All Inclusive

На шестой день, утром, пробираясь с миской овсянки и стаканом сока к маленькому столику в углу террасы, где они собрались вместе позавтракать, Гермиона увидела, что Себастьян о чем-то беседует с менеджером, который регистрировал ее в отеле. Заметив девушку, администратор быстро откланялся. — Уверена, вы говорили обо мне, — заметила Гермиона, садясь за стол. — Чего он хотел? — Удовлетворить свое любопытство, — Себастьян поперчил яичницу и порезал ее на куски. — Почему-то считает, что мне прилично задавать тебе вопросы, а ему — нет. Гермиона опустила ложку и внимательно взглянула на парня. — А ты считаешь иначе? Себастьян медленно поднял на нее глаза. — Я считаю, что никто не вправе ни о чем тебя спрашивать. Ты приехала сюда отдыхать. Она благодарно улыбнулась ему. — Ты — вправе. Так что там были за вопросы? Себастьян опять уставился в тарелку, чувствуя себя очень странно. Отмахиваться от всего непонятного было все-таки намного проще, чем снова и снова пытаться понять его суть. — Например, — нехотя начал он, — почему к тебе каждый день прилетают совы? — Каждое утро, — уточнила Гермиона, даже слегка разочарованная таким простым вопросом, и снова занялась овсянкой. — Они приносят мне газету. Я слежу за последними событиями в моем мире. А еще по совиной почте можно заказать самые разные вещи. Вот, смотри, — она достала из новой сумочки небольшую книжку и положила ее на стол. Надпись на яркой обложке гласила «Волшебный путеводитель по Турции». Впрочем, достаточно было взглянуть на фотографии, украшавшие обложку, и заглавие становилось просто лишним: амфитеатр Аспендоса, храм Афины в Трое, мертвый город Перге, пейзажи Каппадокии и Памуккале. Однако Себастьян смотрел на знакомые картинки как завороженный. Потому что они — двигались! Складывалось впечатление, что древние достопримечательности стремились показать себя зрителю в самых разных ракурсах. — Я успела прочесть за утро всего пару глав, но уже убедилась, как плохо знаю зарубежную магическую историю. Себастьян с трудом отвел взгляд от книжки, и Гермиона спрятала ее обратно в сумку. — О чем он еще тебя спрашивал? — Ну, — надо было как-то справляться с собой, и Себастьян попробовал вернуться к остывшей яичнице, — у него чисто профессиональная проблема: как ты могла пройти через всю территорию отеля так, что на тебя никто не обратил внимания? Девушка небрежно передернула плечами. — Да я почти и не была на территории. Я ведь стремилась к морю: открыла в брошюре фото пляжа и трансгрессировала прямо на берег. Себастьян едва не подавился куском яичницы и положил вилку от греха подальше. — Тран… Что сделала? Гермиона, как ни в чем не бывало, проглотила очередную ложку каши и заговорила с оттенком наставления. — Трансгрессия — это один из видов магического транспорта. Я считаю его самым удобным: быстро и нет риска, что тебя увидят. Просто думаешь о том месте, в которое тебе надо попасть, делаешь шаг — и ты там. Но вообще-то, это дело вкуса. Гарри, например, больше всего любил летать на метле, а Рон предпочитает летучий порох: перемещается из камина в камин. Себастьян всеми силами старался не показывать своего потрясения. «Сколько еще у тебя таких сюрпризов, Гермиона?!» — Летать на метле? — с трудом переспросил он после паузы. — Ты сказала… Она улыбнулась, глядя на его растерянное лицо, и ласково погладила теплую мускулистую руку. — Я, конечно, не так классно летаю, как Гарри, но мне бы очень хотелось покатать тебя на метле. Ты любишь скорость и ветер, тебе обязательно понравится. — Договорились, — тихо ответил он, накрывая ее пальцы своей ладонью. Это было всего лишь слово. Игра. Но какой искренней радостью и надеждой вспыхнули ее глаза! И Себастьян почти представил себе, как было бы здорово действительно взмыть в воздух на сказочном транспорте… «Я все же верю ей… Верю в драконов. Или еще нет? Сэбо, Сэбо, ты мерзавец. Неисправимый, по уши влюбленный мерзавец!» *** День промелькнул, как одно мгновение. После обеда аниматоры нарядились кто бандитами, кто полицейскими, и гонялись друг за другом по территории отеля, развлекая гостей. Яго долго и упорно ловил Себастьяна, а, поймав, отконвоировал прямо на пляж, где, спрятавшись от солнца под зонтиком, Гермиона увлеченно изучала свой путеводитель. Себастьян, размалеванный и одетый в лохмотья, выглядел очень живописно, да и Яго, в форменной рубашке и фуражке, с черными усами в пол-лица был ему под стать. Увидев их, Гермиона не удержалась от смеха. — Ничего смешного, мисс, — оскорбился Яго, сопроводив слова выразительным жестом: длинные пальцы словно брызнули в девушку водой. Потом развернулся и без церемоний ткнул шефа в спину полицейской дубинкой.— Ты! Переведи даме, что я скажу. Себастьян очень убедительно поежился и кивнул. — Нам донесли, мисс, что этот негодяй украл курицу, — грозно и абсолютно серьезно начал Яго. — Но у меня есть подозрение, что его вина намного тяжелее, — Себастьян покосился на парня, но перевел с турецкого все, что тот сказал, слово в слово. — Он последнее время увивается вокруг вас, мисс. Проверьте, все ли ценное у вас на месте. И серьезно допросите его. Я буду недалеко, — Яго показал улыбающейся Гермионе свисток. — Если что — сразу свистну. Закончив свою речь, Яго закинул на плечо дубинку, развернулся, и, чеканя шаг, отбыл в направлении отеля. — У тебя замечательные друзья, — заметила Гермиона. Себастьян сел на песок у шезлонга девушки и взял ее за руку. — Я скучал, — тихо сказал он. — А добрый Яго ловит чужое настроение, как локатор. Она смотрела на него долгим глубоким взглядом и молчала. Потом раскрыла путеводитель и показала страницу, которую рассматривала. Себастьян увидел большую фотографию Аланийской крепости, причем, той самой башни, на которую они поднимались вчера. Сердце парня стукнуло, и замерло в невольном предчувствии. — Тʼюбеск, — произнесла она очень точно, внимательно глядя ему в глаза, и сердце Себастьяна пустилось в бешенный галоп. — Что означают эти слова? — Это по-румынски, — ответил он еще тише. Она невольно подалась ближе: длинные каштановые пряди скользнули по его лицу. — Тебе нужен точный перевод? — Да… — «Я люблю тебя», — он коснулся пальцами ее щеки. Распахнутые карие глаза казались огромными и бездонными. — Я сказал, что люблю тебя, Гермиона. И это правда. Она склонилась еще ниже, он потянулся к ее губам… Выскочив, словно чертик из бутылки, Яго принялся свистеть что было мочи. — Ишь чего удумал! Задержанный, в камеру! В камеру! — сопровождая слова действием, хрупкий Яго неожиданно легко поднял Себастьяна на ноги и показал на часы. Через десять минут «голосу отеля» положено было «выходить в эфир» с вышки ди-джея. Гермиона протянула руку, провожая его, он послал ей воздушный поцелуй и, уворачиваясь от дубинки Яго, побежал переодеваться и приводить себя в цивильный вид. В груди у него все пело. Объявив расписание вечерних развлечений и отыграв свою партию в дартс, Себастьян сделал то, что ему в рабочий день было строжайше запрещено: снял бейдж, сменил аниматорские шорты и футболку на обычную одежду, накрыл голову широкополой шляпой, а лицо спрятал за большими черными очками. Его не узнала даже Гермиона, бесцельно бродившая по берегу. — Девушка, у вас найдется немного времени для бедного румына? — шепнул он, остановившись прямо за ее спиной. Она обернулась, он взял ее за плечи. — Ты самая красивая, самая загадочная, самая замечательная девушка на свете, — тихо произнес он по-румынски. — Я благодарю бога за то, что познакомился с тобой. Он произносил полузабытые слова родного языка и видел, как искрятся счастьем карие глаза. Ей больше не нужен был перевод: она не просто слышала и понимала, она всем сердцем чувствовала его. Это было впервые. И это было прекрасно. Они обнялись, тесно прижавшись друг к другу, и медленно побрели вдоль прибоя мимо соседних отелей, чужих пирсов и незнакомых зонтиков. Навстречу заходящему солнцу… *** Вечернее шоу, однако, никто не отменил, и конкурс среди гостей на лучшее исполнение танца живота Себастьян тоже провел «от звонка до звонка». Гермиона стояла у стойки бара и смотрела на него не отрываясь, почти не мигая. Следить за конкурсантами и конкурсантками, хвалить, подбадривать, шутить — одним словом, работать, чувствуя этот взгляд, было невероятно сложно. Никогда за все годы в анимации Себастьян так сильно не желал, чтобы все вокруг, все, кроме нее, исчезли к такой-то матери. Когда смолкли последние аккорды и гости не торопясь потянулись в отель, он чувствовал себя так, словно разгрузил машину арбузов или подрался с тремя-четырьмя подонками. *** Они сидели на берегу, бросив на песок снятый с шезлонга матрас. Себастьян, попросив у Гермионы разрешение закурить, дымил второй сигаретой подряд и молчал, понурив черноволосую голову. — Когда я поднялась в номер перед ужином, — изредка поглядывая на него, без всякого выражения рассказывала Гермиона, — меня там ждала сова. Письмо из Хогвартса. Из моей школы. Я ведь ее бросила, недоучившись… Мне предлагают закончить курс или сдать экзамены на ЖАБА экстерном. Надо полистать книги, посмотреть экзаменационные задания и решить, стоит ли возвращаться за школьную парту. Но диплом, конечно, получить надо в любом случае. Себастьян кивнул, достал третью сигарету и прикурил ее от второй. Он не вслушивался в ее слова: достаточно было общего смысла. Волшебница Гермиона строила планы на будущее. Еще неведомое и непонятное ей самой мирное будущее, в котором, однако, для него, магла Себастьяна, румынского аниматора из турецкого отеля, место не предусматривалось… Что с ним? Как это случилось? Два часа назад они читали мысли друг друга, почему же теперь он чувствует себя таким чужим и ненужным? — Я очень тебе благодарна, — она робко коснулась его руки. Он услышал, как дрогнул ее голос, и быстро поднял голову. Губы Гермионы чуть дрожали, в глазах блестели слезы. Другие слезы, еще незнакомые ему. — Если бы не ты, я бы ни за что не поверила, что снова смогу радоваться жизни. Меня бы вообще, — она потупилась и тихо вздохнула, — уже не было в живых. — Гермиона… — он покачал головой, протягивая к ней раскрытую ладонь и одновременно прикрывая другой рукой глаза, как от солнца. Девушка рассмеялась сквозь слезы. — Я видела, как Яго делал сегодня на конкурсе точно также, когда его нахваливало жюри. Это опять его жест? Себастьян тоже улыбнулся. — Да, мы уже повторяем их, не замечая. Этот означает «Благодарю за теплые слова, пожалейте мою скромность». — Ладно, больше не буду. Но я должна была тебе это сказать. Я не знаю, что будет завтра… — Мы обязательно увидимся, — Себастьян сделал все, чтобы его голос звучал бодро, отчего тон стал совершенно искусственным. — Номер надо освободить в двенадцать часов, так что впереди еще все утро. А потом… Багажа у тебя почти нет, автобус в аэропорт ждать не надо. Сдашь ключи на ресепшене, спрячешься на запасной лестнице, подумаешь о своем туманном Лондоне, сделаешь шаг вперед и… — он внезапно замолчал, зажмурился и закрыл лицо руками. Недокуренная сигарета тлела между пальцев, серый пепел упал в темноту. Гермиона сидела, не шевелясь. Ее колено касалось его бедра. Он чувствовал ее вопросительный взгляд, ее напряженное, взволнованное ожидание и понимал: простая мысль о том, что будет с ним завтра, в 12.05 пополудни, оказалась для него совершенно невыносимой. Яго был прав на все двести процентов! — Не уходи, Гермиона, — хриплым шепотом произнес он, наконец, не опуская рук. — Если я тебя завтра отпущу, то никогда больше не увижу, ведь так? И не найду, даже если переверну вверх дном всю Англию. Потому что твоя Англия скрыта от глаз таких, как я. Не уезжай!.. Господи, боже мой! — он вскочил на ноги и отбежал от нее в темноту, кусая губы и продолжая держаться за лицо. Он сам себя ненавидел. Сколько раз на этом самом пляже он клялся в вечной любви заезжим искательницам приключений. Они знали, что он врет, но им было приятно, а ему — не трудно. И вот теперь он не знал, что сказать этой необыкновенной девочке с серьезными глазами. Чтобы она поняла. Чтобы поверила. Чтобы осталась с ним. Она тихо подошла и ткнулась лбом ему в спину. Он быстро обернулся, обнял ее, зарылся лицом в пышные каштановые волосы. — Хочешь, я сниму тебе квартиру здесь неподалеку? У меня есть немного денег… А хочешь, — у него почти совсем сел голос, — хочешь, я пойду с тобой? Возьми меня в свой мир! Не знаю, что я буду там делать… А что я делаю здесь? Придумаю что-нибудь. Мне просто необходимо, чтобы ты была где-то рядом, чтобы мы могли видеться и разговаривать, хотя бы иногда. Гермиона прижалась к его обнаженной груди, вдохнула запах горячей кожи. И ей безумно захотелось довериться этим сильным загорелым рукам, сжимавшим ее так крепко и бережно, и поверить в то, что счастье, ее собственное маленькое личное счастье все-таки возможно. Уютный домик на берегу моря, телефон на каминной полке, рядом с компьютером — совиная клетка, на рабочем столе вперемешку пергаментные свитки и машинописные листы, шариковые ручки и гусиные перья, а в гараже — метла и мотоцикл. И дети. Мальчик и девочка. Такие же яркие, красивые и отчаянные, как отец, такие же умные и серьезные, как мать… Если бы только эта мечта могла осуществиться! Если бы… Если бы.