Произнести мне не дано...

Прошло четыре года. Абидония процветала по-прежнему, и не было в стране семьи, более счастливой, чем королевская. Венценосные супруги жили в любви и согласии, у них подрастал сын, наследник престола, принц Патрик. Счастливы были и родственники королевского семейства – полковник де Галопьер со своей супругой Флорой, сестрой королевы Эммы. Через месяц после того, как королева родила сына, у Флоры родилась дочь Альбина. Но младшая сестра королевы, Оттилия, по воле судьбы осталась бездетной, и это озлобило ее еще сильней. Но теперь уже это была не та вспыльчивая девушка, какой мы видели ее до свадьбы. Под влиянием мужа, канцлера Абидонии, она превратилась в уравновешенную даму с ледяным сердцем и небывалым самообладанием. Она научилась владеть собой и скрывать свои чувства. Никто не догадывался, что Оттилия, которая терпеть не могла детей, тем не менее, завидовала своим сестрам, двум счастливым матерям. Больше всех детей на свете Оттилия ненавидела Патрика и Альбину. Но если находилось объяснение, почему раздражала Оттилию ее племянница Альбина, - капризная, плохо воспитанная девочка, то чем так злил ее принц Патрик – очаровательный, похожий на ангела ребенок – понять было совершенно невозможно. Скорее всего, Оттилия была довольна тем, что Альбина растет упрямой и своенравной, и, в конце концов, доставит родителям немало огорчений. «Пусть они наплачутся из-за своей любимой дочурки», - зло думала Оттилия. Но о наследнике престола подобного нельзя было даже и помыслить, - напротив, придворные, дети которых были ровесниками принца, часто говорили своим чадам: «Старайся вести себя так же, как его высочество. Принц Патрик – самый воспитанный мальчик во всей стране. Если ты не хочешь вырасти бандитом и попасть в тюрьму, бери во всем пример с принца». Искреннее восхищение дофином Оттилия считала лестью придворных, и потому она старалась найти у племянника как можно больше недостатков. Как мы увидим в дальнейшем, даже лучшие черты характера Патрика она считала пороками, и не забывала сообщить об этом Эмме, от всей души стараясь огорчить сестру. Но королева не обращала внимания на злые слова завистливой Оттилии. Много неприятного пришлось выслушать и Флоре о своей дочери Альбине. Не придавая особого значения словам сестры, Флора в глубине души понимала, что Оттилия во многом права, но это не омрачало ее семейного счастья. Теодор говорил про дочь: «Вся в меня растет, такая же хулиганка!», и часто шалил вместе с дочкой, как будто ее ровесник. Полковник был очень счастливым человеком, и по наивности, считал счастливым и канцлера. Да и почему бы не быть счастливыми своякам короля, двум самым высокопоставленным вельможам, один из которых был канцлером, правой рукой короля и вторым человеком в государстве? Но близость к королевскому трону не прибавила ума полковнику, зато вызвала у канцлера такую неуемную жажду власти, что граф Давиль уже не мог себя сдерживать… Граф не был счастлив. Несмотря на то, что четыре года назад он достиг желанной цели, став канцлером Абидонии, радость от назначения на новую должность улетучилась, уступив место разочарованию. Граф вскоре осознал, что не в силах изменить «несовершенную», на его взгляд, внутреннюю политику страны. Канцлер был всего лишь помощником короля Анри, истинного монарха, твердо управлявшего страной и самостоятельно принимавшего решения. Влияние канцлера на короля было минимальным. Умея великолепно манипулировать людьми, канцлер неоднократно пытался хитростью заставить Анри II действовать согласно своим собственным планам, но здесь его постигали неудачи: управлять королем было невозможно, Анри II всегда принимал решения противоположные тем, которых ожидал от него канцлер. Заподозрив, что король не любит хитростей, канцлер решил действовать открыто, прямо подходя к королю и предлагая ввести новые законы, находя этому разумные, со своей точки зрения, объяснения. Но и здесь его ожидал крах. Анри II с негодованием отвергал все его предложения, называя их глупостями и «средневековой дикостью». Канцлеру приходилось выслушивать множество порицаний; эти обстоятельства сильно расстраивали графа, но он умело скрывал свои чувства, оставаясь внешне бесстрастным. Одна только Оттилия знала о его терзаниях. Она была создана для своего супруга – идеальная жена и помощница мужа. Граф притворялся, что любит ее, она вела себя точно так же. Не умея любить, эти двое все равно были идеальной парой: интересы супругов совпадали полностью. Канцлер часто советовался с женой, и еще до свадьбы они убедились, что у обоих одинаковое мнение о людях. Не случалось такого, чтобы они поспорили относительно кого-либо, высказав совершенно противоположные мнения. Единственное, в чем взгляды супругов не совпадали, было их отношение к бездетному браку. У канцлера не было двойственного отношения к этой проблеме: он не любил детей, не желал рождения наследников, и не мог понять, почему жена так завидует своим сестрам. Но граф полностью разделял отношение супруги к ее племянникам. Особенно он ненавидел Патрика; но если Оттилия невзлюбила ребенка, когда поняла, что не сможет стать матерью, то канцлер возненавидел мальчика после случая, происшедшего почти год назад. В тот день Эмма и Флора решили, что пришла пора познакомить своих трехлетних детей, - наследника престола Патрика и его кузину Альбину. Флора приехала во дворец с дочерью, они вместе вошли в малую гостиную, где в этот час были королева и принц. - Добрый день, сестра, здравствуйте, ваше высочество! – приветствовала их Флора. - Здравствуйте, мои дорогие! – радостно ответила Эмма. - Добрый день, тетушка! – Патрик хотел было подбежать к тете, но увидев рядом с Флорой девочку, в смущении остановился. Эмма тем временем подошла к племяннице. Они были давно знакомы, королева часто навещала сестру в ее доме. Альбина очень любила свою тетю Эмму, так же как и Патрик Флору. То, что Эмма была королевой, ничуть не смущало девочку. Но сейчас, находясь впервые во дворце, Альбина немного испугалась, поэтому девочка молча поклонилась королеве. Эмма поцеловала племянницу, и Флора стала знакомить детей. - Ваше высочество, позвольте представить вам мою дочь и вашу кузину Альбину, - сказала Флора. Альбина поклонилась, как учила ее мать. - Добро пожаловать, кузина, - с этими словами Патрик подал девочке руку и повел ее к низкой скамейке в углу гостиной, где он сидел до прихода тете с сестрой. Эмма и Флора с улыбкой переглянулись, и сели на софу, наблюдая за детьми. Патрик, усадив Альбину, сел рядом с ней, и с минуту дети смущенно молчали, а затем неожиданно весело рассмеялись, и вскоре уже разговаривали, как старые знакомые. Обе матери вели беседу между собой, не вмешиваясь в разговор детей. Скоро детям наскучило сидеть в гостиной, Патрик вежливо испросил разрешения удалиться, и под присмотром двух своих нянь дети отправились бегать по дворцу. Пройдя по широкому коридору, они вошли в парадный зал, с трудом поднялись по высоким ступеням узкой лестницы, ведущей на галерею, где в дни праздников находились музыканты, затем по второй такой же лестнице дети спустились обратно, потом выбежали в холл. Две няни в это время не выпускали детей из вида, но и не мешали им играть, находясь чуть поодаль. - Пойдемте во двор! – предложила Альбина. - Надо спросить разрешения, - ответил кузине принц. - Не надо! Еще не отпустят! – возразила Альбина. – Пойдем без спроса! - Нельзя без спроса! Я не пойду! – отвечал Патрик. - Тогда я пойду одна! – заявила Альбина, направляясь к двери. Но тут вмешалась ее няня: - Альбина, стойте! Его высочество прав, без разрешения никуда нельзя уходить! - Отстань ты! – закричала на няню Альбина, разозленная тем, что Патрик ее не послушался. - Альбина! На взрослых нельзя кричать! – с возмущением сказал Патрик. - Что-о-о?! –воскликнула Альбина, окончательно рассерженная справедливым замечанием принца. Патрик чуть ближе подошел к двоюродной сестре, и негромко сказал: - Вы плохо воспитаны, кузина! Лучше бы он не произносил этих слов: Альбина считала себя самой вежливой и воспитанной девочкой в мире, и подобные упреки воспринимала, как смертельные оскорбления. - Сам такой!!! – закричала она, придя в ярость, и дала принцу пощечину. Патрик в ужасе отступил, прикрывая лицо руками, следующие несколько ударов пришлись по рукам, - Альбина очень хотела оттаскать кузена за волосы, но тут вовремя подбежала няня, и, схватив девочку, оттащила ее от принца. - Пусти, дура! – орала во все горло Альбина. Тем временем к Патрику подбежала его испуганная няня: - Ваше высочество, ваше высочество, прошу вас, не плачьте… - пыталась успокоить она принца. Но Патрик не собирался реветь, как это делают все дети этого возраста, - у него на щеках блестело лишь несколько слезинок. С ужасом он смотрел на Альбину, вырывавшуюся из объятий няни. Неожиданно женщина вскрикнула – девочка укусила ее за руку. Патрик решил, что сейчас Альбина вырвется из рук няни, убьет обоих нянь и его тоже. Испуганный мальчик бросился бежать к маме. Во время отсутствия детей в гостиную пришли король, канцлер, и Оттилия. Взрослые вели мирную беседу, когда услышали крики в коридоре, и в комнату вбежал Патрик. Не произнеся ни слова, мальчик спрятался за спиной матери. - Что случилось, Патрик? – Эмма обняла сына, затем внимательно посмотрела в испуганные глаза ребенка. - Ну что случилось, мой мальчик? Но Патрик не мог говорить из-за нервного потрясения, вызванного испугом. Эмма посадила сына к себе на колени и стала его успокаивать, целуя и гладя рукой белокурые волосы ребенка. В этот момент в гостиную вбежала няня принца и с громкими рыданиями стала объяснять: - Простите, ваше величество, я виновата, я не успела, - Альбина набросилась на принца, и… Я хотела их разнять, я не успела! – молодая женщина захлебнулась рыданиями. Флора быстро встала, и произнесла срывающимся голосом: - Прости, сестра, во всем виновата я одна, не стоило привозить Альбину во дворец, больше ноги ее здесь не будет, - и торопливо вышла из комнаты. - Принесите воды! – приказала Эмма лакею, - а вы Адела, тише, - видите, принц и без того испуган! – обратилась она к няне. Король подошел к жене и сыну, встревоженно глядя на принца. Патрик по-прежнему не мог произнести не слова, и лишь беззвучно плакал. Эмма дала воды ребенку, и через несколько минут Патрик почти успокоился: - Ой, мама, она дерется… - еле слышно выговорил мальчик. У короля с королевой отлегло от сердца, когда они услышали голос сына. Это случалось не в первый раз, - после испуга Патрик на какое-то время терял голос, и родители в глубине души боялись, что однажды принц может очень сильно испугаться, и потерять голос навсегда. Канцлер и Оттилия смотрели на эту сцену с ироническими и злорадными улыбками. Они не могли понять, как можно так переживать из-за ребенка. - Простите, ваше высочество, - проговорил канцлер, глядя на принца своими злыми бесцветными глазами, - но вы ведете себя не как мужчина. Вы не должны плакать и прятаться за маму. В таких случаях надо давать сдачи, а не убегать, как трус. Патрик посмотрел на канцлера с еще большим ужасом, чем на разъяренную Альбину. - Ударить девочку?! – Это же подлость! – громко сказал он, решительно вытер слезы, встал с колен матери, подошел к няне и взял ее за руку. Затем принц обернулся, взглянул на канцлера, и с презрением произнес: - Вы - плохой человек! У канцлера потемнело в глазах. Ему показалось, что принц дал ему пощечину. Наступила тишина. Канцлер и Оттилия, разделявшая чувства мужа, ожидали, что король сделает замечание принцу. Однако этого не произошло. Анри и Эмма молчали. - Можно, я пойду к себе? – спросил Патрик у родителей, и, получив утвердительный ответ, вместе с няней вышел из гостиной. - Не плачьте, нянюшка, вас не станут бранить, - произнес он уже в коридоре. - Ваше высочество, вам надо умыться, - сказала Адела дрожащим голосом. - Ладно, - со вздохом согласился Патрик. Когда шаги принца и его няни затихли в коридоре, Оттилия с гневом посмотрела на королеву: - Эмма, что вы позволяете вашему сыну? В его возрасте не подобает так разговаривать со старшими; к тому же Патрик не совсем понимает того, что говорит. Кого можно назвать плохим человеком, в его возрасте еще нельзя понять. Вы должны были сделать принцу замечание, но вы потакаете всем его дурным выходкам. Со временем вы пожалеете об этом. Канцлер, долго хранивший молчание с оскорбленным видом, наконец дрожащим голосом спросил короля: - Ваше величество, моя супруга права. Как вы могли позволить несмышленому ребенку так оскорбить мужа его тетки? То, что вы не наказали принца, я расцениваю, как ваше согласие с сыном. Чем я заслужил подобное оскорбление?! - И вы, канцлер, еще спрашиваете?! – возмутился Анри II. – А чему вы изволили учить моего сына? Ударить в ответ Альбину? Вы хоть понимаете, что сказали? Да я горжусь тем, что Патрик не стал драться, - он в свои три года понимает, что только подлейшие из мужчин могут ударить женщину. Хороший человек никогда этого не сделает, и не посоветует сделать другому. Может и стоило сделать принцу замечание, но я промолчал, потому что за нынешний совет вы более заслуживаете порицания, чем Патрик. - Простите, ваше величество, я это приму к сведению, - канцлер лицемерно низко поклонился, и вместе с Оттилией вышел из гостиной. - Вот самодур! – сказала Оттилия, войдя с канцлером в его кабинет. – Что же, это в порядке вещей: раз носишь корону, можно оскорблять всех как угодно. Кто посмеет возразить помазаннику Божию? Своего ненаглядного сыночка воспитал так, что неизвестно что из него вырастет. Лучше нам не дожить до того дня, когда Патрик займет место отца: страна тогда утонет в крови, если только Патрик в юности не падет жертвой своих многочисленных пороков, которые рано или поздно проявятся при таком воспитании. - Оставь меня одного, Оттилия, - неожиданно сказал канцлер. - Пожалуйста, - немного обиженно ответила Оттилия, выходя из комнаты. Канцлер долго сидел в полутемном кабинете, глядя в пустоту. Слова принца все еще звучали у него в голове: «Это же подлость! Вы - плохой человек! Вы – плохой человек!». Казалось, чем могли так расстроить эти слова взрослого мужчину, умного и честолюбивого политика, лишенного всяческих сантиментов? Почему канцлер так болезненно воспринял слова трехлетнего мальчика? Голос ребенка разбудил дремлющие остатки совести графа. Канцлер некогда поклялся сам себе, что в глазах общества он будет выглядеть принципиальным и порядочным человеком, которого нельзя будет назвать подлецом и негодяем. Для подобного оскорбления нужны будут веские доказательства, а таковых не найдется. Но вот теперь, малолетний принц произнес эти слова, сам не зная, какую страшную правду он сказал. И король не наказал сына, а напротив, согласился с ним. Канцлеру казалось, что его репутация висит на волоске, и завтра все придворные станут плевать ему в лицо. Разумеется, ничего подобного не произошло, никто из свидетелей этой сцены никому не рассказал о словах принца, и репутация канцлера не пострадала. Но муки совести порождали невероятный страх, и канцлеру казалось, что скоро народ Абидонии будет с криками «отравитель!» забрасывать камнями его карету. Граф Давиль не должен был стать графом. Этот титул унаследовал от покойного отца его старший брат. Однажды, когда молодой граф простудился, его младший брат предложил ему горячего глинтвейна. Вскоре состояние графа ухудшилось, и через сутки он скончался. Врачи предположили, что грипп дал осложнения на сердце. Графский титул и права на родовое поместье перешли к младшему брату покойного графа. На похоронах брата новый граф очень страдал, - молодой человек не притворялся, он с трудом сдерживал слезы. Терзаемый муками совести, молодой граф поклялся больше никогда не прикасаться к яду, но через год он был вынужден нарушить свою клятву ради продвижения по службе. На вакантное место были два претендента, - граф Давиль и его приятель. Щедрый граф пригласил соперника на ужин, а через несколько дней присутствовал на его похоронах. После похорон граф неожиданно заметил, что совесть больше не терзают его, и совсем не жаль отравленного друга. В дальнейшем граф неоднократно применял яд, и теперь уже трудно было вспомнить, сколько раз это происходило. Все эти преступления оставались тайной, - граф умел травить, не возбуждая подозрений и оставаясь в глазах общества порядочным человеком. «Это же подлость! Вы – плохой человек!» - снова услышал голос принца канцлер. А взгляд, которым принц сопроводил свои слова! Сколько презрения было в выразительных синих глазах Патрика! Принц как будто знал, что канцлер отравил брата. «Вдруг этот сопляк – ясновидящий?» - в ужасе задавал себе вопрос канцлер. «Да нет, такого не может быть… Но теперь я знаю, что более отвратительного мальчишки чем наследник престола, нет на всем белом свете. Даже малолетний вор и бродяга лучше его!» - сделал вывод канцлер Абидонии. Тем временем Флора, горько плача, вернулась с дочерью домой. Альбина тоже ревела – мать нашлепала ее – правда, не больно, но все равно обидно. Досталось и няне за то, что вовремя не успела остановить Альбину. Флора пригрозила няне увольнением. Но полковника эта история рассмешила до слез: - Не волнуйся ты, ничего нам не будет. Вот если бы мы были посторонними, - другое дело, плохо бы нам пришлось, но ты все же сестра королевы, и твоя сестрица простит любимую племянницу, - успокаивал Теодор жену. - Мне просто неприятно… - всхлипнула Флора, - я не сумела правильно воспитать дочь… - Дочка у нас – что надо! Вся в меня! А его высочество – просто трус! Я заметил, что он боится подойти к лошади. Какой из него мужчина? Позор, да и только! Адела читала Патрику сказку, когда в комнату сына вошла Эмма. Принц и его няня встали, приветствуя королеву. Эмма подошла к сыну, и внимательно посмотрела на него. Патрик давно уже успокоился, но на бледной щеке ребенка остался след от руки его кузины. - Мама, тетя будет ругать няню Альбины? – спросил принц. - Не знаю, сынок, возможно… Почему ты об этом спрашиваешь? - Няня Альбины не виновата, и няня Адела тоже. Не ругайте ее. Королева взглянула на смущенную Аделу, и улыбнулась: - Не буду ругать. А почему ты беспокоишься о няне Альбины? - Альбина ее так покусала! А теперь ее, наверное, тетя ругает. Надо было сразу сказать, чтобы не ругала. Эмма еле смогла удержаться от смеха. Сделав серьезное лицо, она ответила сыну: - Может, тетя и бранила няню Альбины, но я передам Флоре, что ты просил не ругать ее. Так закончилась эта история, положившая начало вражде канцлера и принца. Злой и мстительный человек, граф Давиль даже спустя год не смог забыть слов трехлетнего ребенка. Часто память против его воли воскрешала тот вечер, и канцлер снова слышал слова малолетнего принца: «Это же подлость! Вы – плохой человек!» Мучительные воспоминания об оскорблении терзали графа, а тем временем в его темной душе все возрастало разочарование – должность канцлера не давала графу той полноты власти, к которой он так стремился. Видя свое бессилие и невозможность управления королем, граф Давиль, тем не менее, не сдавался. Не такой это был человек, чтобы смириться с существующим положением! Он твердо решил сделать все возможное для обретения большей власти. Для достижения этой цели годились любые средства, и самым первым должно было стать подслушивание, – канцлеру было важно знать о планах короля. Граф Давиль предполагал, что его величество сообщает о своих намерениях королеве, так же как и сам канцлер нередко советовался с женой. Если король обсуждает с королевой государственные дела, подслушивание может оказаться весьма полезным. Разумеется, канцлер не смог бы подслушивать сам, но он мог поручить это дело надежному человеку, который станет подслушивать, не возбуждая подозрений. В те далекие времена короли обсуждали государственные дела при слугах, не обращая на них внимания, и канцлеру лишь оставалось найти слугу, который станет его шпионом. Вскоре такой человек был найден, - это был верный слуга графа, начавший службу еще при покойном отце канцлера. Устроиться лакеем в королевский дворец было непросто, но канцлер дал слуге рекомендации, и дворецкий не посмел отказать в приеме на службу человеку, рекомендованным самим канцлером. Имени этого мрачного, угрюмого субъекта никто не запомнил, и все за глаза стали называть его «Лысый лакей». Уже тогда у него была большая лысина, хотя лакей еще не был пожилым человеком. Лысый был устроен на службу примерно год назад, вскоре после злополучной драки Альбины с Патриком. Все это время король с королевой не подозревали, что их разговоры подслушивают. Но подслушивание почти не дало результатов. Таким образом, канцлер смог узнать о некоторых замыслах короля, но он не смог сорвать либо изменить планы его величества. Все же канцлер решил, что подслушивание должно продолжаться, – возможно, что скоро он узнает что-то важное для себя. К тому же лысый, выходя на прогулку в выходные дни, докладывал канцлеру о происходящем в столице. Казалось, зачем бы канцлеру расспрашивать о городской жизни слугу, когда достаточно потребовать отчетов у полиции? Но лакей замечал преступления и непорядки там, где их не замечала нерасторопная полиция. Однажды, гуляя по городу, Лысый увидел на одной из площадей выступление Жан-Жака Веснушки. Спектакль был великолепен, - зрители смеялись до слез. Марионетки – полковник Хряк и министр Ябеда играли в карты, и Ябеда надул глупого Хряка, причем последний проиграл все свое состояние – у него остался только свинарник, бывший для полковника дороже родового замка. Решив отыграться, Хряк поставил свинарник на карту, но проиграл и его, – Ябеда нагло подсматривал в карты полковника. От горя Хряк закатил истерику, - заревел, как ребенок, но добренький Ябеда его успокоил, пообещав отдать свинарник за карту с указанием места клада, зарытого дедушкой Хряка. Затем эти двое пошли искать клад, договорившись разделить его пополам. Клад оказался небольшим – десять старинных золотых монет, и Ябеда разделил его так, что девять достались ему, а Хряку всего одна. Но тут полковник заподозрил, что его обманывают, и, надавав тумаков Ябеде, забрал у него все деньги, заявив, что обещал отдать министру карту, а не сам клад. Ябеда, немного поплакав, решил пожаловаться королю на Хряка. Сочиняя текст жалобы, Ябеда переврал всю историю, заявив, что простил полковнику карточный долг, и тот в знак благодарности отдал ему карту с кладом. Но хитрый полковник задумал недоброе: не умея читать карту, он рассчитывал, что Ябеда отыщет клад, а после этого Хряк отнимет клад у хрупкого, слабосильного Ябеды, - что он и сделал в дальнейшем, чуть не убив Ябеду, ударив его по голове корытом для кормления свиней. В завершении спектакля Жан-Жак и Луиза спели песню с такими словами: Играть мы пьесу были рады Всегда старались искренне И все, что видели вы – правда, И все, что слышали вы – правда, Правда, да не истина. Зрители были в восторге, а Лысый лакей в ужасе: в марионетках, оживавших в руках актеров, он узнал свояков короля. Полковник Хряк был копией Теодора, а министр Ябеда – копией всесильного канцлера. Лысый лакей поспешил доложить о спектакле канцлеру. Граф Давиль пришел в ярость, тем более что Жан-Жак очень точно изобразил его коварный и лживый характер. Придя в библиотеку, канцлер разыскал старинную книгу о театре. - Здесь говорится, что всего лишь несколько столетий назад актеров не считали за людей. Надо признать, наши предки были намного мудрее нас. За подобный спектакль лет триста назад этого фигляра утопили бы в реке или замуровали живьем в городскую стену. Так оскорбить второго человека в государстве!.. Сейчас же напишу приказ об аресте этого негодяя. Он узнает, кто такой Ябеда! Тьфу! То есть граф Давиль! - Кого это вы собрались арестовывать, канцлер? – вдруг послышался сверху голос короля. В дворцовую библиотеку было два входа – дверь на первом этаже, и лестница со второго этажа – помещение библиотеки было двухэтажным, как и парадный зал. Король незаметно вошел в дверь второго этажа и долго слушал, как бушует внизу канцлер. - Фигляра Жан-Жака Веснушку, ваше величество. Этот негодяй осмелился высмеять в своих пьесах вашу венценосную семью. К тому же он выражал недовольство внешней и внутренней политикой Абидонии, - соврал, не моргнув глазом, канцлер. – Этот смутьян должен быть непременно наказан, - добавил он. Но король слишком много услышал, и хорошо знал канцлера, чтобы легко поверить его словам. - Не сын ли это Жака Веснушки? Кажется, он раньше выступал при дворе вместе со своим отцом. Их пьесы были правдивы и трогательны. - Ваше величество, осмелюсь спросить, как пьеса может быть правдивой? Это же всегда выдумка! - Вам, канцлер, этого не понять. И не смейте арестовывать Жан-Жака! Слышите? Я вам запрещаю. Я сам разберу это дело. В тот же день король приказал актеру явиться во дворец. Последние четыре года Жан-Жак Веснушка считал себя счастливым человеком, - после появления на свет сына у артиста начался небывалый творческий взлет. Жан-Жак всегда следил за событиями в стране и королевской семье. Вся Абидония восхищалась молодой женой короля, красивой и доброй королевой Эммой. Но, когда Эмма была коронована, к трону приблизились и ее родственники – мужья ее ничем не примечательных сестер. Один из них, к несчастью, стал канцлером Абидонии. Со временем вся столица узнала о лживости, жестокости и недовольстве всем и вся канцлера, а так же о беспримерной глупости полковника. Жан-Жак, считавший ранее, что люди с подобными характерами существуют лишь в воображении писателей, ныне убедился в обратном. Полковник де Галопьер и граф Давиль стали прототипами отрицательных персонажей его давно задуманной пьесы. Вот только положительного героя Жан-Жак не смог найти. Артист написал несколько небольших сатирических пьес, в которых остроумно высмеял канцлера и полковника, но решил, что сделает их персонажами новой пьесы о розе только тогда, когда встретит прообраз главного героя. Когда Жан-Жак, немало ездивший по стране, возвращался в Клервилль, он останавливался в домике на окраине города у своей тети. Туда и пришли гвардейцы, разыскивающие Жан-Жака. - Вы будете Жан-Жак Веснушка? – спросил лейтенант королевской гвардии. – Немедленно собирайтесь в королевский дворец со своим театром. Приказ короля, – пояснил он. Жан-Жак и Луиза стали собираться, мысленно прощаясь с жизнью. Они догадались, что вызвали гнев короля. - Тетушка, оставляю вам самое дорогое – моего сына, - сказал Жан-Жак, прощаясь с тетей. - Если мы не вернемся, воспитайте его, пожалуйста, в память о нас, - Луиза, плача, обняла тетку мужа. Простившись, артисты сели в повозку и под конвоем поехали в королевский дворец. Во дворце собралось все королевское семейство, и небольшой круг придворных. Король встретил артистов доброжелательно, но Жан-Жак и Луиза решили, что Анри II умело скрывает свой гнев. Добрый день, Жан-Жак, сколько лет я вас не видел? Последний раз вы выступали при дворе вместе с вашим покойным отцом, а сейчас, как я понимаю, выступаете вместе с супругой? - Да ваше величество, это моя жена… - робко ответил Жан-Жак. Луиза низко поклонилась. - Почему вы не выступали при дворе на ежегодных фестивалях театрального искусства? – спросил король. - Простите, ваше величество, раньше я не мог сочинить хорошей пьесы, а сейчас… - Жан-Жак смутился и замолчал. - А сейчас вы боитесь играть при дворе вашу очень популярную пьесу, - закончил фразу актера король. – Сегодня я вам предоставлю возможность исполнить ее при дворе. - Помилуйте, ваше величество, я виноват, но прототипами моей пьесы стали ваши свояки… - удрученно сказал Жан-Жак. – Если они увидят спектакль, то обидятся… - Ваше величество, мы не хотели оскорблять вас или королеву, мы высмеяли только канцлера и полковника, - плача, взмолилась Луиза. – Мы больше не будем ее играть, только помилуйте нас! У нас маленький сын, ровесник принца, и если вы велите бросить нас в тюрьму или казнить, он останется сиротой! - Сударыня, кто вам сказал, что я велю вас казнить? – удивился король. – Вытрите скорее слезы и успокойтесь, - ваш сын не останется сиротой, вечером вы вернетесь домой. Я всего лишь прошу вас сыграть ту пьесу, которую вы играли вчера на площади, но ничего не изменяя и не сокращая. А после я решу, продолжать ли вам играть ее дальше, или она оскорбительна для моих свояков. - Мы выполним ваш приказ, государь, - ответил Жан-Жак, и артисты пошли готовиться к спектаклю. Поставив на скамью сундук с марионетками, артисты открыли его и вставили в поднятую крышку декорацию, изображавшую гостиную в барском доме. Когда действие переносилось в другое место, Жан-Жак менял декорации – листы картона с изображениями городских улиц, природы, дворцовых покоев или хижин бедняков. В парадном зале собралось небольшое общество, состоявшее из знатных дворян, приближенных короля. Вскоре туда пожаловали все члены королевской семьи. Один только канцлер находился на галерее, и его присутствие мало кто заметил. В зал вошел полковник Теодор вместе с Флорой. В тот момент Жан-Жак и Луиза уже приготовили нехитрые декорации для кукольного спектакля. - А! Жан-Жак Веснушка! Наконец-то вы выступаете при дворе! – воскликнул полковник. – Поверьте, господа, это талантливейший артист! Неделю назад я видел его спектакль и ржал громче, чем мой жеребец. - Свояк! – усталым голосом произнесла Оттилия. – Не ржал, а смеялся. Все люди смеются. Ржут только лошади. - Да?! Тогда жаль, что я не лошадь! – отшутился полковник, засмеявшись так, что его смех и вправду был похож на ржание. Жан-Жак и Луиза начали спектакль. Первые три минуты прошли в гнетущей тишине, затем зрители начали тихо посмеиваться. Когда, по сюжету, Хряк заметил, что у Ябеды оказались две шестерки пик, он попытался уличить министра в жульничестве, но тот заявил, что теперь, по новым правилам, в карточной колоде должны быть две шестерки пик, – засмеялся сам король. Полковник Теодор ничего не понял в этой сцене, и сидел, задумчиво почесывая затылок. Но в тот момент, когда Хряк проиграл свой любимый свинарник и ревел как ребенок, Теодор смеялся громче всех зрителей. С самого начала спектакля, поняв, с кого срисованы Хряк и Ябеда, зрители дружно смеялись, делая вид, что ни о чем не догадываются. А громче всех смеялся Теодор, которому и в голову прийти не могло, что он и есть полковник Хряк. Не смеялись лишь Оттилия, и канцлер, смотревший пьесу с галереи. Граф был в бешенстве, и с огромным трудом сохранял внешнее спокойствие. Одно только радовало канцлера: он знал, что никто не осмелится сказать вслух, того, что он стал прототипом министра Ябеды. Тем временем марионетки делили монеты: - Один золотой! Хм, это неплохо! А сколько досталось Ябеде? Девять? – рассуждал полковник Хряк. – Но девять, - это, кажется, больше, чем один?! Да, больше, почти в два раза! Вот негодяй, обсчитал меня почти вдвое! Эй ты, жадный поросенок! А ну, иди сюда, Ябеда, я оторву тебе нос! Теодор не очень хорошо понял, почему все смеются над тем, что девять больше одного почти вдвое, но оглушительно захохотал, когда Хряк поколотил Ябеду. Полковник смеялся так громко, что Жан-Жак вынужден был сделать долгую паузу, - иначе никто не расслышал бы следующей реплики Ябеды. Когда же Ябеда составлял лживую жалобу, король Анри смеялся до слез. Спектакль закончился под бурные аплодисменты. Принц Патрик смеялся вместе с взрослыми, ему тоже понравился спектакль, но все решили, что четырехлетний ребенок не понял того, что Хряк и Ябеда – карикатуры на мужей его теток. После окончания представления принц ненадолго задумался, его лицо стало не по-детски серьезным. - Они похожи на полковника и канцлера! – громко сказал Патрик, когда смех придворных затих. - Ваше высочество! Тише! – сделала замечание его бабушка Катрина. - Но это так и есть! – возразил принц. – Бабушка, неужели вы этого не заметили? Наступила тишина. Все ожидали, что скажут сами канцлер и полковник. Канцлер, вцепившись руками в балюстраду, с исказившимся от злобы лицом смотрел на принца так, словно хотел испепелить его взглядом. Это заметил Жан-Жак, и ненависть канцлера к ребенку испугала артиста. Жан-Жак невольно подумал, что граф Давиль может причинить зло принцу. Но тут внезапно расхохотался полковник Теодор: - Я понял, Хряк настолько глуп, что даже не умеет считать! Сказать, что девять больше одного вдвое, - ну это уже, знаете, совсем дурачок! - Теодор, вы смеетесь над собой, - ледяным тоном произнесла Оттилия. - Это почему? – удивился полковник. – Я смеюсь не над собой, а над Хряком. - Каково будет решение вашего величества? – спросил Жан-Жак короля. - Вы будете играть эту пьесу. В ней нет ничего оскорбительного. Вы талантливый драматург, Жан-Жак. Есть ли у вас еще пьесы? - О, да, ваше величество. Я сейчас пишу еще одну, и когда закончу, буду счастлив играть ее перед вами. - Теперь вам часто придется выступать при дворе. Здесь выступают самые талантливые артисты, и вы один из лучших. - Благодарю вас, ваше величество. Получив солидный гонорар за выступление, счастливые артисты возвращались домой. - Видишь, как все хорошо сложилось. А ты ревела перед королем, как маленькая, - смеялся над женой Жан-Жак. - А ты? Хочешь сказать, что не испугался? Да ты был зеленый от страха! - Знаешь, Луиза, когда я испугался по-настоящему? После спектакля, когда принц узнал в марионетках своих родственников. Испугался я не за себя – за его высочество. Ты не заметила, как канцлер смотрел на принца? Как будто хочет его убить. Как бы он и в самом деле… Я боюсь даже предположить… Неужели можно так ненавидеть ребенка?! - Как это возможно?.. – в испуге произнесла Луиза. К сожалению, это предположение артистов оказалось верным. В этот час канцлер сидел в своем кабинете с перекошенным от злости лицом, и остановившимся взглядом. Казалось, что графа внезапно парализовало, и таким он останется навсегда. - Мерзкий щенок! Выродок безумного короля! – еле слышно шептал канцлер. – И папаша его – изувер, - получает удовольствие, когда скоморохи издеваются над порядочными людьми! Разве мог бы так поступить настоящий король? Такой король, какие бывали в прежние времена? За подобный спектакль в старину могли и четвертовать!.. Если отец таков, то каким же королем будет его наследник? Станет оскорблять всех, обзывая последними словами? Внезапно канцлер вспомнил, что Патрик от сильного испуга на время теряет голос. - Негодный мальчишка, чтоб ему от страха онеметь на всю жизнь! Может, надо нарочно его напугать посильнее? Но как это сделать? Клянусь честью, если я найду способ испугать этого гаденыша, проклятый мальчишка замолчит навсегда! На другой день Патрик внезапно исчез. За пять минут до этого принц позвал свою няню посмотреть, как играют котята. Адела подошла поближе к кошке с котятами, Патрик остановился чуть позади нее. Когда через несколько минут Адела оглянулась, принца уже не было в комнате. Решив сначала, что Патрик спрятался, няня обыскала всю комнату, но не нашла ребенка. Она осмотрела и соседнюю комнату, но и там принца не было. После двадцати минут безуспешных поисков Адела подняла тревогу, и вскоре все – и слуги, и вельможи искали Патрика. Кто-то сказал, что десять или пятнадцать минут назад видел, как Патрик выбежал во двор. Поиски начались во дворе и в парке. Король с королевой были не на шутку встревожены. Эмма начала плакать, - она боялась, что с сыном случилось несчастье, и Анри разделял ее опасения. Доволен был только канцлер: «Надеюсь, что проклятый мальчишка свалился в колодец», - злорадно думал он. Оттилия полностью разделяла чувства мужа, изображая при этом волнение за племянника. Патрик, выбежав во двор из бокового выхода, спрятался в нише в стене замка, которую почти полностью закрыли собой молодые побеги хмеля. Первый раз в жизни принц почувствовал, что хочет побыть в одиночестве, без присмотра няни. Он нашел единственный верный способ это сделать, так как в своем возрасте еще не имел права приказать няне оставить его одного. В нише было тихо, лучи солнца проникали между листьями плюща. Белые камни стены, зеленый плющ и кусочек неба над головой – и не единой души рядом, - Патрик не мог понять, почему ему это так нравится. Быть может, он сейчас внимательно прислушается, и эти зеленые листья расскажут ему о себе… Но тут мысли принца прервали крики слуг: - Ваше высочество! Ваше высочество! Отзовитесь, пожалуйста! «Не хочу выходить! – подумал Патрик. – Не выйду отсюда, пока не надоест!». Так прошло пятнадцать минут. Мимо ниши шел барон Дени, взволнованно разговаривая со своим слугой: - Неужели с принцем случилось несчастье? Боже мой, а вдруг его похитили?! Но кто мог? Ее величество тогда с ума сойдет! - Господин барон! Я здесь! – воскликнул Патрик, выходя из своего укрытия. - Ваше высочество! Слава Богу! – Дени обнял принца. – Идемте скорее во дворец, ваша матушка плачет. Зачем вы спрятались? - Не знаю… Увидав барона, возвращавшегося вместе с принцем, канцлер почувствовал досаду и разочарование. Вернувшись во дворец, Патрик бросился к плачущей матери. - Мама, простите, я больше не буду! Не плачьте, прошу вас! – закричал он. - Патрик, где вы были? – строго спросил принца отец. - В нише, где плющ… Простите меня, ваше величество… - Но зачем вы туда спрятались? – спросила Эмма. - Я хотел быть один, - ответил принц. - Но вы могли остаться один у себя в комнате, попросив всех уйти, - сказала Эмма. - Вы бы не разрешили… Няня все равно должна следить за мной. На эти слова родители ничего не смогли возразить. - Вы слышали, как вас звали? – спросил король. - Да… - Так почему же вы сразу не вышли? - Не знаю… Простите меня… - Вы понимаете, что мы сильно испугались за вас? А вы в это время спокойно сидели в нише, не зная, как плачет ваша мама. - Я больше не буду. Простите, - со слезами в голосе произнес Патрик. - Прощение не исключает наказания. Будете стоять здесь, в центре гостиной, ровно два часа. В это время подумайте, как мы с вашей мамой волновались из-за вашего легкомысленного поступка. Через час во дворец приехала Флора. Она застала Эмму в гостиной за вышиванием, а Патрик стоял в центре комнаты. - Добрый вечер, тетя! – радостно приветствовал тетку принц. - Здравствуй, радость моя! – Флора подошла к племяннику и поцеловала его. - Здравствуй, сестрица! Как у тебя дела? – спросила она у Эммы. - Вот такие у нас дела, - Эмма со вздохом указала на сына. - Патрик, а что вы стоите посреди комнаты? – удивленно спросила Флора племянника. - Я наказан, тетушка. - За что, милый мой? - За то, что спрятался без разрешения, - со вздохом ответил принц. - И за это надо так строго наказывать? – Флора взглянула на сестру с удивлением. - Ты не знаешь, что тут произошло. Патрик сбежал из дворца, обманув при этом няню, спрятался в нише за плющом, а когда услышал, что его зовут, не сразу вышел. Я уже думала, что с ним случилось несчастье. - Сестра, но ведь племяннику всего четыре года, он не понимает, как вы сильно волнуетесь из-за него. Зачем же вы так строги? - Я думаю, что после этого случая Патрик поймет многое, и в следующий раз, если пожелает устроить нечто подобное, задумается о чувствах своих родителей. К приходу Флоры Патрик простоял уже час. Через пятнадцать минут мальчик почувствовал сильнейшую усталость, но и не подумал жаловаться, несмотря на то, что голова кружилась, а в глазах временами темнело. Эмма заметила, что сын устал, но она надеялась, что у принца хватит сил отстоять два часа. Когда до истечения срока осталось минут десять, Патрик вдруг тихо опустился на пол. Няня подбежала к принцу, взяла его на руки, и отнесла на диван к матери. Королева обняла сына за плечи и внимательно посмотрела ему в глаза. - Мама, что случилось? – прошептал Патрик. - Ничего страшного. Тебе стало дурно, но это сейчас пройдет, - ласково успокаивала Эмма сына. - Я больше не могу стоять. - Больше и не надо, сынок. Адела, отнесите принца в его комнату. - Няня, прости меня, ты ведь тоже волновалась, - сказал Патрик, когда Адела взяла его на руки. – Я совсем не подумал, что и тебе достанется… за то, что убежал от тебя… Вскоре после ухода Аделы в гостиную вошла Оттилия. Взглянув на сестру, она заметила, что Эмма недавно плакала. - Что случилось, ваше величество? – чуть иронично спросила Оттилия. Эмма не ответила. - Все понятно, расстраиваешься из-за Патрика. Он не заслуживает твоих слез, сестрица. Его надо жестко наказывать, а не баловать, как это делаешь ты. - Оттилия, что ты говоришь? – возразила Флора. – Разве ты не знаешь, что Патрик отстоял здесь целых два часа? Это слишком жестокое наказание для такого маленького мальчика. Он чуть было не потерял сознания. Эмма, прости, но ты слишком жестока. Ты же сама плачешь, тебе жалко сына, и все же ты продолжаешь слишком строго наказывать ребенка. Разве так можно? - Можно, - твердо ответила Эмма. И даже нужно. Я, как ты говоришь, строго воспитываю сына для того, чтобы он вырос хорошим человеком. Если бы Патрик сейчас не простоял два часа, то он и не догадался бы попросить прошения у няни. - Вот это уже слишком! – вмешалась Оттилия. – Как это можно просить прощения у няни? А уж если говорить о строгости воспитания… - Оттилия иронически усмехнулась, - воспитывать надо строго, я в этом с тобой согласна. Но то, что ты называешь строгостью, я считаю недопустимой мягкостью. Принц заслужил наказание. Его надо было выпороть, затем оставить без обеда, и до конца дня запереть в темной комнате. А ты заставила Патрика стоять на месте каких-то два часа. Это не наказание. - Оттилия, ты что говоришь? Я не могу выпороть наследника престола. Это слишком унизительно. Я могла слегка нашлепать сына, когда ему был один год, и Патрик не понимал, что он – наследник престола, принц абидонский. Но сейчас все должны относиться к принцу с уважением. Я считаю, для того, чтобы человек научился уважать других, надо уважать и его самого. Что касается того, чтоб оставить принца без обеда – так это Патрик сочтет за подарок – у него очень плохой аппетит. Мальчик всегда с трудом кушает. А запирать ребенка в темной комнате вообще нельзя, - это может вызвать психическое расстройство. Доктор советует беречь Патрика от нервных потрясений, - ты же знаешь, что от страха он теряет голос. - Сестрица, а ты не задумывалась, что доктор говорит тебе то, что ты желаешь услышать? Я знаю, что Патрик боится темноты, но, по-моему, его наоборот надо запереть в темной комнате для того чтобы привыкал к темноте. - И чтобы он потерял голос? – спросила Эмма. - Оттилия, ты сошло с ума! – воскликнула Флора. – Слава Богу, что у тебя нет детей, а то ты их превратила бы в калек. - Лучше остаться бездетной, чем быть несчастной матерью такой дочери, как Альбина, - ледяным тоном произнесла Оттилия, и с оскорбленным видом вышла из комнаты. - Вот так всегда, - устало сказала Эмма. – Ты, Флора, говоришь, что я слишком строга к сыну, Оттилия напротив, считает, что я его слишком балую. К счастью, его величество меня понимает. - Сестра, я, конечно, могу быть неправа, но мне кажется, что вы отнимаете у Патрика детство. Мальчик ведет себя как взрослый, он никогда не был таким непосредственным, как все дети. Едва Патрик научился ходить, вы стали обучать его хорошим манерам, и только он стал говорить, вы сразу же объяснили ему, что к взрослым надо обращаться на «вы». Вот когда моя Альбина начала разговаривать, я не стала сразу учить ее правилам хорошего тона: это же такое счастье, что девочка произнесла первые слова, так пусть разговаривает, как хочет! – сказала Флора. - Но сейчас, сестра, ты жалуешься, что стало трудно воспитывать Альбину. Недавно ты сказала, что девочка ни с кем не желает здороваться. Я думаю, если бы ты сразу не запустила ее воспитание, то сейчас не было бы проблем. - Может ты и права, - со вздохом ответила Флора. Но я думаю, Альбина подрастет, и научится вести себя прилично. Надеюсь, ты не хочешь сказать, как Оттилия, что я несчастная мать… - Ради Бога, сестра! Кого ты слушаешь! Не обращай внимания на слова Оттилии, - она и Патрика считает малолетним бандитом! Королева, успокаивая взволнованную словами Оттилии Флору, в глубине души понимала, что Оттилия несколько права относительно Альбины. Конечно, Флору нельзя было назвать «несчастной матерью невоспитанной дочери», но она и в самом деле избаловала Альбину так, что девочка почти не понимала значения слова «нет». Результатом плохого воспитания стала прошлогодняя драка с принцем, после чего Флора решила не брать больше Альбину во дворец, до тех пор, пока девочка не подрастет и не научится вести себя хорошо. Каждый раз, когда Флора отправлялась во дворец, Альбина с ревом умоляла мама взять ее с собой, обещая вести себя хорошо, и больше не драться с кузеном, но Флора не верила обещаниям дочери: за последний год Альбина не научилась вести себя лучше, – скорее наоборот, девочка, по выражению Теодора, «стала превращаться в сорвиголову». Зато Патрик за прошедший год сильно повзрослел, и вел себя почти как взрослый, усвоив величественную осанку и манеры своего отца. Король и королева всегда разговаривали с сыном как с взрослым человеком, никогда не сюсюкаясь, как это делают иные родители. Благодаря такому воспитанию Патрик был не по-детски серьезным, и по этой причине Флора решила, что у мальчика отняли детство. Неправильным казалось Флоре и то, что принца начали рано обучать грамоте. В три года Патрик уже знал все буквы, а в четыре года учился читать по азбуке, правда, читал он не всегда с охотой. Но все замечали, что интеллект принца был как у шести-семи летнего, а вовсе не четырехлетнего ребенка. Кузина принца, будучи смышленой от природы, в силу своего упрямого характера и плохого воспитания упорно не желала учиться, и до сих пор не знала ни одной буквы. Флора пыталась заставить Альбину выучить алфавит, но девочка нарочно старалась не смотреть на буквы, начинала баловаться или реветь. В конце концов, Флора решила – будь что будет, - может, когда Альбина подрастет, то поймет, что надо учиться. «Может статься, я и в самом деле неправильно воспитываю дочь, - думала Флора, и мне надо быть строже. Но смогу ли я быть так же строга к Альбине, как Эмма к Патрику? Да у меня духа не хватит! Вероятно, сестра права, строго воспитывая сына – благодаря ее усилиям Патрик такой необыкновенный ребенок!» Флора обожала своего племянника, и даже не могла представить, как сильно ненавидят принца Оттилия и канцлер. Через несколько дней у принца снова были неприятности, но в этот раз он провинился только тем, что вызывал неприязнь у канцлера. Сидя в своей комнате, Оттилия услышала детский смех, крики и топот в коридоре. С раздражением она встала, открыла дверь и вышла в коридор. В просторном коридоре шумели дети слуг, - пять или шесть малолетних сорванцов, ровесников принца. Пробежав мимо Оттилии и не заметив ее, эта веселая компания дружно повалилась на пол в конце коридора, визжа и заливаясь смехом. - А ну, тише! Кто вам позволил?! Пошли прочь! Я кому сказала?! Немедленно убирайтесь! – громко и зло закричала Оттилия. - Тетушка! Почему вы кричите на моих друзей? – услышала она голос принца, который сейчас звучал очень властно. К своему ужасу, среди детворы низшего сословия Оттилия увидела принца Патрика. Вслед за детьми из конца коридора поспешила Адела, которая так боялась Оттилию, что временами теряла дар речи в ее присутствии. Оттилия презирала молодую женщину, и демонстративно игнорировала ее, потому и сейчас она вскользь взглянула на Аделу, как будто не заметив няни принца. - Ваше высочество! Кто позволил вам играть с детьми слуг? – спросила Оттилия принца. - Мой отец, сударыня, - при этих словах Патрик с вызовом посмотрел на тетку. - Король? – с иронией спросила Оттилия. – Так я и думала. Несмотря на то, что его величество вам разрешил, вы, Патрик, должны были, как следует подумать, прилично ли принцу играть с детьми простолюдинов и тем более называть их друзьями – они вам не ровня! Немного подумав, Патрик ответил: - В этом нет ничего плохого, иначе отец не разрешил бы мне с ними дружить. - Будь по-вашему, ваше высочество, - с ядовитой злой улыбкой ответила Оттилия, и в гневе громко хлопнула дверью своей комнаты. - Ваше высочество, вам не следует здесь играть, - дрожащим от испуга голосом произнесла Адела. - Идем отсюда! – с этими словами Патрик повел друзей в коридор на первом этаже. Но спокойно поиграть в этот день детям не было суждено. Из библиотеки вышел канцлер, и ледяным взглядом молча уставился на детей. Почему-то этого хладнокровного человека дети испугались больше, чем истерично кричавшую тетку принца. Заметив канцлера, дети замолчали и перестали играть, в испуге глядя молчавшего невысокого человека с наводящим ужас взглядом. Нечего и говорить, что робкая Адела поддалась общему настроению. Помолчав с минуту, канцлер подозвал принца: - Ваше высочество! Патрик вышел вперед. - Кто вам разрешил общение с чернью? - Мой отец. - Не лгите, Патрик! – возразил канцлер. Говорил он спокойным тоном, но в этом было что-то зловещее. - Я не лгу, - возразил принц. - В том-то и дело, что лжете. Его величество не мог позволить вам подобного безрассудства. Общение с чернью несовместимо с вашим титулом принца. - Но я не лгу! – возмутился Патрик. – Отец вправду разрешил мне! - Вот как? – не скрывая недоверия, спросил канцлер. – В таком случае, я считаю нужным получить подтверждение сего разрешения из уст самого короля. Вы согласны, ваше высочество? Патрик, ничего не ответив канцлеру, обернулся к своим испуганным друзьям, и повелительным тоном сказал им: - Ждите меня здесь. Я скоро приду. После этого канцлер повел Патрика в кабинет короля. Адела, не говоря ни слова, пошла вслед за ними. Анри II с удивлением взглянул на Патрика, вошедшего в кабинет вместе с канцлером. - Что случилось? – спросил он. - Ваше величество, его высочество Патрик утверждает, что вы позволили ему общаться с детьми слуг. Ведь это так, Патрик? – канцлер с иронией взглянул на принца. - Ваше величество, скажите, что вы разрешили. Он мне не верит, - устало произнес Патрик. - Канцлер, можете не беспокоиться, я действительно позволил принцу играть с детьми слуг. С вашей стороны оскорбительно не верить словам принца. - Простите, ваше высочество, - церемонно извинился канцлер. - Пожалуйста. Ваше величество, я могу удалиться? – спросил Патрик отца. - Вы можете быть свободны, - ответил Анри. После того, как Патрик вышел, король гневно посмотрел на канцлера: - В чем дело, канцлер? Вы знаете, что Патрик не умеет лгать. Зачем вам понадобился этот спектакль? - Простите, если разгневал вас, ваше величество, но я не мог поверить, что вы поступаете так неосмотрительно. Позволить принцу играть с чернью – унизительно для королевской семьи. - Ничего унизительного не вижу. Я тоже в детстве дружил с детьми слуг. Как видите, ничего страшного со мной не случилось. - Ваше величество, но это же плебеи, а ваш сын общается с ними как с равными себе. Он совершенно не понимает разницы в их и своем положении. Его высочество не замечает, что между ним, и его, как он говорит, друзьями, лежит пропасть. К тому же принц может перенять дурные манеры простолюдинов. - Патрик слишком благоразумен, чтобы перенимать дурные манеры. В отношении правил этикета он всегда строг к себе и окружающим. Если Патрик и научится чему-либо дурному, то стоит только ему объяснить, что его поведение неприлично, и принц перестанет вести себя неподобающим образом. Что касается того, что Патрик считает детей слуг равными себе… Как вам объяснить, канцлер?.. Ваши взгляды на народ кажутся мне несколько устаревшими: делить людей на сословия в наше время недопустимо. Вы, канцлер, часто называете чернью людей в нравственном отношении значительно превосходящих вас. Человек должен цениться, прежде всего, за его личностные качества, а не за сословную принадлежность. Нелепо выглядит пренебрежительное отношение к порядочному и честному человеку из так называемого «низшего сословия» и восхищение подлецом только за то, что у него двадцать поколений знатных предков. - Ваше величество, вы человек передовых взглядов. Слишком передовых, я бы сказал. Немногие рассуждают так же, как вы. Большая часть общества не поймет дружбы принца с простым народом. - Вы забываете, канцлер, что король, глава государства, должен придерживаться самых передовых взглядов. Своим поведением я должен подавать пример своим подданным, и если сначала мои взгляды покажутся большинству странными, то со временем все станут их разделять. Я разрешаю Патрику дружить с детьми простых людей, ибо считаю, что принц и наследник престола, - будущий король, - должен знать свой народ. Все начнется с детской дружбы – Патрик уже сейчас понимает, что друзья ничем не хуже его. В дальнейшем мне не придется разъяснять сыну мою точку зрения так же долго, как вам. Патрик придет к тем же выводам, что и я, и будет уважать свой народ. Меня только удивляет, что при вашем блестящем образовании вы не знаете, что презрение к народу может стоить королю короны и, в конечном счете, жизни. Неужели вы плохо учили мировую историю? Во всяком случае, исторические события в большинстве государств должны убедить вас в правильности моих действий. - Простите, ваше величество. Вы – мудрейший из монархов, а я – недалекий старомодный человек. Я часто ошибаюсь, но вместе с тем изо всех сил стараюсь ради процветания страны. Незадолго до того, как я застал принца в неподходящей компании, - простите, как мне показалось, неподходящей, хорошо, что в этом я ошибся, так вот, незадолго до этого я размышлял о внутренней политике государства, и как ни странно, о культуре. Культура тесно связана с внутренней политикой страны, и в отдельных случаях, со спокойствием государства. - Канцлер, выражайтесь проще, и говорите по существу. В чем дело? - Простите, ваше величество, но мне кажется, надо ввести запрет на выступления бродячих актеров. Вы изволили разрешить сомнительный, на мой взгляд, спектакль Жан-Жака Веснушки, лично одобрив его. Пусть в этом вы абсолютно правы, но по стране колесят сотни бродячих актеров, и вы не сможете увидеть все их спектакли, и вынести по этому поводу ваше решение. А что могут играть эти фигляры? Далеко не все их спектакли безобидны, во многих присутствует клевета на ваше величество, неуважение к законам государства, оскорбление представителей старинных дворянских семейств, пропаганда неравных браков и безрассудной любви, заставляющие совершать глупости… Я мог бы долго перечислять, ваше величество, поверьте мне, вред этих спектаклей на души людей неоспорим, и лучше всего запретить их. Вы недавно отдали приказ построить на месте развалившейся старой ратуши театр. Там будет постоянная труппа, и все спектакли вы сможете увидеть и при надобности, запретить несоответствующие законам и понятиям нравственности. Но во всех концах страны бродячие актеры могут показывать нечто, возмущающее спокойствие, а этого не должно быть. Посему я прошу вас, - будьте благоразумны, запретите самодеятельность! - Быть может, вы еще попросите возродить инквизицию, канцлер? – насмешливо спросил король. – Сейчас вы упомянули о государственном театре, ярым противником строительства которого вы были совсем недавно? - Я ошибался, ваше величество… - И ошибаетесь очень часто, - жестко сказал Анри II. – Сегодня хотите запретить спектакли бродячих актеров, а что понадобиться запретить завтра? Музыку, живопись? Литературу, поэзию? От вас можно ожидать чего угодно. Скоро вы захотите запретить всем говорить и дышать. Я бы посоветовал вам проявлять меньше инициативы, и выполнять только мои распоряжения. Вам все понятно? - Рад служить вашему величеству, - канцлер низко поклонился. - Можете быть свободны. Канцлер вышел из кабинета короля с деланой подобострастной улыбкой. Но по мере того, как он приближался к своему кабинету, улыбка превращалась в злобную гримасу. - Выполнять только его распоряжения! – зло прошептал канцлер, захлопнув за собой дверь. – Позволяет фиглярам делать все, что угодно, а меня выставляет сумасшедшим! «Захотите запретить всем говорить и дышать!» - чуть слышно прошипел граф Давиль, передразнивая короля. – И запрещу! – голос канцлера внезапно стал властным и твердым. – Если мне будет позволено, то запрещу и говорить, и дышать! Этот день когда ни будь настанет, клянусь честью! Мне нужна власть, и я привык добиваться поставленной цели! Через неделю королевское семейство в сопровождении двора переехало в летний замок на озерах. Белый дворец окружал старинный парк, более похожий на лес. В парке было несколько больших полян, где из-под земли били многочисленные ключи. В спокойной глади озер как в зеркале отражались пышные кроны вековых деревьев. По винтовой лестнице можно было подняться на крышу замка, где была смотровая площадка. С крыши рощи парка выглядели как волны бесконечного зеленого моря. Венценосные супруги любили проводить здесь лето, а Патрик воспринимал переезд как необыкновенное приключение, путешествие в страну зеленых лесов. Совершенно равнодушными к красоте здешних мест оставались Оттилия и канцлер. Флора с Теодором часто навещали королевскую семью – летний замок был недалеко от столицы. Флора жалела только, что не может взять с собой в эти красивые места Альбину, но что поделаешь, девочка сама закрыла себе дорогу в королевский дворец. В летнем замке была постоянная прислуга, но во время приезда короля часть слуг переезжала сюда из столицы, и в их числе был лысый лакей. Он продолжал выполнять свои основные обязанности – подслушивание разговоров короля и королевы. В теплые летние дни и вечера королева долго гуляла вместе с принцем по парку, надеясь, что Патрик научится любить красоту природы. Однажды вечером, когда они ушли далеко от замка, поднялся сильный ветер, небо затянули тучи и начал накрапывать дождь. Наступили ранние сумерки, и темнота еще сильнее сгущалась в тенистых аллеях парка. Эмма поспешила к замку, Патрик, сжав руку матери, с ужасом оглядывался по сторонам. - Мама, идемте быстрее, здесь темно! – плачущим голосом произнес принц. - Темно, но дорогу же видно, - возразила королева. - Мне страшно! – признался Патрик. - Чего вы боитесь? Постарайтесь мне объяснить. - Мне кажется, в темноте кто-то есть… - дрожа от страха, прошептал Патрик. - Кто именно? - Не знаю… Кто-то следит за нами… - Это человек или животное? - Нет, подумав, ответил Патрик, это кто-то страшный… Призрак! Вот кто! Призрак с красными глазами! Он может нас съесть! Мама, я боюсь!!! – неожиданно закричал Патрик, слишком ясно представивший чудовище в глубине леса. - Как можно, Патрик! Принц должен быть смелым. Видите, мы уже почти подошли к дворцу. Вытрите слезы, никто не должен знать, что вы испугались. И запомните: ночью парк такой же, как и днем. Никаких призраков не существует, это все выдумки. - Я знаю… Но мне почему-то все равно страшно… - жалобно ответил Патрик. - Со страхом надо бороться. - Как бороться? - Гулять в темноте! И завтра вечером мы с вами этим займемся! Патрик испуганно поглядел на мать, но затем успокоился, решив, что до завтрашнего вечера еще довольно далеко. Войдя в холл дворца, королева увидела там лысого лакея. - Позовите ко мне управляющего парком! – распорядилась Эмма. Через несколько минут управляющий явился в сопровождении лысого лакея, вставшего у двери с безразличным видом. - Завтра вечером отдайте распоряжение зажечь фонари в главных аллеях на час позже обычного, - приказала королева. - Слушаюсь, ваше величество, управляющий низко поклонился и вышел. - Зачем это вам, Эмма? – спросил Анри, который видел в окно возвращение королевы с прогулки, и спустился в холл, чтобы встретить ее. - Хочу, чтобы Патрик перестал бояться темноты. Завтра, как только стемнеет, мы выйдем на прогулку по неосвещенному парку. - Это вы хорошо придумали, дорогая. Я знаю, Патрик боится темноты и его надо научить преодолевать свой нелепый страх. Когда король с королевой удалились, лысый лакей поспешил к канцлеру доложить о замысле королевы. - Значит, ее величество хочет, чтобы принц был смелым? - усмехнулся канцлер. - Не слишком ли много достоинств тогда будет у Патрика? Проследи маршруты вечерних прогулок королевы! На следующий вечер, взяв фонарик с небольшой свечкой, королева отправилась гулять с сыном по темным аллеям парка. Патрик крепко держал мать за руку, но не говорил, что боится. Всеми силами четырехлетний ребенок старался убедить себя в том, что в рощах парка нет призраков. Разумеется, страх перед темнотой не покинул принца после одной прогулки. Следующие несколько дней Эмма по-прежнему выходила гулять с сыном в темный парк. Тем временем канцлер не сидел, сложа руки. Хорошо разбиравшийся в людях граф Давиль нашел егеря, согласного за деньги выполнить любое его приказание. В час вечерних прогулок королевы и принца егерь должен был взять с собой Флая, породистого дога, обожавшего Патрика, пройти в рощу, находившуюся рядом с аллеей, где гуляли королева и принц, и отпустить собаку. Сначала канцлер хотел было дать это поручение лысому, но тот наотрез отказался – Флай ненавидел его, также как и канцлера с Оттилией. К егерю пес был намного терпимей. Через несколько дней Патрик больше не держал мать за руку, и королева просила принца идти вперед, сама она следовала за сыном на расстоянии пяти шагов. Канцлер решил, что пришло время действовать. - Надеюсь, теперь я рассчитаюсь с малолетним негодяем за все мои унижения. Чтоб ты онемел, змееныш! Патрик шел впереди, поминутно оглядываясь на мать. Фонарик был в руке Эммы, и в нескольких шагах пред принцем начиналась непроглядная стена мрака. Неожиданно из рощи выскочил Флай, и радостно тявкнув, одним прыжком очутился возле Патрика. Все произошло в одно мгновенье, и Эмма вскрикнула от неожиданности. Патрик молчал, с ужасом глядя на пса, весело прыгавшего рядом. Эмма подбежала к сыну. - Патрик, надеюсь, ты не сильно испугался? Патрик молча смотрел на мать, не в силах ей ответить. - Сынок, что тобой? – встревожилась Эмма. – Не бойся, милый! Это ведь Флай, он очень любит тебя! Смотри, как он тебе рад! Ты можешь его позвать? Но Патрик молча гладил собаку дрожащими руками, пытаясь успокоится, и чувствуя, что не может произнести ни слова. - Пойдемте домой, Патрик, - Эмма взяла сына за руку и повела в замок. Флай бежал рядом с принцем. Патрик давно уже понял, что бояться нечего, и почти успокоился, но по-прежнему не мог говорить. Только когда они подошли к замку, к принцу вернулся голос: - Как я испугался! Я думал, что это призрак, а не Флай! – весело сказал Патрик. – Мама, а почему мы так рано вернулись? Можно было дойти до конца аллеи. - Мне кажется, ваше высочество, на сегодня хватит. Слишком много было приключений. Завтра мы обязательно дойдем до самого конца аллеи. В холле опять был лысый лакей. Он внимательно посмотрел на принца. Флай, увидев неприятного человека, негромко зарычал. - Флай, тихо! Веди себя хорошо! – весело приказал псу Патрик. Разочарованный лысый пошел к канцлеру доложить о провале операции. - Ваша милость, если принц и испугался, то совсем немного. Он не потерял голоса. - Можешь быть свободен, - спокойно ответил канцлер. Когда лысый вышел, канцлер в гневе ударил кулаком по столу: - Я все же заставлю тебя замолчать, негодный мальчишка! Королева рассказала королю о происшедшем. Супруги были удивлены, внезапным появлением собаки из темной рощи, но им и в голову не могло прийти, что в этом событии кроется чей-то злой умысел. Королева так же рассказала о случившемся придворному врачу. - Ваше величество, я неоднократно советовал вам беречь принца от нервных потрясений. Ваш метод воспитания представляется мне несколько суровым. Если бы вы, удостоив вниманием скромную особу врача, посоветовались со мной, прежде чем отучать принца боятся темноты, то я бы отговорил вас гулять поздно вечером, ибо даже от страха темноты его высочество может потерять голос, - сказал мэтр Коклюшон, - опытный врач, служивший при королевском дворе последние пятнадцать лет. - Но что же мне делать, доктор? – спросила Эмма. – Я не хочу, чтобы мой сын вырос трусливым человеком. - Я считаю, ваше величество, что лучше принцу быть трусом, нежели немым. Простите меня, я врач, а не воспитатель, и на все вопросы стараюсь отвечать, исходя из моей профессии. Конечно, я могу быть неправ. Во всяком случае, если принц испугается так, что больше не захочет гулять в сумерках, вам, ваше величество, лучше не заставлять его это делать. Но Патрик после этого случая стал смелее, и уже с нетерпением ждал вечера, что бы продолжить прогулки в темноте. Скоро детский страх перед темнотой окончательно покинул принца. Через две недели Жан-Жак Веснушка снова был пригашен выступать при дворе. Отправившись в летний замок, артисты были вынуждены взять с собой своего сына Жака. Тетушке Жан-Жака нездоровилось, и она не могла сидеть с ребенком. - Веди себя тихо и не шали, - наставляла Луиза сына. – Низко поклонишься королю, королеве и принцу. Принц тебе ровесник, но если он с тобой заговорит, отвечай ему как взрослому, не забудь обращаться к нему на «вы». И вообще лучше не отходи от нас. Тебе все понятно? Смотри у меня, шалопай! После этих слов Жак испугался ехать во дворец. Мальчик забился вглубь повозки, решив не выглядывать. Он думал, что родители будут выступать рядом со своим фургоном, как они это делали на площадях. Но фургон пришлось оставить возле конюшни, а выступление должно было состояться на большой поляне в парке. Был жаркий день, и никому не хотелось сидеть в такую погоду в четырех стенах во дворце. Придворные гуляли по тенистым аллеям парка, и многие уже собрались на поляне, где должно было состояться выступление. Здесь находился и король, который, едва увидев артистов, сразу же подошел к ним. - Добрый день, Жан-Жак, рад видеть вас и вашу супругу. Скажите, вот эта сцена вас устроит? Будет ли удобно выступать на ней? Артисты низко поклонились, и Жан-Жак ответил: - Добрый день, ваше величество, мы рады вашему приглашению ко двору. Что касается сцены, то лучше и быть не может. - Тогда готовьтесь к спектаклю. Обязательно сыграйте сегодня ту пьесу, которую играли в прошлый раз. - Надеюсь, ваше величество, это не исключит показа и других пьес, у нас ведь большой репертуар, - ответил Жан-Жак. - Само собой разумеется. Играйте сегодня все те пьесы, которые сочтете нужным. Кто это с вами? Ваш сын? – король только сейчас заметил Жака, прятавшегося за спины родителей. - Простите, ваше величество, но мы не могли оставить его дома. Надеюсь, вы не рассердитесь на нас? – испуганно проговорила Луиза. - Рассержусь? Почему это? Вы правильно сделали, не оставив ребенка без присмотра. Сюда многие дворяне приезжают вместе с детьми. – А вы, молодой человек, не бойтесь, - обратился король к Жаку. - При дворе нет ничего страшного. В этот момент к королю подошел канцлер. - Простите, ваше величество, но мне надо поговорить с вами о государственных делах… Король вздохнул, предчувствуя, что канцлер снова выдумал какую-то глупую затею. - Вот, видите, даже в праздник приходиться заниматься государственными делами. Я поговорю с вами после спектакля, - произнеся это, король поспешно отвел канцера в сторону. - Ну, в чем еще дело, канцлер? - Позвольте поговорить с вами наедине в вашем кабинете… - вкрадчивым голосом попросил канцлер. Королю пришлось вернуться в замок, но на поляну пришли королева с принцем. Сюда же поспешила и только что приехавшая Флора. - Здравствуй, тетушка! – Патрик весело обнял любимую тетю, а затем почтительно поцеловал ей руку. - Здравствуй, мой хороший, здравствуй, сестра! Мой муж просил извиниться за него, он приедет позже. Какие-то неотложные дела… Пока королева разговаривала с сестрой, Патрик успел заметить Жан-Жака. Принц подошел к артистам, и радостно приветствовал их: - Добрый день! Рад вас видеть при дворе! – эти слова были не только продиктованы строгими правилами этикета, но и являлись искренним выражением радости и дружелюбия маленького принца. - Добрый день, ваше высочество, - ответил Жан-Жак. – Мы очень рады снова выступать перед вами. Патрик хотел еще что-то сказать, но вдруг заметил Жака, и, растерявшись, удивленно смотрел на него. Жак, в свою очередь, с не меньшим удивлением смотрел на принца. - Это мой сын Жак, ваше высочество, - объяснил Жан-Жак. - Поклонись принцу, - прошептала Луиза на ухо сыну. Жак повиновался, не спуская робкого взгляда с принца, который тоже оказался немного застенчивым ребенком. Но Патрик умел побороть застенчивость, так же как и страх. Улыбнувшись, он подошел к Жаку. - Добро пожаловать, Жак! Почему вы в прошлый раз не приезжали вместе с родителями? - Они меня не взяли, ваше высочество, потому что я – хулиган. Патрик внимательно посмотрел на Жака. - Не может быть! – сделал вывод принц. Достав из кармана пригоршню засахаренных орешков, Патрик протянул их Жаку. - Угощайтесь, Жак. - Спасибо, ваше высочество! Взявшись за руки, дети подошли к скамейке, и, усевшись рядом, стали разговаривать как старые друзья. Жан-Жак испуганно взглянул на няню принца, стоявшую невдалеке. - Простите, сударыня, наверное, мой сын не должен… - Не беспокойтесь, - ответила Адела, - принцу разрешается дружить со всеми детьми, которые приходят в королевский дворец, независимо от их происхождения. Эти слова Аделы успокоили артиста, и он стал готовиться к спектаклю, время от времени поглядывая на принца и своего сына. Во время предыдущего выступления при дворе Жан-Жак плохо разглядел принца: артист ожидал, что своей пьесой вызовет гнев короля, и с ужасом думал о возможных последствиях. Неудивительно, что, даже получив одобрение короля, артист долго не мог успокоиться, и видел все, как в тумане. Жан-Жак только хорошо расслышал слова Патрика о сходстве марионеток с канцлером и полковником, и заметил, как зло посмотрел канцлер на принца. Но сейчас Жан-Жак видел наследника престола совсем близко, и был поражен красотой и манерами Патрика. Принц был похож на маленького ангела: хрупкий худенький ребенок с длинными белокурыми волосами, и выразительным взглядом не по-детски серьезных больших синих глаз. Патрик держался очень гордо и величественно, но без надменности и высокомерия. Было заметно, что Патрик застенчив от природы, но чувство собственного достоинства и хорошее воспитание не позволяют ему растеряться при общении. Доброта и дружелюбие принца так же удивили Жан-Жака. Артист не предполагал, что Патрик вот так просто заговорит с Жаком, и выкажет ему искреннее дружеское расположение. Тем временем детям надоело сидеть на скамейке, и они пошли гулять по поляне. Няня принца, как обычно, следовала за ними на некотором отдалении, не мешая детям, но и не спуская с них глаз. Жак рассказывал принцу, как прошлой осенью он собирал в лесу орехи, и Патрик решил посмотреть, есть ли кусты орешника в роще, окружавшей поляну. Патрик хотел позвать няню в рощу, но тут увидел, что к Аделе подошел молодой гвардеец, и стал любезничать с ней. Этот разговор обещал быть долгим, а воспитанный принц не мог прервать беседу взрослых. И тут Патрик решился заглянуть в рощу без спроса, и как можно скорее вернуться на поляну, чтобы няня не заметила его отсутствия. - Пошли! – с этими словами Патрик взял Жака за руку, и мальчики бросились в узкий проход между кустами шиповника, растущими по краю поляны. В роще было тихо, сквозь густую листву кленов не проникали солнечные лучи, а папоротники были выше четырехлетних малышей. - На что похожи ореховые кусты? – спросил Патрик своего нового друга. – Это не они? – принц взял в руку ветку папоротника. - Нет, ваше высочество, это трава, а у тех кустов ветки. Здесь их нет… - Вот жаль! Набрали бы сейчас орешков… Жак, смотрите, что это? – Патрик заметил дупло у корней старого дерева. - Там, в дереве, пещера, - ответил Жак, и кто-то там живет… - Это не пещера, а дупло, - поправил его Патрик. – А кто там может жить? - Сова или дятел, - недолго думая, решил Жак. - Нет, птички не будут жить у самой земли, - рассуждал Патрик, - может здесь живет ежик? - А вдруг - змея! – испугался Жак. – Тогда нам лучше уйти отсюда подальше, вдруг выползет и ужалит нас? - А вдруг здесь живут гномы? – предположил Патрик. – Может нам спрятаться и последить, вдруг они выйдут? Мальчики легли на землю за кустом папоротника так, чтобы хорошо видеть дупло, оставаясь при этом незаметными для предполагаемых гномов. Но долго наблюдать за гномами им не пришлось: с поляны донеслись крики: - Ваше высочество! Отзовитесь! Отсутствие Патрика успели заметить, и подняли тревогу. - Я так и знал! Не дадут теперь увидеть гномов! – Патрик расстроенно посмотрел на Жака. - А вы не отвечайте, ваше высочество! Может, нас не скоро найдут! – предложил Жак. - Мама волноваться будет… Нельзя этого делать. Пойдем! – Патрик решительно встал и вышел на поляну. Жак последовал за ним. - Вот они! – заметил детей Жан-Жак. - Жак, признавайся, сорванец, это ты уговорил его высочество убежать без разрешения? Ну, что ты молчишь? Здесь же не обошлось без тебя? – набросился на сына артист. - Нет, Жан-Жак, это я во всем виноват! – громко закричал Патрик. – Это я решил незаметно уйти! Жак здесь не при чем, он послушался меня! Пожалуйста, не наказывайте его! – с этими словами Патрик обнял Жака, как будто защищая его от предполагаемых побоев родителей. - Ваше высочество, не волнуйтесь. – Адела испуганно обняла принца за плечи. – Я думаю, Жака за это не накажут. Но Патрик продолжал испуганно смотреть на Жан-Жака и Луизу. - Ваше высочество, если вы приказали моему сыну, значит, он должен был вас послушаться. Как же я могу наказать Жака за то, что он выполнил приказ принца? - успокоил Патрика Жан-Жак. - Все же, Патрик, объясните, почему вы опять ушли без разрешения? – спросила у сына королева. - Няня разговаривала, и я не стал ей мешать. Я подумал, что только загляну в рощу, посмотрю, растут ли там орехи, а если там они есть, то позову с собой няню. Я думал, за минуту никто не заметит моего отсутствия. А если бы там были орехи, я не стал бы собирать один, позвал бы всех! – волнуясь, путано объяснял Патрик. - Какие орехи, Патрик? – удивилась королева. - Жак, а какие это орехи? – не поняв вопроса матери, спросил у друга Патрик. - Лесные, - ответил Жак. - Вот, лесные орехи, ваше величество, - ответил матери принц. Но тут все старшие участники этого разговора дружно расхохотались. Патрик и Жак переглянулись, не понимая, что так рассмешило взрослых. - Ваше высочество, сейчас в лесу нет орехов, - объяснила королева. Они появятся только осенью, да и в этой роще нет ореховых кустов. - Так я и подумал, - ответил принц. Мы с Жаком хотели вернуться, но нашли дупло у самой земли. Там, наверное, живут гномы, мы хотели проследить, вдруг сможем их увидеть… Нянюшка, простите, я забыл обо всем! Ваше величество, я вас прошу, не наказывайте няню! Новый взрыв хохота почти заглушил слова принца. - Ваше высочество, няня Адела не будет наказана, но скажите, вы что, вправду верите в существование гномов? – спросила королева. - Верю! Хотите, покажу вам то дупло? А потом можете меня наказать! - Нет, Патрик, наказывать я вас не буду, вы быстро исправили свою ошибку, и честно во всем признались. А гномов в том дупле нет. Они бывают только в сказках. Я думала, что вы это знаете. - Нет… я не знал. Они и в самом деле выдумка? Тогда зачем же вы мне читали такие лживые сказки? – Патрик был не на шутку расстроен. Королева успокаивающе обняла сына за плечи. - Нет, ваше высочество, сказки не бывают лживыми. Пусть их героями становятся выдуманные существа, но истории, рассказанные в сказках, всегда правдивы. Когда подрастете, вы сможете в этом убедиться. - Это как в пьесе Жан-Жака? – спросил принц. – История выдуманная, но правдива. Только там герои не выдумка – полковник Хряк и министр Ябеда… - Вы это верно заметили, Патрик – королева не смогла сдержать улыбку. Патрик взял Жака за руку, и дети вернулись на скамейку, на которой сидели до своего побега в рощу. Патрик не мог скрыть огорчения: - Жак! Так что же это получается? Значит, и эльфов нет, и волшебников, и фей, и говорящих животных? - Выходит, что так, ваше высочество, - ответил не менее расстроенный Жак. Патрик задумался, и его лицо стало грустным: - Значит, чудес на свете совсем не бывает? – разочарованно спросил он. Жак-Жак, наблюдавший за детьми, подошел к ним. - Почему это не бывает, ваше высочество? В жизни чудеса случаются, только реже, чем в сказках. - А вы, Жан-Жак, видели когда-нибудь чудо? - Я не видел, ваше высочество, а мой дед видел, когда был как раз в вашем возрасте. И прадед моего деда тоже сталкивался с чудом. Представьте, ваше высочество: сухой цветок вдруг ожил и зацвел, а его аромат заставил лживых и коварных людей сознаться в своих преступлениях. - Это правда, - подтвердил Жак, - все так и было! - С тех пор все мои предки играют пьесы про волшебную розу. Скоро я напишу новую пьесу, и надеюсь, что вы ее увидите, если только мне доведется еще выступать при дворе. - Я обязательно попрошу отца, чтобы он пригласил вас снова, - ответил Патрик. Тем временем в замке канцлер донимал короля, выдвигая безрассудные предложения. Анри II догадался, что ничего умного канцлер сегодня не скажет, потому что обычно в неподходящее время, - чаще всего во время праздника или торжественного приема, канцлеру в голову приходили нелепейшие идеи. Мог ли это быть некий расчет хитрого вельможи? Вероятно, граф Давиль надеялся, что король, недолго думая, согласиться принять его предложения, лишь бы только канцлер оставил его в покое? Король Анри быстро вышел из своего кабинета: - Нет, канцлер, ни о каком повышении налогов в провинции не может быть и речи! - Ваше величество, ваше величество! – торопливо заговорил, догоняя короля канцлер. – Я считаю, что необходимо поднять налоги в провинции так же, как в столичном округе! Иначе экономика страны… - Экономика страны в полном порядке! – отрезал король. - Но зачем провинциалам такая поблажка? Пусть платят налоги так, как и жители столицы! - Вы что, канцлер, не знаете, что в провинции народ живет гораздо скромнее, чем в столичном округе? Чтобы повышать налоги, надо сначала повысить доходы населения! Или вы хотите, чтобы после повышения налогов в провинции начались крестьянские восстания? Подобное в прошлом году случилось в Мухляндии! На этот вопрос канцлер не нашел ответа. - В следующий раз, канцлер, советую вам сначала подумать, а уже потом выдвигать предложения! – с этими словами король вышел из замка. Увидав короля, Эмма поняла по выражению его лица, что ее супруг чем-то огорчен. - Что случилось, ваше величество? – негромко спросила королева. - Так, пустяки… Канцлер стал совсем невыносимым! Не пойму, чего он хочет, когда вот так отвлекает меня какими-то глупостями… - Ваше величество, мне иногда кажется, что он болен… - На всю голову! – закончил фразу жены Анри. Спектакль удался на славу. После окончания выступления изменилась погода, небо затянуло тучами, и стал накрапывать дождь. Весь двор вернулся в замок, где был подан ужин. После ужина гости продолжали вести непринужденные беседы на разные темы. Королева разговаривала с Флорой, компанию им составила Камилла, жена барона Дени. Король вел беседу с Жан-Жаком и Луизой. Патрик и Жак, сделав «мышку» из бантика, привязанного к шнурку, играли с белым пушистым котом. Канцлер некоторое время с отвращением смотрел на беспечно веселящихся детей, затем взглянул на жену, и заметил, что Оттилия полностью разделяет его чувства. Канцлер извинился перед гостями, и удалился, сославшись на неотложные государственные дела. - Сударыня, я не вижу здесь вашего супруга, надеюсь, он здоров? – спросила Камилла Флору. - Скоро должен приехать. У него какие-то срочные дела. По правде говоря, я удивлена, что его нет так долго, - отвечала Флора. - Камилла, а почему вы не приезжаете ко двору вместе с сыном? – спросила королева. – Ваш мальчик ровесник принца. Я думаю, они могли бы стать друзьями. - Ваше величество, я думаю, что пока еще рано. Мой сын не так хорошо воспитан, как его высочество. Возможно зимой, ближе к рождеству, я буду удостоена чести представить Луи его высочеству. Король тем временем разговаривал с артистами: - Скажите, Жак-Жак, все ли ваши пьесы выдуманы или они основаны на уже происшедших событиях? Мне они кажутся слишком реалистичными, для того, чтобы быть сказкой. - Мои пьесы основаны не на событиях, а на личностях персонажей. Все главные герои пьес не являются вымышленными – они изображают живущих на этом свете людей, и нравам героев приданы черты характеров их прообразов. - Это я уже заметил, - ответил король. - Но история про клад Хряка и Ябеды – вымышленная, не делили же они, в самом деле, десять монет. - Да, но если подобное с ними произойдет и в жизни, я ничуть не буду удивлен. Вот что мне кажется необъяснимым, когда я вижу ваши пьесы. - Сочиняя историю, я всегда размышляю, как мог бы поступить прообраз персонажа в предлагаемой ситуации. Возможно, я покажусь нескромным вашему величеству, но осмелюсь утверждать, что я хорошо разбираюсь в людях и верно угадываю их действия при различных обстоятельствах. Возможно, поэтому мои пьесы кажутся вашему величеству правдоподобными. Как мне кажется, Хряк и Ябеда не сделали ничего такого, чего не смогли бы сделать их прототипы. Простите, ваше величество, вам, верно, неприятно слышать мои высказывания о … - Жан-Жак, я никогда не гневаюсь, если слышу правду, какой бы горькой она не была. В вашей пьесе Хряк и Ябеда не совершили ни одного благородного поступка, но они и в жизни… Внезапный шум в коридоре прервал слова короля. Послышались громкие крики, цокот копыт, дамы, находившиеся близко от входа в зал, испуганно завизжав, разбежались, и в распахнувшуюся дверь верхом на коне гордо въехал полковник Теодор. - Ну как?! Видели моего Сапсана?! Маркиз продал его мне за триста золотых! Продешевил старик, ничего не понимает в лошадях! Я бы такое сокровище и за тысячу не продал! Ну что молчите, языки прикусили от зависти? – превратно истолковал общее замешательство Теодор. Тем временем перепуганные дамы нюхали ароматические соли, Жак выглянул из-под стола, куда он спрятался, заслышав шум, а Патрик, который предпочел укрыться за спиной отца, удивленно и возмущенно смотрел на полковника. - Извините, запамятовал: добрый вечер всем! Прошу простить за вынужденно долгое опоздание, ваше величество! – запоздало поздоровался Теодор. - Добро пожаловать, свояк, конь действительно замечательный, но не кажется ли вам, что ему место в конюшне, а не в парадной зале дворца? – спросил король. - Да-да-да, конечно, сейчас определю его на постой в конюшню. Мне ну просто очень не терпелось похвастаться, что правда, то правда. Ну а ты, жена, что скажешь? Но покрасневшая от стыда за поведение супруга Флора молчала, в отчаянии обхватив голову руками. Наконец, она произнесла: - Отведите коня в конюшню, и сами оставайтесь в стойле вместе с лошадьми, пока не научитесь вести себя прилично… - Ну-у-у, моя дорогая, что это вы воспитываете меня, как Альбину! Кстати, ваше высочество, ваша кузина мечтает вас увидеть! Может ли она приехать во дворец? - Если она снова будет драться, то лучше ей не приезжать, - кротко, но твердо ответил Патрик. - А-а-а-а… Ну, я не могу обещать, что она будет вести себя хорошо, если я и сам хулиганю… - с этими словами Теодор взял коня под уздцы, и отправился в конюшню. - О чем мы с вами говорили, Жан-Жак? – спросил король актера. – Право, своей выходкой полковник совсем сбил меня с мысли… - Мы как раз и говорили о нем и Ябеде, ваше величество, - напомнил Жан Жак. - Да, как видите, в жизни Хряк поступает так же глупо, как и в вашей пьесе. Прислушивающаяся к словам короля Оттилия встала, и незаметно вышла из зала. Через пятнадцать минут в парадный зал неожиданно вошел канцлер, и протянул королю бумаги. - Прошу простить меня, ваше величество, но дело слишком спешное для того, чтобы его откладывать. Писарь приготовил документы с законами, проекты которых вы одобрили нынешним утром, вам осталось только начертать подпись. Сделать это надо как можно скорее, ибо закон начнет действовать с момента его подписания, а ситуация такова, что чем раньше вы изволите подписать эти законы, тем лучше будет для страны… - Перо и чернила! – приказал король. – Не понимаю причин вашей спешки, канцлер. Вы ведете себя так, будто началась война. Взяв принесенное лакеем перо, король подписал три закона. Оставалось подписать последний, четвертый документ. Король отложил перо, и с удивлением вглядывался в текст документа. - Что это? – наконец спросил он. – Я вас спрашиваю, канцлер, что это такое?! - Проект закона об образовании, - ответил канцлер. Анри II гневно посмотрел на свояка. - Прошу прощения, господа, я вынужден поговорить о делах наедине с канцлером, - с этими словами король встал и вышел из залы. Канцлер последовал за ним. Войдя в свой кабинет, король с отвращением бросил лист бумаги на стол: - Когда я разработал проект этого, как вы его называете, закона?! Канцлер испуганно молчал. - Я спрашиваю, канцлер, вы помните, когда это было?! - Простите, ваше величество, мой дерзкий поступок… - пробормотал канцлер. - Кто король Абидонии, вы или я?! - Вы, ваше величество… - Советую вам помнить об этом всегда! И помнить, что законы в нашей стране составляю я! Еще раз сочините закон от моего имени, окажетесь за решеткой! - Простите, ваше величество, я поступил дурно, но я делал это во благо государства! – голос канцлера обрел былую твердость. – Да, ваше величество, можете на меня гневаться, но я считаю, что разночинцам не место во Втором государственном университете! - А я считаю, - с вызовом ответил король, - что они имеют право учиться даже в Первом государственном университете! - Но ваше величество, там учатся дети дворян, да самых влиятельных горожан, появление разночинцев в первом университете будет оскорблением потомков знатнейших семей! - А чем они не устраивают вас, учась во Втором университете? - Там тоже учатся дети дворян, и большинство детей горожан, но все-таки это потомки влиятельных семейств. И я считаю, что дети лавочников и ремесленников не должны получать высшее образование! Пусть занимаются ремеслом своих родителей! Во что превратится страна, если в ней не останется ни лавочников, ни рабочих! - Перестаньте говорить глупости, канцлер! Народ моей страны должен быть в большинстве своем образованным! - Но образование опасно!.. - Хватит! – повелительным тоном оборвал канцлера король. Как я решу, так и будет в моей стране! Советую вам больше не забывать об этом. Убирайтесь с глаз моих долой! Сегодня я не желаю вас больше видеть! Канцлер, поклонившись, вышел из кабинета короля. Оттилия, подслушивавшая за дверью, сочувственно посмотрела на мужа. Оба супруга не скрывали разочарования, досады и страха. Оставшись один, король разорвал бумагу с законом и бросил ее в камин. Вернувшись к гостям, Анри ни словом не обмолвился о происшедшем. Когда вечер подошел к концу, гости стали собираться домой. - Надеюсь, ваше величество, мне еще посчастливится выступать перед вами, - сказал Жан-Жак, прощаясь с королем. - Я, в свою очередь, всегда буду рад вас видеть, и с нетерпением жду ваших новых спектаклей, - ответил Анри II. - В следующий раз я покажу особенную пьесу. Я уже обещал принцу. Сюжет пьесы был сочинен уже давно, вот только не было положительного героя. Я не знал такого человека, который мог бы стать прототипом главного героя моей пьесы. Но сегодня я его встретил, - здесь, в вашем дворце. Можно сказать, произошло чудо, я, наконец, нашел того, кого искал уже много лет, и уже не надеялся найти. Но теперь я счастлив от того, что моя главная пьеса будет завершена. - Жан-Жак, вы говорите загадками… Кого вы так долго искали, а нашли при дворе? - Вы догадаетесь об этом, когда увидите пьесу. - Я с нетерпением буду ждать премьеры, - ответил король. Патрик испросил разрешения проводить артистов. Держа своего нового друга Жака за руку, принц дошел с ним до фургона. - Я всем своим друзьям буду рассказывать о вас, ваше высочество, - произнес Жак, поклонившись на прощание. - В следующий раз обязательно приезжайте вместе с родителями, Жак. Я буду вас ждать! – ответил Патрик другу. - До свидания, ваше высочество! Ждите нас с новым спектаклем! – сказал Жан-Жак, прощаясь с принцем. - Счастливого вам пути. До встречи! – произнес на прощанье принц, когда фургон тронулся в путь. Жак высунулся из фургона, и помахал принцу рукой. Патрик взмахнул рукой на прощанье, и долго смотрел вслед удалявшейся повозке. Когда все гости разъехались, король рассказал жене о новой выходке канцлера. - Клянусь честью, Эмма, этот его поступок перешел все границы. Канцлер рассчитывал, что я не глядя подпишу его безумный закон. Страшно подумать, что было бы, если бы так и произошло. Я покрыл бы себя позором на все времена. - По-моему, канцлер забывает, кто из вас король, - сказала Эмма. - То же самое и я сказал ему. Не знаю только, понял ли он мои слова. - Я в этом сомневаюсь. Я уже говорила вам, ваше величество, что этот человек кажется мне больным. - Его болезнь – это наглость, жажда власти, и самодурство. Хорошо, что он не родился королем, в таком случае страна была бы уничтожена. - Каково будет ваше решение? – спросила Эмма у мужа. - Мое решение? - Да. Не оставите же вы поступок канцлера безнаказанным? Король долгим и благодарным взглядом посмотрел на жену: - Хорошо, что вы меня понимаете, дорогая. Я боялся, что вам не понравится то, что я хочу наказать мужа вашей сестры. Я не хотел бы, что бы между нами случилась ссора из-за родственников. - Этого не будет никогда. Я не стану защищать канцлера и сестру. Так что же вы решили? - Искать замену канцлеру. Я в нем очень сильно ошибся. Конечно, это будет непросто, - выбор достойного кандидата займет много времени. В прошлый раз, когда старый канцлер сообщил мне, что уйдет в отставку, я думал целый год, и, как видите, все же ошибся. Только я прошу вас, пусть мое решение останется пока между нами. Никому не говорите, даже вашей матушке. Я не хочу, чтобы канцлер узнал об этом. По правде говоря, я боюсь, что если он узнает, то совершит какую-нибудь подлость, - например, убьет возможного претендента на его место. - Вы это допускаете? – ужаснулась Эмма. - Да, от людей с подобным характером можно ожидать всего. - Хорошо, - содрогнувшись, произнесла Эмма. Я вам обещаю, что никто ничего не узнает. - Могли бы и не обещать, моя дорогая, я вам верю без всяких обещаний с вашей стороны. Когда я найду замену канцлеру, - боюсь только, что это будет нескоро, - тогда я его отстраню от должности неожиданно, и он не успеет ничего предпринять. А пока придется следить за ним в оба, - как бы он еще чего-нибудь не выкинул. Король Анри рассчитывал, что это его решение останется тайной, которую будет знать только его жена. К сожалению, венценосные супруги не подозревали, что их беседы подслушивают. Лысый лакей стоял около дверей королевской спальни, и слышал весь этот разговор. Наконец-то удача улыбнулась ему, и он услышал важную новость, которую тут же поспешил передать канцлеру. Узнав о результатах подслушивания, канцлер пришел в ужас. Лицо его побледнело, ноги подкосились, и он почти упал на стул. - Отстранить меня? Ты хорошо расслышал? - Так точно, ваша милость. Я всегда хорошо слышу. Король сначала хочет найти вам замену, не говоря вам ни слова о грядущей отставке. Боится противодействия с вашей стороны. А затем он неожиданно отстранит вашу милость, и вы останетесь с носом. Прошу прощения, сударь. - Это мы еще посмотрим, кто с чем останется… - тихо, но зло прошептал канцлер. - Единственное, чем могу утешить вашу милость, так это то, что король понимает, что найти достойную замену вам будет трудно, и произойдет это нескоро. А ее величество считает вас больным, - я так понимаю, что психическим, а король – наглецом и самодуром, и рад, что вы не родились королем, - думает, что в таком случае вы бы уничтожили страну. Он считает, что от людей с вашим характером можно ожидать всего! – с удовольствием пересказывал лысый подробности королевской беседы. Будьте теперь осторожны, ваша милость, его величество намерен следить за вами в оба, что бы вы чего-либо не выкинули. Прошу прощения, это слова его величества. У меня все, ваша милость. Разрешите удалиться? - Подожди. Вот тебе за верную службу, - канцлер достал из ящика стола кошелек с золотом. – Можешь быть свободен. Лысый, низко поклонившись, вышел из кабинета канцлера. Канцлер долгое время сидел молча, глядя в одну точку. Известие о скорой отставке потрясло его. Граф Давиль понял, что может потерять все. Худшей катастрофы, чем надвигающаяся, просто не могло быть. С таким трудом достигнув такой когда-то фантастически далекой и от этого еще более желанной цели, граф получил огромную власть, без которой не мог теперь жить, как без воздуха. Да, он не был доволен своим положением, ибо выполнял приказы короля и не мог сам править страной, но у канцлера всегда оставалась надежда изменить ситуацию к лучшему, и получить больше полномочий. Но один его неверный шаг погубил все. Скоро свояк короля перестанет быть канцлером и вторым человеком государства, и, значит, граф навсегда потеряет былое могущество. Представить, как он будет жить, утратив власть, граф не мог. Канцлер вдруг осознал, что потеряв должность, он потеряет и жизнь, ибо нельзя жить, потеряв самое дорогое на свете. Жизнь тогда станет пустой и бессмысленной, как ненужная вещь, которую можно без сожаления выбросить. И тогда ларец с ядом станет спасительным лекарством от душевной боли. Канцлер еще долго сидел в полутемном кабинете. Единственная свеча на столе догорела, а на дворе почти совсем стемнело, но раздавленный ужасом граф не замечал ничего. Оттилия, ожидавшая мужа в спальне, забеспокоилась, и пошла его разыскивать. В кабинете канцлера не было света, но все же она заглянула туда, и сразу поняла, что случилось что-то дурное, ибо канцлер сидел, не шевелясь в полной темноте, и, казалось, не заметил ее прихода. - Что случилось? – спросила она мужа. Канцлер вскочил, увидав ее, подошел к ней, затем выглянул в коридор, захлопнул дверь, и, подойдя вновь к жене, быстро и испуганно заговорил вполголоса: - Оттилия, мы пропали! Мы пропали, говорю я! Король хочет отстранить меня от должности! - Кто тебе сказал? – не поверила Оттилия. - Лысый подслушал разговор короля. У меня нет причин не доверять ему. Что мне теперь делать? - Я поговорю с Эммой, возможно, она убедит его величество отменить принятое решение… - Нет! Эмма полностью на стороне короля! Она не будет ссориться с ним из-за нас. Не делай этой глупости, Оттилия! Никто не должен знать, что мы осведомлены о планах короля, ибо сам король держит их в тайне! Если ты проболтаешься, король догадается, что его разговоры подслушивают. Оттилия долго молчала, затем с ненавистью произнесла: - Какая же Эмма мерзавка! Но что же нам теперь делать? - Вот и я думаю… - с тяжелым вздохом ответил канцлер. Оттилия, оставь меня одного. Может, я найду выход. Когда жена ушла, канцлер зажег новую свечу, взял перо и лист бумаги, и долго водил пером по листу, оставляя немыслимые закорючины, похожие на иероглифы. Он думал, вспоминая рассказ лакея о подслушанном разговоре. В эту ночь канцлер совсем не ложился спать. Несколькими часами ранее Жан-Жак Веснушка возвращался с семьей из летней резиденции короля. - Ты заметил, какой необыкновенный ребенок принц? – спросила мужа Луиза. - Еще бы! Трудно этого не заметить. - Его высочество очень похож на королеву, - но мне кажется, он унаследовал манеры короля, а может, просто во всем подражает отцу, - сказала Луиза. - Жак! Ты ведь подружился с принцем? – окликнул Жан-Жак сына. - Да, папа, Патрик очень хороший. Он такой простой… Я сначала его боялся, и не думал даже, что принц будет со мной разговаривать, - отвечал Жак. И с ним очень интересно, - его высочество столько всего знает! - Это потому, что принц любит учиться, - отвечала Луиза. Его высочество станет самым образованным человеком в стране. - Так что Жак, старайся учиться и ты, особенно научись читать, чтобы не отстать от принца. А то у его высочества будет совсем неграмотный друг! – подхватил мысль жены Жан-Жак. - Ладно!.. – недовольно пробубнил Жак. - Ты знаешь, Луиза, я ведь тоже обратил внимание на простоту принца. Он заговорил с Жаком, как с равным, и не разу за весь вечер не дал понять, что выше его по происхождению. Я думаю, это потому, что принцу разрешают общаться с детьми простых людей. - И его величество разговаривал с нами без всякой надменности… - заметила Луиза. – Наверное, король хочет, чтобы Патрик разделял его взгляды, и воспитывает принца соответственно. - Я изъездил всю страну, и видел множество детей на своих представлениях, но такого необыкновенного ребенка я вижу впервые. И вдвойне приятно то, что это наследник престола. В этом есть какая-то высшая справедливость… - Принц очень одаренный человек, – произнесла Луиза. - Да! Он сейчас похож на маленького ангела, я думаю, когда вырастет, будет очень красивым юношей. Но самое главное, что у него красивая душа. Такое бывает редко. Патрик очень добр, у него замечательный спокойный характер, принц хорошо воспитан и умен от природы. Я молю Бога, чтобы на принца никто не оказал дурного влияния. Представляешь, каким он станет, когда вырастет? Это будет такой принц, какие бывают только в сказках – благороднейший человек с великолепными манерами, красивой внешностью, добрым сердцем и широким образованием. Я в этом уверен! Принц станет гордостью Абидонии, и все соседние принцессы будут влюблены в него. Так рассуждал восторженный Жан-Жак Веснушка, рисуя счастливое будущее принца, и не представляя себе, как он ошибается. Патрика ждет горькая сиротская доля, немота и полное забвение. Граждане Абидонии много лет ничего не будут знать о судьбе принца – собирая лишь по крупицам противоречивые слухи. И только единицы смогут предположить, что безродный сирота, воспитанник королевы Флоры и есть наследный принц Абидонии, сын короля Анри II. Само собой разумеется, что соседние принцессы не будут и догадываться о существовании принца Абидонии. И полюбит Патрика не принцесса, а простая служанка. Бедная девушка из народа будет всем сердцем любить немого несчастного поэта, который станет другом служанки. А принцесса, которой отдаст свое сердце Патрик, будет презрительно обходиться с безродным немым юношей, бессердечно потешаясь над его недугом. Испытания, которые выпадут на долю принца, станут неожиданными результатами преступного плана канцлера, принятого им в эту роковую ночь.