Don't your mind

Animal Джаz – Можешь Лететь. Желательно. _______________________ Спенсер резко садится на кровати. Пахнет сыростью и совсем немного концом света. Сердце колотится слишком быстро, перекрывая тишину, отдаваясь стуком в висках. Иллюзия сна провалена. У иллюзии жизни, кажется, еще есть шанс. Жизнь — понятие с огромной натяжкой в данной ситуации. Что-то, что постоянно находится на грани и способно оборваться в любой момент. Потому что это не закончится просто так. Помощь не придет из ниоткуда. Сейчас четыре часа утра и ситуация становится хуже с каждой секундой. Если бы часы не встали уже, как с две недели, то можно было бы вести более точный отсчет. Мейсон просыпается от четкого ощущения тревоги, которое, оказывается, его не обманывает. Портер опять не спит. Опять у него, должно быть, приступ мнимого геройства. Почему мнимого? Потому что иначе никак. Если хочешь продержаться подольше: поменьше выпендривайся, побольше отдыхай. Силы могут понадобиться в любую минуту. Ведь зло действительно не дремлет. Нельзя сказать, что к счастью, Мейсон не думал, что сможет ощутить это на собственной шкуре. И вот, Мейсон просыпается, потому что Спенсер опять не спит. Возможно, его сбивает запах, которые они терпят уже полгода или вид ободранного потолка не то, что он хотел бы видеть, засыпая. В любом случае, что-то не так. Все не так. На улице разгуливают зомби. Мерзкие твари, которые, кстати, оказывается, совсем не нуждаются в твоих мозгах: они нуждаются в тебе. Достаточно одного укуса и через час, день или неделю, в зависимости от твоего, как не странно, иммунитета и способности бороться с вирусами, ты станешь точно таким же зомбированным медленным мудаком, который охотится за кем-то. Цель? Вряд ли бы кто-то взялся судить, но рискнуть предположить, что целью было уничтожение человечества, вполне можно было себе позволить. — А что, если мы попробуем бежать из города? — Спенсер говорит спокойно и размеренно. Будто бы они говорили все это время, просто выдержали некоторое молчание. Он даже не посмотрел на Мейсона, но точно уверен, что тот его слушает. — И что это даст? Мейсон слегка усмехается и прочищает горло. И черт, он действительно прав. Их найдут в этом городе, в другом городе, в другой стране. Это все вопрос времени, а так они рискуют выдать себя еще быстрее, чем есть. Но нельзя же сидеть сложа руки. Нельзя молчать и ничего не делать. Мир на грани вымирания, а они просто сидят на долбанной кровати в своем очередном доме и спят? Мило. Кстати, еще недавно на этой кровати спали другие люди. Но теперь они мертвы. Нет, конечно, Спенсер и Мейсон тут абсолютно не при чем. И они даже не знают, что хуже. Перебегать из дома в дом, из квартиры в квартиру — это их хобби. Они просто приходят в пустующую квартиру, едят чужую еду, забирают чужое продовольствие и спят на чужой кровати. Больше двух ночей оставаться нельзя. Слишком опасно. В конце концов, они не единственные, промышляющие подобным, а зомби хоть и делают все на автомате и особых мыслительных процессов не имеют — до такого они додуматься вполне в состоянии. Поэтому, лучше нигде не задерживаться. Ведь даже сейчас они не уверены, что дверь не слетит с петель. Даже сейчас они просто не могут быть в безопасности. Они никогда и нигде не могут быть в безопасности. — Тебе нужен сон, — Мейсон осторожно тянет Спенсера за руку и тот покорно следует за этим, ложась на подушку. Он позволяет Мейсону укрыть себя одеялом и лечь рядом, бережно обнимая за талию и утыкаясь носом в плечо. — Я очень за тебя волнуюсь. Спенс, я не смогу без тебя, — Мейсон переходит на шепот и Спенсер чувствует, как тот вздрагивает, а после всхлипывает. Портер не хотел истерики. И он не хотел, чтобы Мейсон опять плакал. Тот делает это слишком часто. В основном, когда думает, что тот не видит. Но он видит. Спенсер разворачивается и ложится так, что их лица находятся прямо друг на против друга. Глаза Мейсона поблескивают в темноте и Портер слегка улыбается. С того времени, как его семьи больше нет. Ну, нет среди нормальных, Мейсон — единственное, ради чего он живет. Ради чего он борется. Ради чего он дышит. Он верит в то, что сам называет невозможным: спасение. В то, что солнце еще взойдет в мирный день и они смогут быть счастливы. Счастливы вдвоем. Без ежесекундного страха за свою жизнь. Рядом. За окном слишком тихо. Поэтому тишина кажется слишком громкой. Кажется, что ты готов вздрогнуть даже тогда, когда живот начинает бурчать от голода — судя по всему, владельцы дома, ну, бывшие владельцы дома, совсем уж не имели никаких средств. Кстати, возможно, и имели: по обломкам квартиры, в которой они были, трудновато было определить семейный достаток. А еда просто могла быть забрана раньше. Ведь, если сначала все было более менее терпимо, им, бывало, целые ужины бежавших доставались, то сейчас все действительно принимало печальные обороты. Спенсер и Мейсон порой косились друг на друга, когда видели крошки хлеба, а потом понимали, что стесняться тут некого, а пожить еще хочется. Если сократить, то ситуация просто была явно не из лучших. И Портер знает, что он будет продолжать вскакивать посреди ночи и выдавать идеи одну за одной, каждую из которых, Мейсон отправит в мусорный бак. Не потому, что он так критичен в отношении идей первого, а потому, что он просто хочет побольше просто побыть рядом. _______________________ На улицах небезопасно. Конечно, можно подумать, что это только из-за ходящих повсюду зомби, но как бы не так. Многие, как казалось, еще вполне адекватные люди, обезумели от происходящего и стали, если не опаснее, то хотя бы наравне с вышеупомянутыми. Они тут уже не только укусить могут: а просто разорвать тебе глотку зубами и не моргнуть. Это было довольно жутковато, потому что, если на тебя вдруг кто-то нападет, ты даже не знаешь, как именно защищаться, и есть ли у тебя хоть какой-нибудь шанс на то, чтобы уйти живым. На улицах уже довольно темно. Спенсер с Мейсоном держатся за руки, как-то инстинктивно прижимаясь друг к другу, словно они — одно целое. Честно говоря, в последнее время, это все больше и больше начинало походить на правду. И сейчас они проклинали себя за то, что не успели вернуться домой до того, как сядет солнца. Улицы пустуют, поэтому сейчас, на грани с паранойей: каждый шорох кажется подозрительным и велит вздрогнуть. Другое дело, что половину из этих шорохов, человек может надумать сам себе и просто сойти с ума, упустив из вида настоящую опасность дли жизни. Все было накалено до предела. И все могло оборваться в любую секунду. — Я что-то слышал, — шепчет, но достаточно громко, Мейсон и сердце Спенсера пропускает удар. Он может надеяться на то, что тому просто показалось, особенно учитывая то, что Мейсон и без всякого апокалипсиса была крайне впечатлительным парнем. Но не верить ему — слишком рискованно. К тому же, обычно такого не случалось. Спенсер интуитивно крепче сжимает его руку, практически до боли, но МакКарти будто бы и вовсе ее не чувствует. Пусть лучше Портер делает ему больно, чем какой-то чокнутый зомбяк или свихнувшийся старикашка, который резко прибавил в силе и готов свернуть ему шею. Они ступают аккуратно, хоть могли бы и побежать. Просто не факт, что это сработает и они сами же не загонят себя в ловушку. Стоять на месте тоже было не крутым вариантом, поэтому оставалось выбрать что-то среднее — медленно идти. Парни вздрагивают и разворачиваются почти синхронно. Спенсер тоже это слышит. И он не знает, радоваться ли тому, что его лучший друг не начал сходить с ума или грустить из-за того, что на них кто-то объявил охоту. Еще можно было подумать о том, что его совершенно не устраивает того, что они могут умереть в любой момент, а он так и не рассказал Мейсону о том, что он чувствует к нему, что не хочет быть просто другом. Но времени думать об этом сейчас было катастрофически мало. Проще говоря: не было совсем. Да и какая уж теперь разница, что он там чувствует? Скоро миру придет конец, Мейсон натурал, а лишние неловкости в отношениях сейчас точно не будут бонусом. Но сейчас это все обнуляется. В кустах. Оно в кустах. Портер не раздумывает долго о том, оставлять ли Мейсона здесь или идти одному: оставить его здесь — равносильно тому, что оставить приманку. Поэтому он оставляет его лишь слегка позади себя, но руку не отпускает, медленно начиная двигаться вперед. Он чувствует, как рука Мейсона дрожит в его и это является хоть каким-то стимулом держаться самому. Потому что, если они оба будут в панике, пусть и в маленькой, вряд ли они смогут выйти живыми, хотя бы из этой ночи. Спенсер делает еще один шаг и чуть ли не спотыкается на что-то. Это бита. Серьезно? Может быть, Бог реально играет в Симс, ржет и иногда дает им какие-то бонусы? Может, завтра Богу надоест и он снова заставит солнце светить, вернет все, как было и погасит всех этих мерзких тварей? Может быть. А может, он еще далеко не наигрался и это будет продолжаться несколько вечностей, а потом он просто создаст новую, более идеальную Вселенную с существами, которые много разумнее каких-то там людей. Новая лицензионная версия Симс. И да, определенно, это не то, о чем Спенсеру следовало бы думать сейчас, поэтому он быстро очищает свой мозг и он не знает, что происходит, но он просто хватает слегка поломанную, но вполне пригодную биту, резко выпускает руку Мейсона, чтоб даже если кто-то и был здесь: не успел сообразить и со всего маху бьет по кустам. Потом еще и еще. Он бьет, пока не слышит сдавленный крик Мейсона. — Стой, подожди! Спенсер, перестань! — он сам чуть ли не кидается под удары, чтобы заставить Спенсера, который сейчас явно не в себе, перестать. Мейсон не винил его, просто... — Это обычный человек. Он такой же, как и мы! Ему просто было страшно... Страшно, как и нам, — он шепчет этот так надрывно, опускаясь на колени, рядом с почти бездыханным телом какого-то парня, что Спенсер ненавидит себя и готов избить этой битой себя самого. — В центре помощи... — шепчет парень, обнимая себя руками. Скорее всего, ребра отбиты. — Там есть многого продовольствия. Еда, лекарства, оружие, возможно. Вы можете пробра... Пробраться туда, но будьте осторожны. Это место лакомый кусочек не только для нормальных людей, если вы понимаете, о чем я, — он пытается усмехнуться, пока Мейсон гладит его по пшеничным волосам и плачет. Этот парень никто для него, но он не может поверить, что они начали убивать своих, даже не успев сойти с ума. Или успев. Мейсон смотрит на Спенсера с мольбой о помощи, но тот лишь пожимает плечами. И он действительно хотел бы помочь, но он просто не знает, что можно сделать в такой ситуации. Скорее всего, ничего. Только, если добить, на что Спенсер не согласится даже под прицелом сотни пулеметов. Он не убийца. МакКарти отводит взгляд от Портера и качает головой, смотря на лежащего и умирающего рядом парня. Мейсон ненавидит чувствовать себя беспомощным, а сейчас это именно то, что он чувствует в полной мере. И ему страшно от осознания того, что однажды они со Спенсером окажутся на его месте. Это неизбежно. Каким бы оптимистом Мейсон не был, как бы не старался поддержать Спенсера, убедить его, что все будет хорошо — идиотом он не был. — Надо идти, — Спенсер оглядывается и произносит это слегка виновато. — Нельзя долго задерживаться на одном месте, это может быть действительно опасно. И, чувак... извини, — последнюю фразу он обращает к жертве, на что та, лишь слегка улыбается. — Постарайся дождаться нас здесь, ладно? Мы найдем лекарства, найдем безопасное место, мы... — Мейсон тараторит быстро, на что в ответ видит только дрожащую поднятую ладонь, призывающую замолчать. Тот повинуется. Парень-пшеничные-волосы сглатывает, на секунду прикрывая глаза. — Не несите ерунды. Уходите. И не медлите. Они могут быть везде. Не сидите долго на одном месте, тогда, может, протяните подольше. Постарайся пробраться к продовольствию, но аккуратно. Одно неловкое движение — вы трупы, — как не странно, сейчас он говорил четко и с расстановкой, несмотря на то, что умирал. Как во время болевого шока или чего-то вроде того. Мейсон и Спенсер ловили каждое слово, потому что это действительно было важно. Какой-то неприятный и разрезающий уши звук послышался откуда-то издалека. — Уходите, — повторяет парень и больше этого делать не приходится. Спенсер берет Мейсона за руку и они бегут. Мейсон захлебывается в слезах, шепча что-то о том, что Портер убил человека, что это начало конца, что ему страшно. Спенсер знает все это, поэтому старается не придавать этому особого значения. Он только крепче сжимает его ладонь. _______________________ Сидеть в засаде — обычное дело для последнего, практически, года. Иногда это занимает полчаса, иногда несколько часов, а иногда и пару дней, что, казалось бы, полное безумие, но когда ты хочешь жить, то ты готов и не на такое. А жить хотелось чересчур сильно. Умереть в двадцать с лишним — не то, что прельщало кого-то из парней. Сейчас с начала засады прошел где-то час, но учитывая все эмоциональные потрясения, что им уже пришлось пережить за ночь — парни были измотаны. Они просто сидели в очередных развалинах, так, чтобы их не особо было заметно и пытались прийти в себя, не отрубившись. Соваться в центр не хотелось, но это было сделать просто необходимо, потому что ничего больше не хватало даже на прожиточный минимум. Сейчас было опасно соваться даже в дома, ища еду там. Не столько, можно сказать, опасно, сколько бесполезно. А вот удачный поход в центр мог бы существенно им помочь. Хотя бы нахождение пару бутылок воды было бы лучше, чем их положение на данный момент. Пробраться в центр было нужно, но какой-то разум сохранять стоило, поэтому они решили отложить это на то время, когда рассветет. Все же так была бы хоть какая-то безопасность, о которой и говорить было смешно, на самом-то деле. Да и плюс ко всему, ночью вылезает все больше своих собственных монстров и страхов. Все не такое, каким кажется. И как они уже убедились, это может сыграть с ними очень и очень плохую шутку. Именно поэтому, сейчас они сидели и прижимались к стене, окруженные тишиной. Самое страшное — шанс услышать шорох в нескольких метрах от себя. Тогда бежать было бы просто некуда. Просто не хватило бы времени. Мейсон тяжело дышал и поглядывал на Спенсера, положившего голову на колени, изредка поднимающего ее, а затем, снова бросающего на ноги. Видимо, он думал. Мейсон знал это, потому что Спенсер говорил как-то, когда все еще было нормально и они не тряслись за свою жизнь с каждом шагом все больше, что все гениальные идеи в его голову приходят таким способом. Ну, даже если не гениальные, то хоть какие-то. — Хочу пить, — шмыгнул носом МакКарти и это не было враньем. Пить хотелось просто дико, а последние запасы воды закончились еще утром. Срочно нужно было искать хоть что-нибудь, иначе был риск просто умереть от обезвоживания. О том, что он хочет есть, Мейсон, конечно, промолчал, потому что это было и так слишком очевидно, а звучало бы как очевидная наглость. Иногда, Мейсон забывал, что рядом со Спенсером ему нечего стесняться: они бок о бок уже очень давно, с самого начала этого ужаса, видели вместе такое, что теперь они просто обязаны покончить с этим дерьмом вместе. Тем не менее, что-то все равно его сковывало. Да, МакКарти был жизнерадостным парнем, готовым всегда поддержать и поднять настроение, но, будем честны, во-первых, его планету атаковали кровожадные твари, а во-вторых, трудно вести себя со всем раскованно с человеком, к которому ты испытываешь нечто большее, чем просто дружеские чувства. МакКарти не хотел думать об этом. Не хотел делать каких-то выводов. Уж точно, он не собирался в чем-то признаваться: нашел время. Да и он был практически уверен, что Спенсер просто посмеется над ним, а потом и вовсе оставит. Этого ему было не надо. Нет, не то, чтобы он был таким трусом, думал, что один ни с чем не справится. Просто он не хотел терять его. И он просто не мог бы себе этого позволить. Иногда безумие было сильнее. — Мы сможем, — хрипловато сказал Спенсер, наконец-то переставая биться головой об собственные колени. Да, это маловато было похоже на гениальную идею, но тем не менее, Мейсону всегда становилось немного легче от подобных слов, сказанных парнем. Спенсер медленно развернул голову в сторону брюнета и посмотрел на него. Лицо было вымазано в грязи и сажи: Мейсон даже не старался стереть это, потому что смысла в этом не было абсолютно никакого. В глазах была боль, какая-то странная преданность уже почти совсем потухшая надежда. Если бы у Спенсера было зеркало и он бы смог посмотреть на себя, возможно, в своих глазах он увидел бы тоже самое. Портер медленно и аккуратно придвинулся чуть ближе, хотя они и так сидели практически вплотную, греясь друг об друга. — Я обещаю, мы сможем, — он переплел их пальцы. Мейсон дрожал всем телом, надеясь, что в случае чего, все получится свалить на холод. А было действительно холодно. Оставалась надежда на то, что с рассветом станет немного теплее. — Я сделаю все, что смогу, чтобы спасти нас. У МакКарти темнеет в глазах и он не понимает, что происходит. Наверное, он просто слишком сильно хочет спать, но при этом адреналин бушует в крови. Он не контролирует себя, пальцы не слушаются, губы дрожат. — Ты и так делаешь много, — Мейсон двигается еще ближе, пока Спенсер аккуратно приобнимает его за талию израненной ладонью. Их лица уже почти соприкасаются, Мейсон облизывает губы. Ему кажется, что он слышит сердцебиение Спенсера вместо своего собственного. — Спенсер, я... Мейсон почти успел коснуться губами чужих, но их прервали. Прервали далеко не лучшим способом. Не слишком близко, но и не так далеко раздался взрыв, а потом долгий и продолжительный смех. Мейсон будто сразу же проснулся, а Спенсер сильнее сжал его в своих объятьях. Спенсер знал, что кто-то опять сошел с ума. Обычные люди, которые, видимо, уже побывали в центре, сейчас раскидывались гранатами. Портер не был убийцей, но сейчас он думал только о том, как бы прекрасно было их самоуничтожение. Просто потому, что их самоуничтожение, могло бы спасти их собственную жизнь. Единственный плюс апокалипсиса: ты можешь быстро выкинуть из головы то, что было секунду назад. Даже если, это было то, что нужно тебе, как воздух. _______________________ Мейсон сидел на кухне маленького захудалого домишки и отстукивал ритм какой-то давно знакомой песни по пыльному столу. Он не знал, кто жил здесь когда-то, но это место явно пустует давно. Спенсер не взял его с собой в центр сегодня с утра. В первый раз они чуть не подорвались рядом с гранатой, поэтому сейчас Спенсер сказал, что не может так рисковать, и что если он пойдет один, то у них будет больше шансов. МакКарти было интересно, а что будет, если он не вернется, подумал ли он о том, как он будет, о том, сколько протянет, и как все вообще закончится. Спенсер отвечал на это все довольно меланхолично: у них не было выбора. Спенсер обещал вернуться к обеду. Сейчас уже вечереет. Мейсон пытается сдержать истерику и голод. Живот бурчит слишком надоедливо, слишком громко и часто. Ему кажется, что только этот придурок сможет выдать его местонахождение для какого-то придурка. МакКарти дико не хотелось, чтобы Спенсер вернулся и увидел его, валяющегося в крови на полу. Еще больше он не хотел, чтобы Портер не вернулся. На самом деле, он уже ничего не хотел. Просто проснуться однажды и понять, что все это было бы сном. Когда ты смотришь в лицо смерти, то по-настоящему начинаешь понимать, сколько ты всего не успел. Время текло предательски медленно, но стоило тебе прекратить считать минуты: час станет секундой. Мейсон был на грани отчаяния. Он колесил на этой тонкой грани с безумием. На самом деле, он бы предпочел умереть, чем стать одним из этих сумасшедших. Он бы, наверное, предпочел вообще не рождаться. Шаги. Мейсон вздрагивает, потому что шаги тихие, но при этом слишком отчетливые. В любом случае, они есть и ему точно не кажется. Он бы хотел быть сумасшедшим на какой-то процент, чтобы списать все на свою фантазию. Но он таким не был. Поэтому сейчас он берет ту самую биту, оставленную Спенсером на всякий случай и готовится встречать тихого размеренного гостя. Сердце готово буквально выскочить из груди и сбить того, кто собирается зайти в эту дверь точным ударом в голову. Три. Два. Один. — Прости, я, — начинает было вошедший, но тут же получает метки удар по сгибу ноги, а затем и по ребрам. Твою мать, это Спенсер. Спенсер, роняющий из рук все притащенные продукты и какие-то, видимо, лекарства. — Опоздал... В Мейсоне борются две личности: одна хочет броситься к нему, сжать в объятьях и извиняться до полуночи, а вторая вполне довольна тем, что случилось, потому что этот гребанный мудак не имеет никакого права доводить Мейсона до такого состояния. Не имеет никакого права так его пугать и исчезать на такое время. Не имеет никакого права нарушать данное обещание вернуться в определенное время. Кем он вообще себя возомнил? — Заслужил, — дрожащим голосом буквально выплевывает Мейсон и больше не церемонится: хватает пачку безвкусных крекеров, чуть ли не разрывая ее на куски и начинает поедать ее с такой скоростью, что не знакома, должно быть, даже героям Форсажа. — Ты так добр ко мне, — усмехается Спенсер, садясь около стенки и беря в руки точно такую же пачку. К своему собственному сожалению, он прекрасно понимает, что действительно заслужил. И терпеть себя не может за то, что дает Мейсону так много обещаний, которые он не может выполнить. Например то, что они смогут. Именно в этот момент он понимает, что скорее всего они умрут. _______________________ Спенсер просыпается от того, что слышит вой. Сначала он пугается, но потом понимает, что это всего лишь Мейсон. И нет, меньше страха не становится. Скорее наоборот. Мейсон сидит в углу того самого маленького домишки, плачет и сжимает в руках что-то, от чего, скорее всего и идет небывалая вонь. И кажется, это что-то дымится. Спенсер не способен понять, галлюцинации ли у него, спит ли он, но сейчас он чувствует свою ответственность за происходящее, желание разобраться в том, что происходит и страх, накатывающий волнами. В темноте ничего не разберешь, как Портер не пытается, поэтому он предпринимает решение встать. Все кажется странным и выдуманным. И к своему сожалению, Спенсер уже в тысячный раз понимает, что это настоящее. Невыдуманное. Он откидывает тонкое покрывало и поднимается, ступая ботинками по скрипучему полу. Он медленно, но уверенно подходит к МакКарти и только сейчас до него доходит, что тот держал в руках. Теперь это точно кажется чем-то нереальным: это косяк. Спенсер в шоке. Спенсер не знает, что делать и просто отшатывается в сторону. Что за бред? Когда приходит хоть какое-то осознание происходящего, он быстро соображает, что делать и выхватывает небрежно завернутую бумагу из рук, заставляя Мейсона чуть ли не вскочить. Сердце Спенсера снова пропускает удары. Разум Спенсера опять пытается убедить его в том, что это просто сон, что он проснется и все будет хорошо. — Какого черта ты делаешь? — шипит Спенсер. Лучшая защита — это нападение. — Откуда ты взял это? Что ты вообще творишь?! — Спенсер старается не входить в последнюю истерику и не кричать громко, привлекая внимание, но голос предательски срывается. Мейсон просто смотрит на него. Сначала с долей отвращения, а потом его лицо резко меняет выражение и он уже заливисто смеется, обнажая зубы и слегка прикрывая рот ладонью. Брюнет снова опускается на пол, начинает уже откровенно громко ржать и полностью игнорировать Спенсера. Тот быстро опускается на колени и пытается растрясти его, пытается хоть как-то привести в себя, но ничего не помогает. Тогда Портер хватает его за подбородок и затылок и притягивает к себе. Через секунду его язык уже оказывается во рту Мейсона, а тот пошло стонет в ответ и ногами обнимает Портера за талию. МакКарти совершенно не приходит в себя, скорее наоборот. Крышу сносит окончательно, в голове образуется то ли вакуум, то ли наоборот одновременно бродит миллион различных мыслей. Он чувствует, что летит и одновременно падает. И он никогда бы точно не смог бы сказать: эффект это от травы, найденной в лекарствах, принесенных Спенсером или эффект от того, что его рот сейчас буквально насилуют. В любом случае, это было настолько потрясающее сочетание, что МакКарти чувствовал, что готов кончить просто от того, что сейчас происходит. Спенсер уже бродил руками по спине МакКарти, забираясь под футболку. И он искренне не понимал, какого черта. Он приказывал себе остановиться, но просто не мог. Сейчас он четко понимал, что его задачей было просто заткнуть Мейсона. И да, так он мог оправдать то, что он поцеловал его, но то, что происходило дальше, то, что Мейсон просил взять его прямо здесь, а Спенсер был абсолютно за — оправдать это было нельзя. Мейсон трется о Спенсера, пытаясь притянуть его еще ближе и завалить на себя. Ему кажется, что он ждал этого вечно. Да, сейчас он под кайфом, но он был на сто процентов уверен, что и на секунду не пожалеет о том, что сейчас происходит. Он может пожалеть только о том, что этого не происходило раньше. Спенсер не знает, что бьет ему в голову, но он отскакивает от МакКарти, словно от огня и тяжело дышит. Мейсона словно обухом ударили по голове и он совершенно не понимает, что происходит, рассеяно оглядываясь по сторонам. Спенсер в голове перебирает всевозможные вариации разговора и думает о том, как они теперь будут находиться рядом, как раньше. Наверное, молча. Но сейчас ему было необходимо выяснить нечто другое: какого черта Мейсон решил стать наркоманом? — Объяснишь? — это все, на что хватает Спенсера. И еще на то, чтобы развести руками. Мейсон теперь уже чувствует себя слегка виноватым и не знает почему. Он опускает глаза. — Лучше я буду под кайфом, чем смотреть на то, как умирает моя семья, — он говорит это немного агрессивно, но в итоге слезы текут из глаз и он прячет лицо в ладонях. Они жгут щеки. Когда Спенсер оказывается рядом и нежно обнимает за плечи становится легче. Это всегда помогает. Спенсер, честно говоря, совершенно не понимает, что Мейсон имеет ввиду. Но ему страшно от его слов. Он даже не пытается додуматься сам, потому что это слишком сложно. И слишком больно. Вспоминая семью Мейсона — мать и сестру, то их они не видели с самого начала всего этого ужаса. Так случилось. И Мейсон смог смириться с этим. Не принять, не наплевать, а просто смириться и отодвинуть это на второй план: чтобы спасти их, нужно сначала спастись самому. И сейчас Спенсер не понимал, с чего на него напала такая тоска. МакКарти просто цеплялся за рубашку Спенсера и плакал. Действительно плакал. Да, он прикрывал рот рукой, потому что сейчас до него уже дошла истина того, что им вовсе не нужно, чтобы сюда завалились придурки с коктейлями Молотова, но ему действительно было чертовски плохо. И единственное, что его успокаивало: присутствие Спенсера рядом. И он действительно не знает, что бы он делал, не будь его здесь. — Помнишь мы видели колонну зомби вчера? — шепчет Мейсон и Спенсер лишь слегка кивает. — Они там. Мама и Мэди... Они там... — и он снова начинает рыдать. Он обнимает Спенсера так крепко, как только может и этот прекрасный, но столь печальный концерт продолжает свое действо. _______________________ — Тебе не стоит обнимать меня настолько сильно, — усмехается Мейсон, пока они в достаточно быстром темпе покидают очередной дом. Спенсер едва ли улыбается ему. На самом деле, они оба прекрасно были осведомлены о том, что это были далеко не объятья, а нечто, о чем никто из них не смел заикнуться за это утро. Вообще, несмотря на то, что они оба жутко не выспались и были абсолютно дезориентированы после этой ночи, они пытались сделать вид, что все нормально, даже если они и вовсе не преувеличивают всю грусть своего положения. Возможно, это было им даже на руку. А ведь на теле Мейсона уже действительно достаточно синяков и большинство из них были последствием контакта со Спенсером. Нет, ничего такого, кроме, конечно, очевидного ночного факта и парочке синяков на ягодицах и засосов на шее: он просто всегда очень крепко обнимал его, держал за руку или старался уберечь от опасности. Все тело МакКарти было в отметинах, благодаря Спенсеру, за что тот, кстати, никогда не извинялся, потому что, как считал он сам, было не за что. На самом деле, Мейсону и не хотелось этих извинений. Ему нравилось то, как Спенсер обращается с ним. Нравилось то, как он им дорожит. Это позволяло не чувствовать себя совсем одиноким. Хоть Спенсер и сказал ему однажды, что рядом с ним, Мейсон никогда не будет один. — Это все в целях защиты. Твоей защиты, в первую очередь, — уже серьезно говорит Портер. — Я знаю. Спенсер, я бы хотел... — начинает Мейсон и даже тянется своей рукой к руке Спенсера, но их опять прерывают. Это было каким-то наглым издевательством. Если это реально было игрой Бога в Симс, то он явно был каким-то извергом в этом плане. Мейсон отвел взгляд в сторону шума. Его сердце остановилось. Перед ним стояли сестра и мать. Всего в каких-то десяти метрах. Они стояли и безжизненно смотрели прямо на него. Спенсер удержал Мейсона от падения. Все же, куда хуже было. — Мама... — слетает с губ Мейсона и если бы не Спенсер, то он точно бы грохнулся уже раза три. — Мэди, — Спенсер разочарованно качает головой. — Это не они. Но Мейсон не слышит. Он не видел их почти год и сейчас его глаза просто застилает пелена. Слезы снова текут без разрешения, ноги подкашиваются, кровь стучит в висках. Мейсон борется сам с собой. Спенсер не может достучаться до него, поэтому ему приходится справляться самому и довести до разума то, что перед ним стоит не его семья. Больше не его. Его семьи больше нет. Не существует. Они мертвы. В голове летят моменты их совместной, еще счастливой жизни. То, как они всегда были рядом с Мэд, вместе обедали, вместе ходили в кино, вместе ходили. То, как мама готовила завтраки и всегда интересовалась, как дела в школе. Это были те люди, которые действительно принимали его таким, какой он есть, они любили его. И сейчас они стоят прямо перед ним, но это даже не они, они опасны. И они не хотят тебя обнять. Они хотят свернуть тебе шею. Приди в себя, МакКарти. — Мейсон, — произносит Мэдисон и делает один шаг вперед. — Я скучала. Иди ко мне. Мы с мамой с ума без тебя сходили, — Спенсер крепче сжимает его руку. — Не слушай ее. Это не твоя сестра. Мэдисон делает еще один шаг вперед, а Мейсон стоит, как истукан. Мать будто бы в сонном режиме, а Спенсер пытается сделать хоть что-нибудь. Еще шаг. — Мейсон, как ты себя ведешь? Иди сюда и обними уже сестру, — она говорит совсем точно, как Мэди, но глаза ее все еще безжизненны. Мейсон понимает это разумом, но где-то в глубине души у него живет надежда на то, что его сестра еще жива. Мейсон отпускает руку Спенсер и приветливо улыбается, смотря прямо в упор на свою сестру. Спенсер не знает, что сейчас произойдет, но ему становится страшнее с каждой секундой. На пару мгновений повисает тишина. — Бежим, — единственная фраза Мейсона, что успевает слететь с губ до того, как он дает деру. А Спенсеру два раза повторять не надо. _______________________ Все летит под откос. Все просто обесценивается в один момент и мир, за который они боролись так долго, перестает существовать в один момент. Мейсон сидит дома, ест консервы, которые, кстати, совершенно не походят на что-то протухшее, а на вкус кажется вполне годным... мясом. Не стоило браться судить, из каких именно животных делались консервы из последних выпусков. Действительно, это было лишним и неплохо портило аппетит. Поэтому МакКарти сидел и просто ел, стараясь не думать ни о чем лишнем. Спенсер должен был прийти совсем скоро и он снова дал обещание. Мейсон тоже дал обещание. Избить его, если он опоздает хотя бы на минуту. И он, в отличие от некоторых, действительно собирался сдержать свое обещание. На самом деле, он просто очень-очень скучал и волновался. И его не было за что винить, ведь их совместное времяпровождение, да и не совместное, висело на волоске. Очень трудно быть в порядке, когда ты никогда не знаешь, последний раз ты видел человека или нет. Мысли о том, что в принципе, в обычное время, когда еще всего этого не происходило, ты тоже не можешь быть ни в чем уверен, не особо его успокаивали. У Портера оставались пару минут. У Мейсона было желание, чтобы тот задержался на минуту или около того, чтобы и он не сильно волновался, и Спенсер смог бы ощутить всю мощь его ударов. Он даже улыбался своим мыслям и немного перестал тревожиться. Это было ценно. В такое-то время. Спенсер не опоздал. — Вау, неужели, кто-то пришел вовремя, — усмехнулся Мейсон и встал, дабы встретить добытчика. — Может, мне это снится? Ты не голограмма? — он, кажется, совершенно не замечает, абсолютно разбитогго вида Спенсера и того, что он не реагирует на его как обычно. Это не длится долго. — Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает он, подходя ближе и жалеет об этом. Иногда, лучше не знать правды. Спенсер задирает рукав рубашки. Мейсон падает и ползет назад, быстро мотая головой. Его тошнит, ему плохо и он отказывается верить своим глазам. Это безумие. Это нечестно и такого просто не может быть. У него укус. Портер пытается быть смиренным, потому что такую реакцию он и ожидал. Гортань горит. Это больно. Это больно, но это то, что когда-нибудь должно было случиться. Это то, чего глупо было не ожидать. Мейсон не выдерживает и его выворачивает прямо на пол. Он хочет выблевать сердце, чтобы оно не болело так сильно, но не выходит. Он хочет выблевать душу, чтобы больше ничего не чувствовать, но не получается. Он хочет исчезнуть, но это просто невозможно. Это конец. Я люблю тебя.