Jet Black Heart

«Everybodyʼs got their demons, В каждом прячется свой демон, Even wide wake or dreaming… Будь то во сне или наяву…»

5 Seconds Of Summer — Jet Black Heart.       Мое дыхание сбивчивое, а бешеный ритм сердца заставляет меня задуматься, как я еще жив. Носки моих кед касаются камешков и те, в свою очередь, пролетают большое расстояние, создавая при этом шум. Мне так и хочется обернуться, но я резко одергиваю себя и чуть ли не врезаюсь в человека. У меня нет времени, чтобы остановиться и попросить прощения, поэтому я бегу лишь вперед, чувствуя, как футболка стала потной.       У меня возникает неприятное чувство, что за мной бегут. Это как ощущать себя жертвой, но знать, что хищник уже рядом и ждет того часа, когда он набросится на тебя.       Мне жутко хочется остановиться и восстановить дыхание, но, к сожалению, такое просто невозможно. Они поймали ее, но они не смогут поймать меня. И я обязательно помогу ей.       Нас нашли. Мы с Китнисс смогли разделиться, но я уже знаю, что ее поймали. Гейл бы не гонялся за мной, а за Китнисс. Мне нужно хоть как-то помочь ей.       Мои легкие горят, левый бок колит, но я упрямо продолжаю бежать вперед. Достигаю перекрестка, и оборачиваюсь назад. Брюнет и две мужчины бегут за мной, и они почти что достигли меня, поэтому я резко поворачиваюсь в левую сторону и бегу вперед. Тут слишком много людей, поэтому я отпихиваю каждого, на что те оборачиваются вслед.       Я бы мог остановиться, позволить им забрать меня, тем самым вернуть в Лондон. Но во мне просыпается желание. Оно слишком сильное, чтобы я смог противостоять ему. Желание свободы. Я хочу быть независимым, хочу, чтобы никто не управлял мною; чтобы я мог взлететь, как птица. Свобода заставляет меня делать это.       Я никогда не желал быть зависимым, как от наркотика. Не желал до того момента, как встретил ее. Оливия. Я и вправду зависил от нее, был одержим, но сколько бы я не хотел этого, все равно случилось. Я и сейчас одержим ею — мне хочется вдохнуть такой манящий запах лаванды, но я еле сдерживаю себя. И признаться честно, я все еще чувствую себя так, будто люблю ее. Ненавидеть и любить невозможно. Это противоположные чувства. Мне остается только гадать, буду ли я любить Оливию — ее запах, ее глаза, ее улыбку, которые остались у меня не только в памяти, но и в сердце; или же буду ненавидеть ее всей душой.       Я чувствую, как спотыкаюсь и падаю животом на землю. Маленькие камушки врезаются в кожу, создавая при этом только боль. Ко мне подбегают, я закрываю глаза, чтобы создать ощущение, что я потерял сознание. Резко кто-то пинает меня в левый бок, там, где у меня болит, и поворачивает на спину. Я слышу, как Гейл усмехается и говорит, чтобы на меня одели наручники.       Резко поднявшись с места, я достаю револьвер, который так и не выбросил. Направляю дуло в сторону Хоторна, заставляя мужчин опустить свои пистолеты. Я зол, и уверен, что мой гнев понятен им. То, что делает Гейл в следующую минуту, заставляет меня немного удивиться. Он усмехается, в упор смотря в мои глаза, и кивает мужчинам. Те достают пистолеты и направляют в мою сторону.       — Вот мы и встретились, Пит. — шепчет Хоторн и улыбается, на что мне хочется ударить его. Я крепче хватаю револьвер, и те мужчины спускают предохранитель. — Ты не глуп, Мелларк. Знаешь, преимущество на какой стороне.       — Конечно же знаю. — усмехаюсь я, и резко выстреливаю в ногу мужчины. Тот падает, и пытается остановить кровь. Я не могу понять, что на меня нашло. Прежде чем второй успевает направить на меня пистолет, я снова наставляю дуло в сторону Гейла.       — Вас уже двое. — я улыбаюсь и пока второй смотрит на рану своего напарника, выстреливаю пулю ему в ногу. Я стараюсь не задевать голень, чтобы он не остался инвалидом. — Упс. Ты уже один.       — Не играй с огнем. — шипит парень. — Ты только что нанес раны моим людям. Тебе итак был срок более тридцати лет, теперь считай уже сорок.       — Я готов добавить еще несколько лет, сукин сын. — говорю я и ударяю кулаком ему в нос. Кровь брызгает и несколько алых капель попадают мне на футболку. Хорошо, что тут нет людей.       — Ты чудовище, Мелларк. — он смеется, рукавом своей рубашки вытирая кровь с лица. — Я даже готов соврать, что ты изнасиловал Китнисс. Я уверен, — Гейл кивает головой. — Она не будет против.       — Хах, — я усмехаюсь. — Что ж, ожидаемо от такого ублюдка.       — А хочешь правду? — спрашивает Хоторн. — Китнисс писала мне, «Эду». И знаешь, что она писала? Китнисс Эвердин писала, что она устала от тебя. Что ты монстр, и как же она устала от тебя, что лучше бы повесилась, лишь бы не знать тебя и не ехать с тобой. Потому что ты убийца, гнилой человек, и вообще ты — не человек. Ты — мразь.       — О, продолжай. — я улыбаюсь, чувствуя, как во мне бушует целый ураган чувств. То, чего я боялся, чего сторонился — случилось. Я не хотел быть убийцей, не хотел слушать это от других, понимая, что это правда.       — Убийца. Вот, кто ты, Пит. Ты только что выстрелил в других, и это доказывает, что ты убийца. Китнисс никогда не хотела быть рядом с тобой: сидеть в машине, спать рядом на сиденьях. Потому что понимала, что ты можешь в любой момент перерезать ей глотку и от этого ее воротило.       Я отпускаю пистолет вниз, не веря тому, что он сказал. Мне казалось, что Китнисс единственный человек, который понял меня, смог принять мой характер. И, осознавая все это, мне становилось тошно. Мне хотелось блевать. Тошнило от себя самого, от того, каким я был. Убийца, монстр, тварь, скотина. Мразь.       — Я хочу с тобой договориться. — сказал я, пока приходил в себя. Гейл противно улыбался и из-за этого мне становилось еще хуже. — Нам надо поговорить.       — Что ж, пошли, Мелларк. — выплюнул Гейл. Мне ничего не оставалось, кроме как пойти с ним. Я понятия не имел, что будут делать те люди, в которых я выстрелил.       Было глубоко за ночь, когда мы пришли в какое-то здание. Тут было темно, а когда я зашел в здание, заметил, что тут было человек семь. Не меньше.       Эбернети я заметил еще из далека. Он сидел перед маленьким столом, попивая из стакана янтарную жидкость. Я прищурился, когда увидел его лицо. Абсолютно ничего. Никаких эмоций, чувств. Ничего.       — Здравствуй. — без эмоций произнес я. Хейтмич посмотрел на меня, и сказал:       — Не надо, Пит. Ты уже взрослый. Ты сам так решил, надеюсь, ты понимаешь, что уже не ребенок. Это было твое решение. Вся эта, извини, херня придумана Гейлом.       — Свали отсюда, — процедил Хоторн. Вижу они не нашли общий язык. Эбернети лениво встал со стула и усмехнулся, забрав с собой свой напиток.       — Я хочу с тобой заключить договор. — сказал я, когда Гейл устроился на стуле. — Ты забираешь с собой, в Лондон, Эвердин, я остаюсь здесь, но никому, абсолютно никому, ты не скажешь, где я нахожусь.       — Ты не можешь так сделать. — слышу я сзади голос Китнисс.       Закрываю глаза, с трудом выдаю лишь одно предложение, которое никак не сможет оправдать меня:       — Тебе опасно находиться рядом с убийцей.