще помнили Нимфадору Тонкс, по школе и Зонко, некоторые узнавали Долохова, а те, кто помнили по школе Тонкс, помнили и ее лучшего друга, который носил все тот же зеленый ирокез, и то же самое золотое кольцо в носу, придающее ему небольшое сходство с быком.       Остальные авроры тоже были молоды и легко шли на контакт — например рыжеволосая Натали Дейвис мгновенно подсела к семикурсникам-слизеринцам, которые играли в покер, и с невинной улыбочкой на лице выиграла все содержимое их карманов, после чего потеряла к ребятам интерес и отправилась патрулировать дальше, довольно позвякивая своим выигрышем.       Кое-кто узнал и протеже Ирмы Блэк, но ужаса практически не возникло — все знали, что охрану нанимал лично министр, и если у него были причины нанять этих людей, значит так и нужно. В последнее время, и без того высокий авторитет Регулуса Блэка резко подскочил среди простого народа. Как говорили британцы — наконец-то у руля встал тот, кто известен делами, а не словами. Да и известна эта четверка была исключительно ловкими кражами, а самые «яркие» в криминальном плане элементы добирались в школу отдельно.       Еще больше школьников интересовала программа этого года, дополненная небольшим перечнем новых предметов, и замены в преподавательском составе (новость об увольнении Катберта Бинса обрадовала всех, даже самых отъявленных ботаников и зануд, и теперь все дружно гадали, кого же министр Блэк, оставивший за собой пост главы Попечительского Совета, отыскал на его место).       Были неясности и с директорским креслом — за три дня до начала учебного года Альбус Дамблдор объявил о том, что уходит в отставку, потому что есть области, требующие его немедленного и тщательнейшего внимания, а посему он передает Хогвартс в крайне надежные руки, найти которые ему стоило огромных трудов. Имя преемника не называлось, чтобы сделать сюрприз школьникам, и теперь студенческое любопытство бурлило как томящееся под крышкой котла кипящее зелье.       На платформу прибыли как всегда — когда уже стемнело.       — Первокурсники! Первокурсники, сюда!       Рапторы синхронно расплылись в улыбках и помахали лесничему руками.       — А вот и вы. — Хагрид был очень рад их видеть. — Ну, вроде спокойно в этот раз доехали.       Друзья покивали. Лесничий поболтал с ними еще немного, среди прочего отметив здоровый внешний вид и южный загар, после чего они временно попрощались и дружная компания поспешила к каретам, которые, на этот раз, были совсем не безлошадными.       И, судя по тихому гомону вокруг, видели их не одни они.       Фестралы — поняла Катерина. Лошади, которых видят только те, кто видел смерть.       Это были громадные вороные крылатые кони, больше похожие на скелеты, обтянутые гладкой шелковистой кожей. Морды их напоминали драконью, а глаза слегка светились белым и не имели зрачков. Длинные черные гривы и хвосты, огромные перепончатые крылья аккуратно сложены. Зрелище откровенно жутковатое.       — Надо ехать, — ворвался в охватившую ее задумчивость голос Гермионы. — Идем, Бладжер.       — Да… — девушка моргнула, выходя из небольшого транса. — Да, конечно.       В холле их встретила декан Гриффиндора, ожидающая прибытия первокурсников. Она была чуть более взбудоражена чем обычно, но друзья списали это на волнение. Все-таки, это был первый рейс после летней трагедии. Катерина не слишком об этом думала — она заметила Долохова среди толпы авроров и старательно делала вид что они незнакомы. Ей было стыдно пред ним за свой летний психоз.       Большой Зал встретил их привычным мерцанием свечей и потолком под звездное небо. Колледжи разделились и Поттер заняла привычную для себя позицию рядом с Ханной Аббот. На место, где обычно сидела Салли она старалась не смотреть — рана от потери подруги все еще болела.       До прихода первокурсников в воздухе витал тихий гул студенческих голосов, но в этот раз что-то было не так — он стихал, как только взоры сосредотачивались на столе преподавателей. Не миновала эта участь и барсуков.       Катерина внезапно отыскала среди новых лиц того мужчину, который летом проводил осмотр Джинни и Дафны и почувствовала как ее сердце радостно замерло на пару секунд. Рядом с ним сидела красивая молодая женщина, явно его родственница — у них было слишком много общих черт. Еще одна девушка была рыжеватой и носила на темно-фиолетовой мантии брошь в виде рогатого змея — судя по всему, она была выпускницей одноименного факультета в американской школе волшебства Илверморни. Сибиллы Трелони видно не было, зато бабушка Ирма так и осталась на посту профессора прорицаний. По правую и левую руку от директорского кресла расположились дедушка Орион и папа Сириус. А вот между ними…       Катерина (и не она одна) тщательно потерла глаза, во избежание галлюцинаций, но ошибки никакой не было.       На золотом директорском троне, невероятно гордая и откровенно довольная собой, восседала Вальпурга Блэк.