Твое сердцебиение

Никогда не понимала, как такое возможно. Как прекрасный, изначально, день, может принести столько душевной боли? Обычная встреча, незамысловатый разговор, а слезы все продолжают оставлять на моих щеках черные из-за туши дорожки. В сердце пустота, а в голове наоборот — слишком много губительных мыслей. Никогда не думала, что человека можно одновременно и ненавидеть всем сердцем, и бесконечно любить. Единственное, чего я сейчас заслуживала, это хорошего мытья моего языка с мылом. Я всегда отличалась способностью здраво мыслить, вначале хорошенько обдумать свой ответ, а только потом говорить, но не в этот раз. Сегодня я не только выставила себя беспросветной идиоткой, но и причинила боль ему. Ну, а если разобраться, я ведь даже не знаю истинного значения слова «любовь». Я всегда сторонилась этого губительного чувства. Можно ли с точностью говорить о таком сильном чувстве? Есть ли какие-то существующие, прописанные где-то критерии, по которым можно определить с точностью: любишь ли ты какого-то конкретного человека или все это злая шутка Судьбы? Любовь ли это, когда при одной только мысли о нем все твое нутро трепещет как мотылек, загнанный в ловушку? Любовь ли это, когда увидев его, ты забываешь как правильно дышать? Любовь ли это, когда увидев любой оттенок зеленого, ты сразу же вспоминаешь его глаза? Любовь ли это, когда пьянящий аромат его тела преследует тебя повсюду, куда бы ты не отправилась? Любовь ли это, когда закрывая глаза, ты видишь прекрасные сильные руки, покрытые веселыми веснушками? Любовь ли это, когда твое сердце разрывается на части при одном лишь взгляде на его, омраченные грустью, глаза? Я не эксперт, но, кажется, все вышеперечисленное может свидетельствовать лишь об одном. И мне не стыдно в этом признаться. Я люблю его! Я готова кричать об этом. Кричать так сильно, чтобы каждый человек на планеты услышал три заветных слова. Я люблю его! В очередной раз прокручивая наш последний разговор в голове, я все больше и больше убеждалась, что голова моя наотрез отказывается слушать сердце, которое, вот уже на протяжении нескольких месяцев, пытается добиться аудиенции, чтобы высказать, все что чувствует. Но мозг решил, что только он вправе управлять моей жизнью. И до сих пор я полностью доверяла ему. Это казалось мне правильным решением. Но, как оказалось, не всегда и не во всех случаях. Как бы там ни было, вернуть ничего уже нельзя, а у меня и без того проблем хватает. Например, девичник, который я должна была спланировать. Все бы ничего, но я никогда не замечала за собой хотя бы сносных организаторских способностей. Придется выкручиваться, как, в общем-то, и всегда.  — Вы в порядке, мисс? — поинтересовался водитель, поглядывая на мое отражение в зеркале заднего вида взволнованным взглядом. Я поспешно вытерла слезы и приказала себе перестать быть тряпкой. Это просто не мыслимо — показывать признак своей слабости окружающим людям. Я всегда считала себя сдержанным человеком. Оказалось, это совсем не так. - Да, все хорошо. Мне повезло, потому что он просто кивнул головой и снова уставился на дорогу. Я где-то читала, что работа таксиста не так проста, как кажется на первый взгляд. Они проходят отличную подготовку, в том числе и психологическую. И то, что он просто оставил меня в покое, порадовала меня, потому что разговора по душам я бы сейчас точно не вынесла. Пытаясь перенаправить свои мысли в более полезное русло, я безуспешно пыталась придумать хоть что-то. Но мой непутевый мозг и здесь умудрился меня подвести. Удивить такого человека как Лина очень сложно. Потому что обычно это она всех удивляет. Вся организаторская фигня всегда лежала на ее сильных плечах. В институте конкурс — Лина тут как тут. Нужно придумать речь — Лина уже уткнулась в листок, делая пометки. Ну, а если вспомнить о неплохой традиции, которая укоренилась в нашей группе с самого первого курса — поздравление именинников, тут уж Лине было где разгуляться. И все знали, что на нее действительно можно положиться. Поэтому, подъезжая к гостинице, я сунула водителю деньги, не удосужившись забрать сдачу, и направилась прямиком к администратору. Алиша в очередной раз поприветствовала меня своей ослепительной улыбкой. Я улыбнулась в ответ и направилась прямиком к ней. Она с интересом выслушала мои распоряжения и пообещала с радостью выполнить их. Босс из Лины получился потрясающий, поэтому весь персонал ее просто обожал. Решив, что раз уж у нас в распоряжении такая раскошенная гостиница, я попросила дать мне ключ от самого большого номера, чтобы подготовить его к завтрашнему дню. Далее я направилась в бар, чтобы сделать огромнейший заказ, о котором мы потом скорее всего пожалеем. «Ну, а что?», — подумалось мне, — «Живем один раз». Симпатичный бармен спокойно выслушал все мои наставления, задал несколько вопросов, чтобы окончательно уточнить пару нюансов, а потом кивнул, одарив меня жгучим взглядом карих глаз. Я даже растерялась слегка. Флиртовать я не умею, поэтому просто подарила ему одну из своих нелепых улыбок, развернулась на каблуках и быстренько ретировалась в свой номер. Закрыв дверь, я скинула балетки и рюкзак, и рухнула на чистую, аккуратно заправленную кровать, уставившись в потолок. Сделав полдела, я почувствовала небывалую легкость, все-таки половина груза упала с моих плеч, и я набрала полную грудь воздуха. Но, не успела я выдохнуть, как почувствовала, что начинаю задыхаться. Быстро приняв сидячее положение, я приложила руку груди, пытаясь выдохнуть. Понимая, что все попытки тщетны, я бросилась к окну и распахнула его. Свежий воздух ударил мне в лицо, и я, наконец, смогла восстановить нормальное дыхание. Второй приступ удушью за сегодняшний день. Это уже серьезно. Я понимала, что приступы — это ничто иное, как результаты моих последних сильных переживаний. Все-таки пары психосоматики в институте на втором курсе не прошли даром, и я могла в этом разобраться. Задернув штору, я круто развернулась на 180 градусов и решительно направилась к рабочему столу. Открыв папку, в которой хранились самые любимые мои снимки, я высыпала их на стол, яростно выискивая одно фото. То самое фото, сделанное в последний день моего прошлого путешествия. Наконец, я нашла его, и хотела было смять и выбросить в рядом стоящую, корзину для мусора, но что-то остановило меня, заставив взглянуть повнимательнее. Взъерошенные волосы, веснушки, пухлые губы, помятые брюки, обнаженная спина — этого хватило, чтобы в голове в очередной раз всплыли обрывки того вечера и ночи. Я возненавидела себя за слабость. В тот момент я ненавидела все и всех, но только не его. Хотя должно быть совсем наоборот. И тогда меня осенило. Вот, что я должна сделать. Я должна возненавидеть его. Возненавидеть всем сердцем, так же сильно как и полюбила. «От любви до ненависти — один шаг» — так ведь говорят. Один шаг, вот, что нужно сделать. Совершить усилие и шагнуть. Рука дернулась и я разорвала снимок пополам, а потом еще и еще. Я рвала его с неведомым мне до этого остервенением, рвала, пока от него не остались лишь мелкие обрывки. Тогда я просто упала на пол, обессиленная, лишенная всех чувств, просто тело, просто оболочка. Я не чувствовала ничего. Вообще ничего. Казалось, я просто провалилась в какую-то бездну без эмоциональности. Я даже плакать больше не могла, просто не было сил. Не было сил и подняться. Я продолжала лежать, глядя в одну точку, сломленная любовью к одному человеку, которому никогда не суждено было быть моим. Как сумасшедшая я повторяла шепотом «просто друзья», пока слова не слились во что-то непонятно. И тогда с моих губ сорвался смешок. Я сделала этот шаг. Теперь я должна гордиться собой. Только посмотрите, какая я сильная и независимая. Настоящая русская женщина. Смешно. На деле же я еще больше возненавидела себя. За свою принципиальность, за дерзость, за длинный язык… список огромен, продолжать нет смысла. Вокруг меня покоилось конфетти из клочков. Обрывков единственной частички его, которая у меня была. Я схожу с ума! Теперь казалось я даже запах, исходящий от его рук, перестала воспринимать. Но стук его сердцебиения до сих пор сохранился в моей голове, как клеймо оставленное им на моем воспаленном мозге. Зажмурив глаза, я принялась считать. Один, два, три… двадцать — мое учащенное дыхание пришло в норму — … сорок — перестали дрожать руки… 60 — открываю глаза… 88 — чувствую полнейшее спокойствие. Потому что его сердцебиение — самый успокаивающий звук на свете.