«… You've gotta let it go, you're losing all your hope Тебе нужно забыть прошлое, ведь ты теряешь надежду, Nothing left to hold, locked out in the cold Больше не за что держаться, вокруг тебя только холод. Your painted memories the washed out all the seas Нарисованные тобою воспоминания стерты морской водой, I'm stuck in between a nightmare and lost dream… Я застрял между ночным кошмаром и утраченными грезами…»
5 Seconds Of Summer — Broken Home. Я не до конца могу понять произошедшее. Револьвер в моих руках грохотом падает об асфальт. Парень, которого я лишил жизни — падает на асфальт, при этом я вижу в его глазах замешательство, дикий страх, и безысходность. Нет-нет-нет, Господи, это сон. Я не убил человека! Я не мог это сделать! Мне кажется проходит секунда, и я вижу блондинку. Та бежит к парню и резко подхватывает брюнета, пока он почти что падает на колени. Зеленоглазая плачет, всхлипывает, и в конце концов, я слышу ее крик. Крик отчаяния. Кажется, что этот крик — моя совесть. Он пробирает от мозга до костей, и я дрожу. Не могу понять свой поступок, поэтому мне становится лишь хуже. У девушки крик души, который заставляет мою и так гнилую душу, разрываться от боли. Будто эта девушка - я, и именно мне сделали больно, лишив жизни дорогого человека. Я проникся к ней состраданием и захотелось подойти, обнять ее, но это желание быстро угасло, стоило мне только понять — скольких жизни она сама лишила. — Кристи! — слышу голос русого парня, который бежит сюда. Вот именно сейчас надо подняться, но ноги меня не слушаются. Будто я для них непосильная ноша. — Что случилось с Джеком?! Кристи, ответь мне, твою мать! Меня насильно поднимают на ноги и я вижу серые глаза Эвердин. Она быстро тянет меня к нашей машине, чтобы скрыться от наркодилеров, но мои ноги… Они не слушаются меня. Китнисс резко дает мне пощечину, приводя меня в себя. Я, вроде бы, встаю, едва ли не падаю, но инстинкт самосохранения приводит меня в чувство. Тяну с собой сероглазую, замечая, что сама она тоже плачет. — Кристи! — другой голос парня, кажется, рыжего, разрывает тишину. — Кристи, остановись, молю тебя! Я слышу выстрел. Смотрю на Эвердин, у которой, Слава Богу, нет ранений. Поворачиваю голову назад на секунду, видя, как безжизненное тело падает: волосы цвета солнца рассыпаются по асфальту, веки закрываются, а на белой тунике появляется красное пятно — кровь. На минуту она напоминает мне Ангела, в котором прятались настоящие Демоны. — Кристи!!! Крики русого снова напоминают мне мою совесть. Крик разрывает сердце, говоря, что я — именно я — виноват не только в смерти брюнета — Джека, но и в смерти блондинки по имени Кристи. — Пит! До моих ушей доносится крик Эвердин. Я вижу перед глазами салон нашей машины, но изображение расплывчатое и мне приходится напрячься. Мотор заводится, Китнисс за рулем, провожу рукой по плечу, замечая, что моя куртка полностью в крови, как и рубашка. Меня заносит вперед. Мы остановились. Последнее, что я вижу, так это лицо Китнисс и резкий запах вина доносится до моего носа. Эвердин пила вино? Перед потерей сознания, единственное, что тревожит меня так это одна мысль, которая крутится в голове, — как жить с мыслью, что ты лишил человека жизни и твои руки по локоть в крови?***
Открыть глаза для меня, кажется, непосильным действием. Напрягаю мышцы и в конце концов, резко открываю глаза, но тут же морщусь. В салоне машины темно, что хоть глаз выколи. Аккуратно приподнимаюсь, замечая, что боль в плече отсутствует. Поднимаю рубашку до плеча и вижу забинтованную рану. Боли нет. Обезболивающее. Сажусь на сиденье, при этом моя голова кружится, и я едва сдерживаюсь, чтобы не опустошить мой желудок с алкоголем. В конце концов, я проигрываю — быстро открываю дверцу машины и вдыхаю чистый воздух, при этом очищая свой желудок от алкоголя. — Пит? — тихий голос разрывает тишину и я вижу Эвердин, которая стоит около машины. В ее руках какое-то лекарство, полотенце, и бутылка воды. Смотрю на нее, пока та не протягивает мне воду с лекарством. Бутылку беру, но вот от лекарства отказываюсь - все, что я сейчас испытываю не сравнится с тем, что испытывали те ребята во время их последней секунды жизни. — Ты как? — Тупой вопрос, Эвердин. Могла бы придумать что-нибудь получше, пока я не проснулся. — огрызаюсь я, после того как опустошил половину бутылки. Замечаю, что Китнисс сменила одежду — новые темно-синие джинсы, черная футболка, и черная кожаная куртка. Я купил ей одежду два дня назад, видимо решила переодеться. — Я… — Эвердин в замешательстве не может и вымолвить слова, пока наконец-то не говорит хоть что-то, при этом смотря на землю и смущаясь. — Спасибо. — Да, пожалуйста! — говорю я, выражая всю злость. — Мне это уже в привычку: убивать людей, чтобы спасти кого-нибудь! — Но… — Заткнись. — тихо сказал я и сжал в руках бутылку. — Для человека-убийцы нет сравнения: хоть он и убил людей, он не становится зверем. Нет. Животные никого и никогда не трогают, если им самим не угрожает опасность в виде человека. Человек-убийца — это не зверь. Это монстр, который не испытывает никаких чувств, кроме жажды крови и желания убивать. — Но, Пит! — Китнисс быстро идет ко мне, и хочет положить руку мне на плечо, но я убираю ее ладонь. — Ты не монстр. Они сами убили множества людей, сами заслужили это! — Но если это так, то Бог сам должен был забрать их жизнь! Без моего вмешательства! — кричу я и делаю два шага назад. — Но это случилось наоборот: они были убийцами, и их лишили жизни, но при этом, когда я убил их — то стал сам убийцей! Это как заразная болезнь: передается из рук в руки! Тем более у этой болезни нет лекарства. Это вам не таблетку дать, чтобы человек все забыл: как убивал людей, и его руки были в крови, он никогда не сможет забыть как лишил жизни других, и не дал им насладиться ею полностью! Никогда, слышишь, никогда! — Мелларк, успокойся. — тихо говорит сероглазая и подходит ко мне ближе, я наоборот отхожу назад. - Пит, пожалуйста. — Не подходи ко мне! Никогда в жизни! — Пит, прошу тебя. — Я не хочу никого видеть! Уходи! Я верну тебя домой: мы все вернемся домой, как ты хотела. — Но я не хочу домой. — тихо произносит девушка, но это кажется мне лишь воображением. Китнисс всегда хотела домой. Открываю дверь заднего сиденья и смотрю на Эвердин. — Будешь спать тут, пока что. — сказал я и закрыл дверь за Китнисс, которая села в машину. Тяжело вдохнув, открыл дверь со стороны водительского сиденья. Я убил людей. И я уже не человек — я монстр. Это так смешно - все, чего я боялся всю жизнь — это стать убийцей. Но это случилось. Сколько бы я не бегал от своего прошлого, от Оливии, я все равно буду помнить о своем прошлом. О том, что меня предала моя девушка, в которой я был уверен. О том, что мой лучший друг — Хейтмич, предал меня, когда я был обездвижен, то он не сделал ничего. И я до сих пор не понимаю, что со мной сделали, там, в палате. Но самым большим страхом было убийство. Убийство человека — такого же как и ты. Лишить его жизни, оставив его мертвое тело на земле без движения, и уйти вместе с пистолетом или холодным оружием, чувствуя удовлетворение. Я всегда знал, что те люди, которые несут угрозу обществу — ничтожны, сломленные, покрытые мраком, и у них вместо сердца лишь пустота. Эти люди были сломлены — неважно кем, но через убийство они мстили. Мстили, представляя лицо предателя или другого человека. Многие убийцы были недовольны своей жизнью, тем, что у них имелось. Их неудовлетворение заставляло делать необдуманные, отчаянные поступки. Я не знаю к какому типу отношусь. Все, что мне известно — я монстр, убийца. Делаю глубокий вдох, откидываясь назад на сиденье, и закрываю глаза. Каждая моя частичка тела напряжена, а этот запах вина, который витает в салоне автомобиля… Вино?! Я открываю глаза и поворачиваю голову в сторону девушки, замечая, что та уже спит. Трогаю пальцами свои губы, и поворачиваюсь к лобовому стеклу, смотря на луну. Кто бы ни был тот, кто поцеловал меня, но это не Эвердин. Многие девушки пили вино, ведь там оно было. Это не Китнисс.