Everything will be alright Everything will turn out fine "No Time to Cry" Cradle of Filth
Тяжелый удушливый сон, окрашенный в винные тона, черная бездна, как провал в памяти – и мгновенный переход в анабиоз. Мозг быстро сдал позиции этанолу, этой токсичной дряни, что расплескалась по стенкам желудка и всосалась в кровь. В полубреду Харли преследовали странные фантасмагорические видения, миражи, расцветающие яркими пятнами фиолетового, ядовито-зеленого и оранжевого. Какие-то агонизирующие лица, искаженные отражения в кривых зеркалах, как на картинах Фрэнсиса Бэкона. Ситуацию усугубляла боль в затекшей шее, а ноцицепция в обезвоженном организме достигла точки «критично». Пульсация крови в висках, затрудненное дыхание… Еще и мутит. Самое жуткое похмелье, какое можно представить. Харли застонала, пытаясь повернуть голову и устроиться поудобней. Вчера вечером, оказавшись дома, она чересчур усердно и добросовестно налегала на вино, припасенное Кайлом для торжественных случаев. О, ее случай и вправду «торжественный». Нападение Джокера может пережить далеко не каждый, а она отделалась легким испугом, ссадиной на лбу и разбитыми надеждами, но последнее вряд ли станет веским аргументом для ее жениха. Уснула она тут же, на диване, свернувшись клубочком в обнимку с опустевшей бутылкой вина. Которой по счету? Второй, третьей? Не уследила. Нет, все-таки, разбудила ее не боль в затекшей шее, не неудобное положение и тошнота, а что-то другое. Противный тоненький писк где-то в ногах. Вибрирующий звук вгрызался в подкорку мозга и невероятно раздражал. Харли сморщилась, пошевелила ногой, пытаясь нащупать источник звука. С дивана что-то соскользнуло и с грохотом свалилось на пол. Дребезжание стало еще громче и назойливей. Блондинка, приложив некоторое усилие, разлепила веки и уставилась на источник шума. Чертов телефон. Он надрывался так, будто возвещал Конец Света. С пересохших губ девушки сорвался протяжный стон, она попыталась сглотнуть, но ей показалось, что горло забито вонючей сухой пылью, словно накануне она попала в песчаную бурю. Ужасно хотелось пить. Господи, полцарства за стакан воды. Преодолевая тошноту и головокружение, Харли потянулась за визжащим телефоном. Пальцы плохо ее слушались, сильно дрожали, телефон так и норовил выскользнуть. Кое-как подобрав его с пола, она уставилась на светящийся экран. Заторможенный мозг невозбранно тупил, не желая складывать знакомые буквы в слова. Зрачки никак не могли сфокусироваться. Девушка зажмурила один глаз, и слова приобрели четкие очертания. «Эдвард Эддингтон, коллега». Мысли ворочались очень медленно, словно мельничные жернова, сознание ускользало куда-то за грань реального мира, Харли пыталась сообразить, зачем Эддингтон ей звонит и почему так рано. Она ведь не проспала? Черт, да еще даже восьми нет. Девушка наконец-то приняла вызов и, прижав телефон к уху, едва слышно просипела: - Я слушаю. Собственный голос показался ей непривычно скрипучим и чужим. - Харлин! Харлин, Господи, я уже переволновался, почему ты так долго не отвечала? – тут же заголосили в трубке. Девушка поморщилась. Ну, зачем так орать? - Я спала, Эдвард, - прохрипела она, пытаясь держать глаза открытыми, чтобы не соскользнуть обратно в пьяное беспамятство. - Фух, значит, с тобой все в порядке? – в голосе мужчины послышалось огромное облегчение. - Ага… - сипит Харли, морщась и прикладывая ладонь ко лбу, - Только, ты не мог бы говорить чуточку потише, голова раскалывается. - Хорошо, - снизив голос на полтона, ответил Эддингтон, - Харлин, немедленно приезжай в лечебницу, комиссар Гордон хочет с тобой поговорить. Эта фраза поставила Харли в тупик. - Ч-что ты говоришь? В лечебницу? – выговорила она. Распухший язык с трудом ворочался. – Но ты ведь дал мне еще один выходной? – ляпнула она первое, что пришло в голову, не до конца осознав, что именно ей сказал коллега. - Харлин, ты там правда в порядке? – с сомнением переспросил Эдвард. – Ты разве не знаешь, что случилось сегодня ночью? - Ночью я сплю, - рассердилась девушка, ее взбесила эта дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос. Сейчас она не в том состоянии, чтобы понимать все с полуслова, – Так что, нет, я не знаю. - В Аркхэме произошел бунт, - без подготовки выпалил мужчина. – Джокер сбежал, а вместе с ним и половина опасных заключенных. В трубке повисло напряженное молчание. Харли понадобилось примерно пятнадцать секунд, чтобы осмыслить, что он только что сказал. - Э-э… Это что, шутка такая? – промямлила девушка. Сонливость как рукой сняло. - Нет! Так шутить не по моей части! – огрызнулся Эдвард, он был далеко не в лучшем расположении духа и твердолобость девушки уже изрядно его достала. – Все на полном серьёзе, Квинзель! Джокер сбежал, Зсасз и другие тоже! Они устроили резню в лечебнице! Много убитых и раненых среди персонала. Гордон хочет поговорить с тобой, как с терапевтом Джокера, поэтому тебе лучше поднять свою задницу, и как можно быстрее притащить ее в Аркхэм! – рявкнул доктор. Эти слова так потрясли Харли, что она даже не обратила внимания на раздраженный тон мужчины. Раньше он никогда не позволял себе повышать на нее голос, но ситуация была критической. Это все мелочи, пустяки. Бунт в Аркхэме. Джокер сбежал. Вот что действительно имеет значение. Доброе, мать его, утро. Девушка резко села, издав приглушенный стон и борясь с приступом дурноты, подкатившей к горлу. - Хорошо, Эдвард, я скоро приеду, - выдавила она. - Отлично. Буду ждать тебя в кабинете, - сердито ответил доктор и оборвал связь. Харли несколько секунд тупо смотрела на погасший экран телефона. Эта новость оглушила ее, словно удар обухом по голове. С похмелья соображалось очень туго, но панические мысли уже заметались в подкорке мозга. Господи… что ей делать? Джокер сбежал. Бунт заключенных в Аркхэме. Эдвард сказал, что много убитых… Это ужасно. Боже. Что Гордону от нее нужно? Поговорить, как с терапевтом Джокера. Да ладно, серьезно?! Она чем-то может помочь? Харли, с трудом поднявшись с дивана, на подгибающихся ногах подошла к телевизору и включила новости. Она не до конца поверила словам Эддингтона. Ей казалось, что он ее разыгрывает. Ведь такого не могло произойти. Просто не могло! Это не укладывалось в ее голове. На канале GCN уже вовсю кипели страсти, журналисты толпились на мосту, ведущему на Нероуз. Нервный репортер комментировал происходящее. Он сообщил, что мост перекрыт полицейскими, пока неизвестно, как долго это продлится. Полиция ловит преступников, разбежавшихся по острову, нет точных данных, сколько именно психопатов покинуло стены лечебницы прошлой ночью. Комиссар Гордон от комментариев отказался, лишь призвал граждан сохранять спокойствие. Харли судорожно вздохнула, инстинктивно обняв себя дрожащими руками за плечи. Теперь ею овладела настоящая паника. Ее наивные сомнения в словах коллеги были отметены увиденными кадрами с места событий. Мучительный страх закрался в сердце. Она неосознанно кусала себя за костяшки пальцев, не сводя расширенных зрачков с экрана. Тем временем, в телевизоре показывали обрывки более раннего репортажа. Этот же журналист сумел подобраться к директору лечебницы – Адаму Морригану, который, в сопровождении полицейских телохранителей проталкивался через ограждение, организованное на мосту Нероуз. Словоохотливый и тщеславный директор не мог упустить возможности поговорить с репортером канала GCN. На широкоформатных кадрах замелькала его обрюзгшая физиономия. И пусть Морриган по большей части отказался комментировать происходящее, он успел заверить, что ситуация в лечебнице под контролем, нет поводов для паники, он уверен, что этот «неприятный инцидент» скоро себя исчерпает. Харли скривила губы, чувствуя, как к горлу подкатывает приступ гомерического хохота. Ее взбесила и одновременно рассмешила речь директора. Чертов идиот. Он вообще понимает, что несет?! «Неприятный инцидент»? Так он называет побег самых опасных преступников Готэма? А массовое убийство своих сотрудников он как назовет? «Несчастный случай»? - Черт, да даже если Готэм провалится в Ад, они все равно будут твердить, что все под контролем! Ублюдки, - прошипела Харли, сжимая кулаки. Ее охватила ненависть, жгучая, всепоглощающая ненависть к этим лживым управленцам и законникам. Ложь, сплошная ложь. Ни капли горькой правды. Не стоит разводить панику? А нужно бы! Девушка, дрожа от злости, сделала глубокий вдох, задержав дыхание и стараясь вернуть себе контроль над эмоциями. Сейчас ей как никогда нужна «холодная» голова. Она должна мыслить здраво и трезво, чтобы не совершить какой-нибудь оплошности, которая может выйти ей боком. Гордон желает поговорить с ней? Что ж, так тому и быть. Она расскажет все, что знает. Не то чтобы она владела какой-то ценной информацией, но, возможно, ее сведения смогут чем-то помочь комиссару. Ее совесть чиста, незачем нервничать и бояться. Конечно, в Готэме это не ахти какой аргумент… Но она слышала, что комиссар полиции – один из тех людей, кому можно доверять. Честный и порядочный коп. Огромная редкость. Скоро у нее будет шанс убедиться в этом. И Харли, понимая, что нужно поторапливаться, выключила телевизор и направилась в душ, чтобы смыть с себя остатки похмелья. Голова по-прежнему раскалывалась, думать было трудно, но множество мыслей роилось в ее взбудораженном мозгу. Все произошедшее потрясло ее до глубины души, и она не знала, чего ждать от этой беседы. Что-то в тоне Эддингтона заставило ее напрячься. Вроде бы, ее присутствие в Аркхэме вполне логично и продиктовано необходимостью, но, зная, как работает машина правосудия в Готэме, она действительно опасалась, как бы ее не приплели к этому делу. Ее взаимоотношения с пациентом могли кому-то показаться подозрительными. Его вчерашняя выходка выбивалась из общей картины. После контрастного душа, Харли почувствовала себя гораздо лучше. Она выбралась из ванной и, подсушив волосы полотенцем, пошла на кухню, где включила электрический чайник, чтобы заварить себе кофе. О, она сильно нуждалась в глотке этого крепкого бодрящего напитка. Девушка, мучимая жаждой, налила себе стакан прохладной воды и залпом его осушила. Налив второй, она достала из домашней аптечки две таблетки аспирина и бросила их в воду, это должно помочь и окончательно поставить ее на ноги. Выпив чашку кофе, она ощутила, что потихоньку приходит в норму. Почти жива, может рассуждать адекватно. Привела себя в чувства. Пора собираться. Харли особенно тщательно подошла к выбору одежды – первое впечатление должно быть положительным и играть в ее пользу. Она не должна выглядеть расхлябанно или неуверенно. Ей нечего скрывать. Молодая умная женщина-психотерапевт. Специалист. Такой она должна предстать перед комиссаром полиции. Строгая черная юбка-карандаш, светло-голубая блузка и пиджак. Аккуратная прическа, неброский макияж и очки. Вполне прилично, по-деловому. Не желая тратить время на общественный транспорт, Харли вызвала машину. Она набросила куртку, схватила свою сумочку, и спустилась вниз, на крыльцо. Там, наплевав на то, что могут подумать консьерж или соседи, если случайно ее увидят, она закурила, дожидаясь, пока подъедет такси. Мысленно, она пыталась подготовиться к разговору с Гордоном, догадываясь, какие он может задавать ей вопросы. Ей бы очень не хотелось попасть впросак и дать ему повод усомниться в ее компетентности. Харли прекрасно понимала, что записи бесед с Джокером могут бросить на нее тень. Она, с одобрения Эддингтона, действовала не по протоколу, больше полагаясь на свою интуицию, чем на профессиональные навыки. И, вроде бы, серьёзных ошибок она не допускала, но кто знает, как на это посмотрит начальник полиции? Она старалась не позволять себе какого-либо проявления эмоций на сеансах, до вчерашнего дня. Но вчера Джокер вел себя необычно, она просто не ожидала ничего подобного. А вечером случился бунт… Возможно, Гордон установит какую-нибудь связь между двумя этими событиями. Кто знает? Так рассуждала девушка, устроившись на заднем пассажирском сидении подъехавшего автомобиля. Она сцепила пальцы в замок и нервно покусывала губы. Мозг лихорадочно обрабатывал информацию, пытаясь предугадать вопросы и заранее подготовить ответы. Хмурый таксист, казалось, не обращал никакого внимания на свою пассажирку, он крепко держал руль и слушал новости, передаваемые по радио. Естественно, там говорили о последних событиях, потрясших город. Новость номер один, черт побери. Пожилой водитель сердито сплюнул в приоткрытое окно и пробормотал: - Почти два месяца затишья перед гребаной бурей. Нет, Готэм не будет жить спокойно, пока судьи миндальничают с этими маньяками. Поджарить бы их на электрическом стуле и дело с концом. Но вместо этого они тратят деньги честных налогоплательщиков на содержание разных отморозков. - Простите? – переспросила Харли, реплика водителя вырвала ее из задумчивости. - Говорю, живи мы в нормальном мире, Аркхэм бы давно закрыли за ненадобностью. А вы сами-то, зачем едете на остров Нероуз, мисс? – вдруг спросил ее мужчина, выворачивая на дорогу, ведущую к мосту. - Хочу попасть в лечебницу, пока ее не закрыли, - процедила сквозь зубы Квинзель. Рассуждения водителя совершенно ей не понравились. Мужчина оглянулся на нее, одарив заинтересованным взглядом, и спросил, обращаясь через плечо: - О, поди на опознание? Я слышал, вчера вечером там была настоящая бойня. Харли поджала губы, в очередной раз поражаясь цинизму, свойственному ее согражданам, и отсутствию какого-либо такта. Кажется, водитель все-таки сообразил, что его вопрос прозвучал слишком грубо и решил исправить оплошность. Ему захотелось поговорить с привлекательной попутчицей. - Вы простите мою резкость, мисс, я человек прямой, что думаю, то и говорю. Просто не нравится мне, что наша система нисколько себя не оправдывает. Психи и маньяки разгуливают на свободе, весь Готэм скоро превратится в одну сплошную психбольницу. Слишком много развелось дерьмовых либералов и гуманистов, которые потакают этим уродам. Блондинка не стремилась поддержать неприятный разговор, она мысленно молилась, чтобы водитель поскорее заткнулся, и напряженно всматривалась в боковое окно, пытаясь оценить обстановку рядом с островом Нероуз. На ее счастье, машина уже подъезжала к полицейскому кордону, перегородившему мост. Таксист остановился, немного не доезжая до ограждения, состоявшего из железных решеток и автомобилей. Девушка быстро сунула ему купюру и, не дожидаясь, пока он отсчитает сдачу, выбралась из машины и пошла вперед. К ней навстречу уже спешил один из полицейских. Невысокий афроамериканец лет тридцати, с пытливыми карими глазами, подошел к девушке и, представившись сержантом Хендриксом, спросил ее о цели визита на остров Нероуз и попросил документы, удостоверяющие личность. Харли достала свой пропуск в лечебницу и сообщила, что комиссар Гордон ждет ее в Аркхэме, дабы побеседовать об одном из сбежавших пациентов. Сержант понятливо закивал, быстро связался с кем-то по рации, и, получив распоряжения начальства, провел девушку за ограждение. Харли старалась не приглядываться к работе полицейских, не проявлять неуместного любопытства, но все равно успела заметить, что атмосфера царит весьма напряженная. Лица необычайно сосредоточенные, никаких разговоров и шуток. Все строго выполняют приказы и следят за вверенной территорией, эти люди понимают всю серьезность ситуации. Хендрикс проводил Квинзель к одной из машин и, подождав пока девушка усядется, занял место водителя и повез ее по дороге, ведущей прямо к лечебнице, в объезд жилых кварталов Нероуз. Вдоль дороги через каждые несколько метров стояли патрульные. Кажется, сюда согнали всю полицию Готэма. Интересно, а кто поддерживает порядок в остальной части города? За время этой короткой поездки полицейский и девушка не обменялись ни словом. Харли, чувствуя нарастающее волнение, нервно мяла рукава своей куртки, сжимала и разжимала пальцы. Она не знала, что ее ждет в Аркхэме, боялась того, что может там увидеть. Приятного мало. Ей снова чертовски хочется курить. Кованые ворота с печально известной надписью над ними были распахнуты настежь, рядом стояло несколько охранников, они не стали задерживать полицейский автомобиль, и Хендрикс без промедления направил машину во внутренний двор. Непривычное оживление и суета рядом с центральным корпусом старого здания. Несколько фургонов скорой помощи, полицейские автомобили, люди в форме, судмедэксперты и копы. Половина территории огорожена желтой лентой, тут и там на выщербленных булыжниках мостовой виднеются темно-бурые засохшие пятна. Харли, стараясь не смотреть по сторонам, сосредоточилась на дверях здания, в которое ей необходимо попасть. Она судорожно сглотнула, чувствуя, что кончики пальцев начинают непроизвольно подрагивать. Хендрикс остановил машину рядом с одним из фургонов скорой помощи. Он и Харли покинули автомобиль и направились к крыльцу. В такой суматохе на них никто не обращал внимания, все были по уши заняты, разгребая последствия вчерашней ночи. Вдруг двери лечебницы распахнулись, на пороге показались двое мужчин, они везли медицинскую каталку. Харли шумно втянула воздух, заметив лежащее на ней тело, застегнутое в черный мешок для перевозки трупов. Девушка, затормозив на ступенях, поспешила посторониться и шагнула за спину сопровождающего ее полицейского. Хендрикс оглянулся и, заметив, что девушка выглядит очень бледной и потрясенной, поспешил увести ее подальше от санитаров, транспортирующих тело. Полицейский, достав из кармана брюк пачку сигарет, предложил одну девушке, Харли благодарно закивала и приняла ее. Они молча курили, дожидаясь, пока санитары погрузят труп в машину. Сигаретный дым помог подавить приступ дурноты, подкатившей к горлу. Господи, в этом черном мешке кто-то из ее коллег или пациентов… Она ведь тоже могла быть здесь этой ночью и, кто знает… Харли, зажмурив глаза, тряхнула головой, прогоняя из мыслей ужасные образы, она старалась просто отрешиться, не думать об этом, это слишком тяжело, это жутко и страшно. Она просто свихнется, если будет думать. Нельзя себя накручивать. Девушка, сделав последнюю торопливую затяжку, выбросила окурок и подняла глаза на копа. Хендрикс ободряюще кивнул. - Вы готовы, мисс Квинзель? Предупреждаю, это может вас шокировать. Там еще не до конца прибрались. Харли глубоко вздохнула. - Да. Готова. Они двинулись дальше, сержант придержал для девушки дверь, пропуская вперед, и они оказались в холле лечебницы. Блондинка, решив не смотреть по сторонам, уставилась в спину полицейского, который повел ее в сторону лестницы. Несколько уборщиков пытались отмыть полы и стены от бурых смазанных пятен. Харли была бы рада зажмурить глаза, чтобы вовсе ничего не видеть, но не могла. В ноздри забирался тошнотворный аромат - тяжелый запах свернувшейся крови, сладковатый, подгнивающий флер смерти. Все здесь пропахло, провоняло им этой ночью. Смердит отчаянием и ужасом. Этот запах не могли перебить даже химикаты, которыми пользовались уборщики. С трудом переставляя ноги, дрожащие в коленях, Харли шла вперед, невольно подмечая следы вчерашнего побоища. Узкое окно, освещавшее пролет лестницы, выбито, зияет металлическим остовом решетки, стекляшки валяются на подоконнике и полу, хрустят под подошвой. Рядом с окном, на стене, сколотая краска, следы от пуль. Должно быть, здесь произошла перестрелка, заключенные штурмовали лестницу, прорываясь к главному выходу из лечебницы. Кровавые брызги в углу. Кусочки засохших мозгов на плане экстренной эвакуации. Вишнево-черные размазанные потеки у самого плинтуса. Застывший отпечаток чьей-то ноги, обутой в армейский ботинок. Наверное, кто-то из охранников бежал вниз по лестнице. Харли почти не дышит, мешает застрявший в горле комок. Она чувствует, как внутренности перекручиваются тугим узлом. Спина покрывается испариной, ладони потеют, пальцы сводит судорогой. Хорошо, что все тела уже вынесли, иначе, она бы совершенно точно грохнулась в обморок. Но и сейчас, живое воображение услужливо рисовало ей красочные картины разыгравшейся здесь трагедии. Ей стоило невероятных усилий заставить себя покорно следовать за полицейским, когда все внутри кричало, требуя развернуться и бежать отсюда без оглядки. Животный, неконтролируемый ужас. Слишком много смерти в этих стенах. И, кажется, что Бог никогда не спускался на землю. Последней каплей стали отпечатки окровавленных ладоней на стеклянной двери, ведущей в коридор второго этажа. Девушка почувствовала, что ее мутит, еще чуть-чуть, и она не выдержит. - Простите, мне нужно в уборную, - быстро пробормотала она и, прижав ладонь к губам, чувствуя, что желудок готовится сделать сальто, побежала в сторону женского туалета. У нее не было времени подумать о том, что она может там увидеть, уже плевать. Разве может быть хуже?! Сержант Хендрикс, устремившийся вслед за ней, тактично остался за дверями дамской комнаты, давая девушке время прийти в себя. Полицейский не думал, что доктора в этой лечебнице такие уж впечатлительные, но эта мисс выглядит очень молодо, должно быть, работает совсем недавно и еще не успела привыкнуть. Он тоже, по долгу службы бывая в разных передрягах, так и не смог окончательно смириться, притерпеться. Хендрикс много раз видел, как у самых бывалых копов сдавали нервы на местах преступлений. А тут произошло массовое убийство. Нужно быть психом, чтобы спокойно воспринимать это дерьмо. Квинзель и сама не ожидала от себя подобной чувствительности. У нее трясутся руки, к глотке подкатывает желчная тошнота. Сердце колотится так, будто готовится выпрыгнуть из груди. Невротичка Харли. Девушка, захлопнув за собой дверь, оказалась уборной, прямо напротив разбитого зеркала. Ломаные линии расходились от центра удара, осколки валялись в раковине. Между трещинами виднелись капельки крови и прилипший кусочек кожи, выдранный вместе с волосами. Должно быть… кому-то разбили голову. От этой мысли дурнота поднялась к самому горлу и, Харли, метнувшись в одну из распахнутых кабинок, согнулась пополам в приступе рвоты. Беднягу выворачивало наизнанку. Холодный пот мелким бисером собирался на лбу, лицо, и без того бледное, приобрело сероватый оттенок. Опорожнив желудок, она, кое-как поднявшись на ноги, смыла за собой и, чуть пошатываясь, вернулась к зеркалу. Она, не поднимая глаз, не глядя на трещины, включила воду, умыла лицо и прополоскала рот, чтобы избавиться от привкуса желчи. После этого Харли почувствовала, что ей стало немного полегче. По крайней мере, больше не тошнит. Постояв еще несколько минут над струей воды, она сумела окончательно взять себя в руки, и, наспех пригладив волосы, покинула уборную. Хендрикс смотрел на нее с сочувствием и пониманием. Он ничего не сказал, не стал утешать и подбадривать. Сержант просто осторожно взял девушку под локоть и повел по коридору в сторону кабинета. Когда они почти дошли до двери, она вдруг распахнулась им навстречу, и на пороге показался сам доктор Эддингтон. Должно быть, он услышал их приближающиеся шаги. Заметив, в каком состоянии находится Квинзель, он немного смягчил сердитое выражение лица и не стал выговаривать за то, что пришлось так долго дожидаться ее появления. - Комиссар Гордон сейчас беседует с мистером Морриганом в директорской. Но он просил привести тебя, как только ты явишься, - коротко сообщил мужчина. Харли только кивнула, и все трое направились к лифту, благо, в этой части коридора уже устранили все последствия вчерашних событий. - Харлин, ты как? Держишься? Может, тебе стоит принять успокоительное? – шепотом спросил Эдвард, обращаясь к девушке, пока Хендрикс нажимал кнопку пятого этажа. Квинзель вымученно улыбнулась и пробормотала: - Нет, спасибо, я в порядке. Доктор с беспокойством оглядел ее бледное лицо, но больше ничего не сказал. Он, в общем-то, и сам выглядел немногим лучше. То, что случилось здесь ночью… эта бойня… Ужасно. Мужчина уже успел вознести несколько молитв богу, в которого никогда не верил, за то, что тот надоумил его вчера уйти пораньше. Кто бы мог подумать… Словно второй день рождения. Лифт доставил их на пятый этаж, Хендрикс вышел первым, за ним последовали Харли и Эддингтон. Дверь директорской была плотно закрыта, из-за нее доносились голоса людей, разговаривающих на повышенных тонах. Невозмутимый полицейский постучал по косяку и, дождавшись приглашения, толкнул дверь, пропуская вперед своих спутников. Он шагнул следом за ними и отрапортовал, обращаясь к своему шефу: - Здравствуйте, комиссар. Я сопроводил доктора Квинзель, как вы и просили. Невысокий мужчина средних лет, в скромном сером костюме, который немного не вписывался в помпезную обстановку директорского кабинета, кивнул своему подчиненному и негромко произнес: - Да, спасибо, сержант. Затем он перевел взгляд на девушку, внимательно рассматривая ее поверх очков. Это заняло чуть меньше секунды, потом он шагнул к ней и, протянув руку, вежливо поздоровался: - Доктор Квинзель, Джеймс Гордон. Рад, что вы приехали. Вы не против, если я задам несколько вопросов относительно вашего пациента? Харли робко пожала протянутую руку и сдержанно кивнула: - Да, конечно. Я здесь для этого. Она быстро окинула взглядом кабинет, здесь ничего не изменилось с прошлого ее посещения, все те же дорогие дубовые панели, паркетный пол и антикварная мебель. Кажется, бунт заключенных прошел мимо него. Адам Морриган сидел за своим столом, буравя недовольным взглядом спину комиссара. Должно быть, они о чем-то напряженно спорили до того, как в дверь постучался Хендрикс. - Я бы хотел показать вам пленку, записанную камерой наблюдения на главном посту охраны. Мне нужно, чтобы вы опознали человека на ней. Предупреждаю, зрелище не из приятных, - мягко произнес Гордон, обращаясь к девушке. Харли лишь тяжело вздохнула. Что ж, кошмары ей и так обеспечены на месяц вперед. Хуже уже не будет. Наверное. Она кивнула и приблизилась к телевизору, к которому подошел комиссар. Мужчина щелкнул пультом, перематывая запись. - Доктор Эддингтон, я могу попросить вас присоседиться к просмотру? Я бы хотел знать и ваше мнение, - негромко произнес Гордон. Эдвард тут же подошел и замер рядом с Харли. Они оба уставились на экран, и комиссар включил видео. Изображение шло с небольшими помехами, картинка была немного размытой. В углу экрана застыли цифры, показывающие время записи. Двадцать два часа пятьдесят одна минута. Оставался почти час до окончания второй смены. Люди потихоньку начинали собираться домой. На записи было видно внутреннюю обстановку комнаты охраны, там же располагался центр управления системой безопасности лечебницы. Харли насчитала пятерых охранников, находящихся на посту. Трое следили за мониторами, и пили кофе, один разговаривал с кем-то по рации, еще один наблюдал за схемой, отслеживающей исправность автоматизированных дверей палат опасных заключенных. Камера, с которой была взята эта видеозапись, судя по ракурсу, располагалась под потолком со стороны входной двери. Звука не было, только трансляция изображения. Через минуту после начала записи, охранники вдруг синхронно повернулись в сторону двери, в самом низу экрана появилось дуло пистолета, направленного на них. Человек, державший его, начал прицельно расстреливать находящихся в комнате. Люди от неожиданности не успели ничего предпринять, убийца действовал очень быстро и хладнокровно. Последним на пол упал молодой охранник, по его светлой рубашке расползалось темное пятно. Харли узнала его, но не смогла вспомнить имени, он работал совсем недавно. После этого, стрелявший вошел в комнату, он тоже был одет в форму охраны Аркхэма, его вьющиеся волосы беспорядочно торчали во все стороны. Харли замерла, чувствуя, как горло сжал спазм. Она узнала человека на пленке. Даже со спины. Он немного горбился при ходьбе и сильно размахивал рукой с зажатым в ней пистолетом. Мужчина подошел к рычагу, экстренно открывающему двери камер, и опустил его. Раненный охранник, лежащий у его ног, что-то сказал, убийца тут же повернулся, и, погрозив пальцем, нацелил пистолет прямо в лоб парня, а затем выстрелил. На записи было заметно, как по инерции дернулась голова несчастного, пуля вышла из его затылка вместе с брызгами крови и крошевом черепа. После этого, стрелявший забрал фуражку одного из охранников, напялил ее на себя, забрал еще один пистолет и преспокойно вышел из комнаты, исчезнув из поля зрения. Гордон щелкнул пультом, останавливая запись. Харли судорожно сглотнула, глядя на цифры. Двадцать два часа пятьдесят пять минут. Три минуты, чтобы убить пятерых, чтобы выпустить толпу опасных заключенных. Каких-то три минуты. - Доктор Квинзель, доктор Эддингтон, ответьте на вопрос – вы узнали человека, расстрелявшего охрану? – мягко спросил Гордон. Эдвард неуверенно кивнул: - Да, кажется, да… но… - Да, - негромко ответила Харли, опуская голову и рассматривая носки своих сапог. Она не хотела встречаться глазами с пытливым взглядом комиссара полиции. Увиденное потрясло ее. Она просто не знала, что думать, как реагировать. Это не шок и не ступор. Девушка лихорадочно пыталась понять, как-то осмыслить… ее пациент, Джокер, стал главным виновником того, что случилось в лечебнице. Он убил охрану. Он выпустил заключенных. Это не фильм, не чертова видяшка из интернета. Он действительно хладнокровно застрелил этих людей. - Это Джокер? – уточнил Гордон, буравя девушку проницательным взглядом. Харли отрывисто кивнула, не найдя в себе сил поднять глаза на комиссара. И почему она чувствует себя так, словно лично принимала в этом участие?! - Вы абсолютно уверены, доктор Квинзель? Нам нужно восстановить события прошлой ночи, - пояснил мужчина. Она глубоко вздохнула, на секунду прикрыв глаза, а потом, еще раз взглянув на экран телевизора, утвердительно кивнула. Двойное подтверждение. - Это Джокер, - тихо произнесла девушка. - Спасибо, мисс Квинзель, - поблагодарил ее комиссар и, повернувшись к Морригану, раздраженно добавил: - Господин директор, доктор подтвердила мою версию. Эту бойню развязал Джокер. Он выпустил заключенных. Очевидно, кто-то помог ему организовать побег. Замыкание электропроводки произошло не случайно, - мужчина повернулся к Эддингтону и обратился к нему: - А того санитара… эм, - он быстро сверился со своей записной книжкой, - Кларка Беннета, еще не нашли? Доктор отрицательно покачал головой. Гордон вздохнул, делая какие-то пометки в блокноте и рассуждая вслух: - Его нет среди убитых и раненых, среди тех, кого уже опознали. Он был прошлой ночью на дежурстве… что ж… Необходимо найти его. Могу я попросить вас, мистер Эддингтон, еще раз попробовать с ним связаться? - Да, конечно. Но пока он не отвечает на звонки, - немного рассеяно ответил Эдвард. - Продолжайте вызванивать. Думаю, если он все еще жив, он бы многое мог прояснить, - проворчал Гордон, захлопнув записную книжку. – А сейчас, мистер Морриган, если вы не против, я бы хотел поговорить с мисс Квинзель наедине, - эти слова прозвучали достаточно вежливо, но, ни у кого не возникло сомнений в том, что это приказ. Директор, недовольно морща лоб, поднялся со своего места и направился к выходу. За ним последовали Хендрикс и Эддингтон. Харли нервно сглотнула, оставшись один на один с Гордоном. Он не показался ей неприятным или чересчур строгим, но все-таки, этот человек – комиссар полиции Готэм-сити, есть из-за чего нервничать, кроме всего прочего, разумеется. Что еще он хочет узнать? - Мисс Квинзель, присаживайтесь, - произнес Гордон, когда дверь за Эддингтоном закрылась. Он указал ей на кресло, стоящее рядом с письменным столом, за которым недавно сидел Морриган. Харли послушно проследовала через комнату и устроилась на краешке сидения. Плотно сжав колени, она нервно разглаживала подол своей черной юбки. Вся ее поза говорила о неуверенности и страхе. Комиссар понял это, его немного удивило, что девушка так волнуется. Он предложил ей стакан воды и, после того, как она вежливо отказалась, устроился на стуле напротив нее. - Итак, доктор Квинзель, я бы хотел услышать, что, по-вашему, произошло на последнем сеансе между вами и вашим пациентом. Я просмотрел запись, и меня насторожило проявление агрессии со стороны Джокера. Доктор Эддингтон просветил меня, что такое случилось впервые, до этого он относился к вам лояльней, чем к остальному персоналу лечебницы. Что же все-таки произошло? – без обиняков спросил мужчина. Харли смутно подозревала, что речь, вероятней всего, пойдет о последнем злополучном сеансе, поэтому вопрос Гордона не слишком ее удивил. Она еще дома успела морально подготовиться к этому, правда, все, что произошло после, оттеснило мысли на задний план, выбило из колеи. Сейчас ей понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с силами и дать вразумительный ответ. Она решила, что лучше всего говорить правду. Ей ведь нечего скрывать? - Господин комиссар, я затрудняюсь ответить. Я не знаю, что именно спровоцировало приступ агрессии у моего пациента. Ко мне, как вы отметили, он относился лояльно. Это действительно так, насколько я могу судить. Он был вежлив, охотно шел на контакт, - вздохнула Харли. При воспоминании о беседах с Джокером сердце непроизвольно сжалось, девушку бросило в жар, и она поспешила закончить мысль, пока Гордон не обратил на это внимания: - Только… не знаю, упоминал ли об этом доктор Эддингтон, но Джокер уже проявлял агрессию по отношению к предыдущему терапевту. К доктору Лизе Браун. - И вы тогда смогли с ним договориться, - пытливо глядя на собеседницу, подытожил Гордон. Да, он в курсе. - Мне просто повезло, - бесстрастно ответила девушка. – Вы ведь понимаете, господин комиссар, поведение Джокера абсолютно непредсказуемо, он психически нестабилен. На вчерашнем сеансе я вела себя так же, как и на предыдущих. У меня нет догадок, чем я могла его спровоцировать. По ходу этого разговора, Харли почувствовала, как к ней возвращается уверенность и здравомыслие, она уже более-менее успокоилась, отрешилась от впечатлений этого ужасного утра. Сейчас она должна сосредоточиться. Нельзя давать комиссару повода усомниться в ее словах. Ей ведь не хочется, чтобы полицейские снова ее допрашивали? Нет. Значит, нужно взять себя в руки и начать думать головой. Давай, Харли, ты справишься. Гордон обратил внимание на произошедшую в ней перемену. Девушка наконец-то подняла на него глаза и вежливо улыбнулась, показывая, что ждет продолжения разговора. Комиссар незаметно ухмыльнулся в усы, его вполне устраивало, что собеседница справилась со своим волнением, значит, можно перейти к более щекотливым вопросам, не опасаясь приступа истерики. Мужчина прочистил горло, кашлянув в кулак, и спросил: - А вы не думаете, доктор Квинзель, что Джокер мог сделать это намеренно? Раз вы ничем его не провоцировали… - он многозначительно умолк, глядя на девушку. - В смысле… намеренно напасть на меня? – растерянно уточнила Харли. Предположение комиссара сбило ее с толку, у нее ведь не возникало подобной мысли. – Но… зачем? – удивленно добавила она. Кажется, теперь комиссар был сбит с толку ее вопросом. Гордон с некоторым изумлением рассматривал девушку, а потом вздохнул и ответил: - Ну, я полагаю… он знал о том, что должно произойти вечером. Джокер планировал свой побег. И в его интересах было не привлекать к себе лишнего внимания, но он поступил иначе. Разве вам не кажется, что он провоцировал вас нарочно? Я думаю, что для вас, как специалиста в области психологии, это должно быть очевидным. Харли молча проглотила эту маленькую подколку. Ее гораздо больше заинтересовало предположение, озвученное Гордоном. То есть… Джокер донимал ее, преследуя какую-то цель? Не ради того, чтобы просто поиздеваться? Не для того, чтобы унизить? Но… если так… - То, что я сейчас скажу, может показаться немного абсурдным, учитывая, что мы говорим о Джокере, - негромко произнес мужчина. Харли подняла на него глаза, жадно внимая каждому слову. - Должно быть, он не хотел, чтобы вы оказались в лечебнице прошлой ночью. Сымитировал нападение, нанес небольшой урон, - он кивнул, указывая на ссадину, красовавшуюся на лбу девушки, - потому что знал, что это на время выведет вас из строя, вынудит доктора Эддингтона отпустить вас домой. Мужчина умолк, Харли во все глаза смотрела на него, пытаясь переварить полученную информацию. Гордон прав – его предположение звучит абсурдно. Но… кажется, он прав. Как только девушка осознала эту мысль, она почувствовала, что ее сердце пропустило удар, а затем заколотилось в каком-то бешеном ритме. Смятение, безмерное удивление и… счастье. - Я пришел к такому выводу, внимательно прослушав ваш разговор, - комиссар, между тем, продолжил излагать свои соображения, - Он начал вас провоцировать после того, как вы ответили, что никуда не торопитесь, так как работаете во вторую смену, верно? Харли заторможено кивнула, во все глаза таращась на начальника полиции. - И я должен вас спросить, почему вы так эмоционально отреагировали на его слова? Доктор Эддингтон сказал, что это было очень непрофессионально с вашей стороны. Провокация Джокера была довольно прозрачна даже для меня, человека, далекого от психиатрии. Не хочу вас ни в чем обвинять, но такое поведение настораживает, - произнес Гордон. Его голос звучал мягко, почти доброжелательно, но серые глаза за стеклами очков смотрели очень проницательно, словно пытались прожечь дыру в ее черепе, забраться прямо в мозг и прочитать мысли. Харли стало слегка не по себе от такого взгляда. Да, теперь она поняла, почему этого, с виду довольно добродушного, побитого жизнью человека, считают самым грозным и непримиримым борцом с преступностью Готэма. Под этой сбивающей с толку оболочкой, скрывается недюжинный ум и железная воля. Но, тем не менее, намек комиссара на то, что она подыграла Джокеру, заставил ее возмутиться. Она почувствовала, что ее охватывает негодование. Но праведный гнев здесь не уместен, она должна предельно четко и убедительно доказать, что он ошибается и это предположение совершенно нелепо. - Я правильно вас поняла, господин комиссар, - осторожно начала Харли, - вы намекаете на то, что моя эмоциональная реакция на провокацию Джокера наиграна? Вы считаете, что я вступила в сговор с преступником и, возможно, знала о его планах? Девушка не смогла совладать с сарказмом, закравшимся в ее интонацию. Гордон только вежливо приподнял брови, предоставляя ей право говорить. Он не отрицал, но и не подтверждал ее слова. Харли, чувствуя, что в груди закипает злость, прилагала все усилия, пытаясь сохранить бесстрастное выражение лица, но эмоции все-таки прорывались наружу, как бы сильно она не старалась их удержать. - Но это же абсурд! – воскликнула она, всплеснув руками, - Комиссар, у меня есть личные причины так реагировать на слова пациента, да, признаю, я повела себя непрофессионально, что совершенно недопустимо в подобном случае, но это не имеет никакого отношения к его планам, если они вообще у него были. Доктор Эддингтон отстранял меня от дела Джокера, он считал, что я психологически нестабильна, ему известна моя ситуация. Но после того как Джокер напал на доктора Браун, у нас не осталось выбора и мне пришлось вернуться к этому делу, - совершенно искренне ответила девушка. Она смотрела на комиссара широко распахнутыми голубыми глазами, в ее взгляде не было и тени лукавства. Гордон, увидев такую реакцию, понял, что Квинзель не лжет. Но все-таки она работает психотерапевтом, плохим ли хорошим, должно быть, ее взяли в Аркхэм не только за красивые глаза. Ей хорошо известны различные уловки и способы убеждения собеседника, а он слишком давно работает в полиции Готэма и привык ко всему относиться с подозрением. Он осторожничал, потому что не мог позволить себе еще раз попасться в ловушку Джокера. Если он поверит этой милой докторше, а она окажется сообщницей преступника… Нет, после случая с Харви Дентом и Рэйчел Доуз, в гибели которых он частично винил себя, комиссар не доверял людям. Даже своему ближайшему окружению. Единственный, на кого он мог положиться в этом городе – бесследно пропал почти два месяца назад. После исчезновения Бэтмена, Гордон полностью осознал и прочувствовал слова психопата, брошенные ему в допросной. Он в полной мере ощутил свое одиночество. Харли терпеливо ждала, пока мужчина выйдет из мрачной задумчивости и даст ей ответ. Смогла ли она убедить его в своей непричастности? Комиссар встрепенулся, сообразив, что пауза слегка затянулась и, глубоко вздохнув, обратился к девушке: - Допустим, я готов поверить вашим словам, доктор Квинзель. Но я хотел бы узнать, что это за «личные причины», из-за которых вас отстраняли от дела? - негромко спросил он. Харли, ощутив некоторое облегчение, понятливо кивнула и ответила: - Почти три недели назад на меня напали грабители. Они забрали деньги, украшения, и чуть не изнасиловали… мне удалось сбежать, - она судорожно вздохнула, морщась от неприятных воспоминаний. Комиссар почувствовал какой-то проблеск в памяти. Да, примерно в это же время в одном из переулков был найден труп человека из банды Фуггза. Кажется, его звали Билл, он и его подельник Пит промышляли грабежом в центральном районе. Им все время удавалось выходить сухими из воды, у полицейских не было никаких зацепок, но тем не менее, почти все патрульные знали этих отморозков. Гордон запомнил этот случай, потому что его заинтересовала причина смерти мерзавца. Когда нашли тело, из его головы торчала женская туфелька. Шпилька глубоко застряла в глазнице. - Э… простите, мисс Квинзель, а где именно это произошло? – он решил проверить свою догадку. Разумеется, он бы не стал предъявлять ей никаких обвинений, но это бы могло подтвердить ее слова. Харли чуть прищурила глаза, подозрительно глядя на начальника полиции. Стоит ли говорить? Секунду подумав, она решила, что стоит. Если он что-то знает об этом деле, то не сможет упрекнуть ее во лжи. - В одном из закоулков центрального района, рядом с пересечением Кливленд-стрит и Фултон-стрит. Комиссар молча кивнул. Что ж, его догадка подтвердилась. Девушка не лжет. По крайней мере, в этом. - Хорошо… - пробормотал он себе под нос и, уже возвысив голос, обратился к собеседнице: - Мисс Квинзель, спасибо, что рассказали это, но, тем не менее, я все еще не понимаю, как слова Джокера могли спровоцировать вас…. - Он спросил меня о кольце, которое мне подарил жених. Видите ли… Оно было на мне тем вечером, когда на меня напали. Его забрали, и это единственная вещь, об утрате которой я действительно сожалею, - вздохнула Харли. Здесь она немного покривила душой, на самом деле, это кольцо никогда ей не нравилось. Но тем не менее – факт остается фактом. Он не сможет к ней придраться. Гордон задумчиво посмотрел на нее. Ну, теперь части паззла встали на свои места. Все вполне логично, всему нашлось объяснение. Что ж… если это действительно так, то, пожалуй, у него больше нет вопросов к этой молодой докторше. В конце концов, все мы люди, у всех есть свои слабости. Он и сам прекрасно знает, что Джокер превосходный манипулятор, он мастерски находит бреши в обороне противника. Но тогда напрашивается еще один вопрос, который Гордон задает уже самому себе – зачем он все это провернул? Действительно ли спасал эту девочку? Если так – то в чем причина? Он бы не стал этого делать просто «по доброте душевной». Не тот случай. Может, у него имеются на нее какие-то виды? Рассчитывает на нее, если вдруг снова загремит в Аркхэм? А он точно сюда попадет, комиссар приложит к этому все усилия. Харли отрешенно смотрела на Гордона, думая о своем. Беспокойство о собственной судьбе отошло на задний план, сейчас она не могла думать ни о ком, кроме сбежавшего пациента. Она, раз за разом, прокручивала в голове их последний разговор и все больше убеждала себя в правоте комиссара. Возможно, ей просто ужасно хотелось в это поверить. Самообман порой творит чудеса. Ее любимое плацебо. Комиссар очнулся первым, он заметил, что на губах девушки застыла мечтательная полуулыбка, это показалось ему слегка странноватым, но он не придал значения. В конце концов, кто знает, о чем еще может думать молодая женщина? Видимо, о чем-то приятном, возможно, о своем женихе. Гордон мельком взглянул на наручные часы. Черт, он потратил целый час на беседу с этой дамочкой. Нет, так не годится, у него дел по горло, ему еще нужно переговорить с мэром и этим Морриганом. Все-таки, директор лечебницы пренеприятный субъект. - Доктор Квинзель, благодарю вас за беседу. Спасибо, что ответили на мои вопросы. Если вдруг вспомните что-то еще, прошу, звоните по этому номеру, - мужчина, приподнявшись со стула, протянул девушке визитку. Она одарила его вежливой улыбкой и кивнула. - Значит, я могу идти? – уточнила Харли, поднимаясь на ноги вслед за Гордоном. - Да. Всего доброго, доктор Квинзель. - До свидания, господин комиссар.***
По возвращении домой, Харли все еще находилась под впечатлением встречи с комиссаром полиции и беседы с доктором Эддингтоном, которая состоялась после. Мужчина поймал ее на выходе из директорской и увел к себе в кабинет. Естественно, он хотел узнать, зачем Гордон попросил ее задержаться, какие задавал вопросы. Харли поняла, что этого разговора избежать не удастся, и коротко пересказала ему то, что посчитала нужным, не вдаваясь в подробности. Настала ее очередь расспрашивать Эддингтона, она вообще была не в курсе, что именно произошло, и как Джокеру удалось выбраться из камеры. Она видела лишь заключительную часть его похождений. Эдвард и сам не знал всех подробностей, только те факты, которые подтвердили прибывшие полицейские. Он рассказал, что в камере Джокера обнаружили тела начальника охраны - мистера Холла, и его помощника - Лукаса Неверо. Последний был раздет до нижнего белья, его служебное оружие пропало. Понятно, где Джокер раздобыл униформу и пистолет. Эддингтон поделился с девушкой догадкой одного из детективов, который производил осмотр палаты заключенного. Судя по обнаруженным уликам и сохранившимся записям, во время перебоя с электричеством, он успел снять наручники, которыми его приковал Холл, и разбить видеокамеру в своей комнате. Отсутствие изображения на мониторе вынудило охранников лично удостовериться, что с заключенным все в порядке, и разобраться в причинах неполадок системы. После этого Джокер разбил электрическую лампу, чтобы из коридора не было видно, что происходит внутри палаты. Когда Холл и Неверо вошли к нему, он напал на них. У него было какое-то холодное оружие, вероятно – небольшой нож. Начальника охраны нашли с перерезанным горлом. Переодевшись в форму Лукаса, преступник отправился на главный пост, ну, а что произошло дальше, Харли видела на записи, которую продемонстрировал Гордон. Он выпустил заключенных… Последствия этого поступка, как ей казалось, навсегда врезались в память - в виде крошева камня, отбитой известки и краски, перемешанной в кровавую пыль, в виде запаха смерти, застоявшегося в коридорах. В потеках крови на стенах, в каше из осколков стекла и отстрелянных гильз. В виде черных мешков для трупов и желтой полицейской ленты, зигзагами перекрестившей двор лечебницы. Ночные кошмары ей обеспечены. Харли спросила Эддингтона и насчет странного перебоя электричества – он ответил, что с этим до сих пор разбираются, но ясно одно – кто-то намеренно устроил замыкание. Побег был подготовлен заранее, совершенно четко спланирован, буквально по минутам. Джокер знал, что и когда должно произойти. Доктор высказал предположение, что заключенному помогли извне. Должно быть, его банда, наемники. Он каким-то образом дал им знать, что нужно делать, передал сформулированный приказ. Эддингтон сказал, что, возможно, Кларк Беннет, бесследно исчезнувший санитар, и был его связным. Такое подозрение возникло у Гордона. Во-первых, потому что Беннет скрывался, и не давал о себе знать, а во-вторых, потому что именно он колол Джокеру лекарство, чтобы успокоить того в допросной. После двойной дозы хлопромазина заключенный не смог бы так резво бегать по лечебнице и расстреливать охранников. Максимум, на что он был способен – пускать пузыри и бездумно пялиться в потолок. Скорее всего, санитар ввел ему чуть подкрашенный физраствор вместо настоящего лекарства. Харли согласилась с этим умозаключением, вероятно, так оно и было. Но, пока она слушала Эддингтона, в ее голове вертелась какая-то мысль, за которую она никак не могла ухватиться. Ей показалось, что они упускают нечто важное. Всю дорогу до дома, девушка думала о том, что произошло. Эддингтон дал ей три дня выходных. Пока Аркхэм приводят в порядок, ей нечего там делать, а потом она снова вернется и займется текущей работой. Наверное, после этих ужасных событий, Морригана завалят заявлениями об увольнении, сотрудников будет не хватать, и на тех, кто останется, свалится двойной объем работы, отдыхать будет некогда. Харли с трудом представляла свое возвращение в Аркхэм. Как она сможет заниматься рутинными делами и другими душевнобольными? Работа в лечебнице словно разделилась на «до» и «после». Джокер стал этой невидимой границей. Девушка просто не представляла, что она будет делать без своего главного пациента. Снова лечить неврозы и беседовать с неудавшимися суицидниками? При одной мысли об этом она закатывала глаза и чувствовала, что впадает в депрессию. Черт, а ведь раньше она любила свою работу. Но теперь все это кажется пресным и скучным. Когда Харли отперла дверь и оказалась в прихожей, она первым делом стащила с себя неудобные сапоги на каблуке и бросила их в шкаф. Туда же последовали куртка и пиджак. Все ее бесило, все раздражало, головная боль снова вернулась. Она чувствовала себя полностью опустошенной, перемолотой и изломанной. Все очень плохо. Все просто ужасно. Девушка, не раздеваясь, прошла в гостиную и рухнула на диван. Она помассировала виски, надеясь, что головная боль немного утихнет. Кошмарный денек. Где-то в сумке жужжал телефон, но она старалась не обращать на это внимания. Ей не хотелось ни с кем разговаривать, она невероятно устала. Все ее мысли вертелись вокруг Джокера и того, что он устроил в лечебнице. Нет, конечно, с одной стороны – он поступил чудовищно, все эти убийства – один сплошной кровавый триллер, но… Харли снова задумалась над тем, что сказал Гордон. Слова комиссара не выходили из головы. Как она сама не догадалась, что Джокер провоцировал ее нарочно? Ведь это просто, как дважды два. Все его нападки, все эти подколки… А она повелась, словно школьница, не смогла адекватно оценить его поведение, поддалась эмоциям. Теперь это кажется совершенно очевидным. Но, если бы она не приняла его издевки так близко к сердцу, кто знает, чем бы для нее закончился вчерашний вечер?.. Возможно, наивность и впечатлительность не такие уж плохие качества, как считает Ник Солвэйт. Джокер знал, что она попадется в эту ловушку. Он успел хорошенько изучить своего терапевта, распознал ее «болевые точки». Он хотел, чтобы она вышла из себя и совершила какую-нибудь глупость. Тут-то он ее и подкараулил. Другой вопрос – зачем? Зачем он решил оставить ее в живых? Может… ему просто не все равно? Телефон продолжал жужжать. В лечебнице Харли перевела его в режим «вибрации», и теперь он надсадно гудел, сотрясая сумку. Это невероятно раздражало и отвлекало от мыслей. Мешало сосредоточиться на анализе ситуации. Девушка порывисто подскочила с дивана. От резкого подъема она на секунду потеряла ориентацию в пространстве, перед глазами заискрили черные точки. Проморгавшись, она тряхнула головой и прошла в коридор, где на полу валялась сумка, с гудящим телефоном внутри. Харли не успела ответить на звонок, и на экране высветился десятый пропущенный от Мэган. Девушка мысленно выругалась. Черт, она совсем не подумала позвонить сестре и сказать, что все хорошо. Наверняка Мэгги уже посмотрела новости, забеспокоилась и начала обрывать телефон, чтобы убедиться, что младшая жива и с ней все в порядке. Нужно срочно ее успокоить, пока она не развела панику. Квинзель нажала копку вызова и приложила телефон к уху. Долго ждать не пришлось, через секунду в трубке раздался голос Мэгги: - Алло? Харли? Это ты?! – заголосила она. - Да, Мэг, это я. Все в порядке, прости, что не перезвонила раньше, я только сейчас увидела пропущенные, - немного виновато пояснила Харли. - Господи, милая! Я так переживала! Как увидела в новостях, что случилось в Аркхэме, сразу позвонила тебе, а ты не берешь трубку! Я чуть с ума не сошла от беспокойства! – взволнованно причитала сестра. - Все в порядке, Мэг, все хорошо. Вчера меня не было в лечебнице, когда это произошло. Я была дома, - чуть поморщившись, ответила блондинка. Звонкий голос сестры раздражал. - О, черт, как же я рада тебя слышать, малышка! Кажется, у меня прибавилось седины, пока я пыталась дозвониться. Еще и твой Кайл не берет трубку, вы словно сговорились, - немного успокоившись, выдала Мэгги. Харли удивленно приподняла брови. Да, сестра очень сильно переживала за нее, раз решилась звонить мистеру Брентону. Они ведь не переваривают друг друга. Бедная Мэг, пожалуй, единственный человек, кому действительно не все равно, что с ней происходит. - Так что у вас там случилось, Харли? По телевизору передавали, что произошел бунт, часть заключенных разбежалась по острову Нероуз, поэтому мост временно перекрыт, до тех пор, пока всех не переловят. Еще сказали, что погибло много народу среди персонала... – с тревогой произнесла женщина. - Да, так и есть… Это ужасно, Мэгги, - вздохнула Харлин, - я только что вернулась из Аркхэма, со мной беседовал комиссар, там царит полный хаос и неразбериха. Столько людей убито… - Подожди! – вдруг воскликнула сестра, - с тобой беседовал комиссар? Комиссар Гордон?! А, черт. Наверное, не стоило говорить об этом Мэг. Но ведь мистер Гордон не предупреждал ее о неразглашении информации? Значит, ничего страшного, если она поделится с сестрой. - Да, Эддингтон позвонил мне утром и попросил приехать в Аркхэм для беседы с Гордоном, - негромко ответила Харли. – Он расспрашивал меня о Джокере, - предупреждая следующий вопрос, объяснила девушка. - Эм… а почему тебя? – после секундной паузы спросила сестра. Ах, да, Мэгги ведь не в курсе последних событий. Они давно не созванивались. - Потому что мне снова поручили его дело, - коротко ответила она. - Понятно, - неодобрительно пробурчала Мэган, и, немного помолчав, вдруг добавила: - Послушай, так значит… он тоже сбежал? – в голосе послышался страх. - Да… И он, и многие другие, - вздохнула Квинзель. - Господи, это ужасно, - пробормотала сестра, - Харли, а разве к тебе не должны приставить охрану, ну, просто, на всякий случай? Этот вопрос озадачил девушку. - Зачем, Мэгги? - Ну как зачем? Раз этот псих на свободе, вдруг он заявится, чтобы убить тебя? – спросила женщина. Это предположение заставило Харли нервно усмехнуться. Ну да, конечно. Ради этого он и сбежал, как она не догадалась. Решил спасти ее от бунта заключенных, чтобы лично пустить пулю в лоб, как тому молодому охраннику. Но, несмотря на то, что Мэг ляпнула очевидную глупость, в ее голосе звучало неподдельное беспокойство. Конечно, ее предположение кажется абсолютно бредовым, только сама она об этом не догадывается. Для нее Джокер – что-то вроде страшного монстра, который рыщет по Готэму в поисках очередной жертвы. И, видимо, Харли, по ее представлению, идеально подходит на эту роль. Смех, да и только. - Мэган, ну что ты несешь? – подавив смешинку, ответила Квинзель, - С чего вдруг ему меня убивать? - Он же маньяк. Откуда мне знать?! – возмутилась сестра. Действительно. Тут Харли не удержалась и все-таки хохотнула, чем еще больше рассердила и расстроила старшую. Но Мэг сама виновата. Тем не менее, блондинка все-таки решила успокоить ее на этот счет. - Мэган, послушай меня. Тебе не кажется, что Джокер сейчас слишком занят, чтобы вспоминать о своем скромном психотерапевте? На него охотится вся полиция Готэма, как думаешь, станет ли он рисковать, ради сомнительного удовольствия убить одну жалкую докторшу? – нарочито беззаботно произнесла она. - Ладно, может, ты и права, - после недолгого молчания, сдалась сестра. – Но все равно, будь осторожна. Пообещай, что не совершишь никаких глупостей. - Господи, Мэг, о чем ты? – устало вздохнула Харли. Этот бессмысленный разговор уже порядком ее утомил. Она не в том возрасте, чтобы старшая проявляла такую гиперопеку. - Прости, Харлин, я так переволновалась за тебя, сама не соображаю, что несу, - вздохнула сестра. – Ладно, я рада, что с тобой все в порядке. - Да, спасибо, Мэгги. Я люблю тебя, сестренка, - улыбнулась блондинка. - И я тебя. Пока, Харли. - До скорого, Мэг. Девушка оборвала связь и уставилась на экран телефона, заметив оповещение о пришедших SMS. Еще несколько штук от Мэг, две от одной знакомой по университету, с которой Харли поддерживала связь, и одна от отца. Ник Квинзель внезапно вспомнил о существовании младшей дочери и коротко поинтересовался, все ли с ней в порядке. Должно быть, тоже посмотрел новости. Харли быстро написала ответ и отправила. Ну, значит, ему все-таки не совсем плевать на дочь, раз он удосужился проявить беспокойство. Она вздохнула и вернулась в гостиную, поставив телефон на зарядку. Разговор с Мэгги еще больше запутал и смешал и без того сумбурные мысли. На чем она там остановилась? Ах да, Джокер. Последнее время все сводится к нему. Ее неизменная головная боль. Харли снова прилегла на диван, подсунув под затылок подушку. Хоть предположение Мэг, о том, что он может прийти за ней и убить, казалось смешным и нелепым, оно почему-то зацепило девушку. Конечно, он этого не сделает, иначе – его действия в больнице лишены всякого смысла… Но, кто знает, зачем он вообще ее спас? Не хотел, чтобы она случайно погибла в этой бойне? Но почему, почему, черт возьми?! Разве ему есть до нее дело? Должно быть – есть. Иначе, как истолковать его действия? Прихоть психопата? Он вообще проявлял к ней какое-то странное внимание. Очень своеобразную заботу… Все эти разговоры по душам. А тот мимолетный поцелуй в лифте… Харли почувствовала отголосок былого смущения. Черт, зачем она вспомнила? И почему ее это так волнует? Заставляет сердце биться сильнее и заливает щеки лихорадочным румянцем. Почему она просто не может выкинуть его из головы? Какая-то нездоровая, противоестественная заинтересованность. Мания. Харли нервничает, сильно нервничает, и не находит себе места. Она не может сидеть на диване, ей нужно чем-то себя отвлечь. Проветрить голову, перетрясти мысли. Она снова подскочила на ноги и потопала на кухню, решив заварить себе ромашкового настоя. Пока вода кипятилась в чайнике, Харли достала из сумки сигареты, и, стянув с себя блузку и юбку, переоделась в домашний свитер и потрепанные рваные джинсы. Кайл их терпеть не может. Но плевать она хотела на мнение Кайла. Он даже не удосужился ей позвонить. Он вроде бы не возвращался домой после корпоративной вечеринки? По крайней мере, когда она проснулась, его еще не было. А может, он убежал раньше. Но, в любом случае, мог бы проявить интерес к тому, что происходит в ее жизни. Урод. И девушка, накручивая себя все больше и больше, чувствовала нервную дрожь в руках, невидимую пульсацию беспокойства под ребрами. Не могла определить причину своего состояния, путалась все сильнее. Должно быть, весь сегодняшний день – и есть причина ее зарождающегося невроза. Недоумение и страх. Отвращение и ужас, который она испытала в лечебнице. Какое-то отчаяние и полубредовая радость при мыслях о пациенте. Кажется, у нее едет крыша. Харли, расплескав кипяток, заварила свой травяной чай. Она зажала в руках пачку сигарет и нагретую кружку, вышла на балкон. Да-да, если Кайл узнает, что она курит, да еще и в квартире, ей несдобровать. Но, знаете что? Пусть только попробует что-нибудь сказать. Девушка, открыв форточку, высунула голову наружу и, чиркнув зажигалкой, подкурила свою сигарету. Как всегда, ментоловую. Сделав глубокую затяжку, она прикрыла глаза, наслаждаясь терпким табачным дымом в горле и холодным ветром, обдувающим разгоряченные щеки. О, так гораздо лучше. Пока Харли курила на балконе, в прихожей раздался звук поворачиваемого замка и в квартиру вернулся ее ненаглядный жених. Девушка как раз подожгла вторую сигарету, когда услышала его шаги в гостиной. Она почувствовала, как сердце заколотилось сильнее, в крови подскочил адреналин. Сейчас начнется. С ее поразительной «везучестью», ничего удивительного, что Кайл вернулся как раз вовремя, чтобы застукать ее на месте преступления. Она поспешно затушила окурок и, выбросив его в форточку, повернулась, чтобы встретиться лицом к лицу с мужчиной, который стоял в дверях лоджии. По его нахмуренным бровям и раздраженному выражению лица, она поняла, что бури избежать не удастся. Ну что ж, не привыкать. Только сегодня она не в том настроении, чтобы молча выслушивать его упреки. - И что же ты делаешь, Харлин? Изволь объяснить, - нарочито спокойно спросил мужчина. - Может, сначала стоит сказать «привет»? – невинно ответила девушка, поднимая на него глаза. В ее взгляде не было страха и привычной покорности. Кайл немного растерялся, но, недовольно хмыкнув, возобновил наступление. - Мы разве не договаривались о том, что ты больше не куришь? – прищурив глаза, елейно произнес он. - Договаривались, - спокойно ответила Харли, - но, видишь ли, последнее время я много нервничаю, а сигареты помогают мне справиться со стрессом. Наверное, ты уже в курсе, что произошло в Аркхэме? – поинтересовалась она, холодно глядя ему в глаза. - В курсе, но это нисколько не оправдывает… - повышая голос, начал он. Харли видела, что его бесит ее спокойствие, поэтому быстро перебила, не дав ему договорить: - Именно – оправдывает. Я хочу курить – и я буду курить, Кайл. Ты не мой папочка, чтобы запрещать мне это. И мне давно не восемнадцать лет. - Нет. Не папочка. Но я твой будущий муж, черт возьми! И я буду запрещать тебе то, что посчитаю нужным! – потеряв терпение, воскликнул мужчина. - Да неужели? Ты так заботишься о моем здоровье? Почему же ты даже не удосужился набрать мой номер и удостовериться, что твоя невеста жива и здорова, что она не лежит где-нибудь в коридоре Аркхэма с перерезанной глоткой? – Харли тоже потеряла терпение и начала наступать на Кайла. - Или может, ты видел меня рано утром? Видел, что я сплю на диване в окружении пустых бутылок из-под вина, но так и не удосужился спросить, почему же твоя будущая жена решила напиться до беспамятства? – девушка, уперев руки в бока, гневно сверкала глазами на оторопевшего от ее бойкости мужчину. Он не ожидал ничего подобного. - О, может потому что, тебе нет до этого дела, а? Так ведь, Кайл? Тебя не волнует ничего, кроме твоей сраной работы и задницы мистера Бриггенса, которую ты усердно вылизываешь! Я права? – злобно выкрикнула Харли, окончательно потеряв контроль. Лицо Кайла исказилось от гнева. Он покраснел, как помидор, и до крови закусил губу, пытаясь сдержаться. Он сжимал и разжимал кулаки, так, что хрустели суставы, но не решался поднять на нее руку и отвесить оплеуху. Харли одновременно смешили и бесили его потуги контролировать злость. Господи, да он даже здесь ведет себя как за столом переговоров! Она может поливать его грязью, а он будет тужиться, чтобы сохранить лицо. - Так что засунь такую заботу себе в задницу, и прекрати указывать, что мне делать. Это жалко выглядит, - последнюю фразу она прошипела ему в лицо и, оттолкнув мужчину в сторону, покинула балкон, вернувшись в квартиру. Девушка, не сбавляя шаг, прошла в ванную комнату и заперлась изнутри. На всякий случай. Мало ли, вдруг до него дойдет, что она только что ему сказала. Стоит переждать бурю, да и заодно успокоиться. Харли, в общем-то, и сама не ожидала такой бурной реакции. Это дерьмо копилось в ней слишком долго. Неудивительно. После всего, что она пережила за сегодня, ее терпение лопнуло. Ну, ничего. Должен ведь он когда-нибудь узнать правду. Наверное, пора паковать вещи и готовиться к переезду. Можно перекантоваться у Мэг какое-то время. Она потянулась к полупустому пузырьку с успокоительным. Высыпав на ладонь две таблетки, Харли проглотила их, запив водой из-под крана. Она ополоснула лицо и, опершись руками на раковину, уставилась на свое отражение в зеркале. Потеки туши, размытой водой, расплывались вокруг ее глаз. Вдруг раздался негромкий стук в дверь. Девушка вздрогнула, ожидая второго акта этой трагикомедии. Должно быть, Кайл уже оклемался от первоначального шока и сейчас ей точно не поздоровится… - Детка? Харлин, ты меня слышишь? – раздался его голос за дверью. – Я хочу извиниться. Знаешь, я действительно был не прав. Я повел себя как последний эгоист, зациклился на себе, я должен был понять, как тебе сейчас тяжело. Все эти ужасы. Бунт в лечебнице. Я не представляю, как ты держишься. Прости меня, пожалуйста, Харлин. Давай ты выйдешь, и мы спокойно все обсудим? Харли, слушая его речь, ощутила знакомую горечь и разочарование. Черт, конечно, она не ожидала, что он вдруг начнет извиняться, но, как же это жалко… Какого черта он это делает? - Малышка, я понимаю, ты сейчас очень расстроена и не можешь мыслить адекватно, но, честное слово, мне очень жаль. Я попытаюсь все исправить, просто дай мне шанс, - как можно мягче произнес он, царапая пальцами дверь. Харли молча смотрела на дверную ручку. Она дергалась под его напором. Нет, ты сюда не войдешь, Кайл. Но, нужно его немного успокоить, пока он не додумался выломать дверь, чтобы проверить, все ли с ней в порядке. Вероятно, чересчур бурная реакция на его слова заставила Кайла усомниться в ее вменяемости. Он решил, что она пребывает в состоянии аффекта. Харли усмехнулась. Все правильно, милый, все правильно. - Да, дорогой, я тебя слышу. Но сейчас ты не мог бы оставить меня одну? Я успокоюсь и выйду, а потом – обещаю, мы с тобой спокойно поговорим. Ты прав – я слишком расстроена тем, что произошло. Просто дай мне отдышаться, хорошо, дорогой? – как можно ласковей произнесла Харли. - Конечно, милая, конечно. Я пока приготовлю нам чай, ты не против? – вежливо откликнулся он. - Спасибо, Кайл, - отозвалась девушка. Она еще несколько секунд понаблюдала за дверью и, убедившись, что он действительно ушел на кухню, снова повернулась к зеркалу. На губах девушки застыла кривая ухмылка. - Черт возьми, ну что за ужасный денек, а, Ха-арли? – прошептала она, подмигивая своему отражению. – Ах, Джей, Джей, Джей, что же ты устроил?... Харли снова улыбнулась и шмыгнула носом. Она вдруг почувствовала, что глаза начинает щипать – и не могла понять, все дело в туши, попавшей на слизистую, или в выступивших слезах? Какого черта так больно? Она вцепилась руками в края раковины, так, что у нее побелели костяшки. Харли прилагала все силы, сдерживая комок рыданий, подкативший к горлу. Лицо покраснело, на шее пульсировала жилка. Она не может дышать, жмурит глаза, изо всех сил стараясь удержать свой молчаливый крик. Так тошно, так больно. Ужасно, ужасно, ужасно. На нее вдруг накатило черное непроглядное отчаяние, осознание того, что она больше не увидит своего пациента. Он сбежал, их дороги разошлись, вероятно – навсегда. Она ведь больше не вернется в лечебницу, не сможет там работать. Без него Аркхэм потерял смысл. К чему ей это? Бросить все, к черту Кайла, к черту Готэм. Может, ей стоит перебраться в Метрополис и начать новую жизнь? Забыть все что было, перестать думать о том, что могло бы быть. Просто сбежать. Это у нее хорошо получается. В этом она преуспела. Чертов Джокер… Разрушил все, во что она верила, и исчез. Ее работа, ее семейная жизнь, ее иллюзии… Все разбито, изъедено червями сомнений. Она больше не может закрывать глаза, отворачиваться от того, что видит. Так же, как с детскими картинками, тебя ткнули носом в какую-то деталь, которую ты раньше не замечал, и ты удивляешься тому, что не видел ее. Закрываешь глаза – открываешь – и эта деталь становится первым, на что ты обращаешь внимание. Осколки розовых стекол, через которые она смотрела на мир, просочились в вены мелким крошевом и отравили всю кровеносную систему. Разве можно жить в таком мире и не сойти с ума? Это нечестно. Открыл ей глаза – и исчез… Друзья так не поступают. А как же «мы в ответе за тех, кого приручили»*? Харли, чувствуя, что слезы проложили на щеках грязные черные дорожки, всхлипнула и размазала их ладонями, оставив некрасивые разводы. Маленькая обиженная девочка, которую бросили в песочнице. Снова распустила нюни. Девушка шмыгнула, утирая нос, и выдавила улыбку. - Док, подбери нюни, - пробормотала она, вспомнив слова психопата. Это ее немного развеселило. Она снова переживала свою последнюю встречу с ним, только сейчас все представлялось в ином свете. Харли подняла глаза на свое заплаканное отражение и прикоснулась к царапине на лбу. Она уже начала зарастать. Джокер был очень осторожен. Харли, не удержавшись, хихикнула. А ведь он с ней не попрощался. Кто знает, может, они и вправду еще увидятся? Квинзель уже вовсю улыбалась. Действительно, почему она решила, что все закончено? Ни черта подобного. Этот человек спас ее. А он ничего не делает просто так. Значит, не время страдать, не время убегать и скрываться, не время сдаваться. Не время плакать. Все будет хорошо, все станет гораздо лучше. - Он спас меня, а это чего-то да стоит, - прошептала девушка, обращаясь к растрепанной блондинке, с размазанной по лицу тушью, которая весело улыбалась ей из зазеркалья. Все будет хорошо, Харли.