Твое сердцебиение

Все утро я провела в предвкушении чего-то нового. Впервые у меня получится побывать на настоящей профессиональной фотосессии. Научиться чему-то новому, перенять чей-то опыт, получить дельные советы, которые помогут мне в дальнейшем, было лучшим подарком на свете. Ведь я всегда мечтала открыть собственное фотоателье. Но эта идея до сих пор казалась мне далекой, поэтому я не слишком надеялась на удачу. Мне просто хотелось найти то место, где я смогла бы полностью отдаться любимому делу. С самого начала мои снимки отмечали и хвалили, говорили, что у меня талант. И самым преданным моим фанатом была, конечно же, никто иная, как моя незаменимая лучшая подруга. На выставках, проводимых в институте, я иногда получала призы, но мне всегда хотелось чего-то большего. Всеобщего признания, что ли. Я хотела быть идеальной во всем, поэтому своему портфолио я посвящала все свободное время вот уже пару месяцев. И когда Том предложил посетить фотосессию с настоящей звездой, я не знала как его отблагодарить. Это ведь отличная возможность показать на что я способна, и возможно желание Лины, чтобы я перебралась в Лондон и поселилась рядышком с ней, может сбыться. Но пока я не стала ее обнадеживать пустыми обещаниями, а лишь тщательно подбирала одежду и долго корпела над тем, чтобы привести себя в надлежащий вид. Необходимо было произвести хорошее впечатление. И, возможно, тогда у меня все получится. Но и сильно выпендриваться не хотелось, поэтому я выбрала обычные черные штаны, зауженные книзу, свободную футболку-матросу с длинным рукавом, и такого же цвета балетки. В дополнение ко всему я прихватила свой любимый рюкзак, куда закинула фотоаппарат, блокнот, с которым я не расставалась никогда, и телефон. Волосы, которые я вчера основательно укоротила, посетив парикмахерскую после замечательной прогулки, теперь едва доставали до плеч. Поэтому я аккуратно выпрямила их, с трудом справившись с кончиками, которые так и норовили закрутиться и испортить идеальное каре. Оглядев себя в зеркало, я осталась довольна, получился хороший комплект, ни в коем случае не противоречащий моим немного разгильдяйским пристрастиям в выборе одежды. Хиддлстон пообещал подбросить меня и представить своей знакомой, а потом отправиться на съемки, которые проходили неподалеку от ателье. Оторвавшись от созерцания себя любимой, я выглянула в окно. Ягуар Тома стоял у парадного входа. Заставлять еще и ждать не хотелось, поэтому я стрелой вылетела из номера, буквально пролетев все ступеньки, чуть не подскользнулась в холле, чем вызвала улыбку администратора Алишы, но все же благополучно добралась до дверцы машины. Мистер Хиддлстон встретил меня ослепительной улыбкой, а я еще раз поблагодарила его за все, что он сделал.  — Хватит меня благодарить, Дайана, мне становится не по себе. Я ведь делаю это просто так и не жду похвалы, — заметил Том, заводя машину. Услышав британский вариант своего имени, я просто не смогла подавить в себе чувства и мысли, которые сейчас атаковали мой мозг, мое сердце и душу. Я вспомнила человека, которого старалась выбросить из головы на протяжении нескольких месяцев. Вспомнила исходящий от него запах, вспомнила блеск в его светло-зеленых глазах, будто наяву услышала бархатистый голос, его чувственные губы, шепчущие мое имя. Эти воспоминания были губительны для меня. Постоянное прокручивание наших недолгих и немногочисленных разговоров в моей голове заставляли меня укрыться одеялом с головой и дать волю слезам, которые в последнее время были нескончаемыми, будто я все это время копила их, не позволяя даже скупой слезинке скатиться по моей щеке. Но не сейчас. Сам Лондон будто навязывал мне мысли об Эдди. Любая, казалось бы не связанная с ним мелочь, заставляла меня полностью отгораживаться от мира и ото всех, кто меня окружает. И каждый раз в голове заседала фраза, с которой я старалась смириться, правда пыталась, но была обманута самой собой. Мне казалось, это проще простого, просто так выбросить человека из головы, просто взять и наплевать на все те чувства, что он каждый раз одним своим видом будоражил во мне. И фраза «только друзья» теперь навсегда стала для меня ненавистнее всего. Но сейчас я была ни в своем номере, ни в кровати и не под одеялом, а в машине, рядом с женихом моей подруги, поэтому просто взять, и беспричинно расплакаться я не могла. Я постаралась загнать эти мысли подальше, раз уж совсем избавиться от них я не могла. Всем своим видом показывая ту радость, которую я испытывала утром, все же, наконец, продолжила диалог.  — Все же, мне ведь только и остается, что благодарить Лину, а теперь еще и тебя, за то, что печетесь обо мне. - Да, у Лины это похоже в крови — заботиться и переживаться обо всех, кто ее окружает, — он улыбнулся собственным мыслям. Чтобы понять, насколько сильно Том любит Лину, нужно было просто услышать с какой радостью он о ней говорит. Его тон, не сползающая с лица улыбка, искорки в глазах. Он будто оживлялся только лишь от одного упоминания ее имени. Не возникало никаких сомнений, что он по-настоящему любит ее, дорожит ей и боготворит ее.  — Да уж, ты просто не представляешь, как облегчил мою ношу, — засмеялась я.  — О чем это ты? — не понял Том. - Ну, раньше она опекала только меня, а теперь ей приходиться делить свою заботы на нас двоих. Мистер Хиддлстон взглянул на меня и расхохотался, вытирая выступившие на глазах слезы. Оказалось, что ателье находится недалеко от отеля Лины, поэтому мы быстро добрались до небольшого здания, как и все здесь, поцелованного временем. Том остановил машину у входа и мы направились внутрь.  — Самое главное — не паникуй, она не любит, когда нервничают и пресмыкаются перед ней. Будь самой собой и покажи ей свой характер, — напутствовал Том, пока мы спускались по лестнице в студию. Я пыталась сосредоточиться и вспомнить, чему меня учили, еще я старалась внимательно слушать мистера Хиддлстона и вникать в его дельные советы. В общем, в итоге я в конец растеряла все свое самообладание, забыла все правила хорошей фотосъемки, и превратилась в нервный комок. Наконец, мы оказались в просторной студии, где находилось три человека: парень, который копался с аппаратурой, устанавливая свет, проверял работоспособность камер, молодая девушка-визажист, которая суетилась возле своего рабочего стола, наполовину скрытого белой шторой, и она. Как я потом выяснила, это та самая женщина-фотограф, с которой Том хотел меня познакомить. Завидев нас, она вздернула свои изящные брови, не скрывая удивления.  — Томас, — поприветствовала она британца своим глубоким и немного грубоватым голосом, — какой приятный сюрприз. Что ты тут делаешь? — мы уже достаточно близко подошли, чтобы я смогла ее разглядеть. Это была высокая женщина средних лет. Не сказала бы я, что она была красивой, но что-то в ней сразу притягивала взгляд. Харизма, сказала бы Лина. И я бы с ней согласилась. На ней были элегантные черные брюки, белоснежная водолазка и пиджак в тон брюкам. Ее очень короткие волосы блестели от геля, а большие очки в черной оправе делали ее серо-голубые глаза выразительнее.  — Да вот, решил тебя навестить, поинтересоваться, как твои дела? - Оу, Томми, ты такой милашка. Как у меня могут быть дела? Все как обычно прискорбно, — вздохнула женщина и, наконец, взглянула на меня. — А это еще кто? - Это, — Том подтолкнул меня вперед, — моя подруга. Она начинающий фотограф, и я подумал, что ты могла бы научить ее кое-чему, — британец сделал паузу. — Диана, это Аделаида Лонгман, самый лучший британский фотограф. Аделаида, это Диана. Женщина с нескрываемым укором оглядела меня с ног до головы, чем вызвала во мне прилив неоправданного страха. Под ее пристальным взглядом я будто уменьшилась раза в три. Складывалось впечатление, будто я обуза, которую навязывают человеку против его воли.  — Ладно, — наконец, миссис Лонгман нарушила неловкое молчание, повисшее над нами, как огромная грозовая туча. — Посмотрим, что с тобой можно сделать. Том по-дружески обнял британку, тихо пожелал мне удачи и удалился, оставив меня наедине с этим «монстром». Не зная, что делать и куда идти, я продолжала стоять в центре студии, оглядываясь по сторонам испуганными глазами. Аделаида уже успела забыть обо мне, обратив свое внимание на парня, возившегося со светом. Она все продолжала его критиковать, пока тот, с нескрываемой злостью, наконец, не установил его правильно.  — А ты чего встала без дела? — обратилась она ко мне. — Сейчас приедет клиент, будешь находиться подле меня, раз мне тебя навязали в ученицы. Только усвой несколько правил: во-первых — не задавай лишних вопросов, во-вторых — не задавай глупых вопросов, в-третьих — не спрашивай у меня элементарных вещей, и перестань уже меня бояться. - Да, миссис Лонгман, — как я успела понять, эта женщина явно не любит, когда ее достают вопросами. Что ж, надеюсь, у меня получиться держать язык за зубами, а учитывая то, как она на меня смотрит, в два счета отбивает любое желание заговорить с ней. Так, на протяжении 15 минут, я бродила за ней туда-обратно, постоянно делая пометки в своем блокноте. Эта женщина была явно умна, хорошо образованна, было видно, что она профессионал своего дела, и что немаловажно, она действительно любит свою работу. Наконец, она снова обратила на меня свой милосердный взор.  — Почему ты постоянно молчишь? У тебя разве нет ко мне вопросов? — раздраженно спросила британка, сверля меня взглядом. Не понимая, шутка это или она меня просто проверяет, я без раздумий выдала:  — Но вы же запретили мне задавать вопросы.  — Деточка, — усмехнулась она, — первое и единственное правило, которое ты должна усвоить, это если у тебя есть что сказать — говори, и плевать на все запреты, тебе ясно? — она достала тонкую сигарету и сомкнула ее в губах. Я не смогла сдержаться и улыбнулась. Мне уже начинала нравится эта женщина. Но не успела она закурить, как в студию вошел тот самый гость, которого все здесь очень ждали. Увидев его, первое, что мне захотелось сделать, это провалиться сквозь землю. Но все, что мне оставалось, это спрятаться за спиной Аделаилы, что я и сделала, как последняя трусиха. Я понимала, что мое укрытие не вечно, и что вот так прятаться очень глупо с моей стороны. Но я совершенно не готова была вот так его встретить. Проклиная себя, Тома, Лину, Лондон, Аделаиду, все на свете, кроме него, я старалась не смотреть на британца. Он был как всегда изумителен. Его лучезарная улыбка, которой он приветствовал миссис Лонгман, заставляла толпы мурашек бегать по моей спине.  — Эдди, как я рада тебя видеть, — Аделаида развела руки для объятий. — Но ты опоздал.  — Каюсь, задержался, но я обещаю загладить свою вину, — Редмэйн улыбнулся и подмигнул фотографу. А она, в свою очередь, подтолкнула его в сторону гримерки, которая находилась за толстой шторой. Подозреваю, там была дверь в соседнюю комнату.  — У тебя на все две минуты, время пошло. И мистер Редмэйн скрылся так же быстро как и появился. Засмотревшись ему вслед, я даже не заметила, насколько близко стою рядом с Аделаидой. А она в это время как раз повернулась, чтобы начать раздавать команды, но натолкнувшись на меня, она произнесла, повысив тон: - О, Господи, не напирай ты так! Держи дистанцию.  — Простите, — извинилась я, и отступила на три шага. Она закатила глаза и указала на небольшой стул в углу, скрытый в тени.  — Сядь вон там и не мешайся мне, пока я работаю. Поняла? Я лишь кивнула и без лишних слов направилась в указанное место. Мне это было на руку. Так он меня точно не увидит, все будет хорошо. Но кого я обманывала? Хорошо уже точно не будет. Потому я не могла справиться с потоком мыслей и эмоций, пронизывающих мое нутро. В мой мозг будто разом вогнали тысячу иголок, мое сердце будто сжимали огромные тиски, а душа жарилась на огромной раскаленной сковороде. И все это из-за одного человека. Эдди появился спустя две минуту, как ему и было сказано, в элегантном черном костюме из бархата и белоснежной рубашке, застегнутой на все пуговицы, и приступил к тому, что уже успело стать неотъемлемой частью его жизни. Фотосессия продолжалось полтора часа, за все это время делалось всего два перерыва по пять минут. И каждый раз я боялась и одновременно хотела, чтобы он меня заметил. Вся моя сущность тянулась к нему. Наконец, моя тайная мечта, которую я пыталась отогнать, сбылась. Аделаида решила снова вспомнить обо мне. Она повернулась и уставилась в мою сторону.  — Так и будешь там сидеть, сложа руки? Иди и сделай пару снимков. Не отдавая отчет своим действиям, я медленно встала со стула и маленькими шажками направилась к ним, будто это могла отсрочить мою моральную смерть. И когда я вступила на освещенную часть студии, Эдди меня заметил. Сначала на его лице отразилось удивление, которое потом переросло в радость, а я тем временем старалась сохранять спокойное выражение лица, следя за тем, чтобы маска безразличия, которая держалась на один соплях, не слетела. В тот момент, я старалась думать о чем угодно, но только ни о его искренней улыбке, его каштановых волосах, которые он неосознанно поправлял каждые десять минут, о его веснушках, которые я отчетливо видела даже на таком расстоянии. И когда я смотрела в объектив своей камеры, все в этом мире перестало для меня существовать. Я готова была сорваться с места и убежать куда-нибудь, но только подальше отсюда, чтобы больше никогда не встречаться с ним, потому что мое сердце просто не выдержало бы еще одной встречи. Сделав пару снимков, я отступила на шаг и посмотрела на Лонгман, она осталась довольна тем, как я себя повела. Наконец, она отпустила мистера Редмэйна переодеваться, а мне вручила свою визитку, на случай если я захочу поговорить с ней о внезапно появившейся вакансии на роль фотографа в ее ателье. Счастью моему не было предела. И когда мы попрощались, я постаралась поскорее сбежать отсюда, чтобы похвастаться перед Линой, но скорее всегда для того, чтобы поскорее убраться отсюда, чтобы кое-кто меня не остановил. Но было поздно. Эдди уже стоял у входа, ожидая меня. Набрав полную грудь воздуха, я поправила невидимую маску и прошла к выходу.  — Здравствуй, Дайана, — произнес он, точно так же, как в прошлую нашу встречу. — Не ожидал тебя здесь увидеть, но был приятно удивлен, — Эдди снова поправил волосы и тем самым чуть не стал причиной моего незамедлительно последующего обморока. Но все к счастью обошлось. — Не хочешь выпить чашку чая? За углом есть отличное кафе.  — Не думаю, что получиться. Мне нужно идти, — выдавила я, пытаясь проскользнуть мимо, но мне не удалось.  — Да брось, не надо так. Не убегай. Мы ведь только встретились, разве тебе не хочется поговорить? О, мне очень хотелось! Мне хотелось прямо здесь завалить его и делать с ним все, что моей израненной душе будет угодно. Но я не подала виду, а просто сдалась на его милость, и позволила проводить себя до ближайшего кафе.