Clarity

На автомате Элион нашла выход из потайного коридора-дублёра, дрожащими руками нащупав ручку двери и отодвинув ее в сторону. Потом уже ее руки бессильно повисли вдоль тела и коленки предательски задрожали. Такое бесчеловечное и жестокое упоминание о смерти родителей ее подкосило. Разумеется, в этих речах не было ни слова правды, только подлая клевета. Она была готова поверить, что солнце завтра не встанет, чем то, что она услышала, правда. Но ей было страшно от того, что такие слова действительно были сказаны, и ей было больно от того, что Фобос тоже мог слышать нечто подобное. Впервые Элион почувствовала, что до конца понимает Фобоса. Как должно быть ему было противно от того, что его имя мешают с грязью, пользуясь их семейным несчастьем! Каким же одиноким он себя все это время чувствовал! И как она была невыносимо глупа, постоянно задавая одни и те же вопросы. Теперь она была точно уверена, что Фобос все это время боялся, что она поверит этим омерзительным слухам, что злые языки зародят в ней сомнение. Что за люди могли так поступить? Фобосу было всего десять, когда погибли их родители, это гораздо меньше, чем ей сейчас. Он был совсем ребенком. Ей сложно было представить брата беззащитным мальчишкой, но теперь она была уверена, что когда-то он, несомненно, был таким. До того, как его сломали и перекроили, заставили поверить, что это он — виноват во всем, что он — один на свете. Снова и снова представляя, какими взглядами провожали Фобоса придворные, как шептались они за его спиной все эти годы, Элион с трудом подавляла слезы жалости. Впервые она пошла не привычной дорогой к нему в комнату, а завернула чуть раньше — в свои покои. Она не была уверена, что сможет сдержать эмоции, а чтобы говорить с Фобосом, ей нужен был рассудок. Только так, подогнув ноги и обняв свои коленки руками, наедине с собой она могла привести мысли в порядок. Как сильно Элион не верила бы Фобосу, ей все равно нужно было знать, что именно произошло четырнадцать лет назад, ведь, как оказалось, так просто нарушить хрупкое равновесие, в котором она сейчас находилась. — Стража передала, что ты будешь ждать у меня. Элион с трудом разлепила глаза и села на кровати. Кажется, она уснула, в голове ясности не было. Она уставилась на Фобоса, который неспешно передвигался по темной комнате, разжигая свечи. — Да, я… — она запнулась, не зная, что ответить. — Я забыла. — Вот как, — несколько озадаченно пробормотал он, приближаясь к кровати. Элион стеклянным взглядом наблюдала за его действиями, не делая никаких попыток завязать беседу, что обычно делала. — Что-то случилось? — с легким беспокойством спросил он, обводя глазами комнату. — Ты должен мне рассказать, что случилось с… — она хотела выпалить фразу на одном дыхании, но оно кончилось неожиданным образом, оставив ее без шансов. Элион глубоко вздохнула, чувствуя, что решительность покидает ее, и краска приливает к щекам. В тишине слово «должен» прозвучало очень требовательно, поэтому она смягчила тон. — Я была бы рада, если бы мы поговорили о… — Я понял, — мрачно перебил ее Фобос. — Почему сейчас? — А почему бы и не сейчас! — не очень убедительно бросила в ответ Элион. — Что случилось? — впился глазами в нее Фобос. — Ничего! — Врешь! — нахмурился Фобос, презрительно скрещивая руки на груди и будто разочарованно отворачиваясь в сторону. — Ты мне врешь. — Я не… — Элион начала паниковать, чувствуя, что разговор вновь уходит с темы, на которую она рассчитывала. — Фобос, я вовсе не… — Элион, — процедил он, прохладно улыбаясь. — Не нужно больше лгать, у тебя плохо это получается. Скажи, ты… Ты говорила сегодня с кем-то? Она в очередной раз поразилась проницательности Фобоса. — Просто кивни, если это так, — мягко прошелестел он, слегка поддаваясь вперед. Он уводил разговор в сторону, но у нее все еще был шанс, поэтому Элион сдалась и кивнула. — Седрик! — практически взвыл он, вскакивая с места и делая круг по комнате. — Он должен был не выпускать тебя из поля зрения! Где его носило?! — Я сама ушла, — в защиту лорда пролепетала Элион. — Я шла в покои, когда кто-то… Она запнулась на слове, а это не осталось незамеченным. Он снова подобрался ближе и уставился на нее требовательным взглядом. — Кто-то? — Я не видела, кто это. Там было темно, но… Фобос едва не взревел, и она поспешно добавила: — Это был один из коридоров по пути сюда. Я тысячу раз там ходила, но там было что-то вроде комнаты за портьерой… А, может быть, это была развилка, я точно не знаю. — Ясно, — только и сказал Фобос неожиданно спокойным голосом. Внутри него клокотала ярость. Он был зол на Седрика, что оставил Элион легкой мишенью. Он был зол на Элион, что считает возможным шляться по замку без охраны. Он был зол на мятежников, само собой. Но он ничего с этим не мог поделать, поэтому только опустил глаза и пробормотал обрывистое «ясно». Элион стало тоже на краткий миг обидно. Ведь она ничего этого не желала, не искала приключений и всего лишь хотела, чтобы Фобос провел этот вечер с ней. Но это он ее оставил, а значит ей уж точно не в чем себя винить. — Это всё, что ты хотел узнать? — нарушила непродолжительную тишину она. Он с кривой ухмылкой прищурился и смерил Элион насмешливым взглядом. — Узнала что-то новое обо мне? — Пока ничего. — Пока? — Пока ты сам мне не расскажешь. Ее спокойный тон и мягкость, с которой она отвечала, несколько умерили его раздражение. Он выдохнул и снова присел на кровать. Она невозмутимо ждала его дальнейших вопросов, чтобы наконец он мог ответить на ее. — Что именно ты услышала сегодня? — напряженно спросил он, отстраненно наблюдая за ее попытками выдержать его холодный взгляд. — Ни слова правды, — тихо пробормотала она, подавляя ком в горле. Он едва не рассмеялся. Она, казалось, искренне верит ему, не смотря на то, что ей успели рассказать. — И как же ты можешь об этом судить, если не знаешь правду? Она пожала плечами. Он хмыкнул. Конечно, пока она лишь слепо идет за ним, весьма самонадеянно и безрассудно. И Фобос не сомневался, что очень скоро она пожалеет о своей доверчивости, однако, ее дальнейшие слова, сказанные твердым и ясным голосом, всколыхнули в нем отголоски былой надежды. — Фобос, я… Я хочу сказать, что я буду с тобой всегда. Я всегда буду на твоей стороне. Я всегда тебе поверю, даже если это будет странно и… или неправдоподобно. Она не сводила с него взгляда, и будь в комнате больше свечей, то он непременно бы заметил, как краска заливает ее лицо. — Почему? — выпалил Фобос, машинально впиваясь до боли в ладони ногтями. — Потому что ты — моя семья. Так просто и снова так откровенно, что сводило зубы. Фобос с трудом отвернулся и встал с кровати, подходя к окну. Рано или поздно ей следовало рассказать о смерти Вейры, и сейчас этот момент наступил. Элион может принять его правду и его самого, а может поступить иначе. — Что ж… Ты хотела узнать обо всем. Ты, кажется, хотела правды… Фобос скривился, ему начинало действительно казаться, что этот разговор приносит ему физические страдания. — Но прежде… Ты не поделишься откровениями таинственного незнакомца? — Это неважно, — безразлично пожала плечами она. — Я не буду ложь повторять. — И почему ты считаешь, что это ложь? — Потому что это чудовищно, — вспылила Элион, изрядно устав от однотипных вопросов. — Ты не мог… Она закусила губу и опустила глаза. Разумеется, не мог, это обсуждать — глупая затея. Только вот зачем он заставляет причинять ему боль? Она подняла на него глаза и встретилась с его металлическим взглядом, в котором не читалось ровным счетом больше ничего. Четко выговаривая слова и делая большие паузы, он вдруг сказал: — Это я виноват в гибели Вейры и отца. Казалось, произнести вслух тяготившее его многие годы будет тяжело. Ничего подобного. Вообще ничего. Наоборот, будто бы на душе стало легко и беззаботно. Бледные губы сами собой растянулись в улыбке. Он поспешно обратил взгляд на сестру, которая сидела будто оглушенная. — Нет, — только и выдавила, наконец, Элион, вытаращившись на него неверящими глазами. Ему все стало понятно. Она не примет его сторону. Больше не примет. От этого было неимоверно больно и как-то… смешно. Смешно, что он на секунду поверил, что Элион сможет понять и принять его таким, какой он есть. — Да, — испытывая странное и мрачное удовольствие от ее шока, продолжал улыбаться Фобос. — Фобос, я не понимаю… — Я уничтожил их, — с удовольствием повторил он, словно раздирая рану в своей груди. Пускай, ненавидит его. Пускай, боится. Он решил идти до конца, раскрыть все карты, чтобы она видела, как сильно ошибалась. — Фобос, это… Ты не… — Сад с черными розами. Помнишь? — обреченно пробормотал он, глядя на то, как мечется ее взгляд. — Тогда его там не было. Вейра и Зейден были первыми обращенными. Я не уверен, что это было умышленно с моей стороны, но… — Были и другие? — дрожащим голосом вдруг спросила Элион. — Ты сказал, что они были первыми… — Да, — уже без сожаления кивнул Фобос. — Все черные розы в саду. Она смотрела сквозь него и уже ничего не говорила. Его словно ударили по голове обухом, и он медленно кивнул и вышел за дверь. Вот и все. Она все знает, только ничего хорошего в этом нет. Ужас на ее лице так напоминает ужас на лице Вейры, когда та набросилась на него. Чудовище. Вот, что он мог бы прочитать на лице всякого, кто знает его историю. Теперь ее знает и Элион. Он прислонился к стене в коридоре и неестественно широко улыбнулся. Тянуло истерически рассмеяться.

****

У Корнелии было много времени и, в очередной раз обдумывая свою ситуацию, она находила все новые и новые слова и выражения для отражения ситуации в целом. Самым главным словом последних дней для нее стало наречие «неуместно». Например, чтобы описать свои отношения с Седриком. Когда он ушел, Корнелии на долю секунд показалось, что все произошло именно так, как должно было уже давно. Они не друзья, не нечто большее. Он ее стражник, ее тюремщик, и она не может испытывать никаких чувств к такому человеку. Когда он ушел, ей показалось, что она сможет вызвать в душе ненависть к нему, сможет убить в себе ростки чего-то светлого, но совершенно неуместного. Ждать его прихода? Неуместно. Вспоминать его голос? Неуместно. Мечтать о счастливом конце? Что ж, Корнелия была уже готова вычеркнуть из своей жизни лорда Седрика, даже если потребуется вырвать несколько страниц из дневника ее души. А потом, Седрик ушел, оставив после себя подарок. Разумеется, совершенно неуместный, но всколыхнувший у Корнелии в душе все чувства, которые она в себе подавляла. Он принес ей подарок и пообещал больше не возвращаться, что разбивало ей сердце двойной силой, ведь она сама его прогнала. Завернутый в фольгу, перед ней лежал сияющий бледно-голубой камень с отверстием в середине и свеча. Дрожащими руками Корнелия подожгла свечу, дотянувшись к факелу под потолком, и осторожно поставила ее в отверстие. И комната преобразилась. Колыхаясь, пламя свечи, проходя сквозь прозрачный минерал, отбрасывал причудливые тени на стены и потолок, делая комнату светлее. Наблюдая за игрой теней на потолке, Корнелия вспоминала, какими грубыми словами проводила Седрика, и сожаление заполняло ее сердце. Он видел убогие стены, и он знал, как ей не хватает сейчас чего-то радостного и светлого. И он подумал о ней, когда приходил. А она сама прогнала его, даже не дав возможности оправдаться. И это был один из тех редких случаев, когда ей не хотелось, чтобы ее просьбу исполнили. Свернувшись клубочком и утопая в собственной вине, она не ждала больше никого, поэтому, когда дверь скрипнула и впустила в комнату еще немного света, она вскочила с кровати и приготовилась обороняться, если потребуется. Но это было ни к чему. В комнату, слегка пошатываясь, вошел Седрик. От неожиданности все ее слова комом застряли где-то в горле. Он оглядел комнату, избегая ее взгляда, и наткнулся на камень, лежащий на полу. Рядом с ним лежала бережно свернутая фольга. — Понравился? — насмешливым тоном спросил он. — Я сказала тебе больше не приходить, а ты согласился, — неожиданно вырвалось у нее. — Да, — невозмутимо кивнул он, прикрыв за собой дверь и бессильно облокотившись на нее спиной. Она смотрела на него, и жалость сжимала ее сердце. Он выглядел больным и бесконечно усталым. Молчание затягивалось, но оно не было тягостным или гнетущим. — Но я же лжец, — нарушил тишину его печальный голос, и он криво улыбнулся. Подобрать все слова, которые ей хотелось сказать, было трудно, она сама не знала, что чувствовала. Слова сейчас были бы излишни. Самое главное, он сейчас здесь, а она рада этому. — Спасибо, — тихо прошептала Корнелия, делая шаг навстречу. Медленно приближаясь к нему, она отмечала все больше и больше деталей, которые раньше не хотела замечать. Болезненный цвет кожи стал еще более серым, залегшие под глазами тени превратились в темной комнате в черные синяки. Она протянула руку, чтобы коснуться его лба, но Седрик перехватил ее руку. Она заглянула ему в глаза, но он их прикрыл, скрывая сеточку порванных сосудов. Решение было простым, и она, не задумываясь, встала на носочки и коснулась губами его лба. Лорд окаменел. Он был неожиданно горячим, и Корнелия нахмурилась. — Для тебя это, возможно, секрет, — выдавил из себя улыбку Седрик, — но выглядишь ты сейчас тоже не… — Что с тобой? — серьезно перебила его она. — Что со мной? — устало повторил он. — Ничего? Он не желал продолжать больше разговор, поэтому она закусила губу и опустила глаза. Ему было плохо, его колотила лихорадка, но помочь она все равно не могла бы. — Я рада, что ты вернулся, — прошелестела она, поднимая взгляд до уровня его плеча. — Почему? — таким же шепотом спросил он, до боли сжимая ее запястье. — Потому что я скучала, — просто ответила она, задерживая взгляд на его шее, туго затянутой воротником. — Почему? — Потому что я… — она запнулась и заглянула ему в глаза. Она неуверенно улыбнулась, Седрик понимающе кивнул. — А ты скучал? — Очень, — честно ответил он с рассеянной улыбкой на губах. Впервые ему не было страшно или тяжело, он не думал больше ни о Фобосе, ни о своих туманных перспективах. Судорожно срывая соленые поцелуи с ее губ, он больше всего на свете хотел навсегда остаться в этой маленькой комнате и чтобы завтра никогда не наступало.

****

Элион мягко ступала по ковру из осенних листьев прямо туда, где все начиналось. По мере приближения к саду ее тело будто прошибали волны энергии, усиливающиеся и заставляющие кожу покрываться мурашками. Она не знала, что именно хочет увидеть там, но чувствовала, что это важно. Ее призывали, и она уже не могла выдумывать оправдания. Роз в саду было много, отдельные цветы стали встречаться ей на пути еще на подступах к оранжерее, у разбитой лестницы и помоста. В оранжерее некоторые зарастали кустами, другие — стояли особняком. Некоторые стали уже опадать, их лепестки лежали черным покрывалом на камнях и земле. Но это были другие розы, она не чувствовала в них притяжения. Она шла вглубь оранжереи и ждала чудесного знака, который укажет ей правильный выбор. Роз становилось все больше, и она невольно съежилась, чтобы не касаться их шипов. Все они были когда-то людьми, что делало ее вечернюю прогулку еще более зловещей. Она уже потеряла надежду, заблудившись в лабиринте зарослей, когда неожиданно вылетела на почти пустую площадку. В самом центре росли две розы, причудливо сплетенные вместе. Элион даже показалось, что сердце пропустило пару ударов, она судорожно выдохнула. На нетвердых ногах она подошла чуть ближе и присела на сырую землю напротив цветов. Что, если все еще возможно вернуть? Протянув дрожащую руку, она коснулась сначала лепестков, потом листьев, но, вопреки ожиданиям, ничего не почувствовала. Это были просто черные розы. Она разочарованно опустила руку, зацепившись за острые шипы. Она ахнула и с удивлением отметила, что выступила кровь. Небо осветилось молнией, и она вздрогнула от того, какая мрачная картина представляется ей. С досадой она встала, намереваясь добраться до замка до начала ливня. Но стоило ей встать, голова у нее закружилась, и она безвольно осела на землю, проваливаясь в сладкий туман. И она вдруг все вспомнила. Теплый весенний день, залитая солнцем лужайка, Галгейта… Галгейта была ее няней? Ласковая, добрая Галгейта. Элион видела это будто со стороны и не могла поверить, что могла все забыть. Галгейта привела Фобоса к ней. Такой же светловолосый и прекрасный, каким его узнала Элион, только тогда он был совсем ребенком: неловким и слегка застенчивым. Фобос сидел перед ней на корточках, держал ее за руку и улыбался открытой улыбкой. Элион невольно залюбовалась им. Наблюдать за братом и самой собой со стороны было необычно. — Не смей! — громкий крик его матери заставил их обоих подпрыгнуть на месте. Дальше все было как будто в дурном сне. Где-то вдалеке громко ахнула Галгейта. Подлетевшая к нему мама вдруг залепила ему звонкую пощечину. Они, действительно, были очень похожи. Маленькая Элион заревела еще громче, а мать, кажется, ударила Фобоса еще раз. Не удержавшись на месте, он споткнулся о корень дерева и упал на землю. На поляну вбежал взъерошенный отец. Его золотистый плащ отражал солнечные лучи, и он будто сиял изнутри, Элион невольно задержала на нем свой восторженный взгляд. Она с надеждой смотрела на отца, но тот лишь растерянно переводил взгляд с матери на Фобоса. — Я не могу… — шептала Вейра, отходя назад, словно в исступлении. — Это не должно случиться… Я не могу допустить… — Вейра, — тихо попросил Зейден. Сердце Элион громко застучало. В этом голосе не было уверенности, он просил, но сам не знал о чем. — Ты все видел! — закричала она, резко разворачиваясь к мужу. — Это случится, если я ничего не сделаю. — Так не должно быть, — прошептал он, прижимая руки к вискам. Мать снова повернулась к Фобосу, а Элион все так же не могла понять, что происходит. Галгейта прижимала к себе рыдающую маленькую Элион. — Мам, — испуганно прошелестел мальчик с нотками мольбы в голосе. — Что случилось? — Прости меня, дорогой, — всхлипнула Вейра. — Но я должна это сделать. Элион все еще не понимала, что происходит до того момента, как фиолетовое сияние не заволокло все вокруг Фобоса. Вейра зачаровывала его. Он стал сопротивляться, стараясь оградиться от фиолетового тумана, но он был всего лишь ребенком. Сердце Элион болезненно сжал ужас. Сейчас Фобос все силы бросит на свое спасение и обратит Вейру в розу. Сейчас. Сейчас. Она сжала руки в кулаки, с болью впиваясь ногтями в ладони, сама не понимая, как можно так отчаянно желать двух противоположных вещей: чтобы Фобос спасся, и чтобы Вейра и Зейден остались живы. Но Фобос лишь пытался развеять туман вокруг себя, но даже этого было мало. Он на ее глазах терял сознание. — Нет! — закричала вдруг Элион, хватая мать за руку. Она сама не ожидала, что у нее получится, но на секунду Вейра увидела ее, и они обе будто стали единым существом. Зрачок Вейры сузился, и Элион показалось, что мать все поняла. Ее магия была в Элион и в ней самой, они как две лавины столкнулись, и мощнейший заряд энергии буквально вырвал ее с места. С громким судорожным вздохом под раскат грома Элион открыла глаза. Она лежала под дождем на земле, и крупные холодные капли заливались за шиворот.