Твое сердцебиение

Перелет оказался не таким утомительным и страшным, как я себе представляла. Надо же, первый раз в самолете и сразу в Лондон. Вспомнив о своих давних мечтах о безоблачной жизни в сердце Великобритании, я лишь скривила губы в горькой усмешке. Мне никогда там не освоиться. Я слишком боюсь всего нового, боюсь смены привычной обстановки и привычного образа жизни. И даже этот, казалось бы, небольшой перелет и отпуск, если его можно было так назвать. Учитывая то, что за неделю я должна успеть сделать хороший фотосет. В общем, погулять по завораживающим улочкам таинственного Лондона вряд ли удастся. Хотя, зная свою неугомонную подругу, которая, кстати, из-за оптимизма или из-за шила в одном месте не может усидеть дольше пяти минут. Она уж точно устроит мне краткую экскурсию, посвятив меня во все таинства чудесного города, который она уже успела покорить. Всегда удивлялась ее неповторимой находчивости, острому языку и любви ко всему неизведанному. Тогда, как я была не красноречивее стены, совершенно не умеющая хотя бы сносно шутить, среднестатистической девушкой, не готовой покинуть свой родной уголок. Все, на что я была способна — это перебраться из маленького городка в «культурную столицу» России. Лина же, последние два года устраивала свою жизнь успешнее меня, хотя она и говорила, что делает это потому, что однажды я все же решусь выползти из своей раковины. Но я в это мало верила. Лучше, наверное, будет сказать — вообще не верила. И когда она, своим черес-чур милым, даже приторным голоском умоляла меня порадовать ее визитом, я сначала отказалась, сославшись на учебу, но через пару дней мне подвернулась возможность устроить крутую фотосессию в самом Лондоне, если, конечно, у меня хватит на это мозгов и сил. В этот же день я поделилась этой новостью публично, написав в твиттер. На что практически сразу же получила красноречивый ответ, еле уместившийся в нелепое ограничение в сто сорок символов. В основном, это был словесный поток необузданной радости, со множеством восклицательных знаков. В тот момент я поняла, как сильно скучала по этой удивительной девушке, назвавшейся моей закодычной подругой во веки вечные. Сейчас, сидя возле иллюминатора, я безучастно листала книжку, которую читала уже раз пять. В наушниках звучали привычные (и заслушанные до дыр) песни из не меняющегося, уже довольно давно, плейлиста. Поправка — идеального плейлиста. Рядом похрапывала женщина, а вот мне не суждено было познать все прелести сна, ибо я славилась своим странным неумением засыпать ни в одном положении, кроме как лежа в уютной и мягкой кроватке. Надеюсь, Лина подготовит для меня таковую. Иначе я просто возьму билет и в этот же день вылечу обратно. Вот такая я принципиальная особа. За окном виднелось красивое скопление пушистых, белоснежных облаков. В этот момент я почему-то подумала о сахарной вате, которую не ела уже давно. Достав из сумки свой фотоаппарат, я сделала пару снимков этого прекрасного зрелища, и вдруг вспомнила, как Лина, всякий раз, как только я показывала ей свои снимки, закатывала глаза и искренне удивлялась моей одержимости облаками и небом. От старых привычек я так и не избавилась, а моя коллекция на семьдесят пять процентов состояла из всевозможных снимков подобных красот. Просматривая фотографии, я даже сквозь музыку услышала плач ребенка. Он раздавался откуда-то позади. Я изловчилась, и, обернувшись, наткнулась на невероятно милую картину. Трехлетний ребенок, сидящий на руках у матери, тянул свои пухленькие ручонки к отцу, который крепко спал, откинувшись на спинку сидения. Женщина, которой уже изрядно надоел крик сына, толкнула мужа. Тот, с трудом разлепив глаза, потер переносицу, и не понимающе взглянул на жену. Ребенок радостно крякнул и еще сильнее вытянул руки, призывая отца наконец взять его на руки. На лице мужчины расцвела улыбка, он поцеловал жену и усадил ребенка на колени, а маленький озорник сразу принялся дергать счастливого отца за рыжую бороду. Я взяла фотоаппарат и запечатлела этот прекрасный, наполненный радости и счастья момент. Позже, глядя на снимок, я думала о своем детстве, о том, как ушел мой отец, оставив после себя лишь раритетный Polaroid, пожелтевший снимок и маленькую фиолетовую собачку, с которой я до сих пор засыпаю по ночам. Думала о том, что никогда уже не испытаю радость от таких вот моментов. И все, что мне остается — это наблюдать за другими, более счастливыми детьми. Понимаю, что надо завязывать, иначе вся эта сентиментальная фигня доведет меня до слез, а появляться перед Линой с красными глазами я не хотела. Поэтому, спрятав фотоаппарат, я взглянула на часы. Оставалось полчаса. Полчаса до радостных возгласов и крепких объятий. Посадка была мягкой. Выйдя из самолета, я потянулась, а затем направилась в здание аэропорта. Забрав единственную сумку, я огляделась по сторонам. В груди будто-то что-то оборвалось. Такое чувство я испытывала всегда, когда попадала в такую вот ситуацию. Лины нигде не было. Но она не могла забыть, это точно. Возможно, она занята? Но тогда бы она точно предупредила. Она, конечно, рассеяна, но не настолько. Лина не могла вот так просто оставить меня на произвол судьбы. Наверное, со стороны я выглядела жалко, в панике оглядываясь по сторонам, в поисках спасительной соломинки (в нашем случае — спасительного бревна) *, потому что ко мне подошел мужчина и поинтересовался, в порядке ли я. От неожиданности я подпрыгнула, сердце буквально подступило к горлу. Я медленно повернулась, и уставилась в знакомые до боли зеленые глаза, обрамленные густыми светло-рыжими ресницами. С минуту я тупо смотрела на его пухлые губы, не в силах поверить, что это на самом деле происходит со мной. В тот момент меня посетила мысль «А вдруг у меня все же получилось заснуть, пусть и сидя, и я до сих пор сижу в самолете», но эта мысль улетучилась так же быстро, как и возникла. Мужчина кашлянул, надеясь привести меня в чувства. Стыд-то какой. Я всегда думала, что если вдруг, когда-нибудь, удача мне улыбнется и я все же смогу увидеть хотя бы одного из своих кумиров, то проявлю себя сдержанной, контролирующей свои эмоции особой. Но оказалась, я всего лишь приукрасила себя, добавив несколько не присущих мне качеств, в том числе и способность в экстренных ситуациях сохранять хладнокровие и беспристрастность. Наконец, я все же собрала мысли в кучу, и, прочистив горло, вымолвила: — Похоже на то.  — Из России? — поинтересовался Эдди, забирая из моей руки дорожную сумку. — Я улыбнулась и кивнула, в то время, как в голове у меня вертелось что-то подобное: «Эдди Редмэйн здесь. В аэропорту, прямо здесь. А еще он разговаривает со мной».  — Почему же вас никто не встречает?  — Подруга, похоже забыла о том, что я прилетаю. — Промолвила я, искоса поглядывая на его профиль. На нем были простые джинсы, синяя фланелевая рубашка, обычные кеды и натянутая на лоб нелепая кепка. «Узнаю старину Эдди» — эта мысль заставила меня сдавленно захихикать. Редмэйн посмотрел на меня и тоже улыбнулся. - Вы, наверное, кого-то встречали? - Да. Друга, но его рейс задержался. Он позвонил, чтобы предупредить, но я уже приехал в аэропорт. Вот и остался, чтобы помочь какой-нибудь бедной девице, вроде вас. — Его пухлые губы растянулись в улыбке.  — Надеюсь, я не доставлю вам хлопот. Если вам не трудно, просто проводите меня до такси, чтобы я где-нибудь по дороге не заблудилась.  — Зачем такси? — возмутился актер, — я на машине, могу довезти, куда вам угодно. Наверное, мой пульс сейчас превышал норму раза в два. Я заметила, как пара человек оглянулись, пытаясь внимательнее разглядеть парня, идущего рядом со мной. Теперь я понимаю, зачем ему кепка. Я бы, наверное, с ума сошла. Такое излишнее, тем более постоянное внимание к моей персоне, я бы просто не выдержала. Когда мы оказались в машине, он как будто вздохнул полной грудью. Кепка полетела на заднее сидение. Пригладив взъерошенные, переливающиеся на солнце рыжеватые волосы, актер протянул мне руку.  — Эдди.  — Диана. — Я ответила на рукопожатие. Боже, его руки, это нечто. Такие теплые и мягкие.  — Дайана… — Произнес он задумчиво, чем вызвал мою улыбку. Впервые таким вариантом моего имени меня назвала преподаватель по английскому, после чего Лина изредка подшучивала надо мной. Но из его уст мое имя звучало по другому. Так по-домашнему. Я заметила, что он все еще держит меня за руку. Мои щеки тут же вспыхнули, а я понадеялась, что слой пудры скроет это уродство. Терпеть не могу эти ужасные красные пятна на щеках, куда больше мне нравилась бледная кожа, чего я всегда и добивалась. Наконец, он выпустил мою руку и завел машину. Его прямая осанка, взъерошенные рыжеватые волосы, веснушки, хорошо устроившиеся на его лице, сильные, и в тоже время мягкие и нежные руки, сжимающие руль, ясные зеленые глаза, внимательно всматривающиеся в мощеные улочки Лондона, предстающие перед нами, завораживали и полностью обезоружили бы даже самого серьезного человека, заставив, наконец, улыбнуться. Как можно незаметнее я выудила из рюкзака телефон, и ребром прижав его к груди, таким образом, чтобы камера была направленна на водителя, я краем глаза еще раз удостоверилась, что он занят созерцанием дороги, сделала быстрый снимок, и даже не взглянув на него, сунула мобильник обратно в рюкзак. Наверное, фотограф, живущий во мне, никогда не умрет. Не знаю, заметил ли Эдди такой нехитрый маневр, или сделал вид, что не заметил, но на его лице засияла улыбка, когда он, наконец, оторвался от лобового стекла и посмотрел на меня. Я смущена опустила голову, скрываясь за стеной из моих темно-русых волос.  — Так куда тебя вести? — Непринужденно произнес Редмэйн, одной рукой убирая мои волосы за ухо, чтобы получше разглядеть лицо.  — А мы уже перешли на «ты», мистер Редмэйн? — Я сама удивилась подобной дерзости со своей стороны, которая была мне не присуща по определению.  — А ты против, Дайана? — Ухмыльнулся «рыжик». Нужно было срочно сменить тему, иначе мой лимит сарказма может закончиться в самый неподходящий момент, а опозориться перед кумиром не хотелось, поэтому я театрально изъяла телефон из заднего кармашка серого рюкзака, который я специально подбирала под офигенные серые кеды, с черными вставками по бокам, и отыскала то самое сообщение, в котором Лина, на всякий случай, сообщила свой адрес.  — Йорк-стрит, 243.  — Здесь недалеко. — Как-то угрюмо произнес Эдди, снова переводя взгляд на дорогу. А может, мне только показалось, и он ждет не дождется, когда же я избавлю его от своей «приятной» компании. Но чтобы я себе не напридумывала сейчас, все равно не узнаю его истинных намерений, мыслей и чувств. Это то, что мне никогда не дано познать. А жаль. За окном одни прекрасные улицы сменялись другими, более живописными и яркими, чем прежние.  — Наверное, сам Лондон радуется твоему приезду. - Что? — Спохватилась я, не уловив суть произнесенного им предложения.  — Сегодня на удивление приятная погода, хотя я и не очень люблю солнце, мне больше по душе пасмурные и дождливые дни, но сегодняшнее утро выдалось на удивление теплым, по сравнению с предыдущими днями.  — Мне это очень льстит, раз сама погода величавого Лондона решила сделать для меня исключение, потому что я как раз больше благоговею теплым дням, нежели пронизывающему до костей холоду. Машина остановилась возле небольшого серого здания. Пришло время прощаться, а я не знаю, что и сказать. Возможно, я больше и не встречусь с ним. Сейчас бы самое время взять автограф и сделать памятный снимок, но что-то останавливало меня, не давая даже и заикнуться об этом. Эдди повернулся ко мне и протянул свернутый в двое небольшой клочок бумаги. Я удивленно посмотрела в его пронзительные, будто бы улыбающиеся глаза.  — Это мой номер телефона, на случай, если понадобится шофер. — Я приняла листок, случайно задев его руку пальцами. По телу пробежала дрожь.  — Непременно воспользуюсь вашими услугами… таксиста, — усмехнулась я, — в случае надобности. Редмэйн усмехнулся и вылез из машины, решительно направившись к моей дверце. Я смиренно позволила ему за мной поухаживать, но не возмутиться я тоже не могла:  — Я и сама в состоянии справиться с дверью вашей машины.  — Я ведь джентельмен, Дайана, неужели мне не позволительна такая роскошь, как немного поухаживать за прекрасной юной особой. — Мои щеки снова вспыхнули, и улыбаясь от уха до уха, я все же подала ему руку. Он помог мне выбраться наружу, держа в другой руке мой багаж.  — Спасибо, Эдди, дальше я справлюсь. - Вы, русские женщины, все такие? — Возмутился британец.  — Какие это, такие?  — Независимые. — Нашел он наконец подходящее слово, спустя пару секунд молчания.  — Возможно… — С улыбкой ответила я, забирая из его рук сумку. Повернуться к нему спиной, зная, что он будет смотреть, пока я не скроюсь за темно-бордовой дверью, было мучительно. Я так и чувствовала его прожигающий мою милую джинсовую жилетку взгляд. Но я выдержала этот неловкий момент, более того, я не обернулась, когда услышала: «Надеюсь, мы еще увидимся».