- Мы - вампиры, намек ясен? - У меня мачете в рюкзаке, намек ясен?

POV Мика — Знаешь, у меня хуевое предчувствие, Блонда, — чудом выбравшись из коридоров и спустившись аккуратно по лестнице, мы сидели, спрятавшись, за диваном, на котором в день приезда валялся Шу, — Почему-то я чувствую себя, как воры-неудачники из фильма «Один дома». — Хорош панику наводить, страус, блин. По феншую ща всё будет, не ссы, — уверяло меня это стихийное бедствие, — Мой план: тихо выходим, тихо крадемся, тихо… — Твое «тихо» вся страна знает: как бегемот, войдешь, три раза споткнешься, громко разразишься матом, перепутаешь окно с дверью и снова обматеришься, — я закатила глаза, вздыхая: не нравится мне вся эта затея. — Абижаешь! — показушно надулась она, чуть не закричав, но, увидев мою занесенную в воздухе руку, осеклась и тихо продолжила, чуть дернувшись назад: — Я — королёва стел… — однако неудачно и не хило так наебнулась, запутавшись в шторе. — А я говорила. — Накаркала, блядь!       Я фыркнула и навострила уши. Вампиров на горизонте не наблюдалось, возможно потому, что было утро, пускай и позднее. Хуй знает, чем занимаются комары днём, главное, что не здесь. Тишина была, как в морге. И это и радовало и пугало. — Так, ну всё, пора двигать, — я хлопнула её по плечу, от чего она подскочила на месте; на её скрипучие зубы я лишь хохотнула.       Мы наконец-то двинулись, не спеша, но двинулись. Рюкзак мой действительно преспокойно продолжал находиться на синем диване, с хер пойми какого дня. И какого черта Аято тогда не принес его со всеми шмотками. Путь от нашего укрытия до пункта назначения проходил на открытой местности, но отступать было поздно — Рин ебашила, как танк. — Пс-с, объект обнаружен, повторяю: объект обнаружен, — маялась херней она. — Объект — да, а твой мозг — нет; ты че творишь? Хватай его быстро, и драпаем, — если бы она была ближе ко мне, ей бы достался хороший лещ. — Зануда, — Рин высунула язык, я протянулась рукой к кроссовку. Намёк был понят без слов.       Когда она подошла уже впритык и закрыла мне обзор на рюкзак спиной, я посмотрела влево и заметила там какой-то странный зал, в середине стояло что-то похожее на трон, а по бокам вроде какие-то кресла. Так как видно было лишь центр помещения, я перевела взгляд вправо: на кухню — всё чисто, пока ещё. Для меня там не было ничего интересного, а вот предыдущая комната как-то манила. Я вновь повернула голову влево, однако уже не было ни трона, ни кресел, только знакомая грудь Сакамаки. Пизда рулям.       Я уж было хотела вырваться в сторону, дабы не отхватить положенных пиздюлей, но не успела. Шу, эта тормознутая скотина, одним движением нелёгкой руки схватил меня за руку и потянул на себя, прижимая к себе спиной. Единственное, что я успела увидеть, это Райто, крадущегося к Рин. — Блонда! — а это было выкрикнуто уже в чьей-то комнате, как ни трудно догадаться — моего похитителя. — Ну и какого хера? — вот так без прелюдий разворачиваюсь к нему лицом и заявляю. — Вы такие шумные, вас весь особняк слышал, — давайте дружно скажем за это спасибо Рин, — Что вы там устроили? Это не было похоже на побег, но и на экскурсию — тоже.       Я, быть может, могла поведать о нашей великолепнейшей вылазке за моим рюкзаком, но мне не особо хотелось терять Гошу, да и так просто рассказать? Да хер-то там. — Искали кое-что, — неопределенно пожала плечами я, мало представляя, что ему спиздеть. Не люблю я это дело. — Мозг? — Твоё чувство юмора.       Разговор медленно скатывался в ебеня, Рин всё ещё была там, с рыжем, а мой рюкзак — не со мной. Чудно получается. По плану, даже можно сказать.       Шу же многозначительно хмыкнул и прикрыл глаза, уже лёжа на своей кровати. Когда только успел? Я стояла со скрещенными на груди руками и разглядывала хоромы, одновременно с этим продолжая строить вид обиженной жопы. Его комната была чуть попросторнее нашей (оно и понятно, махина такая, да ещё и мажористая), цвета были тональными и приятными глазу, среднее количество интерьера; я даже заметила в углу аккуратно стоящую скрипку. Вау, музыкант. Или так, выебнуться. Я не успела прикусить язык и: — Играть умеешь или для выебонов поставил? — Умею, — раздалось с кровати, даже глаза не открыл. — Научишь? — с детства мечтала овладеть скрипкой. Завораживала её игра, аж до мурашек, но не получилось, не фортануло — выживали, как могли, еле на еду хватало и за интернет платить. — Если себя вести хорошо будешь, — может быть, — я замерла, оглянувшись на него, — а то, что ты сейчас делаешь — отнюдь не хорошее поведение.       Он открыл один глаз, я мысленно сматерилась и остановилась на полушаге от двери. Гандон. — Ну извините, у меня там подругу насилуют, а я тут с тобой.. Просто стою! — Ляг. Я что, запрещаю? — Да пошёл ты, — я цокнула и положила руку на ручку двери. Вновь остановилась. — Можно мне уйти? — Нет. — Да слышь, — развернулась к нему лицом, уже на грани раздавания пиздюлей, — Почему нет? Что ты от меня хочешь? — А то ты сама не догадываешься. — Если б так сильно хотел, уже давно бы сам взял, — я фыркнула, смотря на него в упор. — То есть разрешаешь? — А тебе так нужно моё разрешение? — парировала ему в тон. — Ну вообще… — а тут и вовсе перебила: — Ты не подумай, мне просто к Рин бежать надо. Да и на скрипке хотелось бы научиться играть. — Так что ты решила?       Наступает пауза. Я не спешу с ответом, Шу меня не торопит. Подозрительно.       Выжидаю ещё пол секунды, делаю шаг к кровати и откидываю волосы вбок, оголяя шею. На мгновенье на его вечно похуистическом ебале проскакивает удивление, но тут же заменяется на ухмылку. — Ставишь другого человека выше своего благополучия? — это он спросил уже будучи возле меня. Я не растерялась. Подняла голову, взгляд. — Для меня — не просто человек.       Он наклоняется ближе, я зажмуриваюсь, вытягивая шею. Чувствую его дыхание на коже: — Это так.. Скучно.       Мурашки проходят, я приоткрываю один глаз — Шу снова безмятежно лежит на кровати. Я одновременно облегчённо выдыхаю и недоуменно хлопаю глазами. — Аппетит пропал. — Другими словами — могу идти?..       Я и поверить своему счастью не могла. Стоило чуть-чуть заикнуться о чувствах, как его выворачивает и что самое главное — отбивает всякое желание жрать мою кровушку! Надо учесть на будущее. — Передай своему «не-просто-человеку», что её любовь пообщаться ни к чему хорошему не приведёт. — Как это, блядь, понимать? И почему сам не скажешь? — Ты наивно полагаешь, что мне есть до нее дело? — ох уж эта его изогнутая бровь. Так бы и съездила по ней тапком. — А до меня? — повторяю его движение. Говорю чисто по фану. В голосе проскальзывает ухмылка. Началась игра «чья бровь продержится дольше».       Вновь молчание. Оба не моргаем, брови не поднимаем, глаза не опускаем. Первым сдаётся он. — Если бы я хотел увидеть Райто, Боже упаси, я бы спустился на этаж ниже и свернул налево.       Пусть взгляд отвёл он, но почему я чувствую себя проигравшей? — Спасибо.       Прокручиваю ручку и сваливаю на всех скоростях, пока его аппетит не вернулся, да и Рин с рыжем там явно не в карты играют. END POV Мика ..Десятью минутами ранее.. — Зануда, — рявкает Мураками с высунутым языком и под страхом опиздюливания кроссовком отворачивается к рюкзаку подруги.       Блондинка тянет к нему руки, хватается пальцами за бока, и губы уже начинают растягивать победоносную улыбку, как вдруг на её собственные бока ложатся чьи-то холодные руки и сжимают до боли, сразу не давая возможности к отступлению. — И что мы тут делаем, м?       Рин дергается всем телом, но отскочить у нее не получается, только мёртвой хваткой цепляется в рюкзак. За долю секунды она вместе с вампиром оказываются в комнате, предположительно принадлежащей ему. — Вата фак…       Разглядывать красочный интерьер было некогда, вообще, Мураками хотела заорать, но по неизвестным причинам произнесла шепотом. Оглядываться назад совсем не хотелось; блондинка еле как держала себя в руках, чтобы не выдать с поличным свою дрожь и бешено колотящиеся сердце. — Ну же, сучечка, посмотри на меня, — мурлыкал ей на ухо Райто, уже полноценно обнимая её за талию, скрещивая руки на животе. — Признайся, ты ведь так ждала нашей встречи. — Я надеялась, что она произойдёт в ментовке или в суде.       Его нос проходит между её лопаток, втягивает воздух на шеи и останавливается. — Ты так напряжена, сучечка, — хмыкает, — тебе нужно расслабиться. — Да мне и так н-нормально, — голос предательски вздрагивает, бабенка сглатывает, понимая это, и делает выпад, не ослабляя хватку на рюкзаке.       Но всё проходит совсем не гладко: Сакамаки успевает среагировать и рывком, будто Рин — воздушное перышко, подхватывает и ни чуть не нежно бросает на кровать; рюкзак падает ей на грудь. Мураками ударяется макушкой о стену, несильно, но ощутимо. Шипит от боли, теряется на минуту в ситуации, а Райто этого достаточно — он ловко оказывается сам на кровати, оседлав бедра блондинки. Отлепляет её руки от больного места, за которое она сразу же схватилась, закрепляет их между собой над её головой в весьма неудобном для нее положении и прижимает вниз одной своей. — В этот раз, как ты могла заметить, я уже не такой нежный, сучечка, — щебечет он и кладет свободную руку на её шею, сжимая то слегка, то сильней. Блондинка чуть кряхтит, думая, что ответить, но оставляет слова где-то на задворках мыслей, всей силой пытаясь не паниковать, — Я так понимаю, тебе нравится погрубее, м-м? POV Рин       Завали, завали, завали! Мерзкое ощущение во всём теле и ситуации. Чувствую, как подбивается паника. Твою налево! — Дышишь часто и прерывисто… Мне приятно осознавать, что это из-за меня, — что за пиздец, меня сейчас вырвет. Этот мудоеб пугает до чертиков. Его голос. Одновременно завораживающий и бесящий, пугающий, напоминающий другого мудаеба, не лучше. — Что ты сделаешь ещё из-за меня? Не терпится узнать.       Говорит прямо в шею, козлина. У вампиров чуйки на слабые зоны или что, блядь. Дрожь по всему телу и не слабеющее желание раствориться в воздухе, или спуститься под землю, в родимый ад, только подальше отсюда. Смотреть на его самодовольную пошлую физиономию совсем рядом с собой надоедает, и я решаюсь на словесный выпад: — Из-з-за тебя.. попаду в тюрягу за убийство вампира. — Хм, интересно, — он делает задумчивую рожу и в самое ухо, наклонившись, выдаёт: — А силенок хватит? — после я жмурюсь, на секунду прекращая нелепо дергаться, остолбевая, а он спускается ниже, высовывает язык, ведёт им от уха и ниже. Нагло спизжу, сказав, что это не приятно. На уровне морали — да, а вот.. Чёрт.       Когда его рука идёт ещё ниже, почти доходит до груди, оттягивая футболку, а клыки царапают кожу, я понимаю, что всё, пиздарики, похороните меня за плинтусом, блядь. НО ТУТ *: — А ТЫ РИСКНИ ПРОВЕРИТЬ, РОЖА РЫЖАЯ!       К нам влетает свет очей моих, и сатана свидетель — по моему счастливому еблу была готова скатиться слеза счастья. Райто не успевает среагировать и ловит башкой вазу (какое счастье, что она не промахивается). Я с небывалой радостью сваливаю его тушу с себя куда-то в сторону; по глухому звуку, кажется, на пол, соскакиваю с кровати и прямо-таки бегу к заветной двери. На лице — счастливая улыбка, во всём теле огромная лёгкость, впереди — братко, в которую я влетаю на радостях и.. даю подзатыльник. — Какого хуя так долго?!       Пока она захлопывает дверь, я скрещиваю руки на груди; меня ещё продолжало немного потряхивать, но в целом стало куда легче. — Ну извините, первым на раздаче пиздюлей был Шу. Хвала яйцам, он был не в настроении на подобное, как Райто. — Не напоминай.. — я провела рукой по лицу и шее. — Ладно, давай уже сделаем, что хотели, и забудем всё, как страшный сон. — А-а-а… — я сделала идиотское выражение лица и забегала глазами. — Что? Только не говори, что рюкзак опять… — Аха! Купилась! — я, хихикнув, достала из-за спины ранец и ойкнула, когда Мика пихнула меня в бок. — Давай у меня, а то хер знает, когда этот насильник проснется. ~~~~ — О дьявол! Никогда не была так рада твоей блядонокии как сейчас!       Держу эту сраную мобилу в руках и готова петь песни из библии. Неужели нам хоть раз повезло…       Пока я восхваляю несчастный гаджет, Мика, к моему небольшому удивлению, сидит рядом без особого азарта. Может, это связанно с тем блондинистым вампиром? Как там его.. Да похеру, меня сейчас, откровенно, не это волнует. Этот случай с рыжим меня конкретно так напугал, на полном серьёзе, посему у меня только сейчас одна мысль в голове — съебаться отсюда любым способом.       Когда я зашла в список контактов, то чутка прихуела. Всего один. Отец. Не подписано, чей именно, хотя, бля, чего я туплю, точно не её, но я почему-то ожидала, что будет написано «батя Рин» или что-то на подобие, ну да ладно. Так стоп. Она и номер той офигенной пиццерии стерла? Ну ей писец будет после разговора. Так, ну ладно, это всё херня, главное — есть, и пора завязывать с этим цирком.       Нажимаю на зеленую трубку и подношу к уху. Гудки. Сердце замерло. Мика продолжала выглядеть.. никак. Только сейчас мне захотелось спросить, что с ней, но вдруг гудки прекратились. Я на грани слез заорала в динамик: — Папа! Прошу тебя, забери нас отсюда! Тут полный треш! Тут не дети, а наркоманы и насильники! Мне страшно, я хочу домой! К черту деньги, я на трассу пойду, но только приедь за нами, умоляю!       Я достигаю апогея ахуя, когда слышится хриплый уебанский смех. Так, то ли я за пару дней забыла голос папы, то ли… — Ну что сразу на трассу, сученька? Сказала бы, я бы тебе заплатил. — К-какого… — И ещё, за подобную попытку ты будешь жестоко наказана. Чао! От папочки привет.       Телефон выпал у меня из рук, отпружинил от кровати и свалился на пол. — Пиздарики. END POV Рин ~~~       Звонкий звук разбитого стекла пронёсся эхом по магазину. Неоновые огни вывесок горели редко и не везде. В воздухе стояла пыль, не оседая в лёгких, но осложняя дыхательный процесс. А также запах крови.       Лампочка — уже не люстра — тихо покачивалась из стороны в сторону и часто мерцала, того и гляди погаснуть, над синей макушкой.       Размеренные вдохи, почти не слышимый стук сердца, гробовая тишина. И резкий оглушающий грохот от разрушенной стены. — Ну и заставил же ты меня побегать, дворняга, — чертыхается парень в чёрной, полной пыли футболке, что обтягивала все его мышцы на теле. Он хрустит пальцами, направляясь к подростку, что лежал на полу перед ним. — Слова на прощанье?       Парнишка харкается кровью, выплевывает сломанный клык, не поднимая взгляда. Порванная абсолютно везде одежда кажется больше набором тряпок, как и почти разорванный в клочья тёмный фартук, который каким-то чудом продолжал держаться на теле. — Хуй соси, губой тряси, — кровавые губы расплываются в самодовольной улыбке. Качок только отстраненно хмыкает. — А ведь мог передать привет мамочке.. — качает головой он. — Вот и передаю, — ухмыляется побежденный, — твоей.       А после крик. Голова подростка была сжата и раздавлена сильными руками, что по велению хозяина стали на секунду из серебра. Кровь брызнула фонтаном: на пол, одежду, лицо, витрину. — Обязательно каждый раз спрашивать про чёртово последние слово, а? — голос Девятого звучит слишком громко в этом месте и после такого ощущается холоднее, чем обычно. — Отвянь, Дэ, хоть как-то себя развлекаю, — беззаботно отвечает Второй. Девятка хмыкает, не по-доброму, без интереса, почти снисходительно. Смотрит на тело, с неприязнью и брезгливостью, секунду, две, прислушивается, делает какие-то для себя выводы, фотографирует на телефон и говорит: — Я пойду проверю Пятого. Приберись здесь. — Как скажешь, босс, — отдаёт шуточную честь качок. Девятый не улыбается. — Только громко не ебитесь. Похуй.       Пятый должен был находиться на втором этаже; голубоглазый направился туда через лестницу.       Пятна крови, обломки витрин, куча поломанного барахла, трещины и всё ещё стоящий в воздухе слой пыли. Девятка морщится, аккуратно проходит вглубь, всё также брезгливо перешагивая потусторонние предметы и лужи неизвестного происхождения.       Мертвецкая тишина резала слух, Пятого нигде не было видно — парень недовольно цокнул. Где этот надоедливый нейрон?       Девятый сворачивает за угол и улавливает шорох в туалете. Женском.       Закатывает глаза и направляется в сторону шума. Если этот остолоп там, точно будет под себя ходить, отмечает про себя парень.       Дверь открывается с мерзким коротким скрипом. Внутри было совсем не лучше, чем снаружи — жуткая атмосфера, из-за которой бежал холодок по спине, даже у привыкшего Девятки. Но тот равнодушно шёл вперёд, заглянул в потресканное зеркало. Надо бы постричься, без особого энтузиазма подметил он, чуть тряхнув головой.       В туалете было три кабинки: первая, ближе к нему, без двери и относительно целым унитазом, вниманием его не завладела, а вот вторая, закрытая, из которой как раз-таки доносились шорохи и чьи-то тихие всхлипы. — Пятый?..       Девятый слабо, на пробу, толкает рукой дверь вперед и.. охуевает. На унитазе, на крышке, сидела девочка, лет тринадцати, в сером обычном платьице и плакала. Лицо ее было закрыто руками, а средней длины волосы цвета молочного шоколада свисали вниз в распущенном состоянии. — Ты в порядке? Что ты тут делаешь одна? — без особого интереса обратился к ней парень, но та лишь качнула головой, не прекращая рыдать. — Тебе не стоит находиться здесь, тут небезопасно. Где твоя семья?       Прошло еще полминуты пока девочка пыталась успокоиться, Девятый не мог сдержать усталого вздоха. Он уже хотел было уйти, как всхлипы стали более редкими и приглушенными. — Мои братья.. И сестры.. Они.. все погибли! — не отрывая рук от лица, писклявым и жалостливым голосом заговорила девчонка. Парень тут же напрягся. — Кто их убил? — Хм. Кажется.. Это был ты, гибридный урод!       Девочка резко убирает руки, и её красные (не от плача) глаза с ненавистью устремляются на Девятого. Тот не успевает отреагировать, ребёнок набрасывается на него и впечатывает в стену напротив, ломая её, проделывая дыру, и они вместе оказываются уже в коридоре под слоем пыли на куче гравия и бетона. Пистолет из штанов отлетел в сторону. — Сволочь, мразь безымянная, как ты посмел?! — писклявый голос резал уши, а длинные острые когти — грудь парня. Девятка совершенно не успел ничего сделать, разве что охренеть, хотя он изначально догадывался, что из себя представляет эта козявка. — Они были моими родными! Тебе бы понравилось, если бы с тобой так поступили?! — когда одежда и когти оказались в крови, девчонка поставила руки ему на плечи, прижимая к холодной плитке, — Хотя откуда ты можешь знать, у тебя же нет родных! — перед глазами у Девятого почти плыло, руки вцепились в шею ребёнка, ноги широко расставлены. Взглядом он пытался найти выпавший пистолет. — Изничтожу! — девчонка открыла неестественно большой рот, громко зарычав, оголяя все клыки. В уголках её глаз до сих пор можно было разглядеть кристаллики слез.       Она уже наклонилась к его шеи, сонной артерии, намереваясь прокусить и разорвать, Девятый зажмурился, практически достав до пистолета пальцами, как вдруг малышку оборотня со всей силы по голове ударили металлическим подносом. Глаза её закрылись, как и рот, и она слетела с парня на пол практически мертвым грузом. — Ты в порядке, Найн?! — Девятый разлепил сжатые веки и посмотрел на голос. Хотя, по кличке, он и так понял, кто подоспел (и почти сразу упал на колени рядом с ним) на его несостоявшиеся похороны.       Светлая макушка и неестественные ядовито-желтые глаза, что сейчас, как будто бы, потускнели. — В полном, англичанин ты хренов, — сухова-то отзывается тот, и, игнорируя руку помощи, садится на пятую точку сам. — Я искал её по всему этажу, под каждым камнем, а она, оказывается.. Прости меня, пожалуйста, — блондин выглядел по настоящему расстроенным и виноватым. Он неловко теребил пальцами бегунок на своей ветровке, казалось бы, даже боясь поднять взгляд на коллегу. — Не твоя вина, болван, — беззлобно сказал Девятый и зажмурился, осекшись на конце слова. Грудь жгло, пара капель уже упало на пол; дыхание было медленным и размашистым. — Найн! — воскликнул Пятый, заметив всё это. — Быстро ляжь обратно! — Чего, блин? — до того не доходило, может, виной удар по голове и рана, или просто настало время потупить.       Не дожидаясь понимая Девятки, блондин надавил несильно на его плечи и снова уложил на лопатки. Как ни странно, тот не сопротивлялся, хоть и смотрел на него недоуменно и подозрительно. — Потери чуть-чуть, должно помочь, — тихим голосом произнёс он и приложил руки, не касаясь раны, к его порезанной когтями груди.       Именно в этот момент, точнее, после того, как снова лёг, Девятому захотелось спать, он даже особо не наблюдал за процессом вокруг его ранения. В теле была слабость, голова болела, во рту першило. Сама по себе — рана от оборотня — это не просто ушиб или царапина, плюс ко всему, у Девятого было недюжинное терпение, но он был весьма слабым физически: любая травма отяжеляла его жизнь больше, чем у кого-либо. Вдобавок, болезнь с рождения - гемофилия, нарушение свёртываемости крови. Пятый знал это. — Эй, смотри на меня! — блондин пытался поймать его расфокусированный взгляд, не отвлекаясь от своего дела. Он сосредоточился на ране товарища, и его руки засветились с внутренней стороны бледно-желтым. Синеволосый сначала почувствовал холод, а после — тепло. Нет, не обжигающее ещё больше, а приятное и тягучее; он даже облегченно, почти сладостно выдохнул, прикрыв глаза. В голове у Пятого щелкнуло, но он не стал отрываться от дела.       Буквально полминуты, и блондин убрал руки, открывая обзор на совершенно здоровую, без крови и ран, грудь. Однако от его придирчивого взгляда не скрылся лёгкий, едва заметный шрам в виде следов от когтей. Сначала он не поверил своим глазам и, дабы убедиться, провёл подушечками пальцев. Нет, шрам и вправду есть. — Какого…       Девятый отреагировал на прикосновение и не законченный вопрос, пристав на локтях и тряхнув головой. — Эй, Найн, ты как? — Пятый положил одну руку ему на плечо, помогая полноценно сесть. — Всё пучком, Файв, спасибо.       Находясь до сих пор под впечатлением, синеволосый неосознанно принял руку, которая помогла ему встать. Пятый улыбнулся, но при взгляде на открытую грудь парня, немного нахмурился и перевёл глаза на свои руки. — Эй, если ты закончил гадать по ладоням, нам нужно завершить работу.       Девятый подобрал свой пистолет, подошёл к всё ещё находящейся без сознания девочке и снова обратился к Пятому: — Может в этот раз сам доделаешь? — тот посмотрел на оборотня, затем снова на собеседника и отрицательно мотнул головой. — Тц, окей. Но помни, что когда-нибудь тебе всё же придётся замарать свои невинные целебные ручки.       Поднимает дуло оружия, наводит на еле двигающуюся цель, спускает предохранитель и с безразличием на лице нажимает на курок. Три раза. Все в область груди, сердца. Пули выскакивали, искрясь мелкими серебристо-голубыми молниями.       Блондин мысленно просил прощения.