Мир разбивается пополам.

- Фер, ну какая у тебя может быть плохая сторона? Есть, конечно, свои тараканы в голове, но это не так уж и важно. Я смог полюбить и твои недостатки, - я улыбнулся, посмотрел ему прямо в глаза, но они были холодными и какими-то странными. Он ничего не ответил, настала тишина. Фер был каким-то отстраненным, смотрел куда-то вдаль. И тут улыбка сползла уже с моих уст, а в горле появился комок, ощущение чего-то плохого. Я несмело спросил: - И… О каких же тайнах ты говоришь? Чего я о тебе не знал? - Многого, Давид, многого… - тут лицо Фера как-то искривилось, и на щеке его я заметил, как что-то блестит. Слезы одна за другой скатывались по его лицу. А мне ставало всё хуже, комок в горле душил меня, казалось, сейчас заплачу и я. Мне ничего не оставалось, как просто вопросительно посмотреть на моего возлюбленного. - Давид, ах, Давид. Если бы я мог всё вернуть, но я не могу. Вся эта история началась давно, когда у меня были еще отношения с Борхой. Я был так глуп, а он оказался не таким тихоней и святым, как считали многие. И он меня предал, хотя, после того, как я оставил его возле алтаря, это не кажется удивительным. Но ты всегда для меня был чем-то особенным, Давид. Сколько бы времени не прошло, сколько бы вещей не изменилось, я всегда, всегда буду желать быть только с тобой. Я от тебя завишу, меня к тебе тянет. Ты причинил мне много боли, да. Но сейчас, я знаю, что причиню тебе большую боль, чем ты. И еще не поздно уйти. - Я не собираюсь уходить, Фер, продолжай, - я сказал это спокойно, но внутри меня будто что-то резало. Я напрягся, приготовился слушать правду. Правду, которая, возможно причинит мне боль. - Так вот, когда я был с Борхой, у меня была очень сложная финансовая ситуация. И, сделав огромнейшую ошибку, я ввязался в авантюру. Борха состоял в одной группировке, будь она проклята, они занимались кражей драгоценностей. И мы провернули одно дельце… Это был перстень, очень дорогостоящий, семейная реликвия, и название носило… «Искушение тьмы». Эх, это уже тогда должно было меня остановить. Я так раскаиваюсь, если бы ты знал, так раскаиваюсь. Я будто предал себя, Давид… Я ничего не говорил. Лишь чувствовал, как тот розовый, хрупкий мирок, в котором я жил, разрушается. Я оказался просто глупым мальчишкой. - Да, да, да! Я сделал это, украл, Давид! Знаешь, когда ты воровал деньги у ребят из колледжа на выпивку, я отчитывал тебя за это, говорил, как плохо ты поступаешь… Но когда я сам это совершил, мне тоже было ужасно. Я чувствовал себя мерзким. Всегда разводил разговоры о том, что надо всегда самому добиваться своей цели, честными путями. Я очень сожалею, правда, очень. Но мне совсем не хочется себя оправдывать. - Ты мог бы попросить помощи у нас, - безразлично прошептал я. - Да, но я не хотел вас беспокоить. У каждого свои проблемы, это было бы жестоко нагружать вас. Хотя, ты прав. То, что я сделал, намного хуже. Но это еще не конец. Меня нашли, узнали, кто совершил кражу. Этому поспособствовал Борха. Но они оказались не простой испанской семьей. Они тоже занимаются грязными делами. И им оказалось мало просто сдать меня полиции. Они захотели моей смерти. Я не знаю почему, Давид, не знаю, разве кольцо стоит человеческой жизни?! Хотя, конечно, не мне судить о ценности моей же судьбы. И если бы было только это. Они хотели убить моих родственников, а это уже слишком. Я подумывал о самоубийстве, но встретил Габриеля. Точнее, это он меня нашел. Он «имел зуб» на эту семью, и, когда узнал про мою историю, решил мне помочь. Конечно, это было не просто так. «Помощь» была своеобразная, и, требовала кое-что взаймы. Это он придумал мою «смерть». Это он подговорил Тоньо, предлагая ему денег. Правда то, что он хотел убить Йона и Альваро, было для нас неожиданностью, ужасной неожиданностью. Я очень боялся за вас, потому что Тоньо начал казаться мне безумным. Я был таким эгоистом… Проклинаю себя за это, никогда не прощу за то, что подверг вас такой опасности, что из-за меня пострадала Вероника и парни. Габриель тоже был там, но Тоньо было трудно проконтролировать. Он лишь поменял настоящие патроны на фальшивые, которые бы только сымитировали мое ранение. Да, потом пришли и полицейские, и скорая помощь. Но почти везде у Габриеля есть знакомые, и эти области не являются исключением. Он всё продумал, всё, практически до последней детали. Давид, я себя ненавижу, ненавижу за это. Лучше бы я совершил самоубийство. Перед моими глазами всё закрутилось, мне не хватало воздуха. Человек, которого я любил, боготворил всем сердцем, оказался незнакомцем. Оказалось, я совсем не знал Фера. Ведь всё, что я о нем думал, стало ошибочным. В один миг всё рухнуло. Я считал Фера почти идеалом человека, за исключением частой паранойи и излишней ревности. Он всегда был добрее, отзывчивее, правильнее меня. А эта ситуация со смертью – это было слишком жестоко! Нет, ни за что на свете нельзя его оправдать. Меня полностью охватила ярость, дикая злость. Я уже кричал не контролируя себя: - Почему?! Почему, Фер?! Как ты мог?! Оказалось, я тебя и не знал совсем! И знаешь, что меня поражает больше всего? Нет, не кража какого-то чертового кольца, а это театральное представление. Но черт, это же не театр, это живые люди, хотя ты, наверняка этого не понимаешь!.. Как можно быть настолько жестоким? Мы думали что умрем, умрем прямо там, в колледже, что нас застрелит свихнувшийся Тоньо! Ты не представляешь, что мы испытали. А Вероника, в чем виновата она? Бедная женщина, она была ранена и два месяца не выходила из дома! И мне уже не хватает слов на твою фальшивую смерть. Это низко, Фер, так низко… Я чуть не умер там, с тобой. Я будто был в аду все эти дни, а оказалось, что ты этого не стоишь. А ты думал про Йоли? Ты же знаешь, как сильно она тебя любила. Она так страдала, изводила себя. Йон и Альваро считают себя виноватыми в твоей смерти, несут такой груз! Даже я их винил. А твои родители, твои бедные родители, Фер?! Потерять своего единственного ребенка - это больше, чем невыносимо больно. И все остальные, они тоже тебя любили, Фер. А ты просто подлец, ты не заслуживаешь этого! – мои слова неслись с огромной скоростью, мой голос срывался, я был в шаге от истерики. Всё в этом мире стало казаться мне каким-то ненастоящим, я во всем ждал подвоха. Фер тоже не оставался спокойным. Он рыдал, я действительно видел боль в его покрасневших глазах. На лице виднелись сосуды, а на руках выпирали жилы. Он закрыл лицо, что-то шепча сам себе. В этот момент я подумал, что моя прежняя жизнь была лишь сказочкой, а реальность может ранить так, как ранит только правда. - Я ничтожество, Давид, я никогда, никогда не прощу себе всего этого. Но я так страдал… страдал, из-за этой боли, которую причинил вам. Я постоянно, каждую секунду чувствую этот груз, провину, но изменить ничего уже не возможно. Я бы хотел, я бы поступил иначе, если бы у меня была такая возможность, Давид, но у меня её нет. И я не имею права такое просить, но послушай Давид. Габриелю нужен еще один человек для его дела. Он мстит восьми парням, которые жестоко убили его возлюбленную. Пока мы нашли только двоих, но остается еще шестеро. Я – один из его агентов. Я считаю, что те парни заслуживают того, что для них готовит Габриель, но самое ужасное – это то, что порой из-за этого страдают и невинные люди. И всё же, он сказал, чтобы нашел еще одного человека для миссии, и я хочу, чтобы этим человеком был ты, Давид. Я знаю, ты знаешь, что я очень люблю тебя, больше, чем кого-либо в этом мире, и не знаю, как жить без тебя. Я думал про то, что когда пройдет время, Габриель помог бы мне с документами, и мы могли бы куда-то уехать, начать новую жизнь. Я мог сказать родителям и Йоли, я уверен, они не предадут. Я знаю, что ты не простишь меня, но всё же, прости, Давид, прости. Ответь мне, я прошу тебя. Если ты откажешь, я больше никогда не потревожу тебя, и злиться не буду, я всё понимаю. Ну, а если согласишься, то ты уже знаешь, что сделаешь меня счастливым. Я тяжело вздохнул…