***
— Держи, дочка, — тихо произнесла пожилая женщина, поставив на стол чашку кофе. — Не свежий, но горячий. — Отлично, — отозвалась Эсми, протягивая руки к дымящейся кружке. Официантка, морщась от усталости, прошагала на своё рабочее место. Колокольчик над дверью задорно зазвенел, сообщая, что очередная парочка покинула кофейню. Эсми наблюдала за паром, что поднимался дымными кольцами вверх, и грела руки о горячий напиток. Она не любила кофе, но с несколькими долларами в кармане из согревающих напитков могла позволить себе только его. За распитием кофе, который уже стал холодным, время шло как-то само по себе; взгляд безразлично провожал стрелку часов. Несколько часов назад маленькая забегаловка была почти пустой, впрочем, как и сейчас. Оставалась одна пара, и официантка, оперевшись на прилавок, нетерпеливо ждала, когда все посетители наконец разойдутся. Когда ушли последние клиенты, Эсми виновато взглянула на женщину. — Я сейчас уйду. Простите, что задержалась, — тихо извинилась она и оставила несколько монет на столике. — Без проблем. Приходи ещё, ладно? — хрипло сказала официантка, протирая стол. — Да… Приду, — пробурчала Эсми, застёгивая пальто, и вышла. То была ложь. Пока она одиноко отсиживалась в уголке кафетерия, наружу выплыли некоторые факты из жизни. Сжав губы, Эсми пошла вниз по списку. Родители ни за что не поддержат её и не спрячут от мужа, который захочет отомстить за смерть сына. Пути назад уже нет. После той боли, что не покидала Эсми несколько месяцев, вынести эту жестокость казалось невозможным. Идти некуда, нет ни денег, ни надежды. Даже временной ночлежки нет. Эсми какое-то время постояла в укромном уголочке у входа и наконец вышла навстречу жестокому ветру Висконсина. «Даже погода пытается меня наказать». Она не собиралась возвращаться в эту забегаловку, не собиралась возвращаться в Бейфилд… Вообще никуда не собиралась возвращаться.***
Мэттью. «Мэттью». Доведённые до отчаяния и агонии мысли провожали плетущуюся по тротуару к окраине девушку. «Он сейчас с ангелами на небесах? Они точно смогут уберечь малыша?» Но от следующей мысли сердце отозвалось болью. «А что, если я… присоединюсь к нему? Бог точно простит меня. Я не могу оставаться на этой земле с преследующими мучительными воспоминаниями и грозным мужем, от которого так и веет опасностью. Не будет ли такой конец чем-то из ряда вон?» Нет, конечно нет. Даже если после смерти будет ждать лишь мрачная бездна, даже если всю оставшуюся вечность придётся сплавляться по океану унылой бессердечности, это будет лучше жизни, лучше земного наказания. Эсми бездумно брела к окраине Бейфилда, который расположился неподалёку от Верхнего озера. Уютный городок был очень маленьким и живописным. Но Эсми он оказался ужасным местом, кроющим в себе жестокость и невыносимые болезненные воспоминания. Огни улиц остались далеко позади. Эсми очутилась в кромешной тьме среди деревьев, словно что-то уверенно толкнуло её туда от терзаний. Полная луна ярко освещала морозный лес, а листья хрустели под ногами. Оглядевшись, девушка убедилась, что никто не заметил её, и двинулась вглубь. После принятия решения странная волна спокойствия окатила тело, успокаивая боль и потрёпанные нервы. Голые ветви молодых деревьев слегка покалывали замёрзшие щёки; от каждого шага тонкий слой льда под снегом трещал. «Здесь холодно. Ужасно. Не хочу оставаться. Если бы только кто-нибудь мне помог… Я так боюсь». С этого момента всё станет лучше. Эсми оплакала малыша и уже готова сама присоединиться к нему. Дующий с озера ветер за пределами городка был стократ сильнее. Он дул со всех сторон, глубоко отмораживая маленькое тельце. Холод облегчал страдания и охлаждал израненное сердце. Боль растекалась по конечностям и отдавалась страшной мукой в костях, но ледяной ветер медленно прогонял эту агонию. Эсми наконец достигла кромки леса, слегка сморщившись, когда тонкая подошва коснулась усыпанного снегом гравия. Слёзы оставляли после себя жгучие дорожки на бледных щеках. Луна освещала захлёстывающие каменный берег волны снизу, воды которых звонко разбивались о скалы и смывали собой тонкие слои льда. Эсми взглянула на редкие облака, выискивая за ними звёзды, когда ветер вдруг нагнал пасмурный щит на ночное светило и погрузил всё в кромешную тьму. «Это жестокое наказание». Эсми оказалась одна в ночи, и вряд ли сейчас мог бы найтись кто-то более одинокий. Сумка с едва слышимым стуком отлетела на землю. По мере приближения к краю руки начинали дрожать всё сильнее. Волны, окутывающие берег, словно тихо зазывали к себе и посылали очередной порыв ледяного ветра. Эсми просто хотела остановить эти муки. Хотела очутиться в океане непроглядной бездны, где бы не было ни боли, ни страха, ни одиночества. Она просто хотела положить конец всему. И именно тогда девушка сделала свой последний шаг.***
Она не помнила падения, не помнила ветра в волосах, пока хрупкое тело летело с обрыва вниз, не помнила оглушительного удара об острые камни. Всё, что Эсми поняла, — она ничего не чувствует. А большего и не надо. Вот он, конец.***
Но у смерти на неё были свои планы. «Как несправедливо», — думала Эсми, когда она почувствовала холод. Вернулось всё: холод, боль, ужас. Чьи-то руки выталкивали тело, которое желало смерти. Эсми ждала того момента, когда боль уйдёт и она снова окажется со своим малышом вдали от жесткого мира. — Мы должны увезти её в Ашленд, — донёсся голос. — Зачем тащить её туда? — эхом отозвался ещё один. — У неё нет документов. Штат не оплачивает захоронение бездомных… В Ашленде её хотя бы кремируют, — ответил первый голос. «Кремируют? Зачем кремировать меня? Я не умерла!» — выкрикивало сознание. Эсми охватила паника, она всеми силами пыталась показать, что ещё жива. Страшила одна мысль сгореть заживо. Хотелось кричать; два ужасных события за день — прыжок с утёса и кремация ещё живого организма. Когда боль вновь охватила волнами, Эсми погрузилось в беспросветный океан.***
Прохладные… Нет, ледяные руки коснулись лба. Затем перешли на плечи… на запястья… накрыли ладони. Руки были очень холодными. Эсми помнила эти прикосновения и эти ладони. Сознание пыталось побороть зовущий к себе мрак. Что-то в этих руках вселяло надежду, даровало уют и счастье. Разум быстро вырвал тело из тисков агонии в прохладу комнаты и тут же припомнил постыдный проступок счастливых дней жизни. Падение со старого вишнёвого дерева и гнев вечно сердитого отца были самыми страшными из всех забот… «— Через несколько недель она уже сможет нормально ходить, верно, док? — грубым и уставшим голосом спросил отец. Шестнадцатилетняя Эсми робко улыбнулась ему и тут же перевела взгляд на молодого доктора, который ещё вчера зашивал ей ногу. Падение с дерева очень испугало девушку. И вроде бы ничего не предвещало беды — Эсми наконец смогла взять в библиотеке любовный роман и уже собиралась почитать его, когда срыв с ветки прервал все её планы. И не понятно, что было унизительнее: упасть с дерева после долгих лет тренировок или попасться на глаза отцу с непристойной для её возраста книгой. Тогда пришлось бросить все запланированные дела и отправиться в госпиталь, где Эсми и зашили разодранную ногу, а как известно — у фермера каждый день на счету. Была весна, и в это время начинаются работы. Эсми наблюдала за уставшим отцом, который заполнял бумаги о выписке. — Да, через неделю или около того. Делайте компресс, чтобы нога не опухала, — ответил молодой доктор, весело подмигнув юной Эсми. Щёки тут же покрылись румянцем, и девушка опустила взгляд на свои коленки, молясь, чтобы отец не заметил этой перемены настроения. Заполнив все бумаги, фермер передал доктору клипборд. — Пусть одевается, — кратко произнёс отец, сняв перед доктором шляпу, и покинул палату. Эсми нервно вздохнула и украдкой взглянула на доктора Каллена, который тепло ей улыбнулся, погладив запястье своей холодной ладонью. Девушка осторожно наблюдала за ним, изучая необычные золотые глаза и добрую улыбку. Лицо снова зарделось, и взгляд метнулся на руки. — Спасибо, что приняли меня той ночью, — еле слышно поблагодарила Эсми, рассеянно накручивая на палец прядь волос. — Вы здесь работали всю ночь? Я постоянно вас видела. Золотистый взгляд доктора встретился со светло-карими глазами девушки. Он улыбнулся. — Да… Я много работаю… — Неужели ваша семья не скучает по вам? — с лёгкой улыбкой поинтересовалась Эсми. — Мне всегда грустно, когда отец пропускает обед! В притягательный взгляд доктора на несколько секунд закралась печаль. — Нет, милая. У меня нет ни жены, ни детей. Я трудоголик, — застенчиво признался он. Эсми улыбнулась. Взгляд доктора засиял вниманием. — Ой, простите… Это не моё дело, — произнесла девушка после нескольких мгновений неловкого молчания. Сердце колотилось словно бешеное. Доктор, оглядев Эсми ещё раз, кивнул. — Всё в порядке, — мягко ответил он. — Мама всегда говорит, что я постоянно несу чепуху, задаю глупые вопросы и всё в таком духе… То есть сейчас я не хочу докучать, а говорю много из-за нервов, — с улыбкой объясняла Эсми. Протянув руку, молодой доктор погладил ладонь девушки, но тут же одёрнул её, словно осознав ошибку. — Ваша рука… — произнесла Эсми. — Она холодная… Доктор Каллен, вы хорошо себя чувствуете? Он опустил взгляд в пол и снова посмотрел на девушку. — Я всегда такой, — улыбнулся он, отводя руку за спину. Они обменялись робкими улыбками, и доктор, попросив прощения, позволил Эсми переодеться обратно в выцветшее жёлтое платьице, в котором отец доставил её в больницу». Покоясь в океане боли, Эсми вспоминала то холодное, мягкое и знакомое прикосновение. Ошибки быть не могло. Руки были сильными, хотя Эсми не могла определить насколько. Мягкими, словно сделанными из сатина и отполированными сталью. А их прохлада… Пальцы нащупали жизнь, а затем руки, подняв тело, унесли Эсми. Почему-то она знала, что эти ладони освободят её, и доверяла им, не зная исхода. Хватит оглядываться назад.***
Плыть холодно. Стальная хватка обернула тело в одеяло, и они ринулись в полёт. «Вот она — дорога к раю… к Мэттью… к избавлению от страданий… к свободе», — думала Эсми. Но как она ошибалась…***
Океан бездны из мрачного и неподвижного превратился в мерзкий и ядовитый. Лезвия бритвы пронзили шею, но самое страшное наступило позже, когда огонь распорол переломанные конечности. Они ведь и правда все сломаны. И хоть сложно было понять что-то через пелену агонии, которая накрыла собой организм, Эсми чувствовала разбитые и сломанные части тела. Но с ещё большим сожалением она осознала, что не чувствует ног. Конечности трещали и хрустели, пока незнакомое жжение прогрызало вены, воспламеняя каждую клетку, каждый волосок на теле. Жар. Жар. Жгучий жар. У Эсми не оставалось сомнений — она горит. Когда с губ сорвался стон, холодная рука нежно коснулась щеки. «Как хорошо…» Беспамятство глубже вбирало в себя. Каждый раз всплывая на поверхность, Эсми надеялась, что смерть наконец настигнет её. Но на её место приходило всё больше боли и страданий. Голоса, обсуждающие её, смутно доносились до ушей, но ничто не могло помешать адскому огню. «Почему я не умираю? Где мой сын? Почему я так мучаюсь?» — мелькало в голове. Даже сознание не могло здраво мыслить — каждый дюйм прижигался и помечался чёрным пеплом, пока Эсми хватала ртом воздух. У агонии не было ни конца ни края; казалось, что прошло уже несколько дней. Она прыгнула с вершины скалы навстречу мукам. Когда почудилось, что почти всё кончено, Эсми с облегчением вздохнула. Воздух со свистом вышел из лёгких, тело стало расслабляться, а боль покинула пальцы, конечности и туловище. И именно тогда начались самые настоящие мучения. После недолгих колебаний сердце за несколько минут разогналось до бешеной скорости, разжигая собой пожар и выколачивая каждый миллиметр тела. Оно громыхало в ушах, боролось с пламенем, пыталось сохранить контроль. Но сердце проиграло эту схватку. Сознание всячески пыталось отвлечь Эсми: подсунуло воспоминания о вишнёвом дереве на ферме в Огайо, о безвкусном любовном романе, о докторе в больнице, который любезно вправил суставы в ноге и просидел у койки всю ночь; ангельское лицо, которое выражало искреннюю озабоченность. Ох, как же Эсми после этого тосковала по доктору и втайне мечтала снова увидеть его. «Возможно, я встречусь с ним на небесах… Добрый доктор полюбит моего сына, и вместе мы заживём счастливо — лишь я, сын и моя девчачья катастрофа…» Даже несмотря на огонь, часть мозга, полная реализма, упрекала Эсми за столь глупые мысли. Ужасное, тянущее чувство подсказывало, что в конце пылающего пути не будет никаких небес. Из ниоткуда взявшиеся холодные руки коснулись щеки; от лёгкого поглаживания Эсми зажмурилась. — Скоро, милая, скоро… Скоро всё закончится, — шептал ангел. «О! Сладостный покой! Мэттью… Мэттью…» Попытки сложить мысли воедино не обвенчались успехом, а пронзённое пламенем сердце забилось быстрей. «Оно взорвётся прямо в груди… Я уже чувствую это», — с грустью думала Эсми. Жалкий воздух полностью охватил тело — именно это стало концом. Даже цепляясь за мысли о ждущем в раю Мэттью, Эсми уже начинала верить, что стоит на пороге перед вратами ада. Это её наказание. Когда уже казалось, что терпеть не осталось сил, а в голове мелькнула мысль, будто кто-то сжалился и решил быстро добить её, кожа внезапно похолодела. Словно тело превратилось в одну большую зияющую рану, которая вдруг сама затянулась, покрылась коркой и зажила за доли секунды. «Вот и всё». Из груди спешно вырвался поток воздуха, и Эсми вдохнула свежую порцию кислорода. «Сосна, ваниль, пряности, чудно пахнущий лосьон после бритья, — думала она про себя. Сколько в комнате было «полутонов» в предметах интерьера. — Старое дерево, хлопок, кашемир, кожа…» Эсми нахмурилась, облизнув высохшие губы. В горле резко разгорелся новый пожар, сначала отдаваясь лёгким зудом, а вскоре перерастая в яростное пламя. — Эсми? — позвал робкий, но знакомый голос. Глаза распахнулись, и девушка быстро повернула голову к источнику звука, отчего перья из подушки разлетелись в разные стороны. «Рай». — Доктор Каллен? — спросила она, снова хмурясь. Услышав свой ангельский голос, тут же села и закрыла руками рот. «Словно ангел смолвил! Это и правда мой голос? Доктор Каллен здесь? Что он… Значит, это действительно рай», — смущённо думала Эсми. Всё было… таким необычным. Доктор Каллен смотрел всё тем же странным золотистым взглядом, каким глядел несколько лет назад. Это точно рай. И привлекательный, внеземной и ничуть не изменившийся доктор тому подтверждение. — Ты… Ты помнишь меня? — спросил он спокойным, мужественным голосом. «Как же возможно, что доктор не постарел… Или меня обманывает мозг? Он стал только красивее? Прошло десять лет, но эти годы сыграли ему на руку… Как… Как странно… Странно, но чудесно». А ещё он был рядом. Ангельский, прекрасный и добрый доктор из Огайо. Источник всех девичьих грёз, эталон всех мужчин. «Определённо, это рай. Если этот мужчина на небесах… значит, я всё сделала правильно». Эсми была надёжно укутана одеялом на большом перьевом матрасе и, судя по всему, находилась в комнате фермерского домика. Деревянные стены пустовали, а сквозь небольшое оконце в углу пробивался утренний свет. Доктор сидел на прикроватном стуле. Эсми почувствовала смущение в груди, когда увидела свою изодранное и помятое платье. Из угла послышался смешок. Взгляд встретился с глазами второго молодого мужчины, и она непроизвольно зашипела. — О! — воскликнула Эсми, закрывая руками рот. Глаза снова округлились. Девушка оторвала от губ запястье и в изумлении уставилась на гладкую бледную кожу. «Это… не моя рука». — Твоя, — ответил на её мысли мужчина из угла. Однако Эсми даже не заметила. Она оказалась слишком занята разглядыванием идеально вылепленной, безупречной кисти. Глаза могли разглядеть мельчайшую линию ладони, прелестные коготки, отличные от тех, что были раньше. Прежние руки были усеяны шрамами, царапинами и ссадинами, которые остались после залезания на деревья и игр с котятами; старые же ногти вечно ломались и облуплялись от работы по дому. Нет, это не рука Эсми. Что-то было не так… Только вот что?.. — Это твоя рука, — повторил молодой человек. Эсми подняла глаза на него, а затем, мечтательно улыбаясь, перевела взгляд на доктора Каллена. — Вы ангелы? — наконец спросила она, опустив руки. — Я… Я не знала, что прежде чем попасть сюда, надо пройти через огонь. Я просто… — затихла Эсми, услышав собственный голос. Он был таким мелодичным. Как колокольчики… Как музыка ветра. — Где мой малыш? — спросила она, оглядывая комнату в поисках Мэттью. Молодой доктор отвернулся и неловко посмотрел на юношу в углу, на что тот качнул головой. — Карлайл, — предупреждающе позвал парень, наградив доктора неодобрительным взглядом. Доктор Каллен неловко прочистил горло и снова повернулся к Эсми. — Эсми, как ты себя чувствуешь? — нежно спросил он. Девушка чувствовала, что должна раскраснеться от неописуемого взгляда доктора, но кровь не приливала к щекам, как это случалось обычно. — Эм, ну… Немного странно, — ответила Эсми и, посмотрев на мужчин, спросила: — Но разве так не должно быть? «Я не ждала, что попаду в рай собой. Все кажется лучше, пахнет лучше…» Доктор Каллен опустил взгляд, а затем посмотрел на юношу, который сидел в кресле в углу и с забавой наблюдал за происходящим. Эсми тоже повернула голову, отчего несколько прядей упало на глаза. Рука рассеянно потянулась к лицу, нащупывая идеально ровную кожу. «Даже голова изменилась! Это что-то…» — Эсми, — осторожно начал доктор, — ты правда помнишь меня? По любопытному взгляду доктора девушка в который раз почувствовала, что на щеках должен проступить румянец. Она кивнула. — Помню. Вы доктор, который вправлял мне сустав в Огайо, когда я была ещё девочкой, — застенчиво призналась Эсми. Доктор тепло улыбнулся, на что она тоже ответила улыбкой. «Так, значит, я в раю». — Не совсем, — пробурчал юноша. Эсми снова обратилась к нему. Он казался молодым, лет семнадцать-восемнадцать. Медно-каштановые волосы находились в полнейшем беспорядке, странным образом свисая с головы так, что кончики топорщились в разные стороны. «Но смотрится неплохо, — добавила Эсми про себя. — Ему идёт». Выразительные золотые глаза и чётко очерченные скулы дополняли образ. Юноша улыбнулся и вежливо кивнул, словно благодаря за невысказанный комплимент. Эсми снова нахмурилась и перевела взор на доктора Каллена. — Я… мертва? Мы в раю? — неуверенно поинтересовалась она, заранее опасаясь ответа. Карлайл добродушно посмотрел на неё, нервно сцепив руки. Эсми тихо ждала, наслаждаясь новым зрением, которое позволяло ей полностью разглядеть доктора. Оно улавливало свечение на его лице и едва видимое сверкание от утреннего света. — Карлайл, — снова тихо окликнул юноша. Доктор с нечеловеческой скоростью переместился на стул у кровати, отчего изумлённая Эсми съёжилась в уголке. — Всё в порядке, — спокойно проговорил доктор. — Меня зовут Карлайл, а это мой сын, Эдвард. Мы не навредим тебе. Эсми выпрямилась и едва дрожащим голосом ответила: — Я… Это я знаю. «Откуда взялась эта прыгучесть? Словно я обороняться собралась. Доктор никому не позволит обидеть меня». Эсми опустила взгляд в пол, вычисляя малейшую щепку в древесном покрытии, каждую песчинку меж досок и даже пылинки, парящие в воздухе. «Что-то не так. Почему я отчётливо вижу каждую деталь? В раю у всех такое зрение? И что за страшное жжение саднит горло?!» Паника разрасталась в груди. Эсми совершила ошибку, подумав, что после смерти попадёт на небеса. «Всё должно быть по-другому… Не так…» Девушка взглянула на кровать, затем на угол, где стояла. Как удалось оказаться здесь так быстро? Рука схватила горло, когда оно напомнило о своём жжении. — Что… Что случилось со мной?.. Что… Сознание сгорало вместе со страданиями в течение… «Дней? Часов? Как долго?» — Что вы сделали со мной? — спросила она. — Я мертва? Я в раю? — Слова вылетали прежде, чем их удавалось обдумать. Доктор замер, вопросительно взглянув на Эдварда, на что юноша кивнул. Эсми сбивали с толку их молчаливые переговоры и тогда она раздражённо выдохнула, привлекая к себе внимание. — Эсми, — начал доктор, — ты не в раю, — не размыкая рук, с грустью произнёс он. В глазах появилось знакомое щипание подступающих слёз. Эсми протёрла глаза, но, как ни странно, не обнаружила на лице солёной влаги. Неловко опустив руку, она схватилась за разодранное платье и, узнав материю, нервно сжала его. — Тебя принесли в больницу, когда была моя смена. — Вы всё ещё работаете доктором? — удивилась Эсми, заглядывая в добрые глаза. На его лице отражалось беспокойство и дружелюбие, отчего в горле застревал ком. Но сознание упорно продолжало твердить, что происходит что-то неладное. — Да, Эсми, я ещё доктор. Помнишь последнее, что ты сделала? — тихо спросил Карлайл. Огорчённый юноша в углу сильно сжал переносицу. Но Эсми не стала задерживать на нём своё внимание и снова обратилась к доктору. — Н-нет… Я… «Снег хрустит под ногами, холодный ветер Висконсина бьёт и без того промёрзшее лицо, обжигая дорожки слёз. — Мэттью! — кричит она в темноту и делает шаг с обрыва». От неясных воспоминаний перехватило дыхание. — Я… прыгнула, — с потускневшим взором медленно проговорила Эсми. Рука в ожидании слёз снова легла на щёку. Но их не было. — Я… я прыгнула с обрыва, — с запинкой добавила она, глядя на доктора. — Я убила себя. Под взглядом двух мужчин накатившая волна безразмерного стыда внезапно вытеснила все эмоции. — Эсми, — мягко начал доктор, — знаю, тебе больно, но мне нужно тебе кое-что объяснить. Мужчины, которые принесли тебя ко мне в больницу, посчитали, что ты мертвая… и бездомная. Эсми посмотрела на доктора, затем на порванное платье и босые ноги. Не удивительно, что её приняли за бездомную. — Пожалуйста, позволь объяснить, — продолжил Карлайл. — Они собирались кремировать твоё тело на следующий же день, поэтому доставили тебя в морг. Там как раз работал я и вдруг услышал твоё сердцебиение… — Так я жива? — перебила Эсми. Взгляд опустился на идеально гладкие руки и ноги. «Если я упала со скалы, то почему они не… переломаны?» — В определённом смысле — да… Эсми, почему ты подумала, что находишься в раю? Она посмотрела на Карлайла, и их взгляды пересеклись, учащая дыхание. Сердце должно было уже пробить грудь от одного взора доктора, но в ней не чувствовалось совершенно никакого биения. — Я… Что… вы сделали со мной? — спросила Эсми в ужасе от своего тела, которое и вовсе не принадлежало ей. Оно казалось чужим… И прекрасным. — Скажи, — хрипло проговорил юноша, Эдвард, из угла. Карлайл откашлялся и принялся перебирать пальцами, тщательно подбирая слова. — Эсми, я услышал твоё сердцебиение и понял, что ты ещё жива, хотя находишься на грани. Я запомнил тебя после нашей встречи в Огайо, это ты верно подметила, — говорил он. — Боюсь, что… Несмотря на свои убеждения, я не мог позволить тебе умереть. — Умереть? Не понимаю… Так я мертва или нет? — Эсми, я выкрал тебя из больницы и принёс к себе домой и… сделал тебя той, кем являемся мы с Эдвардом. Пожалуйста, не бойся. Как я сказал, мы не причиним тебе вреда, — поспешно добавил доктор. Взгляд Эсми снова опустился на бледные руки и ноги, а повышенная чувствительность отпрыгнула в другой уголок сознания. — И я теперь такой же ангел? — всё ещё в растерянности тихо поинтересовалась она. — Нет… Боюсь, ангелами нас трудно назвать, — медленно ответил Карлайл. — Эсми, запомни, мы с Эдвардом не обычные… — Что вы сделали со мной? — повысив голос, повторилась Эсми. Забиваясь в угол, она хваталась за воспалённое горло. — Я обратил тебя в вампира.***
Когда первая фаза шока после упоминания вампиров отступила, Карлайл и Эдвард стали убеждать Эсми, что они не являются теми монстрами и демонами, которые поспешили всплыть у неё в голове. Эсми ужасалась от одной мысли жить вампиром и отказывалась верить, что прекрасные — ни живые, ни мёртвые — создания перед ней прокляты. — Не верю, — с дрожащими губами проговорила она и прошла к кровати. — Я не вампир, вампиров попросту не существует! Глупости… Этого не может быть. — Эсми, я не вру. Посмотри на меня. Разве что-то изменилось во мне с нашей последней встречи в Огайо? Нахмурив брови, Эсми сверху донизу оглядела доктора, втайне наслаждаясь возможностью беззастенчиво посмотреть на молодого мужчину. Её глаза встретились с глазами Карлайла. — Н-ничего, — наконец признала она, изящно скрестив руки. Эдвард шагнул вперёд. — Эсми, чувствуешь огонь в горле? — спросил он. — Это голод, а точнее — жажда, — с кривой усмешкой добавил парень. Запястье снова вернулось к гладкой шее и схватило ноющее горло. — Это значит, что тебе нужна еда, так что, будь добра, послушай Карлайла. И я уверяю тебя: мы не являемся теми монстрами, которых ты навоображала себе, — с ухмылкой произнёс Эдвард, подошёл ближе и протянул руку. Эсми испуганно посмотрела на неё. Так странно, что он хочет пожать ей руку. Дёрнувшись, она протянула ладонь и тихонько сжала пальцы юноши. Эдвард, сморщившись, отпрянул. — Что не так? — быстро спросила Эсми, опуская руку. Карлайл улыбнулся и подошёл к ней, чуть коснувшись плеча. — Эсми, новорождённый вампир сильнее любого другого вампира, — мягко объяснял он. — Человеческая кровь твоего прежнего тела даёт тебе много силы. Эсми оглядела комнату. «Прежнего тела? Так я в новом теле? Где это произошло?» — паниковала она. Эдвард в очередной раз рассмеялся и подошёл к Эсми, мирно показывая руки. — Эсми, ты — вампир. Мы не монстры, и твоё тело осталось таким же, просто… немного усовершенствовалось. Не нападай на меня, ладно? Чуть вздрогнув, она кивнула и почувствовала спокойствие. Эдвард осторожно сжал плечи Эсми и развернул её к деревянному комоду с зеркалом. Дьявольски-красные, сверкающие глаза уставились на неё в отражении, и девушка тут же поспешила отвернуться от ужасающего взгляда. Эсми уткнулась лицом в рубашку Эдварда, рёв рвался из саднящей груди через горло наружу. — Что… Ч-что это было? — шептала она, украдкой заглядывая через плечо. Послышалось едва уловимое движение доктора навстречу этим двоим. Эдвард бросил предупреждающий взгляд; Карлайл остановился и коснулся рукой Эсми. — Э… Это я? — выдавила она, собираясь с силами, чтобы ещё раз взглянуть в зеркало. В отражении на девушку снова уставились красные глаза, и Эсми, развернувшись, поспешила спрятаться от преследующего изображения. «Это не я. Это не моё тело. Я отвратительна!» — вопило сознание. Эдвард постарался осторожно убрать вцепившиеся в него сильные руки Эсми. — Эсми, поверь, это твоё тело. И ты не отвратительна. Карлайл использовал яд, чтобы сделать тебя такой, как мы… немного усовершенствовать. Ты — это ты, — мягко объяснял юноша. Эсми постаралась расслабиться, вслушаться в его очевидные попытки утихомирить новорождённую и, пристыженная, опустила руки. Эдвард развернул девушку к зеркалу и, надёжно удерживая, позволил ей привыкнуть к новой картинке. Никогда существо, подобное этому, не смотрело на Эсми. Она по-прежнему оставалась стройной, но теперь бёдра и грудь больше гармонировали с утончённой талией. Тонкая, изящная шея находилась под самым прекрасным лицом сердцеобразной формы с красивыми пухлыми губами насыщенного розового цвета; щёки тоже стали очаровательными, утратив былую полноту. Идеально очерченные брови дугами проходили над сверкающим красным взглядом, обрамлённым длинными, пушистыми ресницами. К внешнему уголку глаза они становились гуще и сильнее закручивались, что придавало взору привлекательной неотразимости. Густая копна каштановых волос волнами ниспадала на плечи. Свет комнаты подчёркивал карамельные и тёмно-русые оттенки отдельных прядей, а лёгкая тень ютилась на безупречно гладком личике. — Кто… Кто она? — спросила Эсми, ощупывая щёки. Карлайл и Эдвард улыбнулись, поглядывая друг на друга в неком личном, неразглашённом споре. — Почему вы смеётесь надо мной? — произнесла девушка, повысив голос на несколько октав. Эсми опёрлась на комод, прикрываясь от двух мужчин. Под стальной хваткой предмет мебели начал крошиться щепками, что спугнуло девушку. — Ох! — только и выдала Эсми, сбрасывая деревянные остатки на пол. — Это нормально, Эсми, ты очень сильная, — спешно успокоил Карлайл. — А ещё… Ты… Ты прекрасна. Яд моего укуса почти не изменил твоего лица, только прибавил немного… привлекательности, — запинаясь, смущённо проговорил доктор. Эдвард послал молодому мужчине страдальческий и раздражённый взгляд, и Карлайл отшагнул, снова сцепив руки. Открыл было рот, чтобы заговорить, но взглянул на удивлённого юношу, который тут же опередил его с ответом. — Эсми, яд изменил тебя, чтобы ты могла привлекать… своих жертв. — Жертв? Я же не какая-то дикая рысь! — с грустью произнесла девушка. — Я просто хочу чего-нибудь выпить, чтобы горло перестало жечь! — Да, ладно… Надо выйти на охоту, — просто сказал Эдвард. — На охоту? Мне нужен стакан воды или какой-нибудь тоник… — качая головой, ответила Эсми, схватилась за горло и осторожно отошла от комода. — О, Эсми… — Эдвард застенчиво взглянул на Карлайла, который смотрел куда угодно, но не на него и Эсми. Юноша ещё раз оглядел молодого доктора, закатил золотистые глаза и тихо пробормотал: — Фантастика.***
— Надеюсь, ты счастлив, — бурчал Эдвард, волоча ноги по слякотной поросли ашлендского леса. Карлайл одарил юношу решительным взглядом, а плетущаяся позади Эсми шмыгнула носом от бесслёзных рыданий. Она была сыта и травмирована. Доктор приостановился и посмотрел на миниатюрную женщину, которая от незнания обходила каждый сорняк и замёрзший кустик, хотя без проблем могла бы пройти сквозь все эти растения. Она хваталась за клочья теперь ещё больше истрепавшегося платья в надежде прикрыть тело от двух мужчин. «За всю свою жизнь не попадала в такое унизительное положение». — Эсми, дорогая, всё нормально. Это словно оленина, которую ты ела, будучи фермерской дочкой. Так ведь? — мягко произнёс Карлайл. Дрожа губами, Эсми остановилась на полпути и протяжно ответила: — Да-а. «Но это не отменяет того, что я сделала». Объяснения Эдварда, что надо делать для утоления жажды, ужаснули Эсми. Она сбежала вниз на кухню, быстро осушила несколько стаканов отвратительной на вкус воды и затем на глазах доктора и его сына вырвала выпитое. Вывернуться прямо перед доктором оказалось самым унизительным в её жизни. Всё остальное время Эсми мысленно проклинала их двоих и жаждала уединения на веранде. Злость, которая срывала с губ грязные ругательства, была чуждой для новообращённой, но гнев, затаившийся в груди, не оставлял другого выбора. Словно все самые неприятные эмоции объединились в один сгусток чувств. Пока Эдвард и Карлайл пытались уговорить Эсми пойти на охоту, чтобы затушить огонь в горле, она кричала и умоляла, однако жажда всё равно одержала победу, и молодой женщине пришлось проследовать за мужчинами в лес. Она сокрушалась по поводу изодранного грязного платья, когда узнала о даре Эдварда. «Отвратительно! Всё это неправда… Я отказываюсь верить, что эти… эти негодяи собираются заставить меня убивать невинных животных!» — Знаешь, можешь звать меня как угодно, но тебе всё равно придётся охотиться, — хмыкнул Эдвард. Эсми ужаснулась: мужчина, которого она едва знала, мог проникнуть в самые потаённые уголки разума. Карлайл заверил, что Эдвард не станет смущать и постарается не блуждать в мыслях. «О, нет! Только не это… Я теперь живу не только с объектом девичьих грёз, но и с его сыном-телепатом». Эсми опомнилась, когда взгляд Эдварда встретился с её взглядом, но юноша ничего не сказал. Пока они бродили по облачному лесу Висконсина, замешательство не отступало ни на секунду. Когда Эдвард предложил ей пробежаться, она почувствовала себя глупо, но тем не менее постаралась. Скорость и лёгкость, с которыми перемещали Эсми ноги, напугали её, и ничто более не могло заставить повторить попытку. То, как быстро и угрожающе мелькали проносившиеся деревья, до смерти напугало новорождённую. Даже заверения Карлайла и Эдварда, что, скорее, она разрушит весь лес, чем деревья навредят ей, не смогли помочь ситуации. От Эсми не ускользнула разочарованная переглядка мужчин. — Это только замедлит процесс, — вразумил Эдвард. Эсми, закусив губу, в упор посмотрела на юношу. «Это было ужасно! Нет!» Первую охоту нельзя было назвать успешной. Эсми боялась бега, боялась охоты на плотоядных животных и уж тем более её пугала охота на беззащитных оленей и лосей. Но в какой-то момент пришлось сдаться жажде и вонзить зубы в пойманную лань. Когда животное уже наполовину было обескровлено, Эсми отвлекло беспомощное блеяние и лягание конечностей. Она с криком отбросила тело, и истекающая кровью лань, спотыкаясь, побрела в сторону. Из груди рвался вой, призывая на помощь. Карлайл подбежал к лани и свернул ей шею. Это вызвало ещё больше бесслёзных рыданий и стенаний у без того измученной Эсми. Карлайл, не понимая, что расстроило девушку, протянул тушу с остатками крови. — Я просто прервал её страдания, — мягко проговорил он. Эсми снова шмыгнула носом и по привычке протёрла ладонями щёки, удивляясь отсутствию слёз. — Всё н-нормально, — ответила она. — Я понимаю. Эсми постаралась одёрнуть смятое платье, но это не помогло. Карлайл, расстроенный тем, что у нового члена семьи возникает столько проблем, наблюдал за её действиями. — Пока ты изменялась, я заказал несколько платьев и… остальных вещей для тебя из каталога Монтгомери Уарда, — сказал Карлайл. — Это было ужасно, мы с Эдвардом не знали, что тебе подойдёт, но, надеюсь, наш выбор не столь безвкусен, — уже с улыбкой добавил доктор. Эсми слабо улыбнулась ему. — Спасибо, — буркнула она, не видя смущению ни конца ни края. Мужчина девичьих грёз не только жил с ней, но и выбирал одежду. Но один взгляд на разодранное, окровавленное платье отмёл все претензии в сторону. — Что-то не так? — спросил Карлайл. — Если не понравится, то я куплю тебе что-нибудь другое. Я просто по личному опыту выбора одежды для себя и Эдварда знаю, что магазины Ашленда не могут похвастаться разнообразием товара. — Нет-нет, всё отлично. Я… Я никогда не покупала платья, так что могу сама сшить, — смиренно предложила Эсми. Уголки губ Карлайла слегка дрогнули вверх от этого признания, и он положил руку на её плечо. — В таком случае буду рад подарить тебе первое платье из магазина. — Не хочу быть обузой, — начала Эсми. — У меня совсем мало денег, но… Она затихла, вспоминая, какая сумма у неё была. В сознании всплыла нечёткая картинка холодной ночи; Эсми отбросила сумку и разулась, чтобы пройти по холодной земле к обрыву… Девушка вздрогнула. — У меня нет денег, — заключила она. Стыд всё больше захлёстывал Эсми при воспоминании о всех деталях последней человеческой ночи. Карлайл развернулся, не обращая внимания на сына, который продолжал идти домой. — Эсми, прошу, не беспокойся об этом. Покупка необходимых вещей не составит никаких проблем. Я заказал тебе платья, несколько пар обуви, чулок и… э… комплекты нижнего белья, — смущённо добавил он. Золотистые глаза опустились на лесной настил, а Эсми прикусила губу. «Не знаю, что ужаснее: быть новорождённым вампиром или сожительствовать с доктором своих мечт, который покупает нижнее бельё». Они не спеша проследовали к старому домику; к тому времени Эдвард уже находился внутри. Утренний туман ещё висел над землёй. Эсми старалась контролировать эмоции, но сознание уже овладело ею и вернуло в размытые изображения, где она держит на руках маленького мальчика в голубом одеяле. Девушка замерла посреди дворика, парализованная воспоминаниями о смерти сына. Карлайл в замешательстве обернулся к ней. — Ты не хочешь посмотреть на платья? — устало спросил доктор. Из груди Эсми вырвался крик, глаза зажмурились в агонии от мыслей, что врывались в обновлённое и обострённое сознание. Воспоминания о новорождённом малыше и о нескольких совместных часах снова и снова проигрывались в голове. Эсми вспомнила, как врачи сообщили о его смерти, как она подписывала бумаги на захоронение сына на кладбище у часовни. Вспомнила, как ей передали носочки и чепчик, светло-голубой цвет въелся в подкорку. Карлайл успел подхватить Эсми прежде, чем она упала на слякотную землю, сильные руки надёжно удерживали её. Он крепко сжимал руки любимой женщины, а глаза полнились беспокойством. — М-мой малыш, — ревела девушка, медленно прикрывая насыщенно-красные глаза с проплывающими мимо картинками умершего сына. — О, Эсми. Прости, но я расскажу тебе об этом позже. Мёртвое сердце Карлайла дрогнуло. Он обнял Эсми, на время ограждая её от боли. Зазывающий мужской аромат так привлекал, что сложно было сосредоточиться на чём-то ином в крепких объятиях Карлайла. Ирония приобретала неоднозначный оттенок: Эсми наконец оказалась в компании прекрасного доктора из фантазий, но была обречена на вечную жизнь монстра… без сына.***
— Выглядишь лучше, — произнёс Карлайл, присаживаясь к Эсми на софу. Оторвав взгляд от книжки, она слабо улыбнулась попытке доктора завести разговор. Словно омертвевшая, девушка не желала много говорить. Эдвард на весь день отправился в город за покупками для неё, что немало смущало. Сожительство с двумя мужчинами за несколько недель показалось ей оскорбительным, ведь они оба были не женаты, что противоречило всем нравоучением матери. От этих мыслей рука дёрнулась к щёкам, которые, казалось, должны зардеться румянцем, но Эсми вовремя опомнилась, что уже никогда не сможет покраснеть. Карлайл открыл свой кожаный чемоданчик и принялся перебирать больничные бумаги, время от времени украдкой поглядывая на Эсми, которая то и дело бросала взгляд на часы — Эдвард задерживается уже на несколько часов. Не то чтобы ей не нравилось находиться наедине с Карлайлом, нет, он был хорошей компанией, но мысль, что она сидит один на один с мужчиной, который когда-то являлся предметом её фантазий, не давала покоя. Даже жить под одной крышей было чем-то из ряда вон выходящим. Эдвард и Карлайл настаивали, что ей нужна женская атрибутика; Эсми же уверяла, что и так всё прекрасно. Однако один взгляд на ванную комнату переубедил девушку. Оба мужчины пользовались всего одним куском мыла. Когда Эдвард увидел мысленный ужас Эсми, он предложил ей передумать, и она робко смягчилась, попросив только самое необходимое: шампунь, масло для ванны и гигиеническую пудру. Девушка вздохнула и, перевернув страницу романа, постаралась успокоиться. Пока она ненавидела себя за доставляемые неудобства, Эдвард выяснил, что ей противопоказано страдание в одиночестве. Вместе с Карлайлом он уверял её, что такие пустячные покупки не сильно повлияют на их бюджет. — Я просто не хочу тратить деньги… Чувствую себя глупо от одной мысли, что мне что-то нужно, — наконец призналась Эсми Эдварду. Её скромность только позабавила юношу. — Ты должна понять. Представь, сколько денег мы накопили, будучи вампирами. На еду не тратимся, на домашний скот тоже, нам не нужны лекарства, да и одежду мы покупаем редко. Вкладываем деньги только в книги и машину, — перечислял Эдвард. — Карлайл, прежде чем я присоединился к нему, проработал доктором несколько столетий и потратил меньше денег, чем имеет сейчас. Но даже после этого Эсми чувствовала себя обузой для доктора и его приёмного сына. — Эдвард скоро должен вернуться, — внезапно сказал Карлайл, проследив за взглядом девушки. Эсми посмотрела на доктора и удивилась — выражение его лица было… печальным. — Правда? — пожав плечами, спросила она. Незнакомые эмоции отразились на лице доктора, и Эсми обеспокоенно взглянула на него. Карлайл оказался таким милым, что она была навечно благодарна за его терпение и доброту. — Карлайл? — не дождавшись ответа, окликнула девушка. Он взглянул на неё, натянуто улыбнувшись, и нервно поёрзал на месте. — Я-я… Эм. Думал, что ты ждёшь его возвращения, — ответил доктор. — Ну, да… Мне неловко, что Эдварду пришлось идти в магазин из-за меня, но… — Эсми, смутившись, замолчала. Прочистив горло, Карлайл выглянул в окно гостиной. В камине треснули горящие поленья, слегка напугав обоих. Если бы у Эсми было сердце, оно бы сейчас вырвалось из груди от одного взгляда на напряжённого доктора. Карлайл снова выдавил улыбку и, взяв книгу, углубился в чтение. Это была не первая неловкая ситуация. Несколько раз, проводя время с Эдвардом, Эсми замечала, что Карлайл старается держаться неподалёку. Если честно, то она чувствовала себя ужасно неловко и смущённо, понимая, что у неё остались чувства от девчачьей влюблённости. Когда они оставались наедине, эти ощущения возникали вновь. Эдвард, как бы ни затруднял положение его дар, доставлял меньше неудобств. За прошедшие недели Эсми лучше узнала юношу и с готовностью окуналась в эту дружбу, когда Карлайл уходил на работу. В библиотеке Эдвард брал для неё — как сам он их называл — «девчачьи» книги и даже начал учить играть на пианино. Он выслушивал живые и стеснительные мысли Эсми об его отце и любезно ничего не сообщал доктору. Также юноша знал, как одиноко и скучно целыми днями сидеть в этом доме, отчего старался развлечь девушку. Они стали хорошими друзьями. Карлайл же был другим. Обычно, возвращаясь с работы, он заводил исключительно благовоспитанные беседы, несколько устаревшие в отношении женщин. Сердце рвалось из груди, когда доктор с учтивой осторожностью подбирал слова, чтобы спросить о проведённом в четырёх стенах дне. Ко всему прочему он становился всё угрюмее, каждый день по возвращении домой обнаруживая Эсми с Эдвардом. И не нужно было читать мысли, чтобы понять – доктор ревнует. Чем больше Эсми думала об этом, тем больше чувствовала неловкость. «Карлайл считает, что у меня есть чувства к Эдварду? Смешно, глупо даже думать об этом, но…» Эсми вздохнула и перевернула непрочитанную страницу романа. Пока Карлайл рядом, сконцентрироваться не получится. Однако она усердно делала вид, что увлечена книгой, виновато игнорируя косые взгляды доктора. Сколько Эсми себя помнила, она всегда представляла на месте главных героев романов неотразимого Карлайла.***
Неделю спустя Эсми осталась одна с Эдвардом, который обучал её простым прогрессиям аккордов на пианино. Совершенный вампирский разум запросто запоминал всё, но сосредоточиться на игре было проблематично. Взгляд то и дело метался к настенным часам, отсчитывая минуты до возвращения Карлайла. — Ближайшие три часа он дома не появится. У тебя ещё есть время помыть волосы, Эсми, — сказал Эдвард; кривая усмешка исказила его губы. Не докучая зрительным контактом, он принялся извлекать из клавиш мелодию. Эсми шутливо толкнула юношу, используя лишь малую часть силы. — Эдвард, — упрекнула она, в глубине души благодаря Бога, что не может покраснеть. — Да, но я всегда знаю, что про себя ты покрылась румянцем, — в ответ кольнул юноша. Эсми закатила глаза цвета охры, отчего на место усмешки пришла полноценная ухмылка. «Он почти не разговаривает со мной… И кажется таким нервным, когда я рядом», — с грустью думала она больше для себя, чем для Эдварда. Эдвард неловко кашлянул, улыбаясь уголком губ. Эсми пытливо уставилась на юношу, опершись на пианино. — Что? Эдвард звонко загоготал, подпрыгнув со скамьи. — Ты и вправду такая глупая, Эсми Плат? — спросил он с шальным взглядом. — Ты правда не понимаешь? Пожалуйста, скажи, что это шутка, а твои мысли обманывают меня. — О чём ты? — произнесла девушка, разворачиваясь на скамье, и нервно улыбнулась, смущённая своим глупым поведением. Эдвард просто смеётся над ней. — Эдвард Каллен! — возмущённо оборвала она. Лицо юноши стало серьёзным. — Эсми, ты не можешь не знать. Карлайл… он… он никогда не находился так близко с женщиной. Но… Он обратил тебя, чтобы… Я не могу разглашать эту тайну, но… — Эдвард, пожалуйста! — перебила Эсми, во взгляде которой читалась мольба. Юноша вздохнул, что-то решая про себя. — Эсми… Карлайл тот человек, который несколько столетий был одинок. Ты запала ему в память ещё в Огайо и… Он изменил тебя в надежде, что… ну… Эсми, ты же не думаешь, что он проведёт вечность в одиночестве? — Наверное, нет. Так, значит, он изменил меня для… себя? — медленно спросила она. Эдвард со вздохом вернулся на скамью. — Не пойми меня неправильно, Эсми, но, даже если ты не ответишь взаимностью, Карлайл всё равно примет тебя в семью с распростёртыми объятиями. Хотя… Не знаю, как долго ещё смогу терпеть эту нелепость. Я вижу твои чувства, его чувства… И боюсь, что попросту с ума сойду, если вы не прекратите глупые игры. Эсми с открытым ртом смотрела на Эдварда. Теперь всё стало ясно. — Карлайл изменил меня для… — Да, он изменил тебя в надежде, что ты станешь его парой, — наконец выдал Эдвард.***
На этой же неделе, несколькими днями позже, Эдвард, дав Эсми знак, извинился и отправился на пробежку перед рассветом. Карлайл заметил их немой обмен взглядами и, стоило юноше удалиться в предутренний час, тут же почувствовал себя неуютно. Эсми присела на своё привычное место на софе; Карлайл сидел на кресле у камина. Обычно он читал, но, к удивлению девушки, доктор смотрел на огонь. — Сегодня без книги? — тихо поинтересовалась Эсми. Карлайл слабо улыбнулся и отрицательно покачал головой. — Нет… Сложная ночь была в больнице, и сейчас мне надо немного снять стресс, — ответил доктор. Эсми замолчала, набираясь храбрости, прикрыла рыжевато-коричневые глаза и закусила губу, пытаясь сформулировать вопрос. Её немало удивило, что Карлайл заговорил первым. — А ты не хотела присоединиться к Эдварду? — не отрывая взгляда от огня, тихо спросил он. На лице девушки появилась скромная улыбка; ей было стыдно, что Карлайлу пришлось ревновать её к Эдварду. — Да, то есть… Кажется, ему стоит какое-то время побыть вдали от взрослых, — опустив взгляд на колени, быстро проговорила Эсми. — Наверное, тяжело быть единственным подростком здесь. Во взгляде Карлайла отразилось подобие удивления. А Эсми продолжила: — Я рада, что Эдвард с нами. Всегда хотела иметь младшего брата. Их взгляды встретились. Губы Карлайла слабо дрогнули и расползлись в улыбке. — Брата? — переспросил он. Эсми улыбнулась и опустила глаза на книгу. — Да, брата. Карлайл ответил улыбкой, стыдясь своих прежних домыслов о взаимоотношениях Эсми и Эдварда. Но идиллия тут же развеялась, скрип шин подъезжающей к дому машины отвлек их обоих. Эсми немедленно закрыла руками рот и нос. Карлайл, всё ещё опьянённый моментом, не сразу понял, что происходит. Человек. В борьбе с нарастающим в горле огнём Эсми громко всхлипнула. А водитель всё ближе и ближе подъезжал к дому. «О боже… Сердце… Бьющееся сердце… Кровь… Человеческая кровь», — напевало сознание. Прежде чем Карлайл успел встать, миниатюрный новорождённый вампир вылетел из комнаты, оставив после себя открытую книгу. Как по сигналу, в дверях появился растрёпанный Эдвард, в чьих глазах читался страх и беспокойство. — Платья Эсми, которые мы заказали, прибыли из Мэдисона раньше срока… Их доставил курьер, — быстро сказал Эдвард, читая мысли водителя. Глаза дико обыскивали комнату. — Эсми? Карлайл вылетел в дверь, Эдвард следом; обоих сковал ужас происходящего. Невозможность сдержать свою сущность и чувства делали бедную Эсми беспомощной. Скорость её ног не поддавалась даже Эдварду, который был порядком быстрее Карлайла. И времени, чтобы поймать девушку, уже не было. Эсми собиралась убить человека.